Пока Земля ещё вертится, пока ещё ярок свет,
Господи, дай же ты каждому, чего у него нет:
мудрому дай голову, трусливому дай коня,
дай счастливому денег… И не забудь про меня.
Пока Земля ещё вертится, Господи, - твоя власть! -
дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть,
дай передышку щедрому хоть до исхода дня.
Каину дай раскаянье… И не забудь про меня.
Я знаю: ты всё умеешь, я верую в мудрость твою,
как верит солдат убитый, что он проживает в раю,
как верит каждое ухо тихим речам твоим,
как веруем и мы сами, не ведая, что творим!
Господи, мой Боже, зеленоглазый мой!
Пока Земля ещё вертится, и это ей странно самой,
пока ещё ей хватает времени и огня,
дай же ты всем по-немногу… И не забудь про меня.
Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
свое промолчать и свое пропеть,
по планете просеменить,
гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
на ярмарке
поцелуев и драк,
в славословии и пальбе
выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
«Вот тебе за твою любовь!»
Пощечины перепадут в раю:
«Вот тебе за любовь твою!»
И все ж умудряется он, чудак,
на ярмарке
поцелуев и драк,
в славословии
и гульбе
выбрать только любовь себе!
Кричат за лесом электрички,
от лампы - тени по стене,
и бабочки, как еретички,
горят на медленном огне.
Сойди к реке по тропке топкой,
и понесет сквозь тишину
зари вечерней голос тонкий,
ее последнюю струну.
Там отпечатаны коленей
остроконечные следы,
как будто молятся олени,
чтоб не остаться без воды…
По берегам, луной залитым,
они стоят: глаза - к реке,
твердя вечернии молитвы
на тарабарском языке.
Там птицы каркают и стонут.
Синеют к ночи камыши,
и ветры с грустною истомой
все дуют в дудочку души…
Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не стоит опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты --
ведь это все любви счастливые моменты.
Давайте горевать и плакать откровенно,
то вместе, то поврозь, а то попеременно.
Не нужно придавать значения злословью --
поскольку грусть всегда соседствует с любовью.
Давайте понимать друг друга с полуслова,
чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить, во всем друг другу потакая, --
тем более, что жизнь короткая такая.
Ах, что-то мне не верится, что я, брат, воевал.
А может, это школьник меня нарисовал:
ручками размахиваю, я ножками сучу,
уцелеть рассчитываю, и победить хочу.
Ах., что-то мне не верится, что я, брат, убивал.
А может, просто вечером в кино я побывал?
не хватал оружия, чужую жизнь круша,
и руки мои чистые, и праведна душа.
Ах, что-то мне не верится, что я не пал в бою.
А может быть подстреленный, давно живу в раю,
И кущи там, и рощи там, и кудри по плечам…
А эта жизнь прекрасная лишь снится по ночам.
Я выдумал музу Иронии
для этой суровой земли.
Я дал ей владенья огромные:
пари, усмехайся, шали.
Зевеса надменные дочери,
ценя превосходство свое,
каких бы там умниц ни корчили -
не стоят гроша без нее.
.
Жаркий огонь полыхает в камине,
Тень моя, тень на холодной стене.
Жизнь моя связана с вами отныне…
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Сколько бы я ни бродила по свету,
Тень моя, тень на холодной стене,
Нету без вас мне спокойствия, нету,
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Все мы в руках у молвы и фортуны,
Тень моя, тень на холодной стене.
Лютни уж нет, но звучат ее струны,
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Жизнь драгоценна, да выжить не просто,
Тень моя, тень на холодной стене.
Короток путь от весны до погоста…
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Красота - слово жеманное, претенциозное, расплывчатое. Что может обозначать «она была красива», кроме того, что все в ней соответствовало известным нормам? Да, и нос ее отличался безукоризненностью, и ровно очерченная округлость лба радовала взор, и громадные серые глаза, на самом дне которых переливались и посверкивали заманивающие грани темных хрусталиков, и слегка насмешливые, свежие, сочные губы, произносящие круглые теплые слова, губы, прикосновение которых вызывает сладкое замирание, и волосы, ниспадающие на худенькие нервные плечи не по моде ее счастливых подруг, - все, все это была ее красота. Но если бы в этих громадных серых глазах, на самом дне которых переливались заманивающие грани темных хрусталиков, не бушевало отчаяние гибнущей оленихи; и если бы ее слегка насмешливые, сочные губы не исторгали пронзительные «господибожемой!» и каждое прикосновение их не казалось бы последним; и если бы ее кулачок не прижимался к груди, а потом во внезапном исступлении не начинал бы ударять по острому колену, словно маленький молот по глухой наковальне, пытаясь выстучать более сносную надежду… была бы она красива, эта прелестная птица, сеющая вокруг себя любовь, смуту и отчаяние?..
Как время беспощадно,
дела его и свет.
Ну я умру, ну ладно -
с меня и спросу нет.
А тот, что с нежным пухом
над верхнею губой,
с еще нетвердым духом,
разбуженный трубой, -
какой счастливой схваткой
разбужен он теперь,
подкованною пяткой
захлопывая дверь?
Под звуки духовые
не ведая о том,
как сладко все впервые,
как горько все потом…
Ехал всадник на коне.
Артиллерия орала.
Танк стрелял. Душа сгорала.
Виселица на гумне…
Иллюстрация к войне.
Я, конечно, не помру:
ты мне раны перевяжешь,
слово ласковое скажешь.
Все затянется к утру…
Иллюстрация к добру.
Мир замешан на крови.
Это наш последний берег.
Может, кто и не поверит -
ниточку не оборви…
Иллюстрация к любви.
Наша жизнь - это зал ожидания
от младенчества и до седин.
Сколько всяких наук выживания,
а исход непременно один.
Если б можно было тихо умереть:
без болячек, не сказав ни слова;
на леса и горы посмотреть,
удивиться жизни, и… готово.
*Когда я кажусь себе гениальным, я иду мыть посуду.
*Не в другом, а в себе побеждайте врага - вот и станете вы человеком.
*Все хотят, чтобы что-нибудь произошло, и все хотят, как бы чего-нибудь не случилось.
*Святая наука - расслышать друг друга.
*Не делайте запасов из любви и доброты
*И про черный день грядущий не копите милосердие.
*От предназначенного свыше тоже нужно уметь отдыхать!
*Иногда хочется кричать, да хорошее воспитание не позволяет.
*Благородство - это же не звание, не золото, не положение в свете, а свет - в крови.
*Я совершил массу глупостей, впрочем, как всякий нормальный человек.
*Чем дальше живем мы, тем годы короче, тем слаще друзей голоса.
*Искусство все простить и жажда жить - недосягаемое совершенство.
*Чувство меры и чувство ответственности не присущи посредственности.
*Сладость жертвы и горечь вины им тоже не свойственны и не даны.
*Давайте жить, во всем друг другу потакая, - тем более что жизнь короткая такая.
*Мы сами себе сочиняем и песни, и судьбы,
И горе тому, кто одернет не вовремя нас.
Если бы было две жизни, можно было бы одну посвятить напрасным сожалениям и скорби. Но она одна.
Я города люблю громадины,
До пят ушедшие в дома,
А в тех домах живут романтики -
Их жизнь придумала сама.
Они живут, под солнцем жмурятся,
Твердят обычные слова,
И открывают свои улицы,
Как открывают острова.
Я с ними сам мальчишкой делаюсь,
Сам фантазером становлюсь.
Надев в июнь рубаху белую,
На их гулянья тороплюсь,
Где шинами нешумно шаркая,
Прохладой правдашней дыша,
Идет по Харькову нежаркая
Густая полночь не спеша,
Где парус парков распуская,
Волной качая берега,
Течет, течет, течет Сумская
Так далеко издалека.
Подумайте, какое зрелище!
Единственный на шар земной,
Весь этот город, в полночь дремлющий,
О чем-то говорит со мной.
И хворости мои, и горести,
Все, что болело, все, что жгло,
Вдруг потонуло в этом городе,
Вдруг отболело и прошло.
О Харьков, Харьков, твои улицы,
Они ясны и без огня.
Пусть пешеходы твои - умницы -
Поучат мудрости меня.
И пусть, отвергнув все нелепости,
Ты сам заговоришь во мне…
Твои полночные троллейбусы
Плывут и тают в тишине. "