Жизнь — это бытия во времени полёт,
В масштабе вечности — период краткий.
Слепой разбег, рожденья взлёт,
Паренья миг, и неизбежная посадка…
Витаем в пределах мирской пустоты,
А время разводит меж нами мосты;
Расходимся прочь по развилкам дорог,
Оставив сумбур ненаписанных строк;
Оставив скопленья несказанных слов
Созвездьями чувства, чьё имя — любовь;
Ничуть не стремясь сохранить и сберечь
Хоть искру её — для нечаянных встреч;
Бросаем небрежно: «Привет!» — «О, привет!»
Но радости прежней давно уже нет.
И души — отдельно — одна от другой…
А в них — тишина… и постылый покой…
Вот так и живём: «Ну, пока!» — «Да, пока!»
И трудно выходит из сердца строка.
Мучительно долго рождается мысль.
И коротко слово. И тщетно, как жизнь.
И снова витаем по разным мирам,
Сердца раздавая вселенским ветрам…
Ах, вот бы сказать только раз — на века —
Всего лишь «Привет»… без пустого «Пока»…
Copyright: Ольжана Захарова, 2016
Свидетельство о публикации 116032112032
Заведу цветок герани
В глиняном горшке;
Может, кто меня помянет
В дальнем далеке.
Распахну окошко настежь
Для дождей и гроз;
Может, осень и некстати,
Но зато — всерьёз.
Может, весточку надует
Шалый ветерок;
Может, встречу наколдует
Аленький цветок.
Не резон уже мне мчаться
К пропасти во ржи, —
Мой цветочек бездну счастья
Мне наворожит.
Хоть крепки и цепки сети
Календарных числ,
Если есть надежда в сердце —
Жизнь имеет смысл.
Посажу цветок герани,
Буду поливать.
И того, кто сердце ранил,
Буду вспоминать.
Copyright: Ольжана Захарова, 2016
Свидетельство о публикации 116081907584
Среднестатистическая русская женщина (ССРж), равно как и среднестатистический русский мужчина (ССРм), находятся в плену стереотипов, скажем, если ССРм не обижается, а, наоборот, гордится когда его называют уменьшительно-ласкательно, в частности «мужик», то ССРж чувствует себя оскорбленной, когда ее называют тем, что и коня на скаку остановит, и в горящую избу вбежит, то есть, бабой. Как сделать так, чтобы все-таки самоирония превалировала над стереотипами?
Сатана — падший в грязь ангел и вышедший из неё в Князи тьмы.
Бесперспективно жить без Бога.
Для отношений или дружбы людям нужно просто совпасть.
Пальцы рисуют:
Сначала губы
Потом ключицы,
Спускаются ниже…
Отзываются дрожью.
Как бабочка — обнаженность…
Наслаждение затяжного прыжка…
Мёртвая петля желания перехватывает горло…
Воск танцует на теле…
Откровения обжигающих контрастов
Каждой каплей звука…
Ещё так тепл след огня на воске…
Письменность губ…
Собирая в иероглиф невидимые вены любви
Руками переплетаясь с речью,
Пробуждается трепет.
Влажный ритм…
Твои бедра встречают язык пламени,
И медленно сочатся слова на черное знамя ночи
О губы ветра рассекая звук…
Медли её…
Лепесток сакуры безмолвных узнаваний
Развязывает тишину
Дыханьем пальцев.
Вызволить арканы пламени…
Я беру твоё звучание на острие моего языка…
Трепет растраты…
Хайку тающего кубика льда.
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2018
Свидетельство о публикации 118071407568
Душа, пой песнь себя! Душа, не помни злого!
Насытивший врагов распят в тебе давно.
Всё принимай сполна и яд лечи Любовью,
Снимай с себя всю ложь, снимай все имена.
Пронзенный тишиной, в псалме своих скитаний
На камне высекай величественный крик
Той боли, что была твоей исповедальной,
Той боли, что несла тебя сквозь каждый миг.
И вот еще скажу — не говори глаголом!
Себя присуществи к траве, к косе, к земле…
И выходи на зов босой и невесомой
На зов твоей Любви в продрогшем стихире.
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2018
Свидетельство о публикации 118071204618
«Нет, не мигрень,
но подай карандашик…».
О. Мандельштам
1″
Все поэты как листья и ветер…
Помнишь, нас от ветвей оторвало…
И нас кто-то унес… нас не стало…
Вся поэзия — листья и ветер…
И охраняют время Сторожа,
Как будто тут они,
Как будто, как и мы,
Забыты…
2″
О, Сторожа, сыграйте мне на скрипке,
Я знаю — скрипка очень хороша…
В ней скерцо гениального поэта,
Поэта с странным именем — Душа.
Глубокая, похожая на раны,
Где скорби побеждает красота,
Где ты её отогреваешь словом — шрамом,
Похожим на распятого Христа.
Роняя обреченный голос
На белый лист, чей омут так глубок.
3″
Странный мой спутник — слуга этой бренной руки
Грифельной мягкостью белый лист причащая…
Я расскажу ему то, что совсем он не знает —
Как замирают слова, прежде чем отболеть.
Как повторяют разбитые губы строку,
Как заостряются, гибель свою понимая,
Как повторяют нас, кружатся и опадают
На белый лист, отдавая звучанье ему…
Так получи меня снова в подарок…
3″
Так получи моё сердце в подарок
Так безнадёжно, как вечное слово,
Так ненадежно, как точное время,
Так получи меня, так получилось.
Это лишь первая вечность, как осень,
Дальше зимы будет звонкое лето,
Слово для губ, слово для соло,
Слово для нежности и для запрета.
Слово для боли, слово для ночи,
Слово для вышедших к ветру и листьям…
Снова вода прольется на шорох…
Женщина ночью — рай или птица…
Завтра та бабочка встретит собою…
Завтра та бабочка встретит вновь твердь
Сердце твоё, печальный паломник…
Вот карандаш твой, расплавивший смерть.
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2018
Свидетельство о публикации 118071708364
«Играй же на разрыв аорты…»: Галина Баринова
За Паганини длиннопалым
Бегут цыганскою гурьбой —
Кто с чохом чех, кто с польским балом,
А кто с венгерской немчурой.
Девчонка, выскочка, гордячка,
Чей звук широк, как Енисей, —
Утешь меня игрой своей:
На голове твоей, полячка,
Марины Мнишек холм кудрей,
Смычок твой мнителен, скрипачка.
Утешь меня Шопеном чалым,
Серьёзным Брамсом, нет, постой:
Парижем мощно-одичалым,
Мучным и потным карнавалом
Иль брагой Вены молодой —
Вертлявой, в дирижёрских фрачках.
В дунайских фейерверках, скачках
И вальс из гроба в колыбель
Переливающей, как хмель.
Играй же на разрыв аорты
С кошачьей головой во рту,
Три чорта было — ты четвёртый,
Последний чудный чорт в цвету.
Это стихотворение, которое входит в цикл «Воронежские тетради», было написано Осипом Мандельштамом в 1935 году под впечатлением от концерта 25-летней скрипачки Галины Бариновой. Сегодня это имя мало кто помнит, а когда-то она была настоящей знаменитостью.
Галина Всеволодовна родилась 7 (20) октября 1910 года в Санкт-Петербурге в семье скульптора Всеволода Гамалеи и пианистки Марии Бариновой. С четырёхлетнего возраста занималась скрипкой, в десять лет дебютировала как солистка. В 1924—1925 гг. совершенствовалась в Париже под руководством Жака Тибо. Вернувшись в Ленинград, в 1927 году окончила Ленинградскую консерваторию, стала солисткой Ленинградской филармонии, потом Московской филармонии и Всесоюзного радио. Во время Великой Отечественной Войны выступала на фронте и в блокадном Ленинграде, участвовала в концертах, проходивших во время Тегеранской и Потсдамской конференций.
Вот что вспоминала об этом сама Галина Всеволодовна:
«На концерте присутствовали Г. Трумен, У. Черчилль, Сталин, К. Рокоссовский и польские товарищи. Вёл концерт Сталин, предварительно давая пояснения гостям через переводчика. Я тоже хорошо владела английским языком, поэтому всякие шпильки со стороны гостей отлично понимала. Сталин подходил к каждому из нас и обращался: „А вы, дорогой Гилельс, что гостям исполните?“. И так к каждому. Мы волновались и изрядно бледнели. Сталин заметил нам по секрету: „Вы не волнуйтесь. Здесь не тонкие и не музыкальнотонкие люди присутствуют“. Мы осмелели и расслабились. Сталин был очень любезен и гостеприимен. Играли Баха, Бетховена, Моцарта. Дошла очередь и до меня. Сталин подошел ко мне и спросил: „А вы, дорогая, что нам исполните?“. Я на скрипке исполнила „Турецкий марш“ Моцарта и другие классические произведения. Тут я спросила господина Черчилля, на английском языке, что бы он желал услышать из классики. Это было для него неожиданным. Он даже как-то часто заморгал глазами и потянулся за сигаретой. И господин Черчилль, к моему удивлению, назвал пустую английскую песенку. Я тут же ему на слух её проиграла. Когда Сталин проводил гостей, он обратился к нам: „Вы, может, для нас что-нибудь поиграете?“. Мы ответили: „С удовольствием“. Все мы расселись в мягкие кресла и почувствовали себя как дома.
Много играли Сталину, Рокоссовскому и польским гостям вплоть до полонеза Огинского.
Наконец Сталин попросил музыкантов поиграть, что-либо славянское, народное, русское. Наши светила замялись. Видя такое дело, я взяла инициативу в свои руки и села за рояль. Играла Дунаевского, Соловьева-Седого, М. Блантера, М. Фрадкина и произведения других композиторов. Сталин всё время стоял у рояля, несколько задумавшись. Потом он в заключение попросил меня исполнить вальс Шатрова „На сопках Маньчжурии“. Сталин снова стоял у рояля весьма печальный. И вот концерт окончен. Наутро Сталин мне преподнёс громадный букет роз и сказал: „Благодарю вас за труд в искусстве“. Нам выделили специальный самолёт и отправили в Москву».
Любой, кто решит вбросить свою мысль в общество, должен быть готов, как к одобрению, так и к критике!
Если йога, это камасутра для одного, то камасутра — йога для двоих.
Человек так устроен, что он готов всегда рисковать-вопреки страху перед неизвестным…
Пряником закрывают рот, кнутом заставляют его проглотить.