… С того момента, как человек начинает понимать, что влюбился, он перестает существовать для себя и стремится жить для других.
Жить - значит страдать, обмирая ли от счастья или каменея от горя, рыча от наслаждения или рыча от гнева, задыхаясь от нежности или бледнея от боли, но страдать, за себя или за других, ибо жизнь, лишенная страдания, превращается в способ существования белковых тел.
А для того чтобы превратить свое существование в жизнь, человеку приходится рождаться дважды: как существу и как личности, и если в первом случае за него страдает мать, то во втором - он сам, лично, и далеко не у всех хватает на это отчаянности. Стать личностью означает определить себя во времени и пространстве, выйти из толпы, не выходя из нее…
- Женщина не может быть идеальной,
потому что всегда все испортит
какой-нибудь мужик.
Существует, вероятно, обычная любовь - взаимное тяготение двух сердец, двух душ. Но существует, несомненно, и другая любовь, тягостная, жгучая, безжалостная - необоримое влечение двух несхожих людей, которые одновременно ненавидят и обожают друг друга.
Когда я смотрел на нее, мне в равной мере хотелось убить ее и поцеловать. Когда я смотрел на нее., я испытывал неодолимое желание заключить ее в объятия, прижать к себе и задушить. В ней самой, в ее взгляде было что-то коварное, неуловимое, возбуждавшее чувство ненависти. И, быть может, именно поэтому я так безумно любил ее.
- Ухаживать за женщинами - всё равно, что танцевать танго: сплошной абсурд и чистой воды фантазии да причуды. Но раз уж мужчина вы, то инициатива должна исходить от вас.
- Инициатива? От меня?
- А вы как думали? Приходится чем-то платить, за преимущество справлять малую нужду стоя.
- Ты сводишь мужчин с ума.
- Похоже, на тебя это не распространяется, - едко ответила она.
- Нет, - согласился я. Потом, через несколько секунд, горько добавил:
- Нельзя человека свести с того, чего у него нет…)))
Одно из величайших заблуждений рода человеческого - убежденность в том, что наша честь и репутация зависят от наших поступков или от нашей собственной удовлетворенности этими поступками.
Мы говорим о мужчинах, мы бесконечно долго, разнообразно, весело и печально говорим о мужчинах. Это не потому, что очередная любовная история поразила одну из присутствующих - просто многое из того, что было сделано каждой из нас, случилось ради, вопреки, посредством и с учётом мужчин. За плечом стоит тень, да не одна, а как на футбольном поле - четыре тени по всем сторонам света, тени любящих, любимых, забытых, незабываемых, ненавидимых, прощенных, жалких. Тех, которые отчасти сделали нас, пусть даже и своим бездействием, слабоволием, бездарностью вынудили нас стать такими, как мы есть. Не говоря уже об умных, сильных, смелых. Именно о них - не говоря, о них, мы обычно молча улыбаемся или молча плачем.
Поместья и вотчины сосланных отбирались в казну, имущество продавалось, доносчики получали награды. Шпионство развилось до крайних пределов. По московским улицам, -говорят современники, - «то и дело сновали мерзавцы, да подслушивали», и чуть только кто заведет речь о царе, о государственных делах, сейчас говорунов хватают - и в пытку… Где только люди соберутся, там являются соглядатаи и доносчики. Все пустилось на доносы, потому что это было выгодно. Доносили друг на друга попы, дьяконы, чернецы, черницы, жены на мужей, отцы на детей; бояре и боярыни доносили одни на других: первые царю, вторые царице. У холопов вошло в обычай составлять на господ доносы, и чуть извет казался правдоподобным, господ поражала опала, а холопам давали свободу, записывали в число служилых, наделяли поместьями. Случалось и напротив, что холопы стояли за своих опальных господ и хотели оправдать их. Таких холопов предавали пыткам, и если они не выдерживали горячих угольев и кнута и путались в показаниях, то им резали языки.
«…ей нравилось ходить голой. Тогда она выглядела счастливой. Но вот чем прикрыть тело? Где отыскать фиговые листики Эдема? Как накраситься? Как причесаться? Какие надеть украшения? Какой пояс? Какие серьги? Между нею и остальным миром простиралась эта адская пропасть, которую нужно было преодолевать заново каждый день.»
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
…маленькие камни срывают с гор всесокрушающие лавины.
- Если человек верует, он не одинок. Он не может быть одинок. И еще, знаете, мне кажется, что за пределами жизни есть истина куда вернее и важнее всего, что может дать тело.
- А если это не так?
- Вера исключает такие вопросы. Вера тем и отличается от знания.
Когда вместе проходишь дорогу, то изменения незаметны. Ум не знает возраста тела.
Но жизнь, если она состоит из любви, смерти и запрета, - всегда незамысловата. Сложной бывает порочная жизнь.
Там грех, возмездие, смятение души.