Девушка, а теперь Вы как честная женщина, после всего, что между нами было, просто обязаны выйти за меня замуж!
(c)Dzavdet
Умер король, имя забыто, страна,
Время виски замело и согнуло спину.
Страж на посту. Дни и ночи без отдыха, сна.
Сменщика нет. Но сокровище я не покину.
Студит мне душу колкий холодный мрак,
Греет вечерним трепом знакомец - Месяц:
- Ты был горяч, эдакий, знаешь, варяг,
Но укатали… И ты, поди, не отвертелся…
Звезды какие! Не за горами зима -
Снова метель запоет свои грустные песни.
Что там фонарь твой? Надежда, я вижу, жива.
Светит неярко, но с нею куда интересней.
Вон поднимается тот, кому незачем жить,
Кажется, незачем - все потерял бедолага…
И собирался уж было… порвать эту нить,
Только котенок, мелкий бездомный бродяга,
Взглядом отчаянным смотрит и мелко дрожит -
Скоро морозы - ему значит точно - не выжить.
Взгляд этот стоит тысяч и тысяч молитв…
«Что ж, будем жить… Иди-ка на руки, рыжик.»
- Знаешь что, Страж… Береги, береги лепесток,
В этом неярком светильнике - мира надежда
В то, что зардеется все-таки алым восток,
По небу Гелиос путь свой начнет, как и прежде.
Так что пусть имя забыто и сменщика нет
Время ложится на плечи, сгибая спину,
Я охраняю теплый неяркий свет
Этой надежды. Здесь, на Меже. В долине.
Мне больно видеть твои слезы.
Твои янтарные глаза -
В них вижу я мечты и грезы.
Как жаль, что нету в них меня.
Твои глаза полны страданий.
В них вижу страх, печаль,
И каплю разочарований
Они несут в себе. Как жаль…
Мне больно видеть твое горе,
Твои тоску и одинокий взгляд.
Хочу лететь - как ты - над морем,
Хочу узнать, как бабочки летят.
Твои янтарные глаза
Готовы в клочья разорваться,
А золотая чешуя
Средь меди хочет затеряться.
Мне больно видеть твои слезы.
Мне больно видеть твою боль,
Твои мечты, пустые грезы…
От них останется лишь соль.
Часть 1
Сколько себя помню, всегда была борьба. С самого первого дня, как я начал себя осознавать, я знал - получить что-либо можно, лишь отбив это у соперника, у обстоятельств, у смерти - без разницы. Даже глоток тяжелого, пропахшего гарью и чьим-то горелым мясом воздуха мог быть объектом борьбы не на жизнь, а на смерть. И попытки сделать так, чтобы никто не смеялся над разным цветом моих глаз, тоже были борьбой. И за ней я даже забыл собственное имя, откликаясь лишь на прозвище, дарованное мне этими грязными трущобами. Всюду борьба, везде борьба… всегда. И за все. Повторять это въедливое слово можно бесконечно, до хрипоты - но это еще не означает действие. Равно как сказать «убить» - не забрать у кого-то жизнь. Поэтому в большей степени я предпочитаю молчать - а скажут все за меня и шестерки.
- Шино!
- Шинигами!
Одновременный оклик - и дверь распахивается, являя мне парочку рослых, крепких, сильных, но откровенно тупых индивидов: шавок беспородных, братьев - даром, что не близнецов, но настолько неразлучных, что даже смешно. Рей и Син. Хотелось бы за такое наглое вторжение швырнуть в них чем-нибудь тяжелым, но сегодня я в благом расположении духа - а потому просто переворачиваюсь на другой бок, лицом к ним:
- Надеюсь, у вас двоих что-то важное, раз прервали мой сон.
Светло-серый Рей несколько сконфуженно кашлянул, покосившись на брата:
- Пардоньте, босс. Но старик Генза согласен на твою защиту. Говорит, что или мы, или властям в зубы.
- И как мы хитро, - посмеялся на высоких нотах трехцветный Син, - нашептали ментам, что племянник его бросил с крышей, и можно мзду содрать! - но тут же заткнулся, услышав мой короткий рык.
Язык без костей, сучонок безмозглый. Не понимаю, как можно быть таким идиотом - и при этом иметь возраст поболе моего? Я, сгоняя дремоту, поднялся с продавленного дивана и, без промедлений одевшись, резким движением застегнул куртку. И молча направился в их сопровождении к милому заведеньицу местного сутенера Гензы - закрепить договор на словах более материальным подтверждением и развлечением с его вседоступными мальчиками.
Недолюбливаю бордели, да и подхватить в них чего-нибудь - раз плюнуть, если не уметь это почуять или не предохраняться, и откровенно ненавижу я методы лечения и прерывания случайных беременностей. Стараюсь избегать, но раз этот барсук согласился, то следует провести, так сказать, тестовый прием. Я предпочитаю знать, что крышую - тем более, что делать это буду впервые в жизни.
Фейс-контроль у охранника мы прошли без труда - ведь нас ждали. И принял лично Генза, а не один из его помощников - тех, кто смог уговорить и доказать, что сможет приносить пользу не задницей.
- Здравствуй, Шинигами… уважаемый, - поздоровался сухо и явно пересиливая себя - как же, так опуститься, чтобы его защищала какая-то вчерашняя шпана.
Но конкуренты слишком велики, и позволить себе действительно уважаемого защитника, чье имя вызывает трепет одним своим упоминанием, не может. Что на руку мне и этим дворнягам.
- И тебе не болеть, Генза, - ответил за меня Рей. - Долго будем расшаркиваться или чай-кофе уже предложишь?
Он, окинув нас по очереди придирчивым взглядом, будто ища изъяны и скачущих блох, перебрал короткими пальцами свои всклокоченные волосы цвета соль с перцем:
- Идите за мной.
Кабинет насквозь прокурен хозяином, что знатно отбивает нюх и бесит. Ну ничего, ради дела потерплю.
- Присаживайтесь, - приглашающим жестом указывает на диван, сам устраивая свои невысокие пузатые телеса в дешевом кресле из синтетического кожзама.
Я, лишь взглядом показав Рею и Сину, что они и постоят, вольготно расположился, закинув ногу на ногу и локти устроив на низкой спинке:
- Договор зачитаем и обговорим на месте, - подал наконец голос впервые за долгое время, и тем более - с момента прихода сюда. - Есть возражения?
- Нет возражений, - мотнул головой Генза и первые мои пункты выслушивал молча и больно равнодушно.
Ведение деловых бесед своим шестеркам я не доверяю, не полный же кретин. И при личном разговоре, надавливая по своему желанию на те или иные точки, я имею полную свободу считывать собеседника - интуиция зверя во мне несколько сильнее, чем в остальных. Был учитель, умевший ее развить…
- Не слишком ли ты много на себя взял, мальчишка? - прищурился этот барсук часа два спустя, сверля меня взглядом.
Эти пустоголовые откровенно ушли в астрал от безделья, а потому лишь дернули ушами-лопухами и зевнули. Мне же подобное отношение жуть как не понравилось - что и показал:
- Что взял - то и взял. Не нравится - обращайся к другим!
- Это ты слишком оборзел, вякая на босса, - Син, как всегда, просыпается первым и сует свой рябой нос.
Старик тут же примолкает с видом презрения на морде - и через полминуты переговоры возвращаются в нужное русло. А спустя час я накладываю печати на камень договора - и тот распадается пополам, забираю свою половину:
- А теперь наиболее приятная часть сегодняшнего вечера, - в глазах, чувствую, как заплясали огоньки, а губы расходятся в едва заметной улыбке, - вернее, уже ночи.
Эти шавки вообще облизываются, делая вид, что принюхиваются в поисках тех самых мальчишек, в которых член можно запихать по самые яйца - и те смогут лишь стонать, пока не удовлетворятих целиком. А делают вид, потому что сомневаюсь, что их носы лучше моего в этом провонявшем табаком закутке.
Старик Генза с кислым видом вылез из-за своего стола, предварительно куда-то заныкав свою часть договора, и вышел в коридор вперед нас:
- Только не увлекайтесь больно. Мне и так несладко пришлось - месяц работал в убыток себе. И только дела стали налаживаться, как эти власти…
- Ничего-ничего, Генза! - захихикал идиотично Син, облизываясь и едва ли не размахивая хвостом. - Мы твоих лапулек приласкаем, вернем к жизни! Вешаться на нас будут, как опоссумы!
Рей засмеялся от такой дебильной шутки, мне же захотелось выбить этому пестрому утырку нахер все зубы. Ладно, потом над этим подумаю.
- Рензи, пошевелись и подними всех тех, кто свободен!
- Слушаюсь, господин Генза! - засуетился молоденький кот и, застыв на нас взглядом, шепотом и опасливо спросил: - Желают осмотреть особый ассортимент?
- А неплохо звучит, - хмыкнул предвкушающе рядом со мной Рей, облизываясь и не стесняясь демонстрировать свои клыки.
Барсук, кашлянув и не очень одобрительно посмотрев на помощника, махнул рукой:
- Ежели хотят.
Особый ассортимент выглядел не особо. Похоже, Генза напрягал их нещадно, чтобы бизнес перестал идти в убыток ему - хотя и сомневаюсь, что это стоило таких жертв. Уже не хочу представлять, как у них выглядят обычные штатные мальчишки. Эти же пытались стоять прямо и прихорошиться, но глубокие тени под глазами каждого выдавали не хуже, чем бледность и непроизвольная сутулость. У меня в короткие сроки пропал аппетит, и я уже приглядывал в неровном ряду не больно приодетых фигур кого-нибудь, чтобы тупо проторчать в его компании уставной час, как у братцев-дураков возникла с кем-то возня, переключившая мое внимание.
- Ба, да у нас тут настоящий лисенок! - взвизгнул довольно Син, дергая к себе за руку нечто рыжее с черными ушами и черной же шерстью на ногах.
- Не лисенок, а уже зрелый молоденький лис! - подхватил его брат, предвкушающе скаля клыки.
Тот же сам аж сжался от страха, поджав хвост и не в силах сделать ничего более, кроме как пытаться сопротивляться. И несмотря на острый мускусный запах отчаяния, противления, паники, а также грязного секса с разного сорта парнями, мужиками и старыми извращенцами, струны нервов во мне задел тонкий аромат, присущий лишь тем, кто рожден не в этих бетонных джунглях, а в настоящем лесу: сырого подлеска, древесной смолы, хвойных иголок и треснувших каштанов.
Син, стиснув его в своих лапах и не замечая слабых брыканий, со смаком вдохнул, уткнув нос в неровно обрезанные волосы на макушке, пока брат щекотал его бока под сетчатой майкой:
- Ну-ну, наша сахарная косточка, мы сможем отлично провести время друг с другом, не ломайся…
В ответ только тихое скуление и гримасы отвращения. Поняв, что эти двое выбрали себе игрушку, шлюхи сосредоточили внимательные взгляды исподтишка на мне: кто - опасаясь, а кто - интересуясь. Но никто мне из них теперь и с доплатой нафиг не нужен. И первым это почувствовал затылком Рей, оборачиваясь и ловя мой взгляд:
- Босс, а чегой-то у тебя зрачки скачут?
Вместо ответа я мотнул головой в сторону, приказывая отойти, а его пестрый брат, смекнув, повесил уши-лопухи в ненатуральной печали:
- Шино-о-о! Ну почему его?
- Не гунди, Син! - шикнул на него Рей и, вздрогнув от первого моего шага в их сторону, одним движением разжал тиски, сжимавшие лиса - и тот на слабых ногах оступился, упав на хвост, также рыжий с вуалью черной шерсти.
Ужас в его красно-карих глазах заплескался сильнее при виде меня, нависшего над ним - и рывком поставившего на ноги парой секунд спустя. И жалобно выкрикнул «нет!» в то мгновенье, когда оказался у меня на плече в роли мешка. Шлюшки-коллеги опустили в пол глаза, полные неподдельного сочувствия.
Генза, все это время стоявший неподалеку, не был шибко доволен моим выбором - видать, достаточно ценный экземпляр, и вновь позвал того же Рензи:
- Проводи клиента! - и тот, расшаркавшись, поспешил довести меня с этим трясущимся существом до двери, ничем особо не отличающейся от остальных дверей справа и слева, а потом торопливо ретировался, боясь явно, что я и его за компанию зажму.
Замок слабый, но ослабленного мальчишку все-таки удержит. Заглушенный моющими, чистящими и ароматическими средствами запах сырости и тупого траха по всему периметру комнаты заставляет поморщиться. И желание едва ли не пропало, как его разбудило несмелое шевеление на плече. Натужный полустон и сиюсекундное сворачивание в комок заставили немного усомниться в том, стоило ли бросать его на кровать с высоты своего роста. Но дикий зверь не должен сгибаться в три погибели от какого-то броска.
- Пошевеливайся и снимай тряпки - или хочешь, чтобы я их порвал? - снимаю куртку.
Лис, сев на колени и со злобной обреченностью на меня покосившись, подцепил края короткой сетчатой майки, стянув ее через голову, а потом и с короткими мягкими шортами было все решено. Я, хватая это и швыряя в угол, добавил непреклонно, чувствуя наливающуюся тяжесть ниже пояса:
- Трусы тоже.
Он, покраснев от стыда и унижения, лег на спину, головой на подушки, избавляясь от них - и закрывая глаза в попытке расслабиться и отключиться от этого мира.
Значит, считаешь, что мне будет достаточно трахнуть бревно, пусть даже такое не обделенное мышцами, но такое красноречиво соблазняющее? Ну уж нет, и не надейся.
Его стиснутые колени были тут же раздвинуты, открывая обзор на покрасневшее отверстие, которое тут же попытался закрыть хвост, но был прижат моим коленом обратно к кровати. Раз не так давно у него кто-то уже был, то подготавливать не нужно даже в отсутствие сейчас сезона размножения. Я, подхватив под левое колено, резко перевернул его на бок, заставив вскрикнуть от неожиданности и боязливо посмотреть. Неужто думал, что оставлю тупо лежать или поставлю раком? Так неинтересно…
Чувствуя дыхание на шее, вздрагивая от несильных укусов в шею, плечи и за уши, лис ежился и подавал слабые стоны, цепляясь пальцами за подушку и делая слабые попытки закрыться. Но сопротивление уже сломлено и полностью бесполезно. Неторопливо я вынудил его выпрямить правую ногу - и, оседлав ее, его левую устроил удобно на своем плече. Шорохи моей одежды красноречиво подсказали ему, что сейчас будет, и в пустоватых глазах, уставившихся в стенку, промелькнуло омерзение и новая обреченность.
Ты сам позволил себе попасть в такую переделку, мальчишка, поэтому принимай это, как испытание твоей духовной силы.
Войти в него оказалось легко, в чем не было ничего удивительного, поэтому не было и необходимости давать ему привыкнуть - так что уже через пару секунд я начал двигаться, быстро набирая темп и засаживая глубже. Стоны боли и тщетные отрывистые просьбы не останавливали, и ему оставалось лишь заглушать их и смачивать подушку своими слезами и слюной, сжимая зубами под конец, когда я перестал его щадить…
Глубоко вздохнув и облизнувшись, я оставил его в покое, разряжаясь остатками уже на простыни, хотя основная часть моего семени осталась глубоко внутри с последними контрольными толчками. Лис поспешил отползти от меня, глухо покашливая и переводя дыхание - пусть, отработал…
В этот момент из его анала просочилось немного, заставив меня тут же принюхаться, резко застегнуть ширинку и открыть шире глаза вовсе не в замешательстве от его сдавленного полурычания «слишком много сегодня». За одно мгновение я вернул его обратно, заставляя лечь на спину и открыть свой живот. Изо всех малых сил сопротивляясь, он испуганно взмолился:
- Прошу, хватит!.. Отпустите…
«Этот запах действительно…» - не обращая внимания на его лепет и сосредоточившись, я накрыл ладонью область ниже пупка и с небольшим нажимом провел до лобковых волос:
- Не пресс, определенно…
- Ч… что? - опешил, перестав биться и посмотрев сначала на меня, а потом - на мою ладонь на животе. - Уберите, пожалуйста…
Но больно я хотел его слушать, ощутив явственней то, что подозревал:
- У тебя бремя.
- Э?
- Здесь, - перебрал пальцами ниже пупка и глядя туда будто под гипнозом безотрывно. - Уже больше месяца… если не все два.
Лис, крупно задрожав, прерывисто вздохнул, сглатывая:
- К… как это… может быть?..
- Даже если с тобой не сцеплялись, все равно ты мог залететь…
- Сцепл…
Я не дал ему договорить, пока сам не закончил:
- …и тебя поймали наверняка по первому снегу, в разгар сезона, когда за тобой вереницы носились, и ты с ними периодически перепихивался. Верно? - лишь тогда дал ему слово.
Он, помотав головой отрицательно, поджал хвост между ног, сгибая еще и их в коленях:
- Тогда только началась течка… Я был девственником… Никто еще не бегал.
Неубедительно врет. У меня вырвалось раздраженное рычание:
- Не бреши мне тут! Или тебя и сородичи здесь потрахали вволю?!
Торопливое бегство на другой край кровати показало, что мне стоит поуспокоиться. Закрыть глаза и вздохнуть глубже. Нефиг злиться на всяких глупых мальчишек…
- Был только один… В начале, и он не… внутрь…
- Уверен? - посмотрел строго на него.
- Предохранялся…
Осталось только цокнуть языком. Полукровки - случаи редкие, а в борделе - так вовсе абзац, потому что здесь они никому не нужны. И химия, которую регулярно шлюхам вкалывают против половых и не очень болячек, гарантирует выкидыш… И как этого укола избежал? Или просто не попал? Тогда как до сих пор никто от него не почуял того, что сейчас чую я? Хотя кто будет принюхиваться своим мало чующим носом - притом, и я ничего не заподозрил…
Лис пребывал глубоко в своих мыслях, скрутившись в три погибели на боку, ко мне спиной, испещренной застарелыми следами от когтей. Да на нем всюду заметны следы далеко не нежного обращения. Разве что дикари вроде него и могут не скинуть в подобных условиях… Но все равно щенкам, даже если они и родятся, не жить.
- Могу помочь с этим, - предложил я, посмотрев в затылок.
- Как? - вздрогнув, обернулся мрачно, дергая нервно хвостом и медленно перекатываясь на спину.
Подобное не говорят во весь голос, поэтому наклоняюсь и шепчу прямо в ухо, вновь кладя ладонь на незаметный еще живот:
- Если нажать с определенной силой в определенных местах, тело само начнет их отторгать. Будет фигово, но лучше, чем…
Договорить не успел - он от мня снова шарахнулся, как кипятком ошпаренный:
- Не трогай меня! - и оскалился, прижимая колени к груди.
Ишь ты, сколько благородства, аж пробрало.
- Генза, когда узнает, или выбьет их из тебя, или утопит в ведре! Подумай, повторять еще раз не буду!
Но лис издал угрожающий то ли горловой скрип, то ли полувой, выдавив через него с неожиданной яростью и решимостью:
- Не позволю…
А это выглядит даже забавно. Невольно вырвалась усмешка, вызвав с его стороны большее напряжение. В этом мальчишке с ладной сухой фигурой, оказывается, есть еще воля и сила защищать - впрочем, не так и долог его срок пребывания здесь, судя по всему. А с какой решительностью закрывает ногами и ладонями своих не рожденных еще щенков… Невольно возникает некоторое уважение, ведь не каждый на его месте - далеко не каждый, - узнав о своем залете от бордельного траха, не побегут к помощнику хозяина, чтобы его вытравили.
Но так бессмысленны его протесты, когда за отсутствием добровольного признания вгонят химикат насильно, а потом и под клиента очередного подложат с едва затянувшимся родовым отверстием. Лесные дикари не городские трущобники - выкидыш для них не только физическое, но и моральное испытание, а когда еще и иметь продолжают - свихнуться им недалеко. И как поразмыслил - жалко этого идиота стало…
Пойдя на договор с самим собой, я приблизился к нему, дергая к себе и на отчаянное сопротивление ворча низко:
- Да не трону я твоих заморышей! - и когда он успокоился и настороженно посмотрел мне в глаза, сам его осмотрел придирчиво: «Из него вполне может выйти толк и польза. Ловкость и чуткий нос, тонкий слух лишними не будут, а уж о чувстве долга лисиц говорят не меньше, чем о волчьем, а он мне будет по гроб жизни должен», - Выбирай: или я тебе провоцирую выкидыш - или… - когда возмущенно что-то выкрикнул, не удержался и влепил ему оплеуху по затылку, - …или пойдешь со мной. Мне пригодится твой нрав, и обучить тебя труда не составит. И вырастишь свой выводок. Третьего варианта не ищи…
Вертикальный зрачок в его глазах резко сузился - и через минуту, как и ожидалось, последовал сдавленный ответ через стиснутые зубы:
- Я пойду… с тобой…
- Одобряю, - довольно усмехаюсь и поглаживаю по голове. - Как твое имя?
- Неро, - поежился от этой неожиданной ласки, зажмурив один глаз.
«Забавное имя», - улыбаюсь чему-то своему и, встав с кровати, расправил складки на своей футболке:
- Одевайся, Неро - и пойдем со мной, - а уловив какое-то странное выражение его лица, решил спросить все-таки: - Я слишком сильно тебя отделал для этого?
Густая краска и стыдливо спрятанный взгляд. Да, снесло немного крышу от такой соблазнительной тушки… Ничего не попишешь, закидываю его, кое-как надевшего свои бедовые шорты с трусами и подобие майки из сетки, на плечо - вреда для заморышей не будет на такой ранней стадии все равно; и несу по коридору прямо к кабинету Гензы. А тому было лучше согласиться с моей прихотью, чем иметь охрененно много проблем без моей крыши… Я же без него проживу.
Син и Рей, недовольные столь коротким весельем, потащились следом по улице, поначалу с любопытством поглядывая на лиса, что послушно висел на плече. И трехцветный не выдержал первым, спросив:
- Шино, а ты его только в личное пользование взял или как?
Я коротко глянул на напрягшегося Неро, не сдержавшись и легко хлопнув его по аппетитной заднице, выглядывающей из-под моей куртки на нем:
- От него зависит.
Рей это понял по-своему:
- То есть, когда он тебе надоест, отдашь его нам?
Рыжий с вуалью черного хвост недовольно махнул, попав мне по лицу, за что я за него и дернул, заставив вскрикнуть:
- Син, иди вперед и выгребайся на диван. Сегодня он будет спать в твоей комнате.
- Чего-о-о?! - ошалел он - и дернулся в сторону от одного только моего рыка. - Ладно-ладно, понял! - и, ворча жалобным голосом что-то под нос себе, поднялся бегом впереди нас в квартиру.
- А как же мой вопрос? - навязалась светло-серая псина.
- Завтра. А сейчас не трогайте его вообще.
Сегодня я объяснять ничего никому не собирался вообще. Даже в душ этого провонявшего сексом Неро гнать никакого желания не оказалось - и похер, в комнате Сина и не таким воняло.
Утро началось с воробьиной драки на заснеженном карнизе. Сжевать бы эти комочки скандалов - да перьев в них больше, чем мяса, особенно сейчас, зимой, так что проку никакого. Тем более, что на завтрак я предпочитаю другое, и это само собой никак не приготовится. В холодильнике, как всегда, царство пиццы и какой-то алкогольной выпивки, которую эти шавки боготворят. Вот и послал их вчера в магазин за продуктами. Похоже, давно я им не вкатывал взбучки, раз они деньги потратили на подобную чухню. Первым на очереди оказался храпевший на диване Син, который уже через две минуты, боясь за свой хвост, конечности и яйца, вылетел наружу. Через пожарную лестницу. Рей же ретировался за моей спиной в том же направлении - магазина. То-то же.
Но для моего собственного завтрака продукты в холодильнике нашлись в достаточном количестве, когда все дерьмо перекочевало в мусорное ведро. И на сковородке уже почти сготовилась моя яичница с беконом, а в турке - мой кофе, как шум за стенкой заставил вспомнить еще об одном голодном рте. Которому жрать нужно не только за себя.
- Пошевеливайся и иди сюда, рыжий! - ничего не поделать - складываю на тарелку яичницу, а себе делаю новую.
Лис появляться не спешил, но все-таки высунул нос из-за угла с тихим «доброе утро». Я, оглянувшись, поморщился - проклятье, забыл, как от него шмонит:
- Сел и съел все на тарелке. Потом в душе чтоб отмылся хорошенько!
Он, тихонько пристроившись на краю стула и оглядывая со всех сторон яичницу недоверчиво, пробормотал:
- А если я там что-нибудь сломаю?
- Я сломаю тебе пальцы.
На лице показательный ужас, кожа цвета простыней, но в глазах эмоции куда иного плана: недоверие, подозрительность - и работа мысли. Я, выключив газ и сам усевшись напротив него со сковородкой, принялся за еду:
- Я сам тебя помою, как поем. И тебе тоже лучше не тормозить - я ждать не буду.
В итоге он сжевал завтрак раньше меня. И в душе пару раз так шарахнулся при паре моих прикосновений, что я подумал: еще немного - и не надо будет думать, что с ними делать, с заморышами. Но обошлось - и через несколько минут Неро уже встряхивал влажной головой, вновь сидя на кухне в футболке и штанах одного из шестерок, которые велики ему были размера на три минимум. Те, вернувшиеся уже с нормальной едой, сокрушались по своей спущенной в мусоропровод пицце и выпивке, а я делал им нормальный харч на обоих один - им же все равно, чем питаться.
Лис сверлил мои лопатки взглядом, медленно пережевывая бутерброд и запивая чаем, а Рей, облизывая губы и явно желая его тело, не выдержал и спросил напрямик:
- Шинигами, так зачем ты его приволок к нам?
Я, накрыв большую кастрюлю крышкой, сел на край облупленной столешницы, попивая свой кофе из кружки:
- Мне нужен кто-то с носом, глазами и ушами, а также умеющий скрываться. Вы мне в этом смысле бесполезны.
- А есть гарантии, что он не предаст нас, Шино? - вставил свой тявк и Син.
Я посмотрел на Неро, замершего в отдалении от обоих широкоплечих псин и с немой мольбой смотрящего на меня. И не поймешь, о чем мольба.
- Он ждет щенков. Так что не задавайте глупых вопросов. А также не трогайте его и обходите вообще стороной за километр. Поняли оба? - кинул на обоих строгий взгляд.
Син с сомнением посмотрел в стол, а потом на брата:
- Шино, а я не смогу сдержаться, когда через десять сезонов у него снова будет течка.
Ох, и хочется ему вдарить и по челюсти, и по башке тупой, и по яйцам болтающимся…
- Будешь и ему за таблетками ходить, тупая башка. А пока пошел за капсулами от запаха. Две пачки по двадцать, уяснил?
Тот, страдальчески заскулив про то, как я над ним издеваюсь, убрался снова из квартиры - и на этот раз надолго, потому как поблизости с нами нормальных аптек не было. Рей же молча дождался своего завтрака и свалил шляться по улице. Тоже мне, недовольный… еще бы тявкнул - я бы ему язык выдрал с корнем.
- Поднимайся, - дергаю за локоть лиса вверх, игнорируя его протесты, и тащу в свою комнату, где он замирает.
И так со всеми, кто сюда заходит, даже с этими дворнягами Сином и Реем. Неужто так пахнет диким зверем? Даже похожий зверь в ступор впал.
- Неро, подгребай сюда! - позвал я его, доставая из тумбочки упаковку и отламывая две капсулы, одну кинул ему на ладонь. - По одной в день - и через неделю или две соблазнительно пахнуть ты уже не будешь, - заметив его сомнение, пихнул в плечо. - Глотай, на щенков они не повлияют - сам пробовал.
Сажусь на край своей разворошенной кровати и закидываю в рот свою капсулу. Не самый приятный привкус полимерной оболочки, но фармацевтике на вкусы до лампочки. Да и не такое дерьмо подчас приходится глотать.
Лис пялится на меня, как на восьмое чудо света, круглыми глазами с дергающимся зрачком. Рот бы еще разинул - была бы вообще картина… кровью из разбитого носа.
- Завязывай глазеть.
- Ты… ты… ом… оме???
Я досадливо закатил глаза:
- И что с этого? По-твоему, в таком случае я должен работать у Гензы его персональной грелкой на ночь?! - проворчал крайне недовольно.
Он испуганно помотал головой, отступая на шаг:
- Нет, я… просто ты… со мной… - покраснев густо, отвел взгляд в сторону.
- А в этом что не так? - рыкнул низко. - Трахаться мне круто не только в задницу, представляешь!
Неро, сглотнув, сбивчиво забормотал:
- Странно просто… это все… никогда о таком не… слышал даже…
Что-то во мне смягчилось, и злость отступила:
- В городе много странностей считается нормой. Включая мои наклонности. И благодаря волчьей крови я не хлюпик и ростом не уступаю, - заметив, что он все еще вертит капсулу в пальцах, бросил: - Проглатывай, а не любуйся!
Лис, вздрогнув, мигом ее потребил, а потом несмело спросил:
- А что значит… сами пробовали?
Во мне возникло сомнение, стоит ли ему говорить. Но, с другой стороны, он слишком от меня теперь зависит, чтобы болтать на стороне, да и против меня эту информацию вряд ли получится использовать. И даже если оставят без таблеток и капсул, моя половая принадлежность не означает, что я не могу оторвать кое-кому некоторые выступающие части тела или пустить потроха на украшения фонарей и стен.
- И на меня нашлась пара. Но его убили в перестрелке, а через пару месяцев я на поздних сроках пропустил два удара в живот во время уличной разборки. Так что лучше не высовывайся из квартиры, понял меня?
- П… понял.
- Вот и договорились. А теперь ложись на кровать, быстро.
- А? - от лица этого рыжего существа отхлынула резко кровь. - Что?
Я выдохнул досадливо:
- Заморышей твоих проверю. А не приспичит тебе сексом заняться самому - не трону. Больно мне нужно тебя после выкидыша выхаживать! А теперь живо на спину!
Неро торопливо подчинился, опять поджимая хвост между ног. Живот, как я и раньше заметил, у него совсем не сильно выпирает, а если вспомнить, как он сутулился и зажимался, ничего удивительного, что по внешности никто ничего не заметил. Да и запах, характерный для беременного, даже мне удалось заметить, когда у него сперма просочилась - городские же так вообще бы ничего не заподозрили, пока бы третий месяц не грянул. Но если прощупывать целенаправленно, догадаться не так сложно. И как он сам остался в неведении?
- Минимум трое, - отдалился я, одергивая на нем застиранную футболку, - возможно, на одного или двух больше, - «Вскоре это место превратится в галимый детский сад - и лет на пятнадцать. Полукровки - вот же номер…».
Лис, расслабившись и прикрыв глаза, медленно провел ладонью от низа груди почти до паха, укладывая ее потом так, будто бы животу уже требовалась поддержка - на его низ:
- Шинигами…
- Чего тебе?
- Мне жаль…
Эти слова заставили меня опешить, говоря по чесноку.
- Чего тебе жаль? - смерил его непонимающим взглядом.
- Жаль… что с твоими… вышло так… - приоткрыл он один глаз, явно ожидая взрыва с моей стороны.
Но его ждал сюрприз. Сочувствие со стороны такого, как он - не самая большая честь, но злости отнюдь не вызывает. И тут Неро торопливо садится:
- Ой… пихнулся…
Я фыркаю скептично - все ему кажется, не могут они еще пихаться. Но когда поразмыслил немного и допустил мысль, что они просто мелкие для своего срока, то это вполне может быть даже третий месяц…
Пипец я потерял сноровку…
Как хочется, чтобы когда-нибудь потом, спустя много лет, когда уже минует осень и придёт зима, если конечно такое случится, анализируя прожитые годы, не испытать стыд и разочарование за бесполезно прожитую жизнь и напрасно совершённые поступки …
Осень близилась к своему завершению, день выдался пасмурным, правда, было ещё не очень холодно, но приближающаяся зима уже напоминала о себе дыханием леденящего ветра. Небо затянуло невзрачными серыми облаками, и периодически принимался моросящий дождь, хотя иногда и проглядывало поблекшее солнце. Уставший вечерний город, прочувствовав хлябкое состояние погоды, тоже выглядел таким же серым, невзрачным и унылым. Улицы были заполнены редкими прохожими, которые, открыв зонты, а которые и без зонтов, спешили по своим делам. Порывистый ветер накатывающими волнами поднимал с влажного тротуара намокшие листья, собирая их у бордюров в небольшие скопления …
ПРЕДДВЕРИЕ ЗИМЫ …
Ноябрь - печальное творение природы, преддверье наступающей зимы …
Ноябрь, ненастье, слякоть, тучи,
Унылая, промозглая пора.
Срывает лист последний ветер жгучий
И покружив, уносит со двора.
Случайный солнца луч мелькнёт на небосводе,
Своим теплом, не согревая стылость дня.
Привет прощальный отдавая увядающей природе,
Пред наступающей зимою голову склоня.
Ненастье, слякоть, первые морозы -
Всё это ипостаси ноября.
И затянувшихся дождей косые слёзы,
И ночь становится значительно длиннее дня.
По улице неторопливо перемещался уже не очень молодой мужчина, который в отличие от других, казалось, никуда не спешил. Он шёл без зонта, хотя зонт и был у него в портфеле, просто по сложившийся привычке он практически никогда не пользовался им, правда, если уже не шёл настоящий ливень. Мужчина был задумчив, и создавалось такое впечатление, что он не замечал ничего вокруг, ни торопливо проходящих мимо прохожих, ни непогоды, накрывающей его пеленой моросящего дождя, ни луж, небольшими озерцами, скопившимися в углублениях кое-где потрескавшегося асфальта …
Я УСТАЛ ОТЧЕГО-ТО …
Я устал отчего-то по жизни идти,
Дни, грядущие, душу тревожат.
Ищет сердце покой, но не может найти,
Неизвестность тревогою гложет.
Будет, завтра ли хуже, чем было вчера,
Кто почувствовать это поможет?
И как долго продлится ненастья пора,
И кто тучи прогнать эти сможет?
Я хочу, чтобы ночь продолжалась всегда,
И не брезжил рассвет хмурым утром.
Жизнь - зачем ты трудна, недобра и горька,
И не мать, а как мачеха будто?
Я хочу, чтобы ночь никогда не прошла,
Пусть всё будет как есть, а не хуже.
И с рассветом утраты беда не пришла,
Этот горький рассвет мне не нужен.
Почему я хочу, чтобы ночь не прошла,
И как есть, всё осталось, не сделалось хуже?
Потому, чтобы замерло время, и смерть не пришла,
К тем, кто дорог, но стар и годами натружен.
Я устал отчего-то по жизни идти,
Знать, препятствий в пути было много.
Всё искал жизни смысл, но его не найти,
И всё поиска длится дорога.
Время, время вперёд всё бежит и бежит,
И уносит года по бескрайним дорогам.
И настанет ли счастье, об этом молчит
И оракул, и чёрт вместе с богом.
Я устал отчего-то по жизни идти,
Всё бежал от родного порога,
Думал счастье найду - нет, его не найти,
Вот такая сложилась и дорога …
Так он одиноко брёл, неторопливо помахивая в такт шагов, своим кожаным чёрным портфелем, и его мысли были далеки от реальности и были не очень веселы. А эти серые пасмурные осенние сумерки сочетались и с его настроением, и моросящий дождь напоминал ему о уже прошедших годах, которые пролетели как-то быстро и незаметно. И почему-то эти воспоминания вызывали грусть и сожаление как будто от какой-то понесённой утраты, и ему было одиноко, тревожно и одиноко в этом огромном мире его памяти …
ОДИНОЧЕСТВО …
Там, где шумят порывисто ветра,
Там, где луна в ночи слезой блистала,
Горела одинокая звезда
И небо, пламенем холодным, обжигала.
Остались в памяти прошедшие года,
И жизнь уже нельзя начать сначала,
Как разные у речки берега,
Не суждено соединить в одно начало.
Как сломанные птицы два крыла,
Как парус одинокий у причала,
Печали накатившая волна,
Струной скрипичной тихо зазвучала.
А стаи унеслись под облака,
Оставив птицу с перебитыми крылами,
И одиночество, как незажжённая свеча,
Не осветит дорогу перед нами.
Там, где шумели стылые ветра,
Там, где луна в ночи слезой блистала,
Судьбы уже прошедшая пора,
Звездой потухшей на траву упала …
Облака немного рассеялись, и сквозь них проглянуло заходящее осеннее солнце. В этот момент молодой человек, шедший мужчине навстречу, остановился и поздоровался с ним. Мужчина, бегло взглянув на него, и не обращая никакого внимание на прозвучавшее приветствие, хотел пройти мимо, но молодой человек, сделав шаг навстречу, опять поздоровался с ним.
Последнее время мужчина вёл замкнутый образ жизни и вряд ли заговорил с кем-то на улице. Иногда заметив промелькнувшее знакомое лицо, он, дабы избежать банальных разговоров, старался незаметно затеряться и спрятаться за спинами прохожих. Даже люди, раздававшие всякие рекламные агитки, казалось, чувствовали это и практически не предлагали их ему никогда. Только задумчивость и то, что он шёл как бы на «автопилоте» затормозило его обычно бурную реакцию возмущения на такую наглую, по его мнению, бестактность, инстинктивно срабатывающую в другое время. Он протянул вперёд руку, пытаясь отстранить молодого человека и пройти мимо него, но молодой человек не уступил ему дорогу и снова поздоровался с ним. Мужчина остановился и поднял на незнакомца отстранённый взгляд. «Здравствуйте» - в очередной раз поприветствовал его молодой человек. «Здравствуй» - уставшим голосом ответил мужчина. «Вы не узнаёте меня?» - спросил молодой человек. «Нет» - равнодушно ответил мужчина. «А вы внимательно посмотрите, неужели я вам никого не напоминаю?» «Нет» - уверенно ответил мужчина. - «И вообще это начинает мне чертовски надоедать, знаете ли, я несколько не расположен к беседе, тем боле не намерен отгадывать какие то ребусы - узнаёшь, не узнаёшь, и вообще, молодой человек, шли бы вы своей дорогой и не морочили мне голову». «Извините» - смутился молодой человек, - «Просто я подумал, что вы обрадуетесь, или хотя бы узнаете меня». «Ни того, ни другого» - констатировал мужчина, - «Так, что прощайте и всего вам хорошего».
Посчитав разговор завершённым, мужчина, раздражённо ворча, продолжил свой путь. «Подождите» - недоуменно окликнул его молодой человек, - «Этого не может быть, вы не можете меня не узнать, ведь я - это вы, только много раньше, неужели вы не помните себя в юности?» …
КАК БЫСТРО ПРОЛЕТЕЛО ВРЕМЯ …
А вроде бы вчера читали сказки,
И не было тех сказок интересней и добрей,
Но в книгах жизненных отсутствуют раскраски,
И всё в реальности суровей и сложней.
А вроде бы вчера ходили в школу,
Шалили и не слушались учителей,
Но оказалась, что на выпускной уж бант давно приколот,
И педагог заводит в класс совсем других детей.
А вроде бы вчера закончились уроки,
И нам казалось, что мы стали всех умней,
И что в дальнейшей жизни будет меньше муки и мороки,
Но оказалось у судьбы полно своих идей.
И вот уже как будто капитаны,
И покорять готовы океан,
Но почему-то был разбит корабль о скалы,
И выброшен был не совсем на тот причал.
А вроде бы вчера мы бегали по лужам,
И эти лужи были глубже всех морей,
Но вот уже в окно стучится стужа,
И седина заметна всё сильней.
И вспомнилась вдруг сказка про разбитое корыто,
Про локоть присказка и как его достать,
И время пролетело как-то быстро,
И остаётся лишь грустить и вспоминать.
А вроде бы вчера читали сказки,
И не было тех сказок интересней и добрей,
Но оказалось у судьбы не так уж много и раскрасок,
И всё в реалии суровей и сложней …
Мужчина остановился и пристально посмотрел на молодого человека. Он вспомнил, что в позапрошлом году, делая в квартире ремонт, он натолкнулся в книжном шкафу на альбом со старыми фотографиями. Перелистывая его и скептически оценивая эти фото, он не особо придрался к своему раннему изображению, хотя во все периоды жизни и в детстве, и позднее он не нравился сам себе, и всегда несколько стеснялся сего внешнего вида. Из-за этого, как ему казалось, он не сумел достичь в жизни определённых высот, хотя, в общем, то и был разносторонне развит и у него имелись определённые таланты, которые ввиду данного комплекса, не удалось развить до достаточно высокого уровня …
НЕБЕСА …
Улететь бы душе в небеса,
И парить над землёй, не спеша,
Небеса эти так высоки,
Небеса эти так далеки.
И услышать бы там в небесах
Умудрённых столпов голоса,
И увидеть бы там чудеса,
И смотреть, замерев, чуть дыша.
Пусть немного - всего полчаса
Я как птица взовьюсь в небеса,
Два крыла распрямив - две руки
Полечу далеко от земли.
Сброшу тягость и бремя забот,
От беды улечу, от невзгод,
От земной улечу суеты
И рутинных хлопот маяты.
Но прошли, словно миг полчаса,
И не смог улететь в небеса,
И не слышал столпов голоса,
И не видел прикрас чудеса.
Ведь нет крыльев, а есть две руки,
И нельзя улететь от земли,
И всё также мечтам вопреки,
Небеса далеки, далеки …
Сравнивая с тревогой смотрящего на него молодого человека и свои фотографии, приблизительно такого же периода, он не мог чётко сопоставить все детали в точности, и хотя у него была неплохая зрительная память, он не мог воспроизвести детальное изображение своего лица со старых фото и сравнить его с внешностью незнакомца. Абсурдность ситуации заключалась ещё и в том, что он никогда не оказывался в такой ситуации и поэтому никак не мог сосредоточиться. Ведь он мог узнавать других людей, даже тех, кто ему встречался давно, и не смотря на возрастные изменения, узнавал их. А тут совсем другое дело - требовалось узнать себя молодого, да ещё встреченного, как это не странно, в реальной жизни. Кроме того, за последние годы с его внешностью произошли значительные перемены, он прибавил в весе, на голове появились залысины, да и фигура приобрела какие-то округлые формы. Ввиду этого он обращал внимание только на отдельные детали своего лица - чисто ли выбрит, не торчат ли волосы, считая, что не стоит в очередной раз расстраиваться, пристально рассматривая своё отражение в зеркале и любоваться на ещё более не нравившуюся ему внешность.
Мужчина перестал больше напрягать свою память, тем более что в его душу закралось какое-то смутное сомнение: «Да кто его знает, может быть, это действительно происходит, да и молодой человек внушает доверие». Немного успокоившись, он спросил: «Так что же ты один такой, или вас много, и откуда это вы,
ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЖИЗНИ …
И вот уже пришла вторая половина жизни,
И ветры дуют, годы, словно листья унося,
И накатившая волна печали покрывает мысли,
И в окна холод рвётся, разрешенья не спрося.
Приносит память, промелькнувшую чреду событий,
Стуча по окнам, словно каплями осеннего дождя,
И из укромных мест, и отдалённых уголков души укрытий,
Воспоминания прошлого всплывают, грусть с собой неся.
И вот уже пришла вторая половина жизни,
И в окна холод рвётся, разрешенья не спрося,
И снег порошею седой на голову ложится,
И ветер стонет, прошлое навеки унося.
Но ночь пройдёт, наступит утро,
Пройдёт и эта налетевшая хандра,
И солнце в небе заиграет перламутром.
И растворятся острые осколки льда …
«Да …» - протянул мужчина. «Удивительные вещи ты мне рассказываешь, прямо мурашки по всему телу побежали. Слушай, а что же вы всегда видите меня и всё знаете обо мне?» - с интересом спросил мужчина. «Нет, видим не всегда, только тогда, когда вы сами этого захотите и подумаете о нас, но мы всё про вас знаем» - ответил молодой человек. «Ну и, а как я вам там со стороны?» - спросил мужчина. «Да по-разному» - ответил молодой человек. «Иногда радостно, иногда бывает очень больно, а последнее время всё больше, почему-то не очень весело». «Да» - согласился мужчина. - «Последнее время у меня, что-то совсем не задалось» …
НЕПРУХА …
Что за судьба проклятая -
Ухабы, да колдобины,
Одна сплошная чёрная
От грязи колея.
И в юности и в зрелости -
Одни лишь злые «прелести»,
Ни продыху, ни отдыху -
Одна галиматья.
Чуть только всё наладится,
И все дела уладятся,
Опять проблемы валятся,
Как комом на меня.
И вроде не грешу теперь,
Но всё равно не ладится,
Видать фортуна дразнится,
Мне пальчиком грозя.
Наверное, я в этот мир
Пришёл совсем нечаянно,
Случайно и негаданно
Был без любви зачат.
И бедолага мыкаюсь,
И как слепой всё тыкаюсь.
Измучил окружающих,
Да и они меня.
И не могу понять никак
Один такой я мученик,
Иль тоже у кого ещё
Горит огнём земля?
Что за судьба проклятая -
Ухабы, да колдобины,
Пройдёт ли ся напастия,
Иль ожидаю зря ???
Немного подумав и с надеждой услышать отрицательный ответ, мужчина спросил: «А стыдно вам за меня бывает?». «Бывает» - немного помедлив, и с грустью ответил молодой человек. «А знаешь» - задумчиво сказал мужчина, - «Ведь если бы мне удалось вернуться назад, туда на ваше место, я постарался бы не сделать много ненужных, но, увы, совершённых ошибок». «Понимаю» - согласился молодой человек, - «Мы бы и сами этого хотели». «Так давай попробуем, может быть это возможно?» - с надеждой сказал мужчина. «Нет, это сделать никак невозможно» - разочарованно ответил молодой человек …
ДОБАВЛЮ-КА Я СОДЫ …
Добавлю соды я на кончике ножа,
Чтобы не клёклым получился корж, а пышным,
Добавлю сахара ещё туда,
Чтоб пресным не был он и никудышным.
Ещё, чтоб сдобным был, я подмешу яйцо,
И положу для запаха ванили и корицы,
Чтоб не упасть перед гостями в грязь лицом,
Гостеприимства соблюдя мельчайшие крупицы.
Накрою яствами обильный стол,
И буду ждать, пускай скорей приходят,
Но видно не по вкусу мой пришёлся разносол,
И почему-то мимо все проходят.
Наверное, я где-то согрешил
И вовремя чего-то не добавил,
И многое, наверно, упустил,
И горечь вовремя, наверно, не разбавил.
Прошёл, наверно, мимо страждущих людей,
Кого-то чёрствостью своей обидел,
Кого-то обделил заботою своей,
И чьё-то горе, в спешке, не увидел.
И вот сижу один за праздничным столом
И жду надежд, не быть забытым, воплощений,
Но только тени за потухнувшим окном,
И в зеркалах не видно отражений.
Так вовремя же накрывайте угощеньем стол
И только тем, что окружающим по вкусу,
А, чтоб не клёклым был творимый Вами разносол,
Вы разрыхлитель чёрствости добавьте в свои души.
«Послушай» - уже без всякого скептицизма и с неподдельным интересом спросил мужчина, - «Ну, а как вообще вы там, я даже не знаю, как спросить, как живёте, что ли?». «Да нормально» - ответил молодой человек, - «Но вы и сами всё это скоро узнаете». «Когда, это скоро?» - заинтригованно произнёс мужчина. «Да уже совсем скоро» - ответил молодой человек, - «Вон смотрите, это ведь вы идёте, такой задумчивый». Мужчина отвёл взгляд от молодого человека, и в неясном свете уличных фонарей увидел себя неторопливо бредущего по мокрому асфальту. Он был почти шокирован увиденным, в его взгляде смешалось и удивление, и ужас, и непонимание всего происходящего. В растерянности он переводил взгляд, то на себя, уходящего вдаль, то на молодого человека, потом опять на знакомую удаляющуюся фигуру. … Казалось он потерял дар речи, но с каким-то заиканием и дрожью в голосе, все-таки выдавливал из себя вопросы, неясными бормотаниями слетавшие с его губ: «Это я? Как это я? Куда это? Что значит пошёл? ???». «Да, это вы» - уверенно ответил молодой человек. «И что же, я его больше никогда не увижу?» - растерянно спросил мужчина, вглядываясь в удаляющийся силуэт. «Не знаю, возможно, и увидите, ведь всё зависит от вас, но я точно уверен, что один раз, мы все с вами обязательно встретимся» - ответил молодой человек. «И когда же это должно произойти?» - озабоченно спросил мужчина. «Подумайте, и вы прекрасно об этом догадаетесь сами» - безапелляционно произнёс молодой человек …
НАСТАНЕТ ВРЕМЯ …
Наша жизнь напоминает летящую по небосводу комету, которая вспыхивает ярким пламенем, а потом постепенно затухает, и всё это происходит, как-то быстро и на душе от этого становится грустно и печально, потому, что исход неизбежен и не отвратим, как бы мы не желали иного …
Настанет время, мы уйдём,
А мир, пожалуй, не заметит,
И также будет капать дождь,
И день грядущий будет светел.
Настанет время, мы уйдём
Туда, вослед за облаками,
Туда, где мрачный Стикс* течёт,
Покрытый скорбью и веками.
Настанет время, мы уйдём,
Туда, где воет страшный ветер,
И где река Забвения течёт,
Неся на водах праха пепел.
Туда, где сходятся пути,
Туда, где сходятся дороги,
Туда, откуда не уйти
Сквозь бурные реки пороги.
Настанет время, мы уйдём,
А мир, пожалуй, не заметит,
И будем мы одни из тех,
Из тех, кто раньше канул в Лете*.
Настанет время, мы уйдём,
Забрав с собою наши беды
И не свершённые мечты,
И не свершённые победы.
Но пусть останется без нас
На этом свете больше света,
И будет горя меньше во сто раз,
И больше во сто раз тепла и лета.
Пусть над землёй прольётся дождь,
И день грядущий будет светел,
И человек родится вновь,
Чтоб мир потери не заметил …
До этого слегка моросящий дождь вдруг не на шутку разошёлся, и явственно ощутив всепроникающую промозглую сырость, мужчина зябко вздрогнул и как бы пробудился от забытья. «Привидится же такое наваждение» - подумал он и, ускорив шаг, торопливой походкой заспешил на ближайшую остановку трамвая. Впопыхах он оглянулся и в неясном сумраке уходящего дня увидел одинокую фигуру юноши, пристально всматривающуюся ему вслед. «Привидится же такая чертовщина» - опять подумал мужчина, поднимаясь на подножку подошедшего трамвая, уносящего его в неизвестную даль предстоящей жизни …
ЧАСЫ УХОДЯЩЕГО ВРЕМЕНИ …
Всё в этой жизни имеет свой конец и своё начало. Закончится и этот спектакль, и уставшие артисты разойдутся по своим гримёрным, а зрители покинут свои места и в наступивших сумерках полудрёмного города торопливо заспешат разъехаться по своим квартирам. И тишина наполнит опустевшее пространство, и только часы, висящие на стене в фойе театра, продолжают свой ход, неумолимо отсчитывая время до начала действия следующего представления.
А дождь стучит в окно,
А дождь стучит по крышам.
Как будто ход часов,
Вдали идущих, слышен.
И мокрые следы,
На полотне асфальта.
И душу рвёт струна,
Тоскующего альта.
Окончится спектакль,
И опустеют ложи.
Уставший музыкант
Помятый фрак отложит.
И время не вернуть,
Не сделать рокировки.
И мчит ночной трамвай
К конечной остановке.
Разведены мосты,
Кончаются маршруты.
Считают уж часы
Последние минуты.
В ночной проём окна
Врывается ненастье.
И не найти следов
Потерянного счастья.
Ненастье за окном,
Стекает дождь по крышам.
И только ход часов
Чуть уловимый слышен …
Кружась в тихой тьме, листья падали на влажные от тумана волосы. Пианино, что стояло под сакурой, не переставало играть, ровно и четко повторяя каждое движение мечницы. Легкая нога ступила в лужу, что осталась после давно уже растаявшего снега.
- Не сейчас. Пожалуйста, - попросил мужчина, сидящий на стуле и, мастерски перебирая все известные ему мелодии, тем самым создавал свою, новую и никем еще не услышанную. Кроме девушки, что стоит у него за спиной и заносит клинок с резной крестовиной для смертельного удара.
- Они тоже так просили, - отмахнулась Мэра, ставя себе условие не поддаваться на уговоры и мольбы. Рука дрогнула, но клинок не опустился. - За что? Зачем ты так поступил, Капитан?
Тераруна не просто говорила, а кричала, разрывая резко давящий звук дождя и музыкального инструмента. Она верила и, как, наверное, и было задумано, вера обернулась против нее. Еще раз сказать себе, что это месть и сжать дрожащими руками рукоять. Отомстить за тех, кто пал в этом мире и тех, кто не предал. Дрожь в сердце, руки сами собой опустились, и клинок распорол кожу, входя в не сопротивляющееся тело и всеми силами пытаясь достать сердце.
«Знаете ли вы, почему золото дорого? Нет? Потому что мы сделали его таковым. Это к слову…
А знаете ли вы, чего солнце не знает? Нет? Оно не знает, что оно светит. Это на всякий случай…
А знаете ли вы, что такое „дарящая добродетель“? Нет? Посмотрите на солнце…
Не стремитесь, друзья мои, к добродетели, делать добро не пытайтесь, в делах ваших не тужьтесь. У вас ведь одна жизнь! И как вы ее проживете? Я уже говорил вам про солнце?..
Хотите быть мудрыми вы? И зачем оно вам? Радоваться научитесь, а потом и узнаете вы, что есть мудрость хваленая, и мудрость подлинная!»
Прислушайся
это деревья играют
на шотландских волынках
Это море играет
на контрабасе старой баржи
Ты думаешь это литавры?
Нет это медное солнце
упало на дальние камни
Ветер раздувает паруса молний
фантастический корабль
скользит по колючей кромке сна
Море тяжело дышит
словно бронзовый колокол
падает с этажа на этаж…
Камышовый кот следит
за серебрянными бликами луны
они будто письма
с потерпевшего катастрофу
почтового самолета
Он знает какую-то тайну
но невероятно ленив
а эта камышовая прерия
надежно охраняет его
от моего безнадежного любопытства
И человечество забудет о поцелуях без любви
И никогда не будет поздно сказать любимому: «Прости»
И задохнется грусть слепая от злости собственной в ночи
И победит вновь рать святая, скажи мне что-то, не молчи!
И ненависть уйдет навек в Аида черные врата
И будет счастлив человек, их не встречая никогда!
Не ищу собеседников в Интернете,
Возьму и усну в наушниках.
Колыбельная бьёт в перепонки
Вокалом, басами и барабанами.
Снится фэнтези, бывает со мной и это -
Феи и эльфы, такие прозрачно-воздушные…
На них смотрю, а сама гадаю
Из какого же нынче облака
Носочки гномам вязать стану я?
Я уйду на рассвете чуть слышно,
За собою прикрыв тихо дверь.
Не тревожтесь, родные, о мышке.
Не почует её дикий зверь.
Там, где трав разноцветное поле,
Там, где воли живительный сок,
Там мой дух мне поёт о покое,
Долгожданный там счастья глоток…
Испытание силы, континентов падения.
Без любви невозможно Драконам пройти.
И танцуют они, в ритуале безвременья.
В ритме вечности, род чтоб спасти.
Но нам не дано, знать, чем кончится танец
Дивных пар, в тех суровых горах.
Фантастичных картин огнедышащий глянец.
Скроет вечности пыль иль обыденный прах…
Страсти дикие, словно чешуйками.
Заплели колдовской гобелен.
Там могучее племя родниковыми струйками.
Омывает любовь своих древних племен.
И взирают безмолвно светила небесные.
Осветив ту арену двойною звездой.
Чтобы сделан был выбор Драконами честными.
И всегда был наполнен бесконечной мечтой.
…14.11.2012.
МАРК
Жизнь такая странная штука, порой она преподносит нам такие сюрпризы, о которых некоторые даже не могли мечтать. Давным-давно, когда он только был, низвергнут с небес, тогда, когда его белоснежные крылья стали черными, он стал падшим. Обретя нового хозяина, Марк, а его звали Марк, сначала упивался полной свободой и вседозволенностью. Тут, в новом мире, куда он был сброшен с небес, не существовало ограничений и запретов. Это забавляло и веселило Марка. Ему было интересно найти на грешной земле милую и невинную праведницу и совратить ее с пути истинного. Ах, как было забавно наблюдать за смертной, которая старалась устоять под напором его демонических чар. Марк был поистине прекрасен. Высокий рост, смуглая кожа, иссиня-черные волосы волнами ниспадавшие на плечи, безупречная фигура. Но самое главное глаза!!! Такого необычного фиалкового цвета и взгляд, взгляд от которого мурашки бежали по коже".Марк был ангелом, а стал демоном, а демоны, как известно андрогены по своей сущности. По этому он с легкостью совращал как женщин, так и мужчин. Каждая его жертва видела в нем тот идеальный образ, который хотела увидеть, к которому так стремилась и который так жаждала. Марк давал своим жертвам все, все о чем они могли только мечтать. А в замен забирал у них частицу души. Он брал человеческие эмоции, боль, горе, радость, счастье, но не все, а только частицу. Марк никогда не уподоблялся вампиру, он был выше них. Вампиров он всегда считал нежитью и относился к ним с легким пренебрежением. Заполучив очередную человеческую жертву, Марк был с ней не долго, а потом, без сожаления бросал ее на произвол судьбы. Ах, какие они забавные, эти смертные" - говорил он.- «Они такие предсказуемые, такие наивные». Его не интересовала дальнейшая судьба его жертв, ему было глубоко наплевать на то, что многие из них сходили с ума, сводили счеты с жизнью, дамы частенько становились падшими женщинами. Но это все не трогало Марка. Так проходили годы, века, тысячелетия…
Однообразие превращается в рутину и тяготит. Марк искал новых ощущений. Время шло… Наступил 21 век.
Проснувшись в номере гостиницы, Марк посмотрел на рыжеволосую бестию, с которой он провел эту ночь. Молодая зеленоглазая ведьмочка этой ночью доставила ему немало приятных минут. Приняв душ и позавтракав, он вышел на улицу. Неспешно прогуливаясь, он с улыбкой ловил на себе восхищенные взгляды смертных. Марк искал очередную жертву.
лишь темнотою сменится день,
и в небе луна засияет -
ловкий, сильный, быстрый, как тень-
я появляюсь, войну объявляя…
тянется робко чья-то рука???
…может ударить хочет…
зубы мои острее клинка-
рвут эту руку в клочья…
светятся нежным светом глаза???
…а может за нежностью злоба…
…я лишь немного подамся назад -
прыгнуть сильнее что бы…
я распластаюсь в могучем прыжке,
чтоб с хрустом вцепиться в горло-
нет больше веры глазам и руке
у человека-волка…
верил я многим, но вот он итог-
вера сменилась безверьем…
из дому я выхожу - человек,
и превращаюсь в зверя…