Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Рэндальф шёл по булыжной мостовой, подставляя палящим солнечным лучам обветренное, обгоревшее лицо. Он направлялся домой - в свой забытый Богом домишко, который никогда не вызывал в нём никаких положительных чувств. Море, и только море было его стихией. Увольнение же на берег, особенно такое длительное, как предстояло на этот раз - было настоящей каторгой, и мужчина был зол. Год, целый год на берегу. Вдали от океана. Вдали от корабля, команды.
Дорога круто повернула влево, уводя Рэндальфа с главной улицы города. Города? Да нет, городишки, ютящегося на склонах горы, нависшей над мелкой бухтой. Ад на Земле. Зловонный воздух, насквозь пропитанный отходами и тухлой рыбой, грязные, кривые улочки, петляющие между домов, прилепившихся друг к другу, словно ласточкины гнёзда. Грязные босые дети, так и норовящие залезть в карман зазевавшемуся прохожему. Тёмные трактиры с заплёванными деревянными столами, в которых тошно даже дышать - не то что есть. Шлюхи на каждом углу, готовые лечь под первого же изголодавшегося по омежке моряка. Шум, гам, склочные старые омеги, торгующие вонючей рыбой, нищие, шарлатаны, калеки, пьяные моряки, истосковавшиеся по ветру в лицо и свирепой буре в открытом океане. Портовый город во всей красе своих грязно-серых и коричневых тонов. Рэндальфа передёрнуло от отвращения, когда он окинул взглядом череду замызганных домов с узкими грязными окнами. Он упрямо шагал вперёд, стараясь не обращать внимания на подмигивающих ему гулящих омег. Единственная цель была - добраться, наконец, до дома. Но и эта перспектива вызывала в альфе глухое раздражение. Что хорошего ждёт его дома? Муж? О, ему было шестнадцать, кажется, когда они виделись в последний раз. С тех пор прошло три года, и Рэндальф не был уверен в том, что его омега не подался в местные проститутки. Они жили вместе всего пару месяцев после свадьбы, а потом - длительное плаванье, три года в море. Неужели он станет ждать мужа, которого почти не знает? Вряд ли. Рэндальф не сомневался, что дома его ждёт пустота. Никакой еды, запустение… В общем, всё как всегда. До женитьбы он всегда возвращался в пустой дом, правда, ненадолго. Большую часть своей жизни он провёл в море и не любил свой домик, старый и запущенный. Хуже может быть только одно - если его муж, как и все в этом городе замужние омеги, превратился в нелицеприятную развалину - толстую, дряблую, брюзгливую, истеричную, держащую мужа под каблуком. «Хозяин дома». Такие неплохо ведут хозяйство, растят злобных попрошаек, помыкают мужьями и пьют, заливая вином мужнино долгое отсутствие. Рано постаревшие, больные, нечистоплотные, вечно пахнущие кухней, копотью и помоями. Омеги, вынужденные брать хозяйство в свои руки, выполняющие тяжёлую работу альф, огрубевшие, охамевшие и утратившие всё своё природное очарование. Печальная участь бедноты - терять человеческое лицо, борясь с невзгодами жизни.
Сам того не заметив, Рэндальф оказался перед своим домом. Однако заходить внутрь его не тянуло, и он, окинув своё жилище мимолётным взглядом, пошёл дальше, поднимаясь в гору, чтобы с высоты посмотреть на море, паруса и волны. Крутая тропинка петляла между валунами и приземистым кустарником, уводя его всё дальше наверх. Он остановился на небольшом выступе, круто обрывающемся в нескольких шагах от него, и с тоской всмотрелся в горизонт. Целый год он не выйдет в море, не ощутит солёных брызг на своей коже, не вступит в схватку за корабль со свирепой бурей. Тоскливо сердцу моряка на суше, вдали от тягот и радостей плавания. Однако усталость давала о себе знать, и Рэнд решил спускаться к своей лачуге. Осторожно ступая по крутой горной тропе, он, наконец, добрался до низа и торопливым шагом направился к дому. Остановившись на мгновение перед входом, он толкнул дверь и вошёл. В коридоре было темно, и он на ощупь повесил плащ на гвоздь. Скинув сапоги, он прошёл в комнату и замер. В ней было светло. Свечи не горели, но свет лился из открытых окон. Яркий солнечный свет заливал комнату, в центре которой стоял стол с небогатым, но всё-таки сытным и горячим обедом. И совсем не пахло плесенью и затхлостью, напротив, воздух был свеж и чист. Альфа удивлённо оглядывал изменения, произошедшие с его жилищем, когда уловил запах, примешивающийся к запаху свежего воздуха. Сладкий запах омеги. Его омеги.
Из соседней комнаты вышел юноша с тяжёлым подносом в руках и замер, глядя на Рэндальфа.
- Мило… Это ты? - альфа недоверчиво рассматривал смутно знакомое лицо.
Омега улыбнулся:
- А кого же ты ожидал увидеть? Я, конечно.
Мило поставил поднос на стол и подошёл к мужу, не решаясь обнять или хотя бы прикоснуться. Он доставал Рэндальфу только до плеча, поэтому смотрел снизу вверх большими глазами цвета шоколада.
- Садись, поешь, ты ведь голоден, - омега улыбнулся и отошёл, позволяя Рэндальфу пройти к столу.
Тот сел за стол, дождался, пока муж положит ему еды и нальёт вина, и с аппетитом принялся за обед. Однако вскоре он заметил, что Мило стоит в стороне.
- Почему ты не ешь сам, Мило?
- Я не хочу. Это всё тебе.
- Ну, хотя бы посиди со мной. Раз уж ты здесь.
- А где ещё мне быть? - удивился омега, присаживаясь рядом.
- Не буду кривить душой. Я не думал, что ты меня дождёшься. Три года - срок немалый. Я бы понял, если бы ты ушёл.
В глазах юноши сверкнули слёзы обиды, но он ответил твёрдо:
- Я и не собирался уходить. Ты мой муж, и я обязан ждать тебя.
Рэндальф взглянул на мужа исподлобья. Хорошенький. Он был совсем ребёнком три года назад, теперь же стал красивым омегой: стройный, невысокий, с каштановыми волосами до лопаток, собранными в хвостик, с правильными чертами лица и приятным мягким голосом. Что ж, можно считать это везением. Хотя ещё неизвестно, во что он превратится после родов. Кстати об этом.
- Мило, ты не понёс от меня в прошлый раз?
- Нет, я был слишком мал. У меня даже не было тогда течек.
- Понятно. Это мы исправим. А сейчас садись - расскажи мне, как ты живёшь без меня. Я вижу, дом в порядке. Никогда он так не выглядел.
- Ну, я подумал, что раз уж я здесь живу, то нужно кое-что поменять. Ты не против?
- Я тут почти не бываю, поэтому мне не важно. Продолжай.
- За те деньги, которые мне выдавали за твою службу, я нанял рабочих и они поменяли кровлю - теперь с крыши не капает. Кое-что подкрасили, подлатали. Теперь тут можно жить.
- А ты молодец, - альфа был удивлён деловитостью этого мальчишки. - Надо же, с умом деньги тратишь.
- А сколько ты пробудешь здесь? - Мило пропустил комплимент мимо ушей.
- Год.
- Так долго?
- Что, не рад? - Рэндальф зло сощурился, глядя мужу в глаза.
- Да нет, напротив. Мне тут скучно одному.
- Ничего, родишь - будет весело, - мрачно констатировал альфа.
Когда Рэндальф доел, Мило быстро убрал со стола и ушёл в соседнюю комнату. Вернувшись через несколько минут, он сказал:
- Иди, я приготовил тебе ванну. Ты, наверное, устал.
У альфы аж пропал дар речи. Ванну? Неужели горячую? Он мечтал об этом так долго… Буркнув «спасибо», он прошагал в соседнюю комнату и увидел длинный деревянный ушат, наполненный водой, над которым клубился пар. Горячая вода…
Скинув быстро одежду, Рэндальф опустился в воду, откинул голову и блаженно прикрыл глаза. А этот мальчишка знает, как ухаживать за уставшим мужем… Молодец.
Рэндальф почти заснул, когда ощутил, что его кожи коснулось что-то мягкое. Тёплые руки гладили уставшие плечи, разминали, надавливали, расслабляли. Альфа почувствовал, что буквально растекается воском в руках своего омежки. Он так и сидел, закрыв глаза и подставляясь под движения ласковых мягких рук. Когда с мытьём было покончено, Мило принёс откуда-то большое полотенце, которого раньше в запущенной хибаре никогда не наблюдалось, подал чистую одежду и отправил мужа спать.
Проснувшись, Рэндальф обнаружил, что уже темно, а омега сидит рядом с постелью и старательно штопает при свете одной свечи порванную во время плавания одежду.
- Мило, сколько времени?
- Уже за полночь. Ты долго проспал. Есть будешь?
- Да. А ты чего не ложишься?
- Ждал, когда ты проснёшься. Ты же есть захочешь.
- Хм. Спасибо.
Альфе была непривычна взявшаяся непонятно откуда забота. Было приятно, что кто-то ухаживает, кормит, следит за порядком и чистотой в доме. Рэнд прошёл в соседнюю комнату, которая служила столовой, и сел за стол, наблюдая, как омега крутится вокруг него, подавая ужин. На свежую голову альфа подметил множество изменений в комнате, замечать которые днём просто не было сил. На окнах появились чистые занавески, босые ноги грел пушистый ковёр, который, скорее всего, стоил немало денег, посуда сверкала чистотой, как и всё кругом. А сам омежка был одет скромно, но со вкусом. «Деньги на тряпьё не тратит» - с уважением отметил про себя альфа.
Наконец, ужин стоял на столе. Рэндальф принялся есть, и омега на этот раз присоединился к нему, сев по правую руку и периодически подливая вина в стакан.
- Где ты раздобыл такое хорошее вино?
- Купил к твоему приезду. Весь город ещё за несколько дней трещал о прибытии твоего корабля.
- Спасибо. Это непривычно - что дома кто-то ждёт.
- Привыкай, - Мило пожал плечами, отпивая из своего стакана воду.
- А вина ты не хочешь? - альфа протянул мужу свой стакан.
- Нет, спасибо. Я лучше воду.
- Ты меня удивляешь.
- Чем это?
- Ты не такой, как все местные омеги. Почему?
- А чем я отличаюсь?
- Ты не пьёшь вино, тратишь деньги исключительно на хозяйство, держишь дом в чистоте и сам хорошо выглядишь. И ты ждал меня три года, хотя никто в твоей ситуации бы этого не делал.
- Меня так воспитали. Разве это не долг омеги - содержать в чистоте дом?
- Кажется, ты слеп. Ты просто не видишь, что творится кругом. Ты совсем не такой, как остальные.
- Давай не будем об этом. Ладно?
Мило торопливо убрал со стола и на несколько минут пропал на кухне, потом вернулся в комнату, где Рэндальф уже закурил трубку, и тихо произнёс:
- Ну… пойдём?
Альфа молча встал и направился в спальню, Мило тихо ступал за ним. Погасив свет, они оба разделись и легли. Оба чувствовали какую-то неловкость, по сути, они были чужими друг другу людьми.
- Спокойной ночи? - вопросительно шепнул омега.
- Спокойной, - буркнул Рэндальф, повернувшись к мужу спиной.
***
Недели потекли вяло и сонливо. Мило крутился по хозяйству, а Рэндальф всё глубже и глубже погружался в депрессию, связанную с «торчанием на суше», как он это называл. Однако помогать своему омеге по хозяйству он не отказывался - всё же чувствовал благодарность за тёплое отношение. Видя, как чахнет его супруг, Мило придумал, чем поднимать ему настроение - по вечерам они садились в грубые кресла перед камином, и омега читал вслух книги, принесённые им с рынка в большом количестве. Альфа сначала лишь неодобрительно фыркал такой затее, но постепенно начал увлекаться, и иногда даже читал вслух сам, пока Мило готовил еду или занимался шитьем или стиркой.
Несколько месяцев прошло с возвращения Рэндальфа из плавания. Супруги спали в одной спальне, но так и не прикоснулись друг к другу ни разу. Тогда, три года назад, альфа, женившись на прелестном маленьком омежке, и не задумывался о том, что между ними должно быть что-то большее, чем просто половая связь. В этот раз он увидел не игрушку для развлечений, а заботливого и ласкового мужа, однако, чувства не спешили просыпаться в нём. Мило же, напротив, проникся к мужу уважением и доверием, а может даже и влюблённостью, только сам пока этого не осознавал. Свою заботливость и ласку он объяснял себе тем, что омега обязан заботиться о своём муже, даже если ничего к нему не испытывает. Однако зарождающееся чувство давало о себе знать всё чаще, всё сильнее, и омега стал засматриваться на мужа, любуясь его статной фигурой, закалённой встречным ветром и тяжёлой работой, его мужественными чертами лица, его суровым взглядом настоящего бойца, сильными руками, которые иногда так внезапно приходили на помощь, когда Мило не мог справиться с тяжёлой работой. Иногда юноша подолгу замирал, украдкой любуясь своим супругом, что, конечно, не укрылось от глаз Рэндальфа. Однажды альфа проснулся от того, что его омежка прижался к нему во сне и положил голову ему на плечо. Хмыкнув, мужчина приобнял юношу за плечи, внезапно ощутив, какой он хрупкий и худой. Неожиданная вспышка нежности и желания защитить побудила альфу прижать щуплое тельце к себе покрепче. Проснувшись наутро в медвежьих объятиях Рэнда, Мило очень застеснялся и, пряча раскрасневшееся лицо, ускользнул на кухню готовить завтрак.
Вскоре и Рэндальф начал отмечать про себя, как красив его омега. Тонкие запястья, мелькавшие перед лицом мужчины, когда Мило подавал на стол, так и манили прижаться к ним губами, густые каштановые волосы пахли пряно и дурманяще, хрупкая фигура была словно создана для крепких, но бережных объятий. Всё чаще и чаще оба старались как бы невзначай прикоснуться друг к другу, всё чаще просыпались в обнимку, и становилось это всё привычнее.
Однажды Рэндальф решил поделиться с мужем своей маленькой тайной - тем обрывом, с которого открывался дивный вид на море. Мило готовил завтрак, и Рэн, подойдя, положил руку ему на плечо. Омега обернулся, улыбаясь.
- Что?
- Пойдём, я хочу кое-что тебе показать.
- Прямо сейчас?
- Да. Идём за мной.
Рэнд вышел на знакомую тропинку и направился по ней наверх, а омега шёл, доверчиво опираясь на протянутую сильную руку. Добравшись до заветного выступа, мужчина остановился. Дул сильный ветер, и Мило крепко прижался к могучей груди супруга, взглянул ему в глаза.
- Я высоты очень боюсь… - его щёки покраснели.
- Не бойся, я держу тебя, - Рэндальф прижал его к себе покрепче, указал рукой на горизонт. - Посмотри туда.
Стояла ясная погода, и бухта вся искрилась, отражая солнечные лучи. Белые паруса мирно покачивались над волнами. У Мило захватило дыхание.
- Как красиво…
- Это моя душа. Вся моя жизнь - в море. Через несколько месяцев я уплыву, я буду далеко. А ты приходи сюда. Вспоминай обо мне, глядя на горизонт. Я это почувствую.
Альфа посмотрел в глаза мужа, наполненные слезами. Тихо шепнув «Обязательно», юноша прижался к губам Рэндальфа в поцелуе.
Вечером, ложась спать, омега мимолётно коснулся губами колючей щеки и тихо произнёс:
- Доброй ночи.
Альфа молча сгрёб его в охапку и прижал к себе.
***
Время потекло незаметно. Рэндальф и Мило, охваченные новыми для себя чувствами, проводили вместе дни напролёт. Иногда они уходили далеко от грязного и смрадного города, находили всё новые и новые укромные местечки, где можно было укрыться от чужих глаз и остаться наедине. Альфа клал голову на колени юноши, и тот ласково перебирал смоляные пряди пальцами, иногда машинально заплетая их в косички, на что Рэнд беззлобно ворчал. Они уходили на целый день, валялись на траве, купались в чистых горных озёрах, лениво целовались, разморённые жарким августовским солнцем, по очереди читали книжку вслух. С удивлением Рэндальф обнаружил, что Мило ещё и подрабатывает - шьёт одежду на продажу, и долгими вечерами сидел с ним рядом, пока тот был занят. Они много разговаривали, узнавая друг о друге всё больше - три года назад они либо занимались сексом, либо альфа уходил на целые дни в город - в кабаки, где его ждала верная команда. Теперь же они разговаривали часами напролёт, и Рэнд относился к своему омеге всё с большей нежностью и уважением.
Осенью, когда похолодало, у Мило оказалось в два раза больше работы. Теперь не только нужно было всё время протапливать дом, чтобы не замёрзнуть ночью, но и без устали шить тёплую одежду, которую раскупали быстро. Омега уставал, и Рэндальф старался взять на себя как можно больше омежьих забот, кроме варки - это дело альфе доверять было нельзя ни в коем случае. Чего не умел - того не умел. Зато воду носил, камин топил и посуду мыл он исправно. А Мило знай себе орудовал иголкой, отрываясь только на то, чтобы покормить благоверного. В их маленьком доме поселился настоящий уют - с пушистыми коврами, пылающим огнём в камине, тёплым светом горящих свечей. Впервые в жизни Рэндальф понял, как это прекрасно - находиться дома, рядом с близким человеком.
В один из таких уютных вечеров альфа читал Мило, пока тот занимался шитьём. Подкинув в камин пару поленьев, мужчина подошёл к юноше сзади, обнял, прижимаясь щекой к щеке, взял его за хрупкие запястья, заставляя выпустить из рук работу, и прижал к губам пальцы, исколотые иголкой. Мило зажмурился и привалился спиной к надёжной широкой груди. Чуть повернув голову, встретил губами губы мужа, и тот ласково ответил на поцелуй.
- Мне так хорошо с тобой, Рэнд. Очень хорошо.
- Я очень рад, мой маленький. Мне с тобой тоже хорошо.
Мужчина подхватил юношу на руки, бережно прижимая к себе, и направился в сторону спальни. Мило обнимал мужа за шею, прижавшись лбом к его щеке. Опустив свою драгоценную ношу на постель, Рэндальф улёгся рядом. Омежка застенчиво заглянул в глаза любимому и потянулся за поцелуем, который мужчина не замедлил ему подарить. Они целовались несколько минут, потом альфа принялся расстёгивать мелкие пуговицы на рубашке юноши, покрывая мелкими страстными поцелуями открывающиеся участки кожи. Уделил особое внимание ключицам, потом соскользнул губами ниже и лизнул возбуждённо торчащий маленький розовый сосок. Мило крупно вздрогнул и вцепился пальцами в волосы партнёра, что, однако, не остановило мужчину ни на минуту. Уделив должное внимание соскам, альфа проложил влажную дорожку поцелуев к пупку, а потом, освободив хрупкое тело от ненужных сейчас штанов, обхватил губами головку члена. Мило запрокинул голову, сжимая кулаки так, что ногти оставили следы на мягкой ладони. Неторопливо и со знанием дела альфа принялся терзать мужа сладкими ласками, доводя до оргазма. Когда юноша заметался на постели, задвигал бёдрами навстречу губам, альфа с садистской улыбкой отстранился и быстро разделся. Мило лежал на постели раскрасневшийся, возбуждённый, с блестящими глазами и бесстыдно раскинутыми в стороны ногами. Рэндальф аж облизнулся, глядя на это совершенство, целиком и полностью принадлежащее ему. Удобно устроившись сверху, он медленно проник в извивающееся от нетерпения тело - сразу до конца. Мило со всей силы сдавил широкие плечи пальцами, обхватил Рэнда ногами, позволяя проникнуть ещё глубже. Рэндальф сразу взял резкий и быстрый темп, вызывая у омежки громкие страстные охи и ахи. Продержавшись в таком темпе несколько минут, оба кончили, крепко сжимая друг друга в объятиях. Дав юноше передышку в несколько минут, однако не вынимая из него члена, мужчина начал двигаться вновь, на этот раз неторопливо, растягивая удовольствие. Мило стонал протяжно и как-то жалобно, а Рэндальф только стискивал крепче зубы. Потеряв счёт времени, они забылись и не уловили, когда размеренный плавный темп вновь стал хаотичным и рваным. Чувствуя, что оргазм уже близко, альфа подхватил безвольное тело и, на мгновение выйдя из него, перевернул на живот и снова резко проник внутрь, ощущая, как набухает узел в основании его члена. Мило жалобно вскрикнул, когда ощутил более сильное давление внутри, но Рэндальф осыпал нежными поцелуями плечи, отвлекая его, и вскоре обоих накрыл новый оргазм.
Спустя несколько часов они, оба измотанные, заснули. Мило лежал спиной к Рэнду, свернувшись в клубочек, а тот крепко обнимал его со спины, уткнувшись лицом во влажный от пота затылок.
***
Несколько месяцев спустя.
Рэндальф проснулся рано в прекрасном настроении. Сегодня он снова отправится в море! Долгожданный момент встречи с родной стихией. Однако была и ложка дёгтя в бочке мёда - не хотелось оставлять беременного Мило одного. Но альфа был уверен, что его хрупкий снаружи, но сильный морально омежка прекрасно справится. Растопив камин, мужчина пошёл будить мужа. Тот спал на боку, подложив под щёку ладонь, и тихонько посапывал. Ласково погладив юношу по щеке, альфа прошептал:
- Милый, просыпайся, уже пора. Я должен буду скоро уйти. Давай, открывай глаза. Мой хороший, мой любимый, мой Мило, просыпайся.
Поддавшись на ласковые уговоры, Мило приоткрыл глаза и улыбнулся.
- Доброе утро.
- Доброе утро, моё ласковое солнце. Уже рассвело, я не могу опоздать.
Лицо омеги помрачнело, он тяжело вздохнул и с видимыми усилиями встал с постели, поддерживаемый мужем. Одевшись, он помчался греть завтрак, пока Рэндальф собирал на скорую руку свои нехитрые пожитки. Быстро поев, мужчина сам помыл посуду и подошёл к печальному Мило. Бережно обняв своего любимого, он зарылся пальцами в густые, растрёпанные с утра волосы, глубоко вдохнул их дурманящий запах. Юноша тихо заплакал, спрятав лицо на плече у мужа. Чуть отстранившись, Рэнд приподнял за подбородок лицо Мило и принялся сцеловывать слезинки со щёк и влажных ресниц.
- Ммм, ты солёный. Прямо как море. Ты и есть моё море - безгранично любимое, прекрасное, полное богатых даров, - он положил руку на круглый живот. - Я люблю тебя, мой Мило.
- Я люблю тебя, Рэндальф. Мы оба любим, - он улыбнулся сквозь слёзы. - Я и наш с тобой малыш.
Взяв лицо Мило в ладони, Рэнд прижался к его губам в нежном, трепетном поцелуе. Потом встал на колени и, обращаясь к животу, а вернее, к его маленькому обитателю, произнёс:
- Тебя я тоже люблю, маленькое сокровище.
Поднявшись с колен, Рэндальф последний раз коротко поцеловал снова плачущего омежку и прошептал, целуя его руки:
- Я уплываю всего на три месяца. Не плачь, мой ангел, только не плачь, это совсем недолго. К этому времени малыш уже появится на свет. Предупреди лекаря, чтобы он готов был выехать к тебе в любую минуту на последних сроках, пошли к нему соседского мальчишку, как только почувствуешь, что начались схватки. Я знаю, знаю, что уже тебе говорил, но ты сделай, как я тебе говорю.
- Сделаю, - послушно кивнул головой Мило.
- Моя умничка. Жди меня, Мило. Слышишь? Жди меня. Я вернусь скорее, чем тебе кажется. А ты главное жди. Не ходи пока на обрыв, тебе сейчас нельзя забираться так высоко. Но ты смотри на море откуда-нибудь из другого места, смотри - и я почувствую.
Мило только кивал головой и всхлипывал. Вдруг, резко сняв с шеи подвеску на кожаном шнурке, он накинул её на шею мужа.
- Ты только не снимай её, ладно? Не снимай, пока не вернёшься ко мне.
- Ни за что не сниму, моя радость. Ни за что. Мне пора идти. Прошу тебя, не плачь. Хорошо? Мы встретимся скоро.
- До встречи, любимый, - Мило всё никак не хотел отпускать руку мужа.
- Улыбнись мне. Улыбнись на прощание.
Лицо юноши озарилось светлой улыбкой, и мужчина улыбнулся ему в ответ.
- Я люблю тебя. Жди меня. Ждите оба. И я вернусь.
- Я люблю тебя… Люблю… - шепнул Мило уже вслед мужчине.
Он долго стоял у раскрытой двери, прислонившись головой к косяку, и смотрел на удаляющуюся фигуру. Уже почти вне поля видимости фигура развернулась и помахала рукой. Мило тоже махнул рукой и понуро поплёлся в дом, когда Рэндальф окончательно скрылся из виду.
Это прощание было совсем иным, чем предыдущее. В тот раз Рэндальф просто собрался, поел и, бросив напоследок «Прощай», бодрым шагом направился к пристани. Теперь же юноша счастливо улыбался, всё ещё чувствуя ласковые прикосновения и поцелуи, слышал тихий шёпот.
Рэндальф же, уже стоя на палубе своего корабля, улыбался не менее счастливо. Он знал, что в этот раз вернётся в уютный и родной дом, где его будет ждать самое дорогое существо на земле. Нет, два дорогих существа. И альфа, бросив прощальный взгляд на удаляющийся берег, шепнул ещё раз, словно надеясь, что ветер донесёт его слова до Мило: «Жди меня, любимый».
Часть 1
Сколько себя помню, всегда была борьба. С самого первого дня, как я начал себя осознавать, я знал - получить что-либо можно, лишь отбив это у соперника, у обстоятельств, у смерти - без разницы. Даже глоток тяжелого, пропахшего гарью и чьим-то горелым мясом воздуха мог быть объектом борьбы не на жизнь, а на смерть. И попытки сделать так, чтобы никто не смеялся над разным цветом моих глаз, тоже были борьбой. И за ней я даже забыл собственное имя, откликаясь лишь на прозвище, дарованное мне этими грязными трущобами. Всюду борьба, везде борьба… всегда. И за все. Повторять это въедливое слово можно бесконечно, до хрипоты - но это еще не означает действие. Равно как сказать «убить» - не забрать у кого-то жизнь. Поэтому в большей степени я предпочитаю молчать - а скажут все за меня и шестерки.
- Шино!
- Шинигами!
Одновременный оклик - и дверь распахивается, являя мне парочку рослых, крепких, сильных, но откровенно тупых индивидов: шавок беспородных, братьев - даром, что не близнецов, но настолько неразлучных, что даже смешно. Рей и Син. Хотелось бы за такое наглое вторжение швырнуть в них чем-нибудь тяжелым, но сегодня я в благом расположении духа - а потому просто переворачиваюсь на другой бок, лицом к ним:
- Надеюсь, у вас двоих что-то важное, раз прервали мой сон.
Светло-серый Рей несколько сконфуженно кашлянул, покосившись на брата:
- Пардоньте, босс. Но старик Генза согласен на твою защиту. Говорит, что или мы, или властям в зубы.
- И как мы хитро, - посмеялся на высоких нотах трехцветный Син, - нашептали ментам, что племянник его бросил с крышей, и можно мзду содрать! - но тут же заткнулся, услышав мой короткий рык.
Язык без костей, сучонок безмозглый. Не понимаю, как можно быть таким идиотом - и при этом иметь возраст поболе моего? Я, сгоняя дремоту, поднялся с продавленного дивана и, без промедлений одевшись, резким движением застегнул куртку. И молча направился в их сопровождении к милому заведеньицу местного сутенера Гензы - закрепить договор на словах более материальным подтверждением и развлечением с его вседоступными мальчиками.
Недолюбливаю бордели, да и подхватить в них чего-нибудь - раз плюнуть, если не уметь это почуять или не предохраняться, и откровенно ненавижу я методы лечения и прерывания случайных беременностей. Стараюсь избегать, но раз этот барсук согласился, то следует провести, так сказать, тестовый прием. Я предпочитаю знать, что крышую - тем более, что делать это буду впервые в жизни.
Фейс-контроль у охранника мы прошли без труда - ведь нас ждали. И принял лично Генза, а не один из его помощников - тех, кто смог уговорить и доказать, что сможет приносить пользу не задницей.
- Здравствуй, Шинигами… уважаемый, - поздоровался сухо и явно пересиливая себя - как же, так опуститься, чтобы его защищала какая-то вчерашняя шпана.
Но конкуренты слишком велики, и позволить себе действительно уважаемого защитника, чье имя вызывает трепет одним своим упоминанием, не может. Что на руку мне и этим дворнягам.
- И тебе не болеть, Генза, - ответил за меня Рей. - Долго будем расшаркиваться или чай-кофе уже предложишь?
Он, окинув нас по очереди придирчивым взглядом, будто ища изъяны и скачущих блох, перебрал короткими пальцами свои всклокоченные волосы цвета соль с перцем:
- Идите за мной.
Кабинет насквозь прокурен хозяином, что знатно отбивает нюх и бесит. Ну ничего, ради дела потерплю.
- Присаживайтесь, - приглашающим жестом указывает на диван, сам устраивая свои невысокие пузатые телеса в дешевом кресле из синтетического кожзама.
Я, лишь взглядом показав Рею и Сину, что они и постоят, вольготно расположился, закинув ногу на ногу и локти устроив на низкой спинке:
- Договор зачитаем и обговорим на месте, - подал наконец голос впервые за долгое время, и тем более - с момента прихода сюда. - Есть возражения?
- Нет возражений, - мотнул головой Генза и первые мои пункты выслушивал молча и больно равнодушно.
Ведение деловых бесед своим шестеркам я не доверяю, не полный же кретин. И при личном разговоре, надавливая по своему желанию на те или иные точки, я имею полную свободу считывать собеседника - интуиция зверя во мне несколько сильнее, чем в остальных. Был учитель, умевший ее развить…
- Не слишком ли ты много на себя взял, мальчишка? - прищурился этот барсук часа два спустя, сверля меня взглядом.
Эти пустоголовые откровенно ушли в астрал от безделья, а потому лишь дернули ушами-лопухами и зевнули. Мне же подобное отношение жуть как не понравилось - что и показал:
- Что взял - то и взял. Не нравится - обращайся к другим!
- Это ты слишком оборзел, вякая на босса, - Син, как всегда, просыпается первым и сует свой рябой нос.
Старик тут же примолкает с видом презрения на морде - и через полминуты переговоры возвращаются в нужное русло. А спустя час я накладываю печати на камень договора - и тот распадается пополам, забираю свою половину:
- А теперь наиболее приятная часть сегодняшнего вечера, - в глазах, чувствую, как заплясали огоньки, а губы расходятся в едва заметной улыбке, - вернее, уже ночи.
Эти шавки вообще облизываются, делая вид, что принюхиваются в поисках тех самых мальчишек, в которых член можно запихать по самые яйца - и те смогут лишь стонать, пока не удовлетворятих целиком. А делают вид, потому что сомневаюсь, что их носы лучше моего в этом провонявшем табаком закутке.
Старик Генза с кислым видом вылез из-за своего стола, предварительно куда-то заныкав свою часть договора, и вышел в коридор вперед нас:
- Только не увлекайтесь больно. Мне и так несладко пришлось - месяц работал в убыток себе. И только дела стали налаживаться, как эти власти…
- Ничего-ничего, Генза! - захихикал идиотично Син, облизываясь и едва ли не размахивая хвостом. - Мы твоих лапулек приласкаем, вернем к жизни! Вешаться на нас будут, как опоссумы!
Рей засмеялся от такой дебильной шутки, мне же захотелось выбить этому пестрому утырку нахер все зубы. Ладно, потом над этим подумаю.
- Рензи, пошевелись и подними всех тех, кто свободен!
- Слушаюсь, господин Генза! - засуетился молоденький кот и, застыв на нас взглядом, шепотом и опасливо спросил: - Желают осмотреть особый ассортимент?
- А неплохо звучит, - хмыкнул предвкушающе рядом со мной Рей, облизываясь и не стесняясь демонстрировать свои клыки.
Барсук, кашлянув и не очень одобрительно посмотрев на помощника, махнул рукой:
- Ежели хотят.
Особый ассортимент выглядел не особо. Похоже, Генза напрягал их нещадно, чтобы бизнес перестал идти в убыток ему - хотя и сомневаюсь, что это стоило таких жертв. Уже не хочу представлять, как у них выглядят обычные штатные мальчишки. Эти же пытались стоять прямо и прихорошиться, но глубокие тени под глазами каждого выдавали не хуже, чем бледность и непроизвольная сутулость. У меня в короткие сроки пропал аппетит, и я уже приглядывал в неровном ряду не больно приодетых фигур кого-нибудь, чтобы тупо проторчать в его компании уставной час, как у братцев-дураков возникла с кем-то возня, переключившая мое внимание.
- Ба, да у нас тут настоящий лисенок! - взвизгнул довольно Син, дергая к себе за руку нечто рыжее с черными ушами и черной же шерстью на ногах.
- Не лисенок, а уже зрелый молоденький лис! - подхватил его брат, предвкушающе скаля клыки.
Тот же сам аж сжался от страха, поджав хвост и не в силах сделать ничего более, кроме как пытаться сопротивляться. И несмотря на острый мускусный запах отчаяния, противления, паники, а также грязного секса с разного сорта парнями, мужиками и старыми извращенцами, струны нервов во мне задел тонкий аромат, присущий лишь тем, кто рожден не в этих бетонных джунглях, а в настоящем лесу: сырого подлеска, древесной смолы, хвойных иголок и треснувших каштанов.
Син, стиснув его в своих лапах и не замечая слабых брыканий, со смаком вдохнул, уткнув нос в неровно обрезанные волосы на макушке, пока брат щекотал его бока под сетчатой майкой:
- Ну-ну, наша сахарная косточка, мы сможем отлично провести время друг с другом, не ломайся…
В ответ только тихое скуление и гримасы отвращения. Поняв, что эти двое выбрали себе игрушку, шлюхи сосредоточили внимательные взгляды исподтишка на мне: кто - опасаясь, а кто - интересуясь. Но никто мне из них теперь и с доплатой нафиг не нужен. И первым это почувствовал затылком Рей, оборачиваясь и ловя мой взгляд:
- Босс, а чегой-то у тебя зрачки скачут?
Вместо ответа я мотнул головой в сторону, приказывая отойти, а его пестрый брат, смекнув, повесил уши-лопухи в ненатуральной печали:
- Шино-о-о! Ну почему его?
- Не гунди, Син! - шикнул на него Рей и, вздрогнув от первого моего шага в их сторону, одним движением разжал тиски, сжимавшие лиса - и тот на слабых ногах оступился, упав на хвост, также рыжий с вуалью черной шерсти.
Ужас в его красно-карих глазах заплескался сильнее при виде меня, нависшего над ним - и рывком поставившего на ноги парой секунд спустя. И жалобно выкрикнул «нет!» в то мгновенье, когда оказался у меня на плече в роли мешка. Шлюшки-коллеги опустили в пол глаза, полные неподдельного сочувствия.
Генза, все это время стоявший неподалеку, не был шибко доволен моим выбором - видать, достаточно ценный экземпляр, и вновь позвал того же Рензи:
- Проводи клиента! - и тот, расшаркавшись, поспешил довести меня с этим трясущимся существом до двери, ничем особо не отличающейся от остальных дверей справа и слева, а потом торопливо ретировался, боясь явно, что я и его за компанию зажму.
Замок слабый, но ослабленного мальчишку все-таки удержит. Заглушенный моющими, чистящими и ароматическими средствами запах сырости и тупого траха по всему периметру комнаты заставляет поморщиться. И желание едва ли не пропало, как его разбудило несмелое шевеление на плече. Натужный полустон и сиюсекундное сворачивание в комок заставили немного усомниться в том, стоило ли бросать его на кровать с высоты своего роста. Но дикий зверь не должен сгибаться в три погибели от какого-то броска.
- Пошевеливайся и снимай тряпки - или хочешь, чтобы я их порвал? - снимаю куртку.
Лис, сев на колени и со злобной обреченностью на меня покосившись, подцепил края короткой сетчатой майки, стянув ее через голову, а потом и с короткими мягкими шортами было все решено. Я, хватая это и швыряя в угол, добавил непреклонно, чувствуя наливающуюся тяжесть ниже пояса:
- Трусы тоже.
Он, покраснев от стыда и унижения, лег на спину, головой на подушки, избавляясь от них - и закрывая глаза в попытке расслабиться и отключиться от этого мира.
Значит, считаешь, что мне будет достаточно трахнуть бревно, пусть даже такое не обделенное мышцами, но такое красноречиво соблазняющее? Ну уж нет, и не надейся.
Его стиснутые колени были тут же раздвинуты, открывая обзор на покрасневшее отверстие, которое тут же попытался закрыть хвост, но был прижат моим коленом обратно к кровати. Раз не так давно у него кто-то уже был, то подготавливать не нужно даже в отсутствие сейчас сезона размножения. Я, подхватив под левое колено, резко перевернул его на бок, заставив вскрикнуть от неожиданности и боязливо посмотреть. Неужто думал, что оставлю тупо лежать или поставлю раком? Так неинтересно…
Чувствуя дыхание на шее, вздрагивая от несильных укусов в шею, плечи и за уши, лис ежился и подавал слабые стоны, цепляясь пальцами за подушку и делая слабые попытки закрыться. Но сопротивление уже сломлено и полностью бесполезно. Неторопливо я вынудил его выпрямить правую ногу - и, оседлав ее, его левую устроил удобно на своем плече. Шорохи моей одежды красноречиво подсказали ему, что сейчас будет, и в пустоватых глазах, уставившихся в стенку, промелькнуло омерзение и новая обреченность.
Ты сам позволил себе попасть в такую переделку, мальчишка, поэтому принимай это, как испытание твоей духовной силы.
Войти в него оказалось легко, в чем не было ничего удивительного, поэтому не было и необходимости давать ему привыкнуть - так что уже через пару секунд я начал двигаться, быстро набирая темп и засаживая глубже. Стоны боли и тщетные отрывистые просьбы не останавливали, и ему оставалось лишь заглушать их и смачивать подушку своими слезами и слюной, сжимая зубами под конец, когда я перестал его щадить…
Глубоко вздохнув и облизнувшись, я оставил его в покое, разряжаясь остатками уже на простыни, хотя основная часть моего семени осталась глубоко внутри с последними контрольными толчками. Лис поспешил отползти от меня, глухо покашливая и переводя дыхание - пусть, отработал…
В этот момент из его анала просочилось немного, заставив меня тут же принюхаться, резко застегнуть ширинку и открыть шире глаза вовсе не в замешательстве от его сдавленного полурычания «слишком много сегодня». За одно мгновение я вернул его обратно, заставляя лечь на спину и открыть свой живот. Изо всех малых сил сопротивляясь, он испуганно взмолился:
- Прошу, хватит!.. Отпустите…
«Этот запах действительно…» - не обращая внимания на его лепет и сосредоточившись, я накрыл ладонью область ниже пупка и с небольшим нажимом провел до лобковых волос:
- Не пресс, определенно…
- Ч… что? - опешил, перестав биться и посмотрев сначала на меня, а потом - на мою ладонь на животе. - Уберите, пожалуйста…
Но больно я хотел его слушать, ощутив явственней то, что подозревал:
- У тебя бремя.
- Э?
- Здесь, - перебрал пальцами ниже пупка и глядя туда будто под гипнозом безотрывно. - Уже больше месяца… если не все два.
Лис, крупно задрожав, прерывисто вздохнул, сглатывая:
- К… как это… может быть?..
- Даже если с тобой не сцеплялись, все равно ты мог залететь…
- Сцепл…
Я не дал ему договорить, пока сам не закончил:
- …и тебя поймали наверняка по первому снегу, в разгар сезона, когда за тобой вереницы носились, и ты с ними периодически перепихивался. Верно? - лишь тогда дал ему слово.
Он, помотав головой отрицательно, поджал хвост между ног, сгибая еще и их в коленях:
- Тогда только началась течка… Я был девственником… Никто еще не бегал.
Неубедительно врет. У меня вырвалось раздраженное рычание:
- Не бреши мне тут! Или тебя и сородичи здесь потрахали вволю?!
Торопливое бегство на другой край кровати показало, что мне стоит поуспокоиться. Закрыть глаза и вздохнуть глубже. Нефиг злиться на всяких глупых мальчишек…
- Был только один… В начале, и он не… внутрь…
- Уверен? - посмотрел строго на него.
- Предохранялся…
Осталось только цокнуть языком. Полукровки - случаи редкие, а в борделе - так вовсе абзац, потому что здесь они никому не нужны. И химия, которую регулярно шлюхам вкалывают против половых и не очень болячек, гарантирует выкидыш… И как этого укола избежал? Или просто не попал? Тогда как до сих пор никто от него не почуял того, что сейчас чую я? Хотя кто будет принюхиваться своим мало чующим носом - притом, и я ничего не заподозрил…
Лис пребывал глубоко в своих мыслях, скрутившись в три погибели на боку, ко мне спиной, испещренной застарелыми следами от когтей. Да на нем всюду заметны следы далеко не нежного обращения. Разве что дикари вроде него и могут не скинуть в подобных условиях… Но все равно щенкам, даже если они и родятся, не жить.
- Могу помочь с этим, - предложил я, посмотрев в затылок.
- Как? - вздрогнув, обернулся мрачно, дергая нервно хвостом и медленно перекатываясь на спину.
Подобное не говорят во весь голос, поэтому наклоняюсь и шепчу прямо в ухо, вновь кладя ладонь на незаметный еще живот:
- Если нажать с определенной силой в определенных местах, тело само начнет их отторгать. Будет фигово, но лучше, чем…
Договорить не успел - он от мня снова шарахнулся, как кипятком ошпаренный:
- Не трогай меня! - и оскалился, прижимая колени к груди.
Ишь ты, сколько благородства, аж пробрало.
- Генза, когда узнает, или выбьет их из тебя, или утопит в ведре! Подумай, повторять еще раз не буду!
Но лис издал угрожающий то ли горловой скрип, то ли полувой, выдавив через него с неожиданной яростью и решимостью:
- Не позволю…
А это выглядит даже забавно. Невольно вырвалась усмешка, вызвав с его стороны большее напряжение. В этом мальчишке с ладной сухой фигурой, оказывается, есть еще воля и сила защищать - впрочем, не так и долог его срок пребывания здесь, судя по всему. А с какой решительностью закрывает ногами и ладонями своих не рожденных еще щенков… Невольно возникает некоторое уважение, ведь не каждый на его месте - далеко не каждый, - узнав о своем залете от бордельного траха, не побегут к помощнику хозяина, чтобы его вытравили.
Но так бессмысленны его протесты, когда за отсутствием добровольного признания вгонят химикат насильно, а потом и под клиента очередного подложат с едва затянувшимся родовым отверстием. Лесные дикари не городские трущобники - выкидыш для них не только физическое, но и моральное испытание, а когда еще и иметь продолжают - свихнуться им недалеко. И как поразмыслил - жалко этого идиота стало…
Пойдя на договор с самим собой, я приблизился к нему, дергая к себе и на отчаянное сопротивление ворча низко:
- Да не трону я твоих заморышей! - и когда он успокоился и настороженно посмотрел мне в глаза, сам его осмотрел придирчиво: «Из него вполне может выйти толк и польза. Ловкость и чуткий нос, тонкий слух лишними не будут, а уж о чувстве долга лисиц говорят не меньше, чем о волчьем, а он мне будет по гроб жизни должен», - Выбирай: или я тебе провоцирую выкидыш - или… - когда возмущенно что-то выкрикнул, не удержался и влепил ему оплеуху по затылку, - …или пойдешь со мной. Мне пригодится твой нрав, и обучить тебя труда не составит. И вырастишь свой выводок. Третьего варианта не ищи…
Вертикальный зрачок в его глазах резко сузился - и через минуту, как и ожидалось, последовал сдавленный ответ через стиснутые зубы:
- Я пойду… с тобой…
- Одобряю, - довольно усмехаюсь и поглаживаю по голове. - Как твое имя?
- Неро, - поежился от этой неожиданной ласки, зажмурив один глаз.
«Забавное имя», - улыбаюсь чему-то своему и, встав с кровати, расправил складки на своей футболке:
- Одевайся, Неро - и пойдем со мной, - а уловив какое-то странное выражение его лица, решил спросить все-таки: - Я слишком сильно тебя отделал для этого?
Густая краска и стыдливо спрятанный взгляд. Да, снесло немного крышу от такой соблазнительной тушки… Ничего не попишешь, закидываю его, кое-как надевшего свои бедовые шорты с трусами и подобие майки из сетки, на плечо - вреда для заморышей не будет на такой ранней стадии все равно; и несу по коридору прямо к кабинету Гензы. А тому было лучше согласиться с моей прихотью, чем иметь охрененно много проблем без моей крыши… Я же без него проживу.
Син и Рей, недовольные столь коротким весельем, потащились следом по улице, поначалу с любопытством поглядывая на лиса, что послушно висел на плече. И трехцветный не выдержал первым, спросив:
- Шино, а ты его только в личное пользование взял или как?
Я коротко глянул на напрягшегося Неро, не сдержавшись и легко хлопнув его по аппетитной заднице, выглядывающей из-под моей куртки на нем:
- От него зависит.
Рей это понял по-своему:
- То есть, когда он тебе надоест, отдашь его нам?
Рыжий с вуалью черного хвост недовольно махнул, попав мне по лицу, за что я за него и дернул, заставив вскрикнуть:
- Син, иди вперед и выгребайся на диван. Сегодня он будет спать в твоей комнате.
- Чего-о-о?! - ошалел он - и дернулся в сторону от одного только моего рыка. - Ладно-ладно, понял! - и, ворча жалобным голосом что-то под нос себе, поднялся бегом впереди нас в квартиру.
- А как же мой вопрос? - навязалась светло-серая псина.
- Завтра. А сейчас не трогайте его вообще.
Сегодня я объяснять ничего никому не собирался вообще. Даже в душ этого провонявшего сексом Неро гнать никакого желания не оказалось - и похер, в комнате Сина и не таким воняло.
Утро началось с воробьиной драки на заснеженном карнизе. Сжевать бы эти комочки скандалов - да перьев в них больше, чем мяса, особенно сейчас, зимой, так что проку никакого. Тем более, что на завтрак я предпочитаю другое, и это само собой никак не приготовится. В холодильнике, как всегда, царство пиццы и какой-то алкогольной выпивки, которую эти шавки боготворят. Вот и послал их вчера в магазин за продуктами. Похоже, давно я им не вкатывал взбучки, раз они деньги потратили на подобную чухню. Первым на очереди оказался храпевший на диване Син, который уже через две минуты, боясь за свой хвост, конечности и яйца, вылетел наружу. Через пожарную лестницу. Рей же ретировался за моей спиной в том же направлении - магазина. То-то же.
Но для моего собственного завтрака продукты в холодильнике нашлись в достаточном количестве, когда все дерьмо перекочевало в мусорное ведро. И на сковородке уже почти сготовилась моя яичница с беконом, а в турке - мой кофе, как шум за стенкой заставил вспомнить еще об одном голодном рте. Которому жрать нужно не только за себя.
- Пошевеливайся и иди сюда, рыжий! - ничего не поделать - складываю на тарелку яичницу, а себе делаю новую.
Лис появляться не спешил, но все-таки высунул нос из-за угла с тихим «доброе утро». Я, оглянувшись, поморщился - проклятье, забыл, как от него шмонит:
- Сел и съел все на тарелке. Потом в душе чтоб отмылся хорошенько!
Он, тихонько пристроившись на краю стула и оглядывая со всех сторон яичницу недоверчиво, пробормотал:
- А если я там что-нибудь сломаю?
- Я сломаю тебе пальцы.
На лице показательный ужас, кожа цвета простыней, но в глазах эмоции куда иного плана: недоверие, подозрительность - и работа мысли. Я, выключив газ и сам усевшись напротив него со сковородкой, принялся за еду:
- Я сам тебя помою, как поем. И тебе тоже лучше не тормозить - я ждать не буду.
В итоге он сжевал завтрак раньше меня. И в душе пару раз так шарахнулся при паре моих прикосновений, что я подумал: еще немного - и не надо будет думать, что с ними делать, с заморышами. Но обошлось - и через несколько минут Неро уже встряхивал влажной головой, вновь сидя на кухне в футболке и штанах одного из шестерок, которые велики ему были размера на три минимум. Те, вернувшиеся уже с нормальной едой, сокрушались по своей спущенной в мусоропровод пицце и выпивке, а я делал им нормальный харч на обоих один - им же все равно, чем питаться.
Лис сверлил мои лопатки взглядом, медленно пережевывая бутерброд и запивая чаем, а Рей, облизывая губы и явно желая его тело, не выдержал и спросил напрямик:
- Шинигами, так зачем ты его приволок к нам?
Я, накрыв большую кастрюлю крышкой, сел на край облупленной столешницы, попивая свой кофе из кружки:
- Мне нужен кто-то с носом, глазами и ушами, а также умеющий скрываться. Вы мне в этом смысле бесполезны.
- А есть гарантии, что он не предаст нас, Шино? - вставил свой тявк и Син.
Я посмотрел на Неро, замершего в отдалении от обоих широкоплечих псин и с немой мольбой смотрящего на меня. И не поймешь, о чем мольба.
- Он ждет щенков. Так что не задавайте глупых вопросов. А также не трогайте его и обходите вообще стороной за километр. Поняли оба? - кинул на обоих строгий взгляд.
Син с сомнением посмотрел в стол, а потом на брата:
- Шино, а я не смогу сдержаться, когда через десять сезонов у него снова будет течка.
Ох, и хочется ему вдарить и по челюсти, и по башке тупой, и по яйцам болтающимся…
- Будешь и ему за таблетками ходить, тупая башка. А пока пошел за капсулами от запаха. Две пачки по двадцать, уяснил?
Тот, страдальчески заскулив про то, как я над ним издеваюсь, убрался снова из квартиры - и на этот раз надолго, потому как поблизости с нами нормальных аптек не было. Рей же молча дождался своего завтрака и свалил шляться по улице. Тоже мне, недовольный… еще бы тявкнул - я бы ему язык выдрал с корнем.
- Поднимайся, - дергаю за локоть лиса вверх, игнорируя его протесты, и тащу в свою комнату, где он замирает.
И так со всеми, кто сюда заходит, даже с этими дворнягами Сином и Реем. Неужто так пахнет диким зверем? Даже похожий зверь в ступор впал.
- Неро, подгребай сюда! - позвал я его, доставая из тумбочки упаковку и отламывая две капсулы, одну кинул ему на ладонь. - По одной в день - и через неделю или две соблазнительно пахнуть ты уже не будешь, - заметив его сомнение, пихнул в плечо. - Глотай, на щенков они не повлияют - сам пробовал.
Сажусь на край своей разворошенной кровати и закидываю в рот свою капсулу. Не самый приятный привкус полимерной оболочки, но фармацевтике на вкусы до лампочки. Да и не такое дерьмо подчас приходится глотать.
Лис пялится на меня, как на восьмое чудо света, круглыми глазами с дергающимся зрачком. Рот бы еще разинул - была бы вообще картина… кровью из разбитого носа.
- Завязывай глазеть.
- Ты… ты… ом… оме???
Я досадливо закатил глаза:
- И что с этого? По-твоему, в таком случае я должен работать у Гензы его персональной грелкой на ночь?! - проворчал крайне недовольно.
Он испуганно помотал головой, отступая на шаг:
- Нет, я… просто ты… со мной… - покраснев густо, отвел взгляд в сторону.
- А в этом что не так? - рыкнул низко. - Трахаться мне круто не только в задницу, представляешь!
Неро, сглотнув, сбивчиво забормотал:
- Странно просто… это все… никогда о таком не… слышал даже…
Что-то во мне смягчилось, и злость отступила:
- В городе много странностей считается нормой. Включая мои наклонности. И благодаря волчьей крови я не хлюпик и ростом не уступаю, - заметив, что он все еще вертит капсулу в пальцах, бросил: - Проглатывай, а не любуйся!
Лис, вздрогнув, мигом ее потребил, а потом несмело спросил:
- А что значит… сами пробовали?
Во мне возникло сомнение, стоит ли ему говорить. Но, с другой стороны, он слишком от меня теперь зависит, чтобы болтать на стороне, да и против меня эту информацию вряд ли получится использовать. И даже если оставят без таблеток и капсул, моя половая принадлежность не означает, что я не могу оторвать кое-кому некоторые выступающие части тела или пустить потроха на украшения фонарей и стен.
- И на меня нашлась пара. Но его убили в перестрелке, а через пару месяцев я на поздних сроках пропустил два удара в живот во время уличной разборки. Так что лучше не высовывайся из квартиры, понял меня?
- П… понял.
- Вот и договорились. А теперь ложись на кровать, быстро.
- А? - от лица этого рыжего существа отхлынула резко кровь. - Что?
Я выдохнул досадливо:
- Заморышей твоих проверю. А не приспичит тебе сексом заняться самому - не трону. Больно мне нужно тебя после выкидыша выхаживать! А теперь живо на спину!
Неро торопливо подчинился, опять поджимая хвост между ног. Живот, как я и раньше заметил, у него совсем не сильно выпирает, а если вспомнить, как он сутулился и зажимался, ничего удивительного, что по внешности никто ничего не заметил. Да и запах, характерный для беременного, даже мне удалось заметить, когда у него сперма просочилась - городские же так вообще бы ничего не заподозрили, пока бы третий месяц не грянул. Но если прощупывать целенаправленно, догадаться не так сложно. И как он сам остался в неведении?
- Минимум трое, - отдалился я, одергивая на нем застиранную футболку, - возможно, на одного или двух больше, - «Вскоре это место превратится в галимый детский сад - и лет на пятнадцать. Полукровки - вот же номер…».
Лис, расслабившись и прикрыв глаза, медленно провел ладонью от низа груди почти до паха, укладывая ее потом так, будто бы животу уже требовалась поддержка - на его низ:
- Шинигами…
- Чего тебе?
- Мне жаль…
Эти слова заставили меня опешить, говоря по чесноку.
- Чего тебе жаль? - смерил его непонимающим взглядом.
- Жаль… что с твоими… вышло так… - приоткрыл он один глаз, явно ожидая взрыва с моей стороны.
Но его ждал сюрприз. Сочувствие со стороны такого, как он - не самая большая честь, но злости отнюдь не вызывает. И тут Неро торопливо садится:
- Ой… пихнулся…
Я фыркаю скептично - все ему кажется, не могут они еще пихаться. Но когда поразмыслил немного и допустил мысль, что они просто мелкие для своего срока, то это вполне может быть даже третий месяц…
Пипец я потерял сноровку…