…
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя…
Ни злом, ни враждою кровавой
Доныне затмить не могли
Мы неба чертог величавый
И прелесть цветущей земли.
Нас прежнею лаской встречают
Долины, цветы и ручьи,
И звезды все так же сияют,
О том же поют соловьи.
Не ведает нашей кручины
Могучий, таинственный лес,
И нет ни единой морщины
На ясной лазури небес.
Под куполом бесстрастно молчаливым
Святых небес, где все лазурь и свет,
Нам кажется, что можно быть счастливым,
А счастья нет.
Мы каждое мгновенье умираем,
Но все звучит таинственный обет,
И до конца мы верим и желаем;
А счастья нет.
И в ужасе, и в холоде могилы
Нас манит жизнь и солнца милый свет,
Их разлюбить мы не имеем силы,
А счастья нет.
Свою печаль боимся мы измерить.
С предчувствием неотвратимых бед,
Мы не хотим и не должны мы верить,
Что счастья нет!
Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.
До скорбных дум твоих кому какое дело?
Твердить былой напев ты можешь про себя, —
Его нам слушать надоело…
Не каждый ли твой стих сокровища души
За славу мнимую безумно расточает, —
Так за глоток вина последние гроши
Порою пьяница бросает.
Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка,
В груди такого нет блаженства и печали,
Чтоб тысячи певцов об них во все века,
Во всех краях не повторяли.
Ты опоздал, поэт: твой мир опустошен, —
Ни колоса — в полях, на дереве — ни ветки;
От сказочных пиров счастливейших времен
Тебе остались лишь объедки…
Попробуй слить всю мощь страданий и любви
В один безумный вопль; в негодованье гордом
На лире и в душе все струны оборви
Одним рыдающим аккордом, —
Ничто не шевельнет потухшие сердца,
В священном ужасе толпа не содрогнется,
И на последний крик последнего певца
Никто, никто не отзовется!
Ты ушла, но поздно:
Нам не разлюбить.
Будем вечно розно,
Вечно вместе жить.
Как же мне, и зная,
Что не буду твой,
Сделать, чтоб родная
Не была родной?
Страшней, чем горе, эта скука.
Где ты, последний терн венца,
Освобождающая мука
Давно желанного конца?
С ее бессмысленным мученьем,
С ее томительной игрой,
Невыносимым оскорбленьем
Вся жизнь мне кажется порой.
Хочу простить ее, но знаю,
Уродства жизни не прощу,
И горечь слез моих глотаю
И умираю, и молчу.
О темный ангел одиночества,
Ты веешь вновь,
И шепчешь вновь свои пророчества:
‘Не верь в любовь.
Узнал ли голос мой таинственный?
О, милый мой,
Я - ангел детства, друг единственный,
Всегда - с тобой.
Мой взор глубок, хотя не радостен,
Но не горюй:
Он будет холоден и сладостен,
Мой поцелуй.
Он веет вечною разлукою, -
И в тишине
Тебя, как мать, я убаюкаю:
Ко мне, ко мне!'
И совершаются пророчества:
Темно вокруг.
О, страшный ангел одиночества,
Последний друг,
Полны могильной безмятежностью
Твои шаги.
Кого люблю с бессмертной нежностью,
И те - враги!
Ослепительная снежность,
Усыпительная нежность,
Безнадежность, безмятежность -
И бело, бело, бело.
Сердце бедное забыло
Всё, что будет, всё, что было,
Чем страдало, что любило -
Всё прошло, прошло, прошло.
Всё уснуло, замолчало,
Где конец и где начало,
Я не знаю, - укачало,
Сани лёгкие скользят,
И лечу, лечу без цели,
Как в гробу иль в колыбели,
Сплю, и ласковые ели
Сон мой чуткий сторожат.
Я молюсь или играю,
Я живу иль умираю,
Я не знаю, я не знаю,
Только тихо стынет кровь.
И бело, бело безбрежно,
Усыпительно и нежно,
Безмятежно, безнадежно,
Как последняя любовь!
Надежды нет и нет боязни.
Наполнен кубок через край.
Твоё прощенье - хуже казни,
Судьба. Казни меня, прощай.
Всему я рад, всему покорен.
В ночи последний замер плач.
Мой путь, как ход подземный, чёрен
И там, где выход, ждёт палач.
НЕРАЗРЕШИМЫЕ ВОПРОСЫ
Если, Боже, хочешь всех
Ты спасти, зачем от века
Слишком слабым человека,
Слишком сильным сделал грех?
Если тело - прах и тлен
И, любя его, нарушу
Твой закон, зачем Ты душу
Заключил в постыдный плен?
Если кроткий лишь спасен,
То зачем Злой Дух, восставший,
Дух Мятежный, всё поправший, -
Обаяньем окружен?
Если смерть виновных ждет,
То зачем же преступленье,
Обещая упоенье,
Ужасает и влечет?
Если знанье - лишь обман,
Если грех - пытать и мерить,
Если надо только верить,
То зачем мне разум дан?
С усильем тяжким и бесплодным
Я цепь любви хочу разбить.
О, если б вновь мне быть свободным,
О, если б мог я не любить !
Душа полна стыда и страха,
Влачится в прахе и крови,
Очисти душу мне от праха,
Избавь, о Боже, от любви!
Ужель непобдима жалость?
Напрасно Бога я молю,
Всё безнадежнее усталость,
Всё бесконечнее люблю.
И нет свободы, нет прощнья,
Мы все рабами рождены,
Мы все на смерть и на мученя
И на любовь обречены.
Узнавать чужую душу - значит оценивать ее, взвешивать на весах своей души.
Самая невыносимая из человеческих мук - бессильная жалость: видеть, как близкий человек, или даже далекий, но невинный, страдает, хотеть ему помочь и знать, что помочь нельзя ничем.
Ослепительная снежность,
Усыпительная нежность,
Безнадежность, безмятежность -
И бело, бело, бело.
Сердце бедное забыло
Всё, что будет, всё, что было,
Чем страдало, что любило -
Всё прошло, прошло, прошло.
Всё уснуло, замолчало,
Где конец и где начало,
Я не знаю, - укачало,
Сани легкие скользят,
И лечу, лечу без цели,
Как в гробу иль в колыбели,
Сплю, и ласковые ели
Сон мой чуткий сторожат.
Я молюсь или играю,
Я живу иль умираю,
Я не знаю, я не знаю,
Только тихо стынет кровь.
И бело, бело безбрежно,
Усыпительно и нежно,
Безмятежно, безнадежно,
Как последняя любовь!
О, эти вечные упрёки! О, эта хитрая вражда!
Тоскуя, оба одиноки, враждуя - близко навсегда…
С каким коварством и обманом всю жизнь друг с другом спор ведём,
и каждый хочет быть тираном, никто не хочет быть рабом.