Я хочу летать,
но мне подрезали крылья,
Я хочу читать,
но мне закрыли глаза,
Я хочу играть,
но мне связали руки,
Видать им в радость
помирать от скуки.
Я хочу летать,
но мне заперли небо,
Я хочу читать,
но мне порвали тетрадь,
Я хочу играть,
но украдены струны,
Они любят тех,
кто внутри пустодумы.
Я хочу летать,
но внушили мне ползать,
Я хочу читать,
но сливаются буквы,
Я хочу играть,
но заткнули беруши,
И хотят, чтобы я,
их покой не нарушил.
Но я буду летать,
в душе и покое,
Стихи я читать
вслух назло я им тоже.
Песни петь и играть,
радость, чтоб не кончалась.
Муза будет летать,
это только начало!
15 сентября 2013 года.
Оно, конечно, интересно,
а может, даже, и с пользёй,
порой, чуток, побаловаться,
нельзёй!
Когда для всех запрещено, тогда найдутся те, кому разрешено…
Есть темы, на которые не шутят. Не потому, что это не смешно, а потому, что это низко.
-Бывает ли Музой мужчина???
-Конечно! Конечно бывает!!!
Какая тому причина??? -
Я с ним обо всем забываю…
Мне хочется голос слушать…
Ловить на себе его взгляды…
И с ним все запреты нарушить.
Влюбленность принять, как награду…
Пускай он уже не молод,
И я не была с ним в спальне,
Но сердца его молот
Стучится в мою наковальню.
Мне хочется теплым дыханьем
Согреть его нежную Душу.
И, снова, будто случайно
С ним все запреты нарушить…
Почему считается, что нельзя дарить ножи, часы и зонтики
Современный этикет дарения подарков опирается на проверенные веками традиции и обычаи. Они предписывают не только правила вручения даров, но и определяют четкие и строгие запреты. Какие вещи не могут быть презентом и почему?
Ножи
Традиция возникла с формированием религиозного мировоззрения и формулировки определения и основных черт нечистой силы. Практически во всех верованиях она притягивается острыми углами, заострёнными краями. По этой причине нож - символ притяжения нечистой силы. Такой подарок может привлечь раздоры, ссоры, болезни и иные неприятности, связанные с присутствием злого духа. Поэтому нож в подарок - абсолютное табу.
Часы
Удивительно, но запрет дарить часы встречается в не связанных друг с другом культурах Востока и Запада. Древнекитайская традиция трактует такой дар как приглашение на похороны, тогда как в западной культуре острые стрелки часов увязываются с притяжением нечистой силы.
Зонт
Этот запрет возник во времена Средневековья, в которые зонты и попали в Европу. Сложный механизм с острыми краями также символизировал притяжение нечистых сил. Кроме того, зонты были крайне дорогим аксессуаром, а дарить или принимать слишком дорогостоящие подарки по меркам приличного общества - моветон, обязывающий одаряемого.
Ремень
Обычай, пришедший из культур Древнего Востока и японских традиционных поверий. Ремень - объект, символизирующий действие по сковыванию, связыванию. То есть, подсознательному навязыванию своей воли и мыслей, препятствованию свободе и успеху того, кому предназначается дар.
Перчатки
Этот символ пришёл из сложных взаимоотношений между рыцарями и дамами в эпоху Средневековья и последующего Ренессанса. Когда при помощи своеобразных знаков и жестов можно было завязать или разорвать отношения. Подаренные перчатки как раз символизировали разрыв, разлуку. Этот образ и символ были настолько яркими, что стали традицией, сохранившейся до наших дней.
Платок
Носовой платок - печальный аксессуар. Им пользуются в не самые приятные минуты жизни - для утирания слёз или во время болезни. Поэтому дарить такой презент крайне нежелательно, чтобы не навлечь подозрения в пожелании печальных минут одариваемому.
Крест
Каждый несёт свой крест. Даря такой сложный и неоднозначный подарок, человек как бы перекладывает часть своей ноши, своей судьбы на того, кому он передаёт дар. Настолько ли удачлив и счастлив даритель, чтобы делать столь опасный дар? Лучше не ставить себя и других перед проблемой такого нелёгкого выбора.
Почему нельзя передаривать подаренное
Выбирая подарок, человек передает часть своей души, энергетики, посылов, предназначенных именно тому, кому предназначен дар. Такая примета есть практически во всех культурах - от древнекитайской и древнееврейской, до средневековой европейской и традиционной для стран Ближнего Востока.
Количество запретов незаметно, но уверенно увеличивается. В будущем может быть и такое.
Полицейский: Сэр вы счастливы?
Гражданин: Да, я счастлив от чувства радости.
Полицейский: Вы арестованы.
Чаще всего сорят там, где больше всего табличек: «Не сорить».
Зачем каждый день принимать запретительные законы,
когда можно на одном листочке написать все, что разрешено?
&
В жизни больше шлагбаумов, чем дорог.
&
Вышел на свободу Запретный Плод, и очень ему там не понравилось.
Прежде, когда он в запрете сидел, все им интересовались.
Ах, говорили, как он сладок, Запретный Плод! Вот бы его попробовать!
А теперь вообще внимания не обращают. Если же обратят как-нибудь ненароком, то тут же воскликнут:
- «Это еще что за фрукт?»
Сортом интересуются.
Свежий, спрашивают, или не свежий.
Прежде вся его свежесть была в запретности, а теперь им настоящую свежесть подавай!
А он, откровенно говоря, порядком подгнил у себя в запрете.
Условия там - сами понимаете.
Да и за столько-то лет! Под семью замками, без свежего воздуха.
И теперь во всей этой гнилости, прелости, затхлости - на свободу.
Конечно, они носы воротят.
Ничего себе, говорят, фрукт!
Взмолился бедняга:
- Верните меня обратно в запрет! Я вам на свои деньги замки куплю, только никуда меня из запрета не выпускайте!
Но кто ж его вернет обратно такого?
Запрещать нужно что-то хорошее, чтоб оно стало еще лучше от запрета.
А запрещать плохое, никому не интересное - какой смысл?
От него и так носы воротят.
С тех пор как поубавилось запретных плодов, жизнь уже не кажется нам такой сладкой.
…Как много мальчиков красивых… мне запрещает муж любить…
Ничто так не мешает соблюдать заповеди, как запреты.
При помощи отмены запретов, ад постепенно переезжает в людской мир.
«Итак, мне кажется, что я питал к своей матери, которую никогда не знал молодой, исключительно платонические и сердечные чувства. Будучи не глупее других, я понимаю, что такое утверждение не преминет быть истолковано должным образом, то есть наоборот, изворотливыми паразитами и душегубами, коими являются три четверти современных психотерапевтов. Эти умники доходчиво объяснили мне, что если вас слишком сильно тянет к женщинам, то на самом деле вы - тайный гомосексуалист; если интимный контакт с мужчиной вызывает у вас отвращение, - признаться ли, что это мой случай? - то вы в зачатке любитель этого, и наконец, следуя и дальше их железной логике, если контакт с трупом глубоко отвратителен вам, то подсознательно вы склонны к некрофилии и, будь вы мужчина или женщина, вас одинаково и неудержимо влечет эта окоченевшая красота. В наше время психоанализ, как и все идеи, приобретает нелепую тоталитарную форму, пытаясь заключить вас в оковы своих собственных извращений. Он заполонил умы маниакальными идеями, ловко завуалировав их семантическим жаргоном, который выработал собственные методы анализа и привлекает клиентуру методом запугивания и психологического шантажа, подобно американским рэкетирам, навязывающим вам свою протекцию. Я с удовольствием предоставляю шарлатанам и полоумным, управляющим нами в стольких областях, труд объяснить мои чувства к матери какой либо психологической опухолью. Учитывая, чем стали свобода, братство и благороднейшие чаяния людей в их руках, я не вижу, почему бы простой сыновней любви не превратиться в их больном воображении в некую крайность.
Я тем легче примирюсь с их диагностикой, что никогда не рассматривал кровосмесительство с точки зрения смертного греха и вечного проклятия, как лживая мораль рассматривает сексуальные излишества, которые для меня занимают чрезвычайно скромное место на монументальной шкале человеческой деградации. Все неистовства кровосмесительства представляются мне более безобидными, чем ужас Хиросимы, Бухенвальда, военного трибунала, полицейского террора и пыток; в тысячу раз безобиднее, чем лейкемия и другие «приятные» последствия генетических исследований наших ученых. Никто никогда не заставит меня искать в сексуальных порывах людей критерий добра и зла. Мрачная физиономия какого нибудь выдающегося физика, рекомендующего цивилизованному миру продолжать ядерные взрывы, мне куда более ненавистна, чем мысль о том, что сын спит со своей матерью. На фоне интеллектуальных, научных и идеологических извращений двадцатого века сексуальные извращения находят в моем сердце самые нежные извинения. Женщина, занимающаяся проституцией за деньги, представляется мне сестрой милосердия и честной дарительницей хлеба насущного по сравнению с проституцией ученых, продающих свои мозги для разработки генетических ядов и атомного кошмара. По сравнению с душевными и умственными извращениями, в которые пускаются предатели рода человеческого, наши сексуальные измышления - включая продажные и кровосмесительные, - вокруг трех жалких сфинктеров, которыми наградила нас природа, выглядят ангельски невинно, как улыбка младенца".