Пока большинство людей, обманутое церковным учением, имея самое смутное понятие об истинном значении учения Христа, вместо прежних идолов, обоготворяло Христа-бога, его мать, угодников, поклонялось мощам, иконам, верило в чудеса, таинства, верило в искупление, в непогрешимость церковной иерархии, - языческое устройство мира могло держаться и удовлетворять людей.
…Люди одинаково верили и в то объяснение смысла жизни, которое давала им церковь, и в вытекающее из него руководство поведения, и вера эта сближала людей. И так это было, пока люди не видели того, что таилось за этой церковной верой, которую им выдавали за истинную. Но несчастье церковной веры состояло в том, что существовало евангелие, которое самими же церквами было признано священным. Как ни старались церковники скрыть от людей сущность этого учения, выраженного в евангелиях, - ни запрещения переводов евангелия на всем понятный язык, ни лжетолкование их - ничто не могло затушить свет, прорывающийся сквозь церковные обманы и освещающий души людей, все более и более ясно сознающих великую истину, которая была в этом учении.
…Как только с распространением грамотности и печати люди стали узнавать евангелие и понимать то, что в нем написано, люди не могли уже, несмотря на все извороты церкви, не увидать того бьющего в глаза противоречия, которое было между государственным устройством, поддерживаемым церковью, и учением евангелия.
…Евангелие прямо отрицало и церковь и государство с своими властями.
…И противоречие это, становясь все более и более очевидным сделало наконец то, что люди перестали верить в церковную веру, а в большинстве своем продолжали, по преданию, ради приличия отчасти и страха перед властью, держаться внешних форм церковной веры, одинаково, как католической, православной, так и протестантской, не признавая уже ее внутреннего религиозного значения.
Как часто мы поступаем несправедливо по отношению к другим людям…
Мы даем миллионы шансов одному и тому же человеку, веря в него. А он подводит раз за разом… А для другого не оставляем ни единого шанса, теряя терпение и веру… а он, быть может, более всех достоин возможности реабилитироваться и готов использовать ее по максимуму…
(Rina_M)
Ко мне стучится в двери проповедник,
Ну что ж, приятель, здравствуй, заходи.
Снимаю я засаленный передник,
Готовлю к лекции незрелые мозги.
Он улыбается о смерти причитая,
Он убеждён в священной правоте,
И тычет пальцем Библию читая,
Меня стыдя в духовной нищете.
А после - приглашает делать взносы,
Мол, Бог, возможно грешника простит.
Не любит он пространные вопросы,
Не нравится, что я в Писанье вник.
Действительно, какое оскорбленье,
Своим умом о Боге рассуждать!
Есть предписанья и без промедленья
Их надо долларом презренным выполнять.
И страшно мне, и дико мне за Веру,
Когда святое превращается в деньгу.
Простите мне, холопу-маловеру,
В такую церковь шага не ступлю!
Вера-предполагает.
Доверие-располагает.
Когда обстоятельства вам говорят, что ничего уже невозможно изменить, не решаете ли вы, что единственный выход - сдаться??? Так вот, награду получает ТОЛЬКО тот, кто не сдаётся! Идите до конца, верьте - и получите!
Как хочется верить, что ты талантлива, но ещё лучше если в это поверят другие!
Если человек чего-то очень настойчиво хочет, причем во вред себе, Господь долго и терпеливо, через людей и обстоятельства жизни, отводит его от ненужной, пагубной цели. Но, когда мы неуклонно упорствуем, Господь отходит и попускает свершиться тому, что выбирает наша слепая и немощная свобода
Наша вера- это то, что мы делаем - остальное просто религиозные разговоры…
О Господи, дай силы и добра
Любить всех тех, кто этого не стоит.
Предателя простить и дурака,
И руку им подать в минуты боли.
Не дай мне опуститься до обид,
До мелкой мести и пустой тревоги.
Дай силы жить мне, верить и любить,
И дай надежду - спутницу в дороге.
Дай мудрость мне простить свои грехи
И отпустить всех тех, кто что-то должен.
И дай талант писать мои стихи,
Когда душа молчать уже не может.
За горами, за желтыми долами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.
Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озер водяной ветерок.
Не за песни весны над равниною
Дорога мне зеленая ширь -
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.
Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту,
Ты идешь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя
За погибшую душу мою.
1916
Люблю… Берегу… Храню… Верю… Ты мой! Я твоя! Мы вместе! Остальное не важно!
На определённых этапах своей жизни, переживая горечь потерь, я делала для себя открытия. Когда я думала, что верить никому нельзя, нашёлся человек, который убедил меня в обратном. Когда я засомневалась в своей любви, она вспыхнула с новой силой. Когда подумала, что кругом царит предательство и ложь, у меня появились настоящие друзья. И сейчас в моей жизни приобретённого больше, чем потерянного.
В животе беременной женщины росли и развивались два эмбриона. Одного звали Маленький Верующий, другого Маленький Скептик. И вот однажды Скептик спросил: «Послушай. А ты веришь в жизнь после родов?»
Верующий: Естественно, я верю в жизнь после родов! Это же ясно - жизнь после родов продолжается. А здесь мы только для того, чтобы вырасти и стать достаточно сильными и готовыми к тому, что нас ожидает.
Скептик: Да? По-моему, все это глупость! На самом деле никакой жизни после родов не существует! Ты хотя бы можешь представить, как вообще могла выглядеть эта жизнь?
Верующий: Я не знаю точно всех деталей, но верю, что там определенно будет больше света и что мы, возможно, будем сами ходить и есть своим ртом, и…
Скептик: Какая ерунда! Ходить вообще невозможно. А есть ртом - это полностью смешное предположение! У нас есть пуповина, которая нас кормит. Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов, потому что наша жизнь - это пуповина! К тому же, ты заметил, что уже сейчас она слишком коротка?
Верующий: Я уверен, что это возможно. Просто все будет другим, не таким, к чему мы привыкли.
Скептик: Но ведь еще никто и никогда после родов не возвращался! Все знают, что жизнь кончается родами! И вообще, жизнь - это одно большое страдание в темноте!
Верующий: Нет, нет! Я точно не знаю, как будет выглядеть жизнь после родов. Но в любом случае мы увидим нашу маму, и она о нас позаботится.
Скептик: Маму? Ты веришь в маму? Ха-ха! И где же она находится?
Верующий: Она везде вокруг нас, мы в ней пребываем и живем и движемся благодаря ей. Без нее мы не можем существовать.
Скептик: Полная ерунда! Я не видел никакой мамы, и поэтому очевидно, что ее просто нет.
Верующий: Не могу с тобой согласиться. Ведь иногда, когда мы сидим тихо, то можем услышать, как она поет, и почувствовать, как она поглаживает наш мир. Я твердо верю, что настоящая жизнь начнется только после родов. А ты?
Я не могу так больше! НЕ МОГУ!
Знаменьем крестным трижды осеняю
Себя, одну молитву снова повторяю.
Кагор церковный с чайной ложки пью.
И вот - ещё одна свеча зажглась…
Три пальца - вместе, два - прижму к ладони,
Смотрю в глаза Святому на иконе,
И снова повторяю: «Отче Наш».
Прошу прощения у Господа за то,
Что не могу молчать заставить Душу,
И крик Души, молчание нарушив,
Как эхо, повторит далёкий гром.
Окно открою настежь, и дождём
Лицо обмоет, как святой водою,
И превращает крик душевной боли
В неуловимый слухом тихий стон.
К Нему летит неслышимый тот стон,
Хотя и знаю: Он и сам всё видит,
Душа и Сердце тот ответ услышат,
И на листке оставят след стихом,
Впечатывая в каждую строку
Пять слов коротких, словно заклинанье,
Они пройти помогут испытанье:
Я - ВСЁ СУМЕЮ! ВЫДЕРЖУ! СМОГУ!
Это правда, что с верой труднее -
Ты для всех и всему невпопад,
И бывает немного робеешь,
Где другие идут наугад.
Знаю я, неудобная совесть
Может мучить и ночью и днём,
И как длинная скучная повесть
Может жизнь показаться потом.
Да, без веры всё просто и быстро,
Переступишь - и день ты прожил,
И ни чувства, ни горькие мысли
Спящий дух для тебя не открыл.
Проще, лучще, спокойней, милее -
Без конфликтов и лишних проблем.
Ты не стал ни добрей, ни роднее,
Ты прожил, но скажи мне: «Зачем?»