Когда читаю перлы ваши,
мне ясно почему вы тут в фаворе,
усердный продуцент перловой каши,
которой потребителей здесь море.
На мне жениться обещал!
Хотя свой номер не сказал,
И где живёт не помню точно…
Ведь всё происходило ночью.
На чёрной бэхе подвозил
И говорил «люблю», я помню,
Вот только утром след простыл.
Армен зовут его, по-моему…
Экономический обозреватель городской газеты «Зубровский вестник» Петр Иванович Капецкий редко писал в редакции. Так, если что-то надо срочное. А обычно он садился поздно вечером дома за свой старенький компьютер, когда все обитатели его трехкомнатной панельки уже укладывались спать, и выплескивал за пару часов на светящийся монитор все, что собирал за день по телефону, во время личных встреч, уже в виде статей, корреспонденций, обзоров.
И все у него до последнего времени получалось. Конечно, звезд с неба этот немолодой уже журналист не хватал. Но он уже много лет очень добротно и профессионально писал, как работает в городе транспорт, освещал проблемы в коммунальном хозяйстве, был частым гостем на местной галошной фабрике и горячо ратовал за расширение ее ассортимента. Материалы Капецкого читали, иногда даже хвалили. А как-то одну его статью обсудили в городской администрации и вынесли решение «исправить описанную ситуацию».
Но когда на прошлой неделе Петр Иванович, также дождавшись, пока его жена, теща и две дочери-перестарки разбредутся по своим спальным местам, привычно угнездился после одиннадцати вечера за компьютером, его вдруг «заклинило». Он не смог выдавить из себя ни строчки! Петр Иванович и кофе заваривал неоднократно, и раза три выбегал покурить на балкон, но хоть ты тресни - ни-че-го!
«Творческий кризис, - решил Капецкий. - Ничего, бывает. Попробую поменять тактику. Буду теперь не поздно ложиться, а рано вставать. Авось, поможет».
Капецкому до пенсии было еще долгих шесть лет. Но разве на пенсию проживешь? Потому Петр Иванович рассчитывал поработать еще и после выхода на заслуженный отдых, как у нас издевательски называют отправку человека на нищенское пособие.
С руководством газеты у него были хорошие отношения. Но этого было мало, следовало оставаться в форме, чтобы тебя, в конце концов, не выдавили из редакции. Повздыхав, Капецкий заснул тут же на кушетке, у таинственно мерцавшего выключенным монитором своего старенького «пентюха».
Но как только он провалился в сон, с ним произошло вот что. Петр Иванович, не открывая глаз, встал с кушетки, включил компьютер и «слепым» методом затрещал клавиатурой. Писал Капецкий, не приходя в сознание, часа четыре подряд. Потом выключил компьютер и рухнул на кушетку.
Проспал Петр Иванович как убитый до полудня. Его и теща с дочерьми всячески пытались разбудить, и жена с подозрением принюхивалась к глубокому и ровному дыханию - не употребил ли чего тайком. Но Капецкий только лягался и сдавленно мычал на все попытки домочадцев привести его в чувство. Так что пришлось им оставить его в покое. Проснувшись, Петр Иванович подскочил как ужаленный и посмотрел на часы.
- Вот черт, - пробормотал он. - Мало того, что проспал, так еще и ничего не успел сделать. Редактор, конечно, найдет, что поставить взамен моего обзора. Но выводы сделает. Впрочем, что-то еще можно успеть…
Капецкий позвонил в редакцию и, страдальчески морщась, наврал редактору, что на кухне сорвало кран, а у него дома одно бестолковое бабье, которое ничего, кроме как переедать ему плешь и проживать его зарплату и жидкие гонорары, не умеет. Так что вот пришлось дожидаться сантехников и грудью лежать на фонтанирующем кране. Петр Иванович обещал быть в редакции с готовым обзором через час. Редактор на том конце провода недовольно попыхтел, но сказал, что подождет.
Капецкий тут же уселся за компьютер, включил его и нетерпеливо забарабанил натруженными подушечками пальцев по столу, ожидая, пока загрузится натужно гудевший «пентюх». Когда, наконец, монитор засветился ровным голубым светом и открылся «рабочий стол», у Капецкого отвисла челюсть. Он обнаружил пять или шесть новых файлов, не известных ему. А назывались они убойно: «фельетон», «критическим пером», «памфлет»…
Петр Иванович открыл фельетон под лаконичным названием «Фланцев и К.», стал вчитываться в его строчки и побледнел.
Материал разоблачал одного из заместителей главы администрации города, курирующего коммунальное хозяйство - Фланцева
Он, конечно, за долгие годы освещения этой сферы городского хозяйства много чего слышал о махинациях
Капецкий торопливо раскрывал невесть откуда появившиеся в его компьютере файлы один за другим. Памфлет со звучным названием «В Думе завелись крысы» в язвительной форме рассказывал о деятельности председателя городской Думы и ряда его коллег-депутатов, в руках которых были основные комитеты, через которые они протаскивали лоббируемые местными воротилами решения.
«Ни фига себе! - присвистнул Петр Иванович, пробежавшись по материалу. - Если его напечатать, то тут такое начнется!» Под памфлетом тоже красовалась подпись: «Петр Капецкий», хотя Петр Иванович никак не мог вспомнить, как ни морщил мозг, когда же он все это успел написать. Но ведь написал! Значит, пришло долгожданное озарение, проснулся десятилетиями дремавший талант. Вон даже рядовой экономический обзор как лихо подан! И назван под стать: «Сели в галошу».
- Пришло, наконец, и мое время, - ликовал Петр Иванович, загружая эти шедевры во «флэшку» - электронке он сегодня побоялся довериться, в его материалах ведь такой убойный компромат! - Капецкий вам еще покажет!
Не став ни бриться, ни даже умываться, он помчался в редакцию.
- Наконец-то! - раздраженно сказал ему редактор Иван Григорьевич Пикселев, нервно расхаживающий по кабинету. - Ну, давай, чего ты там опять накарябал.
- Да уж «накарябал», - хвастливо ответил Капецкий, устремляясь к своему компьютеру. - Сейчас распечатаю и покажу.
-Некогда, так перегоняй секретарю, - распорядился редактор. - В полосе посмотрю.
Капецкий подумал, и загнал в секретариат памфлет про городскую Думу. Он сидел за столом с торжествующим видом, представляя, как возрадуется редактор Пикселев убойному материалу.
Минут через пятнадцать Петр Иванович услышал страшный рев редактора:
- Где этот идиот? Он что, моей смерти хочет?
В кабинет к Капецкому влетел всклокоченный Пикселев, размахивая свежим оттиском газетной полосы.
- Откуда ты это взял?
- Сам написал, - пожал плечами Петр Иванович. - Пора, думаю, наводить порядок в нашем городе. И мы с вами это сделаем!
- Нет, вы только поглядите на него! - зашипел Пикселев и даже затрясся от негодования. - Да ты хоть понимаешь, на что ты замахнулся? Меня совершенно не интересует, что будет с тобой после выхода газеты. Но я, понимаешь, очень беспокоюсь за судьбу редактора этой газеты. То есть за себя. А не будет в газете меня, не будет в ней и тебя, без работы останутся и остальные. Потому что газету нашу прихлопнут как муху.
- Да за что? - пролепетал Капецкий.
- И он еще спрашивает? Да за что угодно: за неуплату налогов, за долги типографии, за нарушение санитарных, противопожарных норм…
- Нет, ну если так, то я, конечно, не настаиваю, - вздохнул Петр Иванович.
- Не настаивает он, - отходчиво передразнил Капецкого редактор. - Давай другое, что там у тебя еще есть…
- Фельетон «Фланцев и К», экономический обзор «Сели в галошу», - начал было перечислять Капецкий.
- Ты опять за свое? - подскочил на стуле Пикселев. - Что, не с той ноги сегодня встал? Или вчера переборщил?
- Да я уже давно не пью, вы же знаете.
- Ладно, иди домой и приходи в себя, я тебя на сегодня отпускаю, - подумав, хлопнул ладонью по столу редактор. - А сам попробую привести в порядок то, что ты состряпал сегодня. Или ты мне не доверяешь?
- Да ну, вы скажете тоже, - обескуражено пробормотал Петр Иванович и поднялся со стула. - Ну, я тогда пошел? А то действительно, что-то со мной, похоже, не то происходит. Прямо казус какой-то. Пойду, посплю, может, пройдет.
…Утром Капецкий развернул родную газету «Зубровский вестник» и увидел, что она вышла сразу с тремя его материалами. Они назывались так: «
«А судьи кто?» - взывал к толпе поэт.
Вопрос вопросов! Слышится все реже.
Не потому ли через много лет
И судьи, и толпа - все те же.
Во многих странах, не успеешь ахнуть,
лишь только демократию затронь,
Она не просто начинает пахнуть,
А издавать демократическую вонь!
В России борьба за светлое будущее проходит по олимпийской системе - чем ближе к финалу, тем меньше претендентов.
Мы ждем пришествия Господня,
Но только, чтобы не сегодня.
Сталин ещё раз пыхнул трубкой и поднял глаза на Порошенко, отчего тот внутренне содрогнулся:
- Так, как вы докатились до жизни такой, гражданин Порошенко? Донбасс бомбите, геноцид устроили. Ваша девичья фамилия, часом, не Гитлер?
Порошенко ощутил, как его брюки стали предательски намокать.
- Я русскую мову не розумию… - пробормотал он, в последней отчаянной попытке уйти от ответа.
- Не розумеете?- сочувственно переспросил Сталин. - Это не беда, у нас есть хорошие репетиторы русского языка. У них даже Паулюс через три дня заговорил с чистым вологодским акцентом.
Сталин поднял трубку и попросил:
- Соедините меня с репетиторским отделом товарища Берии.
- Ой! - вскрикнул побелевший Порошенко. - Ой! Вспомнил! Вспомнил великий и могучий русский язык! Это мой любимый язык, товарищ Сталин!
- Вот и хорошо… - Сталин положил трубку. - Вы прямо полиглот, гражданин Порошенко. Тогда расскажите нам про то, как вы ездили в США торговать Украинской ССР.
- А он ездил в США? - заинтересовался молчавший до этого Ульянов.
Он подошёл к Порошенко и внимательно его рассмотрел, энергично заложив два пальца за жилетку.
- Да вы политическая проститутка, батенька, - резюмировал Ульянов результат осмотра. - Это я вам ответственно говорю.
- Я, вообще-то, лидер нации… - обиделся Порошенко.
- Вы, батенька, не лидер нации, вы - говно нации. А точнее - говённый нацист! - сообщил Ульянов и рассмеялся.
«А старик ещё тот» - уважительно подумал Сталин.
- Кстати, - он посмотрел на Молотова. - А почему на Политбюро отсутствует президент США?
- Приглашать его уже выехал товарищ Жуков! - доложил Молотов и уточнил. - С очень представительной делегацией.
- Что-то долго они его приглашают… - нахмурился Сталин и взял трубку. - Алло. Товарищ Жуков? Как дела с приглашением господина американского президента, как его там… Обам Бараки, на Политбюро? Что? Члены делегации только что взяли второй этаж Белого дома и уже ломают дверь в Овальный кабинет? А почему так медленно, вас же послали пять часов назад. А! По пути взяли Капитолий… Потери есть? Сенатор Маккейн укусил за ногу командира роты спецназа? Ничего, сделайте раненому укол от бешенства и до свадьбы заживёт. Ждём вас.
В кабинет вошёл Берия. Он холодно сверкнул круглыми стёклышками в сторону Порошенко и доложил:
- Яценюка поймали, товарищ Сталин. Там, на шахте угольной паренька приметили. С ведёрком. Уголь воровал. Ополченцы его тихой песней встретили и повели в забой. Еле их упросили нам отдать. Сошлись на двух Т-90. Он уже дал показания. Вот.
Берия положил перед Сталиным мелко исписанный листок бумаги.
Сталин взял листок и зачитал вслух:
«Дорогой и любимый товарищ Сталин! Хочу сообщить, что я специально внедрился в правительство Украины, чтобы разоблачать деяния этой преступной фашисткой хунты под руководством политической проститутки…»
Сталин откашлялся и продолжил:
«…политической проститутки Порошенко
- Врёт! - закричал Порошенко. - Врёт! Врёт!!!
- Кто врёт, Петенька?! Что с тобой? - вдруг услышал он голос супруги.
Порошенко, тяжело дыша, сел на кровати и вытер пот с лица.
- Сон плохой приснился, да? - участливо спросила жена.
Порошенко посмотрел на неё и внезапно разрыдался.
Чиновник! Всегда помни, что ты взяточник! Тебе потом напомнят, но поздно будет…
Бизнесмен, всегда помни, что ты мог тихо уехать из этой страны. Когда тебе об этом напомнят - хрен ты оттуда уедешь…
Политик, всегда помни: наши люди пьют из чувства протеста. Как только пить перестанут, ты не спасешься.
- Какая мерзкая у нас страна, - сказал С-ов. - Кругом грязь, преступность, люди грубые, общественные туалеты загажены, дороги разбиты. То ли дело в Герландии: кругом чистота, преступности почти нет, люди вежливые, туалеты блестят, дороги гладенькие.
Но, если честно признаться, это сам С-ов, а также многие его соотечественники все делали для того, чтобы в их стране кругом была грязь, преступность, люди стали грубыми, общественные туалеты загаженными, а дороги разбитыми. Однако С-ов ничего лучше придумать не мог, как уехать от всего этого безобразия жить в Герландию.
Он был не один такой умный, и процент соотечественников С-ова, кому не по душе была собственная страна, в Герландии рос быстро. И очень скоро, к изумлению С-ова, а также многих его соотечественников, ставших герландцами, в этой некогда образцовой стране кругом, куда ни ступи, развелась грязь, расцвела преступность, люди стали грубыми, общественные туалеты загаженными, дороги - разбитыми.
- Ну вот, и здесь тоже самое! - разочарованно сказал С-ов. - Прямо не Европа, а Азиопа какая-то!
И он сердито сплюнул под ноги…
Как мыльный шар раздулись и искрятся в красоте блестящего убранства,
Своей не замечая пустоты, собою заполняя все пространство:
Помпезность, спесь, тщеславие и чванство.
- А скромность Золушкой слывёт в в кругах напыщенности царства…
Совершено бесполезному человеку, трудно подобрать государственную должность - всегда найдётся более высокое место, где он будет ещё бесполезней.
Время и место действия: лето, застекленная веранда деревенского дома. За столом завтракает семья: глава семейства лет пятидесяти пяти, пузатый, в майке и лысый; дородная хозяйка дома; их взрослые дети: два сына и дочь, зять. На лицах всех мужчин - приметы явного похмелья, они лениво ковыряются в своих тарелках.
Через приоткрытое окно веранды слышатся стук в калитку и громкий женский крик:
- Есть кто дома?
Глава семейства (вскакивая с места и подмигивая оживившимся сыновьям):
- Пойду посмотрю, кого там с утра пораньше принесло.
Хозяйка дома (свирепо):
- Сидеть! Сама пойду посмотрю.
Их тощая и некрасивая дочь (пискляво):
- Правильно, правильно, мама! Знаем мы, кого вы ждете и с чем. Соседа с пузырем!
К разочарованию мужской части семейства, напряженно всматривающейся в окно веранды, хозяйка дома привела с собой напомаженную молодящуюся женщину.
В руке она держит портфель, на голове ее криво сидит козырькастая кепка с надписью «Сельхозперепись»
Гостья:
- Где у вас тут можно присесть? Да что вы на меня так смотрите? Забыли, что ли? Я же ваша переписчица, Лиза Сухотько. Я же у вас была пару месяцев назад, мы тогда все обговорили, вы дали согласие на участие в сельскохозяйственной переписи. Поздравляю вас, она началась!
- Спасибо! - недружно отзывается семейство, переглянувшись.
Гостья (сев за стол и разложив перед собой бумаги) на столе какие-то бумаги, и сказала:
- Ну-с, начнем. Напоминаю, перепись конфиденциальная. Ну, анонимная. Вам не надо бояться, что результаты ее попадут в налоговую инспекцию или будут обнародованы. Вот я даже фамилию вашу не записываю. Только количество членов семьи. Сколько вас?
Старший из сыновей (почесав в затылке):
- Кажись, восемь
Хозяйка дома (передразнивая):
- Во-о-семь! Молчи уж, если ничего не помнишь. А где твоя жена с сынулей? Тю-тю, ушли они от тебя. Пиши, Лиза: в нашем семействе осталось пять рыл. Вместе со мной шесть. И все.
Гостья (записывая):
- Хорошо. Теперь давайте перейдем к вашему личному хозяйству.
Младший из сыновей (горделиво):
- Да тут у нас в порядке! Все в папаню пошли.
Хозяйка дома:
- Кто о чем, а этот кобель все о своем. Ты хоть понимаешь, что это пришли переписывать нашу скотину? Да только вот где она!
Гостья (приготовившись записывать):
- Да, где она? Что у вас есть из крупного рогатого скота?
Хозяйка дома (печально):
- Была коровка. Да пришлось за долги ее продать. Осталась одна крупная рогатая скотина. Вон, главный бугай сидит за столом (ткнула пальцем в своего мужа). Пиши его, Лиза.
Глава семейства (невольно пошарив у себя на голове и сделав страшные глаза):
- Это когда у меня рога выросли?
Хозяйка дома (загадочно):
- А вот тогда. Да пошутила я. Ты - скотина безрогая!
Глава семейства (успокаиваясь):
- То-то же!
Гостья (уже раздраженно):
- Так, а из мелкого рогатого скота что имеется?
Хозяйка дома:
- Да пропили все эти оглоеды… Хотя пиши, Лиза, для статистики: зять мой Рустам - козел (загнула она один палец). Нигде не работает, только шляется по деревне да пакостит. Дочь моя, Алевтина - овца, все терпит от этого козла, ничего с ним поделать не может (загнула второй палец). - Из птицы запиши. Индюк надутый - это наш старший сын Генаша. Какая цесарка была женушка его, сношенька наша Любонька! А он все ее за курицу держал. Вот и упорхнула от него вместе с цыпленочком нашим, внучком нашим Славиком. А Ваньку, младшенького нашего обалдуя, так и запиши - кобель! Из армии пришел - как с цепи сорвался. Всех девок в округе перепортил.
Гостья быстро все записывает за ней
Хозяйка дома (пригорюнившись):
- Ну, а меня, Лиза, запиши старой клячей, которая вот-вот откинет копыта. Все, скотоперепись окончена…
Все сидящие за столом, виновато опустив головы, молчат…
На целый том стихами ни о чём
Ты запросто, как шлюха, разродился -
Что делать, ты поэтом не родился,
Как, впрочем, ни пилотом, ни врачом…
Ты кем-то стал бы, только вот беда -
Всё это долго, как бы - покороче,
К примеру, тиснуть в книжку сотню строчек,
И - слава, без особого труда!
Найдётся критик, что запустит в свет,
Надёргав самых непонятных строчек
Из междометий, запятых и точек
Твой пошлый «труд» - и ты уже поэт!
Такой же дунет в медную трубу,
(Не безвозмездно!) завопит: «Прекрасно!»,
и станешь ты цедить через губу
Свои цитаты, «статусу» согласно…
У меня на сердце, рана кровотОчит
Мой ТАЛАНТ сегодня, кто-то обесточил
Удалил нещадно, вырвал аж с корнЁм
Отхлестав наотмашь соленЫм ремнём
Мне б Его - беречь, любить и холить
Не ругать без дела, и не спорить
Соглашаться всюду и во всём
Не губить отчаянным нытьём
Не пугать, не ссориться, не лгать
Не хулить, за горло не хватать
Мне б Его лелеять и любить
Баловать и на руках носить
Но пришла беда - Талант накрылся
Помогите!!!
Безвозвратно скрылся - Мой ТАЛАНТ
Кого теперь винить?
Хошь не хошь, приходиться скулить
Канул в бездну редкий бриллиант
Мой, вконец измученный ТАЛАНТ
Может меня просто увлекло?
Или вовсе не было ЕГО?