«Оставить с носом» - очень плохо!
И хуже некуда - Предать!
А если с НОСом «Н» добавить,
Получим - Преда-Н-НОС-ть! Вот так!
У иностранца, изучающего русский язык, мозги закипят при расставлении запятых!
Непросто ударенья заучить!
Стихи задачу могут облегчить!
Он был немного скованный,
И капельку балованный.
Время телевизору мы отдадим
На диван приляжем и его включим.
Что ж некуда мне деться -
Упрям он был донельзя.
Поскорее привези
Для окошек жалюзи!
Есть при всех конфеты - стыдно!
Поделись, ведь нам завидно!
Звонит звонарь, звонят в звонок,
Чтоб ты запомнить верно смог.
Ударение в слове каталог
Падает всегда на третий слог!
Чем человек счастливее,
Тем выглядит красивее.
Свет солнечный её разбудит,
Гулять на улице принудит.
Красит здания маляр,
Мебель делает столяр.
А у нашей Марфы -
Все в полоску шарфы.
Сперва -
Их на кусочки режьте.
А следом -
Открывайте рты -
И с наслажденьем
Торты ешьте!
Ошибкой будет
Есть торты!
Во дни сомнений, - не вникая в смысл, зубрил я в восьмом классе, - во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - повторял я, когда подрос, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя, - утешаю я себя сейчас, - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?
Я и не впадаю, хотя все еще не могу понять, что уж такого особо правдивого и свободного у языка, на котором бегло говорил Ленин, с акцентом - Сталин и ужасно - Жириновский. Зато я горячо разделяю тезис про поддержку и опору, ибо, живя, как Тургенев, за границей, привык к тому, что русский язык способен заменить Родину.
* * *
- По-английски, - вздохнула переводчица, - все русские - хамы.
- ?! - вспыхнул я.
- Вы говорите «please», - пояснила она, - в тысячу раз реже, чем следует. Но это - не ваша вина, а наша. Вернее - нашего языка, который одним словом заменяет бесчисленные русские способы вежливо выражаться даже по фене и матом. Чтобы слыть учтивым, вам достаточно назвать селедку «селедочкой», чего на английский не переведешь вовсе. Ведь «маленькая селедка» - это малёк, а не универсальная закуска, славное застолье, задушевный разговор до утра - короче, всё то, за чем слависты ездят в Москву и сидят на ее кухнях.
- А то! - обрадовался я и решил перечислить языковые радости, которых русским не хватает в английском.
В университете жена-сокурсница писала диплом «Уменьшительно-ласкательные суффиксы», а я - «Мениппея у Булгакова». Тогда я над ней смеялся, теперь завидую, и мы о них до сих пор говорим часами, ибо мало что в жизни я люблю больше отечественных суффиксов. В каждом хранится поэма, тайна и сюжет.
Если взять кота и раскормить его, как это случилось с моим Геродотом, в «котяру», то он станет существенно больше - и еще лучше. «Водяра» - крепче водки и ближе к сердцу. «Сучара» топчется на границе между хвалой и бранью. Одно тут не исключает другого, так как в этом суффиксе слышится невольное уважение, позволившее мне приободриться, когда я прочел про себя в Интернете: «Жидяра хуже грузина».
Попробуйте обойтись без суффиксов, и ваша речь уподобится голосу автомобильного навигатора, который не умеет, как, впрочем, и многие другие, склонять числительные и походить на человека. Приделав к слову необязательный кончик, мы дирижируем отношениями с тем же успехом, с каким японцы распределяют поклоны, тайцы - улыбки, французы - поцелуи и американцы - зарплату. Суффиксы утраивают русский словарь, придавая каждому слову синоним и антоним, причем сразу. Хорошо или плохо быть «субчиком», как я понял еще пионером, зависит от того, кто тебя так зовет - учительница или подружка. Дело в том, что в русском языке, как и в русской жизни, нет ничего нейтрального. Каждая грамматическая категория, даже такая природная, как род, - себе на уме.
- «Умником», - тонко заметил Михаил Эпштейн, - мы называем дурака, а «умницей» - умного, в том числе - мужчину.
Все потому, что русский язык нужен не для того, чтобы мысль донести, а для того, чтобы ее размазать, снабдив оговорками придаточных предложений, которые никак не отпускают читателя, порывающегося, но не решающегося уйти, хотя он и хозяевам надоел, и сам устал топтаться в дверях.
«Бойся, - предупреждает пословица, - гостя не сидящего, а стоящего».
На пороге, говорил Бахтин, заразивший меня мениппеей, общение клубится, вихрится и не кончается - ни у Достоевского, ни у Толстого. На многотомном фоне родной словесности лаконизм кажется переводом с английского, как у Довлатова, который учился ему у американских авторов задолго до того, как к ним переехал.
Различия нагляднее всего в диалоге, который не случайно достиг драматического совершенства на языке Шекспира.
* * *
С тех пор как аудиозапись вытеснила алфавит, всякий язык перестает быть письменным. Теперь это особое искусство, вроде балета. Сплясать ведь может и медведь, но чтобы выделывать балетные па, надо долго учиться. Понимать их тоже непросто, особенно тогда, когда балерина, объяснял Баланчин, изображает руками Правосудие.
Между устным и письменным словом много градаций. Одна из них - тот псевдоустный язык, которым сперва заговорили герои Хемингуэя, а теперь - персонажи сериалов. Их язык не имитирует устную речь, а выдает себя за нее так искусно, что мы и впрямь верим, что сами говорим не хуже.
Оттачивая прямую речь, диалог упразднил ремарки. Англоязычный автор обходится предельно скупым «Он сказал» (He said) там, где наш что-нибудь добавит:
- Ага! - опомнился Иван.
- О-о, - всплакнула Анна.
- ?! - вскочил Петр.
Нам важно поднять эмоциональный градус диалога, тогда как телеграфный английский доверяет ситуации. Считается, что она сама подскажет нужную интонацию или, что еще лучше, без нее обойдется. Нулевая эмоция - непременная черта любого вестерна, включая отечественные. Лучшая реплика в «Белом солнце пустыни» - «Стреляют», но она принадлежит иностранцу.
Русские не только говорят, но и пишут иначе. Чтобы воссоздать наш диалог, нужна оргия знаков препинания.
Тот же Довлатов уверял, что пунктуацию каждый автор придумывает сам, и бесился, когда ему её исправляли. Я тоже считаю, что пунктуация не подчиняется корректорам. Все знаки, кроме точки, - : (). !; :? , «… » , - условны, недостаточны и произвольны. Они - отчаянная попытка писателя хоть как-то освоить нашу интонацию, безмерно щедрую на оттенки. Не так в английском, где и запятую редко встретишь, восклицательный знак на клавиатуре не найдешь, а точку с запятой, как сказал Воннегут, ставят лишь для того, чтобы показать, что автор учился в колледже.
Русские (кто умеет) пишут, как говорят: кудряво, со значением, но не обязательно со смыслом. Речь строится на перепадах эмоций, объединяется тональностью и требует для записи почти нотной грамоты. Результат настолько укоренен в родной почве, что перевести его можно лишь с письменного языка обратно на устный, что и доказал игравший Обломова Табаков в разговоре со старым слугой.
- Другой - кого ты разумеешь - есть голь окаянная. Вон Лягачев возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет… «Куда, мол, ты?» - «Переезжаю», - говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» - а?
Захар потерял решительно всякую способность понять речь Обломова; но губы у него вздулись от внутреннего волнения; патетическая сцена гремела, как туча над головой его.
Больше всего я завидую глаголам: в английском ими, если захочет, может стать почти любое слово. Другим языкам приходится труднее. В Австралии, например, есть язык аборигенов, который пользуется всего тремя глаголами, которые все за них делают. Нам хватает одного, но он - неприличный. В остальных случаях мы пользуемся тире, сшивая им существительные, которых поэтам часто хватает на стихи:
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Оставив работу читателю, автор не экономит на очевидном, как телеграф, а нанизывает слова, словно четки. Или почки: смысл разбухает, прорастает, распускается сам по себе, без принуждения глагола. Избегая его сужающего насилия, русский язык умеет то, что редко доступно английскому: менять порядок слов. Эта драгоценная семантическая вибрация способна перевести стрелки текста, направив его по новому пути.
Восторг синтаксической свободы я впервые осознал еще студентом, когда бился над несчастной мениппеей (хорошо, что по дороге в эмиграцию таможенники Бреста выбросили мой диплом вместе с «Иваном Денисовичем», чтобы не загрязнять Запад). Больше бахтинской меня окрылила булгаковская поэтика, ключом к которой служило безошибочное сочетание последних трех слов в знаменитой фразе из первой главы «Мастера и Маргариты»:
В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, - никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
Три возможных варианта содержат три жанровых потенциала.
1. Аллея была пуста - ничего не значит, звучит нейтрально и требует продолжения, как любая история с криминальным сюжетом или надеждой на него.
2. Была пуста аллея - можно спеть, она могла бы стать зачином душещипательного городского романса.
3. Пуста была аллея - роковая фраза. Приподнятая до иронической многозначительности, она не исключает насмешки над собственной мелодраматичностью. Этакий провинциальный театр, знающий себе истинную цену, но не стесняющийся настаивать на ней. Стиль не Воланда, а Коровьева - мелкого беса, голос которого рассказчик берет на прокат каждый раз, когда ему нужно незаметно высмеять героев.
Но главное, что все это богатство, с которым не справились три английских перевода, досталось нам, как благодать, без труда и даром - по наследству.
* * *
Чужой язык кажется логичным, потому что ты учишь его грамматику. Свой - загадка, потому что ты его знаешь, не изучив. Что позволяет и что не позволяет русский язык, определяет цензор, который сторожевым псом сидит в мозгу - все понимает, но сказать не может, тем паче - объяснить.
Чтобы проникнуть в тайну нашего языка, надо прислушаться к тем, кто о ней не догадывается. В моем случае это - выросшие в Америке русские дети. Строго говоря, русский язык - им родной, ибо лет до трех они не догадывались о существовании другого и думали, что Микки-Маус говорит не на английском, а на мышином языке.
Со временем, однако, русский становится чужим. Ведь наш язык не рос вместе с ними. Так, сами того не зная, они оказались инвалидами русской речи. Она в них живет недоразвитым внутренним органом. Недуг этот не только невидим, но даже не слышим, ибо и те, кто говорит без акцента, пользуются ущербным языком, лишенным подтекста. О нем, как о подсознании, узнаешь не всегда, исподволь, обиняками и от противного. На чужом языке мы уже и мельче.
Я, скажем, долго думал, что по-английски нельзя напиться, влюбиться или разойтись, потому что иностранный язык не опирался на фундамент бытийного опыта и сводился к «Have a nice day» из разговорника для тугодумов. Зато на своем языке - каждая фраза, слово, даже звук («ы!») окружены плотным контекстом, большую часть которого мы не способны втолковать чужеземцу, поскольку сами воспринимаем сказанное автоматически, впитывая смысл, словно тепло.
Внутреннее чувство языка сродни нравственному закону, который, согласно Канту, гнездится в каждом из нас, но неизвестно где и, показывает история, не обязательно у всех. Язык, как Бог, нематериален, как природа - реален, как тучи - трудноуловим. Скрываясь в межличностном пространстве, язык надо пробовать ртом, чтобы узнать, можно ли так сказать. Первый критерий - свой, последний - словарный. Безропотно подчиняясь одному, я готов воевать с другим, отказываясь, например, говорить «фольга», чего бы это мне ни стоило.
Репрессивный русский словарь, в отличие от сговорчивого английского, выполняет еще и социальную функцию. В обществе, упразднившем одни и истребившем другие классы, язык стал индикатором сословных различий. Когда обновленные словари обнаружили у «кофе» средний род и разрешили называть его «оно», маловажная перемена вызвала непропорциональный шок. Умение обращаться с «кофе» считалось пропуском в образованное общество. Но вот шибболет интеллигенции, удобный речевой пароль, позволяющий отличать чужих от своих, - убрали, и язык стал проще, а жизнь сложнее.
Язык, собственно, и не ищет простоты. Навязывая свою необъяснимую волю, он наделяет нас национальным сознанием. Неудивительно, что его охраняют, словно Грановитую палату, в чем я убедился, посетив Москву прошлым маем. Доехав до центра, машина застряла в пробке из-за колонны иерархов с иконами в сопровождении автоматчиков.
- День Кирилла и Мефодия, - объяснил таксист.
Он же, - подумал я, - день рождения Бродского, так что зря ОМОН сторожит русский язык: он принадлежит каждому, кто с ним справится.
Если Вы не уверенный в своих речах политик, или ведущий ТВ, желающий выставить себя эрудированным, достаточно сказать волшебное слово - Истеблишмент, и после этого думать что Вас посчитали за умного человека.
канникулы - с двумя «н», чтобы были длинней;
тйн (тайна) - без гласных, чтобы не разгласили;
8 - нижний кружок больше, чтобы верхний не скатился;
2 - карандашом, чтобы легче было стереть;
ПЯТЕРКА - прописью, чтобы не исправили враги;
Кулак - с большой буквы, чтобы был больше;
подушька - с «ь», чтобы была мягче;
къолбаса - с «ъ», чтобы была тверже;
пирожноеееее - с пятью «е», чтобы дольше есть;
«Чемпион» - в кавычках, чтобы не зазнавался;
коруглый отолоичник - с дополнительными буквами «о», чтобы отличник был ещё круглей;
уч.г. (учебный год) - сокращенно, чтобы был короче;
СКРОМНОСТЬ - крупно, чтобы все ее видели;
опоздание - мелко, чтобы никто его не заметил;
(школьники на экскурсии) - в скобках, чтобы не разбежались;
магнитофон! - с восклицательным знаком, чтобы громче орал;
прогуливатьуроки - вместе;
Часто в разговорном языке мы употребляем выражения, смысл которых неверно трактуем. Одним из таких выражений является «злачное место».
Выражение «злачное место» происходит от слова «злак», то есть это место, наполненное злаками. Дословно, это поле, засеянное злачными культурами: ржой, пшеницей или другими.
Употребление этой фразы мы можем увидеть в тексте заупокойной молитвы «в месте злачнем, в месте покойнем…», что означает место, спокойное, приятное и изобильное дарами своими. Так обозначается Рай в церковно-славянском языке.
Привычное нам значение выражение появилось уже в XIX веке. Так как хмельные напитки у нас производили главным образом из злаков (пиво, водка), то злачным местом стали называть место, где эти напитки пили.
В конце июня я с юннатами вышел на экскурсию в пригородный лес. Ровно в семь часов утра на востоке поднялось солнце. Послышалась первая птичья песенка. Это запел зяблик. Раздался стук дятла - дятел на своей кузнице разбивал еловую шишку. Из дупла донёсся писк голодных птенцов иволги. Белка, сидя на пеньке, с удовольствием грызла сухой грибок, который она достала из своей кладовки в дупле. Лес просыпался.
Вокруг цвела черёмуха и запах её белых цветов наполнял лес. В болоте на все голоса урчали лягушки, а у берега, в озерке, плескались щуки - они метали икру. Домовитый ёжик спешил в свою норку, таща на колючках сочные спелые яблоки, которые он нашёл в чьём-то саду. Зяблики кормили птенцов красными ягодами клюквы.
Всё вокруг было интересным ! Целый день мы пробродили в лесу, наблюдая и записывая. Но вот солнце опустилось к горизонту и быстро скрылось за ним на западе.
Домой мы вернулись в десять часов ночи в полной темноте. Все страшно устали и проголодались, но прогулкой остались очень довольны.
А:
Абвахта - гауптвахта
Авось - либо - возможно, может быть
Ажно - так что
Азовка - мифическое существо
Аксамит - бархат
Алтын - три копейки
Аспиды - ядовитые змеи
Б:
Бабайка - большое весло, прикреплённое к лодке. Второе значение - чурка или болванчик (схожи с чурками для игры в бабки).
Бает - говорит, рассказывает
Байдак - речное судно с одним большим парусом
Балагта - болото или кто-то живущий на болоте
Балакать - говорить
Балдахин - украшенный навес на столбиках
Балодка - одноручный молот
Баса - красота, украшение, щегольство
Батог - палка
Бергамоты - сорт груш
Беремя - охапка
Босовики - домашние туфли
Бояре - богатые и знатные люди
Брань - битва
Братим - побратим
Броня - одежда из металла, защищающая воина от ударов
Булат - оружие из стали
Бурочки - высокая корзинка с крышкой из берёзовой коры
Бюро - стол с ящиком для хранения бумаг
В:
В дозор ходить - караулить, сторожить
В сугон - в погоню
Вакантное время - каникулы
Вакация - каникулы
Ведаться - знаться
Венути - повеять, подуть
Вершок - старая мера длины, равна 4.4 сантиметра
Вестимо - конечно, само собой разумеется
Ветошка - тряпочка
Витязь - храбрый воин, богатырь
Встреть - встретить
Выворотень - корневище большого дерева, вывернутого из земли
Выдюжить - выдержать, вытерпеть, перенести
Г:
Галушка - клецка, сваренная в воде или в борще
Гальёта - небольшое купеческое судно
Ганать - гадать
Глас послушания - ответный голос
Горазд - умеет
Горка - этажерка в форме пирамиды для дорогой посуды
Горница - комната
Гребля - узкая плотина на реке
Д:
Девушка сенная - служанка
Десть - 24 листа
Дивить - удивлять, удивить
Е:
Ества - кушанья, еда
Ж:
Жалейка - дудочка из ивовой коры
Жбан - кувшин с крышкой
Жемчуг бурмицкий (бурмитский) - крупный и круглый жемчуг
Жерновцы - небольшая ручная меленка
З:
Загнетка - место перед топкой, куда сгребают жар
Заговеться - начать поститься
Загодя - заранее
Запеть Лазаря - льстиво упрашивать
Злыдни - маленькие фантастические существа
И:
Империал - золотая монета
Инда - даже, так что
К:
Казна - деньги, достояние, имущество
Камка - шёлковая цветная ткань с узорами
Кармазин - сукно тёмно-красного цвета
Кожух - верхняя одежда из кожи
Кокурочка - сдобная лепёшка
Колымага - карета, в которой ездили знатные люди
Короб - лукошко, корзинка
Косая сажень - древнерусская мера длины, расстояние от пальцев ноги до конца пальцев вытянутой руки по диагонали
Криница - колодец, родник
Кросна - домашний ткацкий станок
Кудель - пучок льна или шерсти
Кузов - плетёная корзинка
Л:
Латы - железная или стальная броня, которую надевали воины
Лыко - кора молодой липы, ивы, вяза, из неё плетут лапти, лукошки, корзинки
Лытать - уклоняться от дела, отлынивать
Лытка - часть ноги ниже колена
М:
Меч булатный - меч из особенно прочной стали
Мне не первина - мне не впервые
Мотыга - ручное земледельческое орудие
Муравчатый - поросший травой (муравой)
Н:
Набольший - старший
Нагайка - ременная плеть
Намале - мыло
Несолоно хлебать - обмануться в своих ожиданиях
Николи - никогда
О:
Огниво - камень или кусок стали для высекания огня из кремня
Однова - один раз, однажды
Опамятоваться - одуматься
Орать - пахать
Отзнобить - отморозить
П:
Пансион - школа с общежитием для учеников
Пенять - укорять, упрекать
Перст - палец
Повой - прием новорожденного
Полати - широкие спальные нары в избе под потолком между печью и противоположной стеной
Помело - метла, обмотанная на конце тряпкой, слудит для подметания в печке
Попытали - примерили
Похитник - вор
Почать - начать
Прогалина - незаросшая деревьями поляна или лужайка в лесу
Прыскучий - быстрый
Пряжон - жарен (жарить в масле)
Пядь - старинная мера, расстояние между большим и указательным пальцами руки
Р:
Рать - войско
Росстань - перекрёсток двух дорог
Рядиться - уговариваться
С:
Сажень - древнерусская мера длины, расстояние размаха рук от кончиков пальцев одной руки до кончиков пальцев другой
Салоп - старинное верхнее женское платье
Сам-десят - в десять раз больше
Сам-пят - в пять раз больше
Сам-четверг - в четыре раза больше
Середович - человек средних лет
Скатерть бранная - скатерть, вытканная узорами
Совесть не зазрит - совесть не беспокоит
Сорокопул, сорокопут - птица из отряда воробьиных
Студенец - колодец со студёной водой
Сусек - ларь, в котором хранится мука или зерно
Т:
Талисман - предмет, который, как думали суеверные люди, приносит счастье, хранит от бед
Теребень кабацкая - постоянный посетитель кабака, завсегдатай
Терем - высокие, с башенкой наверху, дома
Тувалет - туалет, зеркало
У:
Убраться - нарядиться
Устьице - наружное отверстие в русской печи
Ф:
Форейтор - кучер, сидящий на передней лошади при упряжке цугом
Х:
Хлопок - пакля, очёсы льна
Хоромы - большой дом
Хранить паче зеницы ока - хранить что-либо больше, чем глаза
Хусточка - платочек
Ц:
Цеп - примитивное орудие для обмолота зерна, состоящее из двух связанных палок: длинной рукоятки и более короткой рабочей части, ударяющей по злакам.
Ч:
Челядь - служанка в доме
Черевички - женские башмаки на каблучках и с острым носом
Чугунка - устаревшее название железной дороги
Ш:
Шандал - подсвечник
Ширинка - короткое полотенце или платок
Шлейф - удлинённый подол женского платья
Щ:
Щелок - раствор древесной золы
Э:
Эфа - небольшая ядовитая змейка
Ю:
Юшка - уха
Я:
Яства - еда, кушанья
ДАЁШЬ ГРАМОТНОСТЬ!
Как любой из гениев,
Полон я сомнениев!
7 загадочных слов русского языка, которыми мы пользуемся каждый день
Вы знаете, что «пчела» и «бык» - близкие родственники? О происхождении некоторых слов, которые мы используем каждый день, ученые до сих пор спорят, что не мешает нам эти слова говорить.
Деньги
Если сегодня, говоря слово «деньги», мы в первую очередь вспоминаем о западных валютах, то деньги на Руси, определённо, имели восточные корни. В русский язык это слово могло попасть двумя разными путями. От иранских торговцев и путешественников, у которых тогда в ходу были серебряные монеты под названием «тенгэ» (ср.-перс. dаng «монета»), или от татаро-монголов, чуть позже надолго завоевавших территорию нынешней России.
Причём источником этого корня в тюркских языках, к которым относится и монголо-татарское наречие, могли стать три разные вещи. Во-первых, верховное небесное божество тюрко-монгольского пантеона - Тенгри. Во-вторых, денежный сбор с торговых сделок - тамга (изначально «клеймо», «печать»). Оттуда же, кстати, вышла и наша таможня. И в-третьих, тюркская монета танга, название которой с помощью суффикса образовалось от слова «тан», обозначающего белку. В данном случае можно провести аналогию с древнерусским словом «куна» (куница), которым называли 1/22 гривны. Здесь отражается функционирование пушнины в роли денег на ранних стадиях развития общества.
Девушка
Казалось бы, всё очень просто: девушка - от девы. Но если копнуть глубже, то выясняется, что праславянская *dеva берёт своё начало в праиндоевропейском слове *dhе (i), которое значит «сосать, питаться с помощью груди». В этом она, кстати, близка детям, которые происходят из того же корня. Оттуда же древнерусский глагол «дойти» - «кормить грудью».
Парень
С парнями тоже не всё так просто. Это слово, скорее всего, произошло от праславянского *раrе - уменьшительно-ласкательного прозвища от раrоbъkъ (тут можно вспомнить украинского парубка), восходящего к «роб» (мальчик).
Исходный корень здесь - *orbе, который также дал «ребёнка» и «раба», развившегося из одного из значений слова «роб» - «сирота», так как, по некоторым источникам, первоначально именно сироты выполняли наиболее тяжёлую работу по дому.
Ужин
Русские слова, обозначающие приёмы пищи, имеют достаточно прозрачную логику образования. Завтрак произошёл от сочетания «за утра», обозначающего промежуток времени - «в течение утра».
Обед образовался из древней приставки *ob- и корня *ed- и значил, в общем-то… «объедаться». И действительно, по правилам нормального питания в наших широтах, обед должен быть самым обильным приёмом пищи.
Может показаться, что ужин - это когда все дела УЖЕ переделаны и можно браться за еду. Об этом нам намекает Даль в своём словаре, но всё-таки слово «ужин» произошло от древнерусского «угъ», то есть «юг». А всё потому, что ужинать садились, когда солнце было на юге. Изначально «ужином» назывался полдник. В других славянских языках ужин называют «вечеря»
Подушка
На этим словом учёные бьются несколько веков. Даль предполагает, что подушка - это то, что подкладывают ПОД УХо. Фасмер, Шанский и Черных уверены, что это то, что чем-то наДУто (пухом, перьями, ватой и даже холлофайбером, будь он неладен). Есть также менее серьёзные, но зато более эмоциональные версии происхождения этого слова: 1) то, во что плачут, когда надо излить ДУШу, и 2) то, чем ДУШат
Дурак
Говорят, что дураки в своём самом распространённом сейчас значении появились на свет благодаря протопопу Аввакуму. Так в XVII веке в своих сочинениях он называл риториков, философов, логиков и прочих «поборников бесовской мудрости», сравнивая их со скоморохами.
Однако корень, от которого происходит это слово, уже сам по себе был готов принять соответствующее значение. Филологи полагают, что «дурак» произошёл от праиндоевропейского *dur (кусать, жалить) и поначалу обозначал «укушенного», «ужаленного», затем трансформировался в «бешеного, сумасшедшего, больного» (от укуса) и уже потом превратился в «дурного, глупого». Кстати, ритуал посвящения в скоморохи тоже имеет к этому отношение. По одной из версий, кандидат в шуты перед началом своей профессиональной деятельности должен был пережить укус гадюки.
Пчела
Кто бы мог подумать, что пчела и бык - родственники. И если с точки зрения биологии они друг от друга находятся очень далеко, то филологически они брат и сестра.
Дело в том, что происходят они из одного праславянского корня, который обозначал звук определённого характера. Отсюда, кстати, устаревшее слово «бучать» (жужжать, гудеть) и букашка. Сама же пчела в древнерусском писалась вот так - бьчела, но после падения редуцированных и оглушения Б перед Ч приобрела свой нынешний облик.
На одном из круглых столов ученых-филологов меня взволновало страстное выступление доктора филологических наук, профессора, заведующей кафедрой зарубежной филологии Московского городского педагогического университета (МГПУ) Ирины Бубновой. «Прямым следствием замены слов русского языка на иностранные, смены модели чтения, визуализации текстов, изъятия из школьной программы классических произведений, „погружения“ ребенка в мир иной культуры и чужого языка практически с рождения будет исчезновение русской культуры и русской языковой личности, как ее носителя… Да, останутся люди, которые скажут про себя: я - русский. Но этноса не будет. Культуры не будет». По окончании мероприятия я подошел к ученому:
- Ирина Александровна, на самом деле все так запущено? Русский язык - в окопах?
- Вопрос преподавания литературы и русского языка в школе и в вузе - это по большому счету вопрос нашего будущего. Мы сохраним в себе национальные черты или переориентируемся на некие универсальные ценности «свободного» мира? Растворимся в нем? Станем «как все»? Чья точка зрения победит, таким и будет наше будущее. Как-то я смотрела выступление Германа Грефа - не последнего человека в нашей экономике. Он говорит, что прекрасно понимает, каким должно быть образование в России. Должен быть разрыв между «хозяином» и «исполнителем». Да такой, сказал Греф, чтобы «низы» не понимали, чем живут «верхи». Иначе разве они будут безоговорочно выполнять то, что мы им внушаем?
А как же предостережение президента России Владимира Путина, с тревогой высказанное на одном из заседаний президентских советов по межнациональным отношениям и по русскому языку: «…не будет преувеличением сказать, что проблема русского языка - это проблема безопасности нашей великой Родины».
Правильная речь перестала быть престижной. Более того, поощряется речь, засоренная иностранными словами. Никто этого не замечает. Почитайте уставные документы, там половина заимствованных слов, англицизмов… «В рамках аудита мы проводим мониторинг…». И так далее…
- Тут как-то я увидел комикс на тему «Преступления и наказания». Он преподносился, как вполне серьезное пособие по литературе. Неужели мы так и не поняли за четверть века перестройки, что подражать западным образцам - не наш путь?
- Комиксы появились в Штатах, как чтиво для неграмотных и малограмотных. Ведь что происходит? Когда училось читать наше поколение, у нас не было визуальной опоры. Мы читали обычный книжный текст. Мысленно прорисовывали его в деталях. Прочувствовали каждого героя. Сопереживали ему. Придумывали ему какую-то жизнь. Наделяли своими чертами…
И никто меня не убедит, что «Преступление и наказание», «Война и мир» в комиксах - это здорово!
Вот несколько примеров из нашего популярного задачника «Ненаглядное пособие по математике» для второго, третьего и четвертого классов Григория Остера.
На шее артиста цирка Худещенко сидят его жена Эльвира, Ася и Тася и трое малолетних сыновей Миша, Гриша и Тиша. Сколько человек сидит на шее артиста цирка?
Или. У иностранного диверсанта было задание: темной ночью взорвать 20 общеобразовательных школ. Диверсант перевыполнил задание на одну пятую его часть. Сколько счастливых детей смогут отдохнуть от общего образования, если известно, что в каждой взорванной школе томилось по 756 учеников?
Еще задачка. Из каждых 2575 двоечников один становится директором школы. Из скольких двоечников получится 14 директоров школ?
Заведомо очевидно, что ребенок, размышляя над 299 задачами и одновременно познавая мир, запоминает, что школа - это скучное и, возможно, страшное учреждение, руководит которым с высокой долей вероятности бывший двоечник, а учителя делят классы на любимчиков и не любимчиков. (Но им можно отомстить, подпилив, например, ножки стула (задача 292). Семья - это когда один сидит на шее у другого, а папа в целях воспитания бьет сыновей, изнашивая по два ремня в год (задача 165). Однако папа справедлив, так как раздает подзатыльники своим сыновьям поровну (задача 286).
Здесь же закладываются и закрепляются понятия дружбы и справедливости. Причем последняя торжествует тогда, когда ты сможешь дать другу по шее поровну (задача 289). Формируется и представление об армии, где служат пилоты, которые, увлекаясь самим процессом убийства (бомбежкой), наносят смертельный удар по своим. Школьнику надо лишь рассчитать возможные потери в таких атаках (задача 211). А еще ребенок углубляет свое понимание «основ» человеческих отношений и поведения, подсчитывая количество малышей, которые, вместо того, чтобы лепить куличи в песочнице, лупят друг друга совочками (задача 185), не успевших утонуть во время обучения плаванию детей (задача 215). Или делая математические расчеты для размещения на заборе неприличного слова (задача 212).
Учебник - один из важнейших «личностнообразующих» элементов. Образ реальности в сознании школьника создается не только в процессе изучения гуманитарных предметов. Например, литературы, где закладываются модели поведения, формируются ключевые понятия: совесть, честь, дружба, любовь, предательство, подвиг, мужество, патриотизм, Отечество… И когда содержание, например, слова «предательство» иллюстрируется только судьбой Павлика Морозова, а образ страны складывается только по произведениям Александра Солженицина и Андрея Платонова (при безусловной их важности для формирования каждой личности), но при этом из школьной программы исключаются романы Николая Островского, Бориса Полевого, Александра Фадеева, то нет ничего удивительного, что в сознании современного школьника вся история ХХ века нашей страны заключается в одном слове ГУЛАГ. Или Соловки. И дети просто не способны понять мотивацию героев повестей, скажем, Бориса Васильева «А зори здесь тихие» или «В списках не значился». Даже многие студенты-филологи не слышали ни о Павке Корчагине, ни об Алексее Маресьеве, ни о молодогвардейцах, ни о Хатыни…
- Ирина Александровна, а есть в русском языке самое главное слово? Понимаю, что мой вопрос звучит не совсем научно, но думаю, смысл его понятен…
- Почему же?! Очень правильный вопрос - и по содержанию и по форме. У русского народа самое главное слово - «человек». Он и добрый, и злой, и беспомощный, и наивный, и подлый, и застенчивый… Слово, которое имеет наибольшее количество связей в языке. «Человек» - на первом месте. Потом идут «дом», «друг», «жизнь», «дело», «любовь»… В последнее время появилось и слово «деньги». Где-то во втором десятке. Сравним с англичанами. Слово «друг» у них на 73-м месте, а у нас - в первом десятке. И в Италии друг не так важен. Понимаете? Мы совершенно по-разному видим мир. В нашем языковом сознании слово «работа» находится на периферии, не входит в ядро, состоящее из 30 слов. У нас важно «дело».
Даже, исходя из своего географического положения, мы были обречены поддерживать друг друга, были коллективистами. Если ты прошел триста верст по тайге и тебе не оставили в «шалаше» спички и воду, ты не выживешь.
Мы знали, что нас не бросят. Община поддержит. У нас друг - закадычный. Один на всю жизнь. А они скажут: друг по университету, друг по игре в гольф, друг по покер клубу, друг по игре на губной гармошке… То есть, в лучшем случае, приятель.
Для нас друг - святое. Мы до сих пор дружим с одноклассниками. Успешный ты или не очень - не важно. Дружим со школы. А у них, если ты не поднялся до моего уровня по социальной лестнице, то для меня уже не существуешь. И это разделение заложено в семантике языка. Как только язык начинает семантику изменять, заменять те или иные слова («толерантность» вместо «терпения», например). Происходит семантический сдвиг…
Из нашего языка исчезает слово «честь». Его уже стали путать со словом «достоинство», которое тоже, увы, звучит все реже. Хотя честь и достоинство не одно и то же.
- Исчезают потому, что общество не чувствует в них потребность…
- Вот и я о том же…
Беседовал Сергей Рыков
Судя по тому, что происходит в мире, слово «Совесть», его смысл и значение, существуют только на русском языке!
Лишь до поры до времени русский язык будет способен подобно океану растворять в себе моря безграмотности, при этом оставаясь чистым и прекрасным.