Я как Иисус, наставляю всех на путь истинный и ни хрена не делаю.
Однажды на пиру ангел и дьявол
Друг против друга за одним столом
Дипломатично спорили и рьяно
О равновесии между добром и злом.
- Мы, как известно, делим власть над миром
Так, ухмыляясь, дьявол говорил. -
Здесь человек, как ласточка в сортире,
Кругом дерьмо, а улететь нет сил.
Здесь бьются люди лбом о ваше небо,
Но непременно падают в г… вно
И понимают: в мире смысла нету,
Теряют нить и вот им всё равно
Что делать, что любить, к чему стремиться
Ведь всё напрасно… как тут ни крути
Один финал со всеми приключится -
Забвение и смерть в конце пути!
- Нет, смысл есть, и в мире его много!-
Так отвечал приверженец Добра.
Кто сердцем чист, тому видна дорога
И в небе Вифлеемская звезда
Его ведёт к тому, что не напрасно,
А не напрасен только дар любви,
Когда от сердца к сердцу свет струится,
Как эстафета вечного пути.
- Тупое стадо блеющих овечек,
Умеющих манерно тосковать-
Вот вся любовь! Никчемный человечек
Боится думать и боится знать,
Что закаляют ненависть и сила,
А не количество пролитых слёз
И лишь для тех бывает жизнь красива -
Кто понимает: всё в ней не всерьёз.
- Не правда. В мире всё рационально
За каждою травинкой виден Бог.
А жизнь без смысла - это ненормально
Без смысла человек бы жить не смог!
-Ты так наивен, так не образован,
Как многие приверженцы Добра.
Да этот мир давно всего лишь зона,
Где беспредел и где «добру» хана.
Сними очки своей слепой «любови»
И посмотри чего же тут любить?
Кругом насилье, злость и море крови,
Что по другим законам учат жить.
Я не хотел тебя топить словами,
Развеивать твой хрупкий глупый храм,
Но этот мир давно уже не с Вами
И он не интересен даже Там.
Да ты представь, ведь это невозможно
Из года в год смотреть всё тот же фильм
Рожденья-жизни-смерти миллионов
Смешных, самовлюблённых простофиль.
Конечно, раньше Бог тут забавлялся
Ведь было интересно наблюдать
За судьбами людей, но наигрался,
Ведь Боги тоже могут уставать.
Спасать людишек, отвечать за всё на свете
…А у Богов ведь есть свои мечты…
И Он давно ушел… и не в ответе
За этот мир, что делим я и ты.
Заплакал ангел: - Врешь, не правда это…
Быть должен смысл, что спасёт нас всех…
Слова терялись, превращаясь в эхо…
Впервые ангел слышал жуткий смех,
Которым на пиру смеялся дьявол,
Смех против Бога превращал в ничто
Весь этот мир. Ведь мир, лишённый смысла
Невыносимо лёгок и смешон.
Метался ангел и не знал, что делать,
Лишь беззащитно крыльями шуршал.
А к дьяволу, смеясь, тянулись люди,
Ведь смех так заразительно звучал.
Достоинство божественных творений
Ломалось, словно хрупкое стекло.
И ангел знал, что нужно что-то делать,
Но не сумел придумать ничего,
Кроме другого смеха без изъяна,
Которым смех он дьявольский возвел
В разряд потешности - смеялся ангел рядом,
Чтоб показать, как в мире хорошо.
Так и стояли друг напротив друга
Ангел и дьявол, открывая рты
И миру своим смехом придавали
Различные, но четкие черты.
Смех дьявола с издёвкой, громкий, дерзкий
Показывал бессмысленность вещей.
Смех ангела хрустальный, светлый, детский
Закладывал любовь в сердца людей.
Бессмысленность и смысл уравновесив
Смешался смех и стал не различим
Границу меж добром и злом заметить
Уж не дано нам - смех неуловим.
И лишь в далёких далях поднебесья
Меж ангелом и дьяволом война
Им суждено теперь смеяться вечно,
Мечтая, чтоб настала тишина…
Я где-то между знанием и звуком
Между секунд молчанья. Тишина
Звучит для сердца с абсолютным слухом
И заменяет многие слова.
Я много лет пытаюсь вспомнить имя,
Которым пробуждаются от сна…
Мир крепко спит и новые святые
Считаются сошедшими с ума…
Среди гадалок, магов, лжепророков,
Людьми успешно вырытых карьер
Всегда так неуместно одиноко,
Что проще и честнее быть никем…
Носить в кармане только лёгкий ветер,
Да справку из дурдома,… жить в глуши,
Осознавая, что нигде на свете
Нет мест богаче собственной души.
Работать лишь на Главной Переправе,
Где зыбкость смысла видится как есть…
Кончаются иллюзии скрижали
Полоской утекающей в не здесь…
Религия расценивается обычными людьми как правда, умными - как ложь, а правителями - как полезность.
Я и религия.
Я не ношу крест. Нет привычки. Давным - давно, он оказался у меня на шее, подвешенный на самой обычной верёвке. Прочной, белой, связанной бабушкиными руками. Казавшейся мне красивой, а другим - не очень. Крестики знакомых висели на золотых цепочках. Я не любила золото, но смекала, что так, пожалуй что, смотрится «побогаче» и «поинтересней». Постепенно, взрослея, я стала стесняться того, что висит на моей шее. Я поспешно прятала верёвку под кофту, стоило ей только выбиться, и совершенно не знала, что отвечать любопытным ребятам, спрашивающим: «А почему у тебя нет цепочки? Это что, шнурок?».
Может, снять с неё крест, да и дело с концом? Пальцы несколько раз внимательно изучили узел. Не развязать. Только разрезать. Я вздыхала и оставляла эту идею.
Верёвка путалась в волосах, задевала за пуговицы платьев, промокала, стоило умыться, и сохла, казалось, целую вечность. В один день, рассматривая себя в зеркале, я поднесла руку к шее и осторожно сняла тонкий вязаный шнурок, растягивая его меж пальцев и стараясь не касаться им лба и волос. Я оставила его над кроватью, закрепив на шляпке винта, торчащего из платяного шкафа. Оставила - и забыла.
Жизнь стала другой. Побежала быстрее. Друзья, путешествия, институт. Шея встречала перемены обнажённой. Драгоценности, знаки отличия, памятные кулоны - ничто не касалось её долгие годы. Крест ночевал надо мной, а позже перебрался на книжную полку. В доме места лучше для него было бы не найти.
Никто из многочисленных новых знакомцев не спрашивал меня о вере. Я ни с кем не вступала в споры, не делилась с истерической настойчивостью своим мнением, не оскорбляла отличное от моего. Но «День Х» пришёл. Пришёл, чтобы рассказать мне кое - что о том, из чего, порой, бывают сделаны люди.
Человек напротив сидел, сонно пожёвывая огурец, нахмурив брови и поглядывая на часы.
- Саша, ты мне скажи, почему ты крест не носишь?
- Привычки нет. - Я пожимаю плечами и чувствую, как усталость бьёт прямиком в затылок.
Я встречал на своём пути много тех, кто называл себя верующим. Но я никогда не встречал того, кто бы действительно им был.
Сам выбирай себе дорогу -
Не верь. Не бойся. Не проси.
А если что не слава Богу,
Свой крест смиренно пронеси.
Историки давно подметили ненормальное количество бедствий, постигших народы, сдуру принявших православие в качестве государственной религии. Мистицизма тут никакого нет. Есть твёрдое понятие факта полной неспособности православия к организации государств на принципах наибольшей пользы населению от несения бремени расходов и обязанностей по содержанию такого государства. Совершенно закоснелой и абсолютно нежизнеспособной формой такого православия является абсолютная монархия с теократическим подтекстом выполнения властных полномочий. В результате, при возникновении внешней серьёзной угрозы, население видит меньшую угрозу от пришельцев чем от продолжения узаконенного и освящённого грабежа внутри. К тому же основная подпорка монархии-православие, совершенно безответственная структура, не несущая никакой ответственности за свои действия и необходимая ТОЛЬКО в качестве «духовного героина».При завоеваниях извне эта структура продолжает выполнять свои функции, немедленно присягнув новым властям, так как для них не является принципиальным наличие высшей формы суверенитета нации-национального государства! Они живут при любой форме власти. Нечто вроде жирного глиста, поражающего мозги любой нации, имеющей несчастье соприкоснутся с ним. Понятны абсолютные нежелания наций и народов хоть в малой степени быть пораженными такой заразой. И естественным желание уничтожать носителей этой тяжёлой наркоты. Кроме того, православные идиоты сумели получить ещё и тяжёлый конфликт с иудаизмом. Признав своих родоначальников еретиками и подлежащими уничтожению.
ВЫВОД : - Единственным путём вывода России из парадигмы православия и значит сохранения как самой страны, государства и государствообразующего народа -Русских, является «третий путь" - социальный национализм со строгой, светской структурой власти и сведением православных структур к нулю!
…и не ходи по Земле горделиво! Ведь ты не пробуришь землю, не достигнешь гор высоты.
Коран 17.37.
Только абсолютная вера создаёт иллюзию абсолютного знания.
Молишься - бог простит. Не молишься - не простит. Смахивает на небесную взятку.
В Библии прямым текстом сказано: на всё воля божья. И войны, беды, несчастья, потери - это тоже его воля. Но верующие даже не понимают этого, пытаясь обелить своего бога и свалить всё на дьявола. И не сознают, что сами же перечат ему. Он один за всё в ответе.
- Отче, я никак помолиться не могу.
- Может портфель мешает?
Кресты над миром церковь поднимала
Воскресным утром. Что за благодать!
Народа в храм набилось - ох, немало -
Желающих совета Богу дать.
Здесь были все сословия и стайки:
Все, как один, безгрешны и чисты -
Министры, бляди и домохозяйки,
Хоругвеносцы, байкеры, менты -
Пришли поведать Господу печали,
И убедить спасти от доли злой.
И все наперебой они кричали -
«Долой того! И этого долой!»
Крестились и орали, рвали пасти,
В иконы брызжа пеной изо рта.
«Спаси нас, Боже, от такой напасти -
Смотри, вокруг какая срамота!
Гляди! Гляди, страну споили янки,
План Даллеса нас опустил на дно.
Спаси от пидораса, лесбиянки,
Еврея, и фашиста заодно!
Забьем камнями, в кровь срывая гланды,
Всех, кто не с нами, именем Твоим!
Мы защитим детей от пропаганды!
Убьем - но у порока отстоим,
Пусть враг над нами, словно коршун, кружит…»
Был в храме вой, и шум, и тарарам,
И лишь Господь один стоял снаружи.
Они Его не пригласили в храм.
Жизнь даровал нам Всемогущий Бог
И ей отмерил Он недолгий срок.
А, как известно, в этом мире бренном
Лишь платежом бывает красен долг.
Так вдумайся, беспечный человек,
Как топчешь ты свой скоротечный век.
Ты гонишься за прелестями мира,
Но сам к концу свой устремляешь бег.
Нам даровал Аллах бесценный шанс,
Благами одарив на свете нас,
Чтоб легче было людям в этом мире
Себе готовить к Вечности запас.
А ты смеешься, пляшешь и поешь
Разменивая жизнь свою на грош,
Ну, а когда придет пора расплаты,
Что ты с собой в могилу заберешь?
Ты сам ведь предпочел так скверно жить.
Но вдруг черта… И оборвалась нить…
Возмездье ждет! А нить уж оборвалась,
И ничего уже не изменить…