Мы принимаем реальность такой, какой нам её преподносят.
когда тебя много на сайте, значит ты одинок в жизни…
Эти мысли пролетели, когда мы с тобой разделись:
Я тогда увидел разом, до чего ты хороша!
А добравшись до постели мои очи разглядели,
Что хотел увидеть разум, что позволила душа!
Она сегодня не в белом платье;
На ней нет сегодня фаты;
Не ее свадьбу скрепят печатью;
Не ее вдруг сбылись мечты.
Но это ее любимый
В черном костюме стоит,
Он не знает, что праздник счастливый
Лишь способ ее погубить.
Он сегодня избрал другую,
Ее сердце разбив на осколки;
Им толпа кричит «Горько», ликуя,
И ей действительно очень горько…
Путь к тому, о чем ты мечтаешь, чаще всего пролегает через то, чего ты боишься.
Когда-то волшебство было повсюду, всё им дышало, словно воздухом, а теперь ему приходится прятаться в самых потаённых уголках, чтобы не повстречаться с беспощадной реальностью.
Пенсионерке выбили зубы в очереди к мощам Николая Чудотворца. ДУХОВНЕНЬКО.
Быть воистину сильным - значит уметь прощать,
Забывать про предательство, вновь пожимая руки
Тем, кто снова, за разом раз, будет тебя обижать
Просто так, от безделья, от глупой нелепой скуки.
Быть воистину сильным - значит уметь сострадать,
Принимать близко к сердцу и вместе искать ответы.
Внимать крикам души, стирать слезы и понимать
Что бывает не гладко. Молча слушать чужие советы.
Быть воистину сильным - значит уметь не лгать:
Лучше горькая правда, чем тонны искусной лжи.
Ведь зачем у кого-то в душе иллюзии создавать
А потом кусать локти и губы, стирая свои миражи.
Быть воистину сильным - значит уметь отпускать,
Тех людей, которым в сердце больше нет места.
Научиться по жизни без их тепла выживать,
Исписав именами запястья и стены подъезда.
Быть воистину сильным - значит уметь молчать,
Сохранять себя внутренне, внешне тоже не сохнуть.
На любой удар жизни - улыбкой лишь отвечать,
Миллион раз ломаться. Но только не сдохнуть.
Двуличные люди давно среди нас [внушают нам ложь, не заботясь о правде]. Почти уникален их каждый рассказ, и слышен их глас в человеческом гвалте.
Двуличные люди вползают под кожу, чтоб после предать, уничтожить наш мир. Они улыбаются мимо прохожим, устроив в душе у нас дьявольский тир.
Где пули-слова, вылетают наружу, прорвавшись сквозь плоть раскаленным металлом. И как после этого вылечить душу, когда веры в чудо почти что не стало? И как, после этого, вновь улыбаться, учась доверять непонятно кому? Как можно вообще по утрам просыпаться, тянуться наверх, опускаясь ко дну?..
Двуличные люди не знают пощады [в стремлении сердцем владеть и душой]. И им не нужны статуэтки, награды… Они наслаждаются, слушая вой.
Как сердце в агонии адовой бьется, как плачет душа, рассыпаясь во мгле. А он, тот, двуличный - лишь громче смеется, рисуя узоры на грязном стекле.
Им верить нельзя, ведь они обжигают [Ты мне не веришь? Начни же отсчет!] Двуличные люди других убивают,
Двуличье у них
по венам течет.
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина: красный галстук, костюм, дорогие часы. на твоем подбородке небольшая щетина, но глаза, как и прежде, все так же пусты. ты не веришь, не любишь, считаешь нормальным обижать меня вновь [мне не больно, увы]. и твое поведение назвать аморальным я могу, ведь виднее мне со стороны.
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина: джинсы, кеды, футболка с принтом, что ты можешь командовать так, без причины, оставляя меня…[где-то там, на потом]. ходишь в гости к друзьям, отдыхаешь в спорт-барах, можешь даже домой не прийти ночевать, а потом приползаешь, дыша перегаром, и лезешь ко мне на нашу кровать.
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина, а я - женщина, я рождена подчиняться, только слушай, родной, это же не причина… с каких пор мне нельзя на тебя обижаться? кто сказал, что должна выполнять все команды, что нельзя мне перечить, кричать и хамить? почему я должна тебе петь дифирамбы и с тобою до гроба вместе прожить?
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина: ты ругаешься матом, стучишь по столу, только где ж в поведении этом причина? что-то этого я все никак не пойму. по квартире носки твои вместе с трусами, шмотки брошены прямо на кресле в углу, и в комнате пахнет твоими ногами, я от запаха этого точно умру.
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина: подпевая Шнуру и глядишь в ноутбук. «яйца, табак, перегар и щетина», - вместо: «милая, может, тебе помогу?» И цветы только в праздник и на день рождения, а подарок - ну… можно его не дарить, - а потом, перебрав, ты просишь прощения, и скажи, почему должна я простить?
ты считаешь, что ты - настоящий мужчина, но родной, я открою огромный секрет: в тебе от мужчины - лишь половина…
настоящих, увы, давно уже нет.
Смерть - это легко. Жизнь намного сложнее.
Мечтайте о нереальном!
Тот, кто мечтает в пределах реальности, вряд ли способен сделать великое открытие
- Что бы ты делала, если б знала, что завтра настанет конец света?
- Что бы я делала? Ты не шутишь?
- Нет.
- Не знаю. Не думала.
Он налил себе кофе. В сторонке на ковре, при ярком зеленоватом свете ламп «молния», обе девочки что-то строили из кубиков. В гостиной по-вечернему уютно пахло только что сваренным кофе.
- Что ж, пора об этом подумать, - сказал он.
- Ты серьезно?
Он кивнул.
- Война?
Он покачал головой.
- Атомная бомба? Или водородная?
- Нет.
- Бактериологическая война?
- Да нет, ничего такого, - сказал он, помешивая ложечкой кофе.
- Просто, как бы это сказать, пришло время поставить точку. - Что-то я не пойму.
- По правде говоря, я и сам не понимаю, просто такое у меня чувство. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе. Он взглянул на девочек, их золотистые волосы блестели в свете лампы.
- Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад. - Что?
- Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос. Совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец. Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу, Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю - о чем замечтался, Стэн? А он отвечает - мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал.
- Тот самый сон?
- Тот самый. Я сказал Стэну, что и мне тоже это снилось. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю контору, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили - пойдем поглядим, как и что. Просто пошли и видим, кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Стэн тоже.
- И всем приснился тот же сон?
- Всем до единого. В точности то же самое.
- И ты веришь?
- Верю. Сроду ни в чем не был так уверен.
- И когда же это будет? Когда все кончится?
- Для нас - сегодня ночью, в каком часу не знаю, а потом и в других частях света, когда там настанет ночь - земля-то вертится. За сутки все кончится. Они посидели немного, не притрагиваясь к кофе. Потом медленно выпили его, глядя друг на друга.
- Чем же мы это заслужили? - сказала она.
- Не в том дело, заслужили или нет, просто ничего не вышло. Я смотрю, ты и спорить не стала. Почему это?
- Наверно, есть причина.
- Та самая, что у всех наших в конторе? Она медленно кивнула.
- Я не хотела тебе говорить. Это случилось сегодня ночью. И весь день женщины в нашем квартале об этом толковали. Им снился тот самый сон. Я думала, это просто совпадение.
- Она взяла со стола вечернюю газету.
- Тут ничего не сказано.
- Все и так знают. - Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену.
- Боишься?
- Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается, не боюсь.
- А нам вечно твердят про чувство самосохранения - что же оно молчит?
- Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.
- Разве мы были такие уж плохие?
- Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда - в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что. В гостиной смеялись девочки.
- Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут на улицу.
- А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.
- Знаешь, мне только и жаль расставаться с тобой и с девочками. Я никогда не любил городскую жизнь и свою работу, вообще ничего не любил, только вас троих. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы увидеть еще хоть один погожий денек, да выпить глоток холодной воды в жару, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?
- Так ведь все равно ничего не поделаешь.
- Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Я думаю, это первый случай в истории - сегодня каждый в точности знает, что с ним будет завтра.
- А интересно, что все станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.
- Пойдут в кино, послушают радио, посмотрят телевизор, уложат детишек спать и сами лягут - все, как всегда. - Пожалуй, этим можно гордиться - что все, как всегда. Минуту они сидели молча, потом он налил себе еще кофе.
- Как ты думаешь, почему именно сегодня?
- Потому.
- А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?
- Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня - девятнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем мире все обстоит так, а не иначе, - вот потому и настал конец. - Сегодня по обе стороны океана готовы к вылету бомбардировщики, и они никогда уже не приземлятся.
- Вот отчасти и поэтому.
- Что ж, - сказал он, вставая. - Чем будем заниматься? Вымоем посуду? Они перемыли посуду и аккуратней обычного ее убрали. В половине девятого уложили девочек, поцеловали их на ночь, зажгли по ночнику у кроваток и вышли, оставив дверь спальни чуточку приоткрытой.
- Не знаю… - сказал муж, выходя, оглянулся и остановился с трубкой в руке.
- О чем ты?
- Закрыть дверь плотно или оставить щелку, чтоб было светлее…
- А может быть, дети знают?
- Нет, конечно, нет.
Они сидели и читали газеты, и разговаривали, и слушали музыку по радио, а потом просто сидели у камина, глядя на раскаленные уголья, и часы пробили половину одиннадцатого, потом одиннадцать, потом половину двенадцатого. И они думали обо всех людях на свете, о том, кто как проводит этот вечер - каждый по-своему.
- Что ж, - сказал он наконец. И поцеловал жену долгим поцелуем.
- Все-таки нам было хорошо друг с другом.
- Тебе хочется плакать? - спросил он.
- Пожалуй, нет. Они прошли по всему дому и погасили свет, в спальне разделись, не зажигая огня, в прохладной темноте, и откинули одеяла.
- Как приятно, простыни такие свежие.
- Я устала.
- Мы все устали. Они легли.
- Одну минуту, - сказала она. Поднялась и вышла на кухню. Через минуту вернулась. - Забыла привернуть кран, - сказала она. Что-то в этом было очень забавное, он невольно засмеялся. Она тоже посмеялась, - и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали рядом в прохладной постели, держась за руки щекой к щеке.
- Спокойной ночи, - сказал он еще через минуту.
- Спокойной ночи.
1951 г.
Время… Нас пугает его необратимость… но мир никогда не будет соответствовать нашим ожиданиям, его надо любить за то, что он есть.
Людской мир материализма - это низшая из всех реальностей, в ней царствует очень мощная энергия лживой манипуляции и алчного влияния. Пребывать в ней, это худшее из всех унижений.