Любовь как вино - с годами всё крепче,
И пить его будет приятней и легче.
Уменьшит страданья и радость добавит
И послевкусье на память оставит.
Для этого нужно убрать весь осадок,
И вкус после этого должен быть сладок,
Избавить процесс от людских обсуждений,
Очистить пространство от нагромождений.
Не гоже пускать это на самотёк -
Прокиснет вино и получишь урок !
Одна половинка окна растворилась. Одна половинка души показалась.
Давай-ка откроем - и ту половинку, и ту половинку окна
Плачущую женщину в дороге
Я догнал под вечер за селом.
- Что случилось? - я спросил в тревоге.
- Проходи! - ответила со злом.
Чтобы не травить чужую душу,
Я ее оставил позади.
Но она мне крикнула: - Послушай!
Я одна боюсь, не уходи!
Шел я рядом, был я нем, как рыба.
Но почти у станции самой
Мне она промолвила: - Спасибо…
Если бы таким был милый мой!..
И с годами звонче, а не глуше
Слышится, живет в моей груди
То необъяснимое:"Послушай!
Я одна боюсь, не уходи!"
Болью незажившего ушиба
Летом ли, весною ли, зимой
Обжигает сердце мне:"Спасибо…
Если бы таким был милый мой!.."
Цена любви !, вот вечная дилема, Ум будоражит множество людей, Как заплатить чтоб было не накладно, А чашу себе выбрать пополней, Меня же не тревожит эта тема, Я цен не складывал и не считал рублей, По мне один ответ и ближе и милей, Я знаю лишь ОДНО ЛЮБОВЬ БЕСЦЕННА !
Судьба поэта-проводник
Добра и Света.
Воды живительный родник-
Слова поэта.
Души, сорвавшейся на крик-
Любовь поэта.
В тиши рассветной шелест крыл-
Стихи поэта.
А на бумаге-след чернил-
Слеза поэта…
В поэзии не может быть расовой принадлежности.
Ибо поэт, не важно какой он веры и цвета кожи, находится под вдохновением музы.
А муза в свою очередь, под оком Бога. Единого Бога.
Закат упрятал солнце за высотку,
И вот спустилась сумерек пора.
На кухне свет зажёгся у кого-то,
Раскрасив жёлтым барельеф двора.
И после этой жёлтой увертюры
Десятки кухонь свой пролили свет:
Лимонный, красный, розовый, пурпурный…
Как будто кухням дела больше нет,
Чем освещать внизу автомобили,
Двора тропинок путанный этюд…
…Но как по волшебству заторопились
Домой все те, кого на кухнях ждут.
К чему быть слишком строгим, ко всем, кого любил,
Не по заслугам многим, я жизнь свою дарил.
Миг смерти, век страдания, любви счастливый час;
Закончив испытания разделит вечность нас.
Плачь-душа моя Страдая-ты находишь покаяние. Жизнь земная-краткий сон Ты покаялся-прощён.
***
Осенний вечер в скромном городке,
Гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд,
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодом в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах всё, что мог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствии атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в тёмный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный бьюик фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнаёт о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке.
Жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду.
Сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот.
Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Ни клубных тусовок, ни бега с утра,
Ни поцелуя белого яда,
Ни поз Кама-Сутры, Ни града Петра,
А града этого, ничего не надо.
Ни красных дипломов, ни белых ночей,
Ни квадратных метров, не до мелочей,
Ни киноэкранов, ни телевизоров,
Ни того, что лекарями в рецептах прописано.
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии на!
Хотят поэзии на.
Поэ-зии на.
Ни ритмов латино, ни афрокубано,
Ни тоников с синих банках, ни нытья растамана,
Ни фильтров базара, ни белого мата,
Этого ничего не надо.
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся!
Люди хотят поэзии на!
Поэ-зии на.
Ни стильных прикидов, ни отдыха в Грузии,
Ни присоединения Белоруссии,
Нет, не это, не это - награда нам,
Этого ничего не надо.
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся, страна
Люди хотят поэзии на!
Ни западных схем, ни восточных традиций,
Ни удовлетворения личных амбиций,
Ни перемен, ни продуктов распада,
Этого ничего не надо.
Ни клонов овец, ни космичексих станций,
Ни антитеррористических операций,
Ни мелких купюр, ни большого оклада,
Этого ничего не надо.
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии!
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии на!
Такая тема - врубайся, страна!
Люди хотят поэзии на!
Мои стихи как самогонка-
Согласен, нечего лукавить,
Но если прочитать вдогонку,
То сразу хочется добавить.
Нате вам - демократию!
Кушайте, не давясь.
Были недавно братьями.
Были…
Почти что…
Хрясь!
Что-то меж нами треснуло,
И надломился сук.
Мы не подали лестницу,
Нам не подали рук.
Временем кто-то лечится -
Кто-то, но, чур, не я.
Нас разделивший, Меченый -
Многажды будет клят!
Мы - миллион оплавленных
Ярким огнем эпох.
Нам - поколенью правильных,
Дали спустить курок.
Бахнули понарошку мы,
(Молот на серп сложив)
Целились, вроде, в прошлое,
Завтрашнее убив.
Жизнь, как строка бегущая,
Быстро скользнула вдаль.
…Нас искромсало, сплющило -
Но закалялась сталь!
Вот бы всё взять, и - набело,
К черту, переписать.
Это совсем неправильно -
Правильных убивать!
Во времена глумливые,
Гимн - из албанских слов.
…Стать бы чуть-чуть счастливее -
Не наблюдать часов!
Вывернуто исподнее…
Только вот - нахера?
Так и живем «Сегоднями» -
«Завтра» - нет, и «Вчера».
2010 год