Цитаты на тему «Писатели»

«…вспомнился мне рассказ известного писателя Святослава Логинова („внезапного патриарха отечественной фэнтези“), как выступал он недавно перед нынешними школьниками, пытался, в частности, поразить их воображение теми невероятными и нелепыми трудностями, с которыми сталкивался писатель середины 70-х, и неожиданно услышал из рядов недоуменное: „Если было так трудно печататься, что же вы не организовали собственного издательства?..“ Сегодняшний читатель просто представить себе не может, каково было нам, шестидесятникам-семидесятникам, как беспощадно и бездарно давил литературу и культуру вообще всемогущий партийно-государственный пресс, по какому узенькому и хлипкому мосточку приходилось пробираться каждому уважающему себя писателю: шаг вправо - и там поджидает тебя семидесятая (или девяностая) статья УК, суд, лагерь, психушка; в лучшем случае - занесение в черный список и выдворение за пределы литературного процесса лет эдак на десять…»

Об этой паре до сих пор идут споры, - ни о ком не ходило столько сплетен и не рождалось столько домыслов, как о них двоих. История семейной жизни Толстых - это конфликт между реальным и возвышенным, между бытом и мечтой, и неизбежно следующей за этим душевной пропастью. Но кто в данном конфликте прав - вопрос без ответа. У каждого из супругов была своя правда…

Граф

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа 1828 года в Ясной Поляне. Граф происходил из нескольких древних родов, в его генеалогию вплелись ветви Трубецких и Голицыных, Волконских и Одоевских. Отец Льва Николаевича женился на пересидевшей в девках наследнице огромного состояния Марии Волконской не по любви, но отношения в семье сложились нежные и трогательные.

Мать маленького Левы умерла от горячки, когда ему было полтора года. Осиротевших детей воспитывали тетушки, которые рассказывали мальчику о том, каким ангелом была его покойная матушка - и умна, и образованна, и деликатна с прислугой, и о детях заботилась, - и как счастлив с ней был батюшка. Хотя это и была добрая сказка, но именно тогда в воображении будущего писателя сложился идеальный образ той, с которой он хотел бы связать свою жизнь.

Поиски идеала обернулись для юноши тяжким бременем, которое со временем превратилось в пагубное, почти маниакальное влечение к женскому полу. Первой ступенью к раскрытию этой новой стороны жизни для Толстого было посещение публичного дома, куда привели его братья. Вскоре в своем дневнике он напишет: «Я совершил этот акт, а потом стоял у кровати этой женщины и плакал!»

В 14 лет Лев испытал чувство, как он считал, похожее на любовь, соблазнив юную горничную. Эту картину, уже будучи писателем, Толстой воспроизведет в «Воскресении», подробно раскрывая сцену обольщения Катюши.

Вся жизнь молодого Толстого проходила в выработке строгих правил поведения, в стихийном уклонении от них и упорной борьбе с личными недостатками. Только один порок он не может преодолеть - сладострастие. Возможно, поклонники творчества великого писателя не узнали бы о многочисленных его пристрастиях к женскому полу - Колошиной, Молоствовой, Оболенской, Арсеньевой, Тютчевой, Свербеевой, Щербатовой, Чичериной, Олсуфьевой, Ребиндер, сестер Львовых. Но он настойчиво заносил в дневник подробности своих любовных побед.

В Ясную Поляну Толстой вернулся полный чувственных порывов. «Это уже не темперамент, а привычка разврата», - записал он по приезде. «Похоть ужасная, доходящая до физической болезни. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту. Ничто мне так не мешает работать.»
Желание или любовь

Сонечка Берс родилась в семье доктора, действительного статского советника. Она получила хорошее образование, была умна, проста в общении, обладала сильным характером.

В августе 1862 года семья Берс поехала навестить деда в его имение Ивицы и по дороге остановилась в Ясной Поляне. И вот тогда 34-летний граф Толстой, помнивший Соню еще ребенком, вдруг увидел прелестную 18-летнюю девушку, которая взволновала его. Был пикник на лужайке, где Софья пела и танцевала, осыпая все вокруг искрами молодости и счастья. А потом были беседы в сумерках, когда Соня робела перед Львом Николаевичем, но ему удалось ее разговорить, и он с восторгом ее слушал, а на прощание сказал: «Какая вы ясная!»

Вскоре Берсы уехали из Ивиц, но теперь Толстой ни дня не мог прожить без девушки, которая покорила его сердце. Он страдал и мучился из-за разницы в возрасте и думал, что это оглушительное счастье ему недоступно: «Каждый день я думаю, что нельзя больше страдать и вместе быть счастливым, и каждый день я становлюсь безумнее.» Кроме того, он терзался вопросом: что это - желание или любовь? Этот сложный период попытки разобраться в себе найдет отражение в «Войне и мире».

Более сопротивляться своим чувствам он не мог и отправился в Москву, где сделал Софье предложение. Девушка с радостью согласилась. Теперь Толстой был абсолютно счастлив: «Никогда так радостно, ясно и спокойно не представлялось мне мое будущее с женой.» Но оставалось еще одно: прежде чем венчаться, он хотел, чтобы у них не было никаких секретов друг от друга.

У Сони от мужа не было никаких тайн, - она была чиста, как ангел. Зато у Льва Николаевича их было предостаточно. И тут он совершил роковую ошибку, предопределившую ход дальнейших семейных отношений. Толстой дал невесте прочесть дневники, в которых описывал все свои похождения, страсти и увлечения. Для девушки эти откровения стали настоящим шоком.

Только мать смогла убедить Соню не отказываться от брака, постаралась объяснить ей, что у всех мужчин в возрасте Льва Николаевича есть прошлое, просто, они его благоразумно скрывают от своих невест. Соня решила, что любит Льва Николаевича достаточно сильно, чтобы простить ему все, и, в том числе, дворовую крестьянку Аксинью, которая на тот момент ждала от графа ребенка.
Семейные будни

Супружеская жизнь в Ясной Поляне началась далеко не безоблачно: Софье сложно было преодолеть брезгливость, которую она испытывала к мужу, вспоминая его дневники. Однако же она родила Льву Николаевичу 13 детей, пятеро из которых умерли в младенчестве. Кроме того, она на протяжении многих лет оставалась верной помощницей Толстому во всех его делах: переписчицей рукописей, переводчиком, секретарем, издателем его произведений.

Софья Андреевна много лет была лишена прелестей московской жизни, к которой привыкла с детства, но она с покорностью принимала тяготы деревенского существования. Детей она воспитывала сама, без нянек и гувернанток. В свободное время Софья набело переписывала рукописи «зеркала русской революции». Графиня, пытаясь соответствовать идеалу жены, о котором Толстой ей не раз рассказывал, принимала у себя просителей из деревни, разрешала споры, а со временем открыла в Ясной Поляне лечебницу, где сама осматривала страждущих и помогала, насколько ей хватало знаний и умения.

Все, что она делала для крестьян, на самом деле делалось для Льва Николаевича. Граф принимал все это, как должное, и никогда не интересовался, что творилось в душе его супруги.
Из огня - да в полымя…

После написания «Анны Карениной», на девятнадцатом году семейной жизни, у писателя наступил душевный кризис. Он пытался найти успокоения в церкви, но не смог. Тогда писатель отрекся от традиций своего круга и стал настоящим аскетом: он стал носить крестьянскую одежду, вести натуральное хозяйство и даже обещал все свое имущество раздать крестьянам. Толстой был настоящим «домостроевцем», придумав свой устав дальнейшей жизни, требуя его беспрекословного выполнения. Хаос бесчисленных домашних забот не позволял Софье Андреевне вникнуть в новые идеи мужа, прислушаться к нему, разделить его переживания.

Иногда Лев Николаевич выходил за грань разумного. То требовал, чтобы младших детей не учили тому, что не нужно в простой народной жизни, то хотел отказаться от собственности, лишив тем самым семью средств к существованию. То желал отречься от авторских прав на свои произведения, потому что считал, что не может владеть ими и получать от них прибыль.

Софья Андреевна стоически защищала интересы семьи, что привело к неизбежному семейному краху. Более того, ее душевные муки возродились с новой силой. Если раньше она даже не смела оскорбляться на измены Льва Николаевича, то теперь ей стали вспоминаться разом все былые обиды.

Ведь всякий раз, когда она, беременная или только что родившая, не могла делить с ним супружеское ложе, Толстой увлекался очередной горничной или кухаркой. Вновь грешил и раскаивался… Но от домашних требовал повиновения и соблюдения своего параноидального устава жизни.
Письмо с того света

Умер Толстой во время путешествия, в которое отправился после разрыва с женой в весьма преклонном возрасте. Во время переезда Лев Николаевич заболел воспалением легких, сошел на ближайшей крупной станции (Астапово), где в доме начальника станции умер 7 ноября 1910 года.

После смерти великого писателя на вдову обрушился шквал обвинений. Да, она не смогла стать единомышленницей и идеалом для Толстого, но была образцом верной жены и примерной матери, пожертвовав своим счастьем ради семьи.

Разбирая бумаги покойного мужа, Софья Андреевна нашла запечатанное его письмо к ней, датированное летом 1897 года, когда Лев Николаевич впервые решил уйти. И теперь, словно из мира иного, зазвучал его голос, словно просящий прощения у жены: «…с любовью и благодарностью вспоминаю длинные 35 лет нашей жизни, в особенности первую половину этого времени, когда ты со свойственным твоей натуре материнским самоотвержением, так энергически и твердо несла то, к чему считала себя призванной. Ты дала мне и миру то, что могла дать, дала много материнской любви и самоотвержения, и нельзя не ценить тебя за это… благодарю и с любовью вспоминаю и буду вспоминать за то, что ты дала мне.»

15 мая исполнилось 125 лет со дня рождения Михаила Афанасьевича Булгакова, выдающегося русского писателя и драматурга, автора «Белой гвардии», «Записок юного врача» и «Собачьего сердца», «Дней Турбиных», «Зойкиной квартиры» и «Бега»… И, конечно же, «Мастера и Маргариты», романа, над которым писатель, уже неизлечимо больной, продолжал работать до последнего дня своей жизни…

Даже на пороге смерти Михаил Афанасьевич не прекращал шлифовать одно из самых таинственных произведений русской литературы XX века, вносил в рукопись романа правки. Последней фразой, отредактированной автором, была реплика Маргариты: «Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?».

Будучи врачом, он понимал, что дни его сочтены, как писатель и философ не верил, что смерть есть конец: «Мне мерещится иногда, что смерть - продолжение жизни. Мы только не можем себе представить, как это происходит. Но как-то происходит…»

Свое первое литературное произведение - рассказ «Похождения Светлана» Михаил Булгаков написал в семилетнем возрасте. В пятом классе гимназии из-под его пера вышел фельетон «День главного врача», также будущий писатель сочинял эпиграммы, сатирические стихи. Но своим настоящим жизненным призванием юный Булгаков считал медицину и мечтал стать врачом.

Булгаков коллекционировал театральные билеты со всех спектаклей и концертов, которые когда-либо посещал.

Писатель собирал в специальный альбом газетные и журнальные вырезки с отзывами критиков о своих произведениях, прежде всего о пьесах.

Среди опубликованных рецензий, по подсчетам Булгакова, было 298 отрицательных и лишь три оценивали творчество мастера положительно.

Первую постановку во МХАТе «Дней Турбиных» (оригинальное название «Белая гвардия» пришлось сменить по идеологическим причинам) спас Константин Сергеевич Станиславский,

заявив, что, если пьесу запретят, он закроет театр. Но из произведения пришлось убрать важную сцену избиения петлюровцами еврея, в финале ввести «все нарастающие» звуки «Интернационала» и здравицу большевикам и Красной армии из уст Мышлаевского.

Сталин очень любил «Турбиных», смотрел спектакль не менее 15 раз, с энтузиазмом аплодируя артистам из правительственной ложи.

Восемь раз «отец народов» был на «Зойкиной квартире» в Театре им. Е. Вахтангова. Поощряя накал политической борьбы в литературе (отдельные удары достигали и Булгакова, болезненно сказываясь и на его творческой и личной судьбе), Сталин в то же время покровительствовал писателю.

В 1926 году во время знакового диспута «Театральная политика советской власти», который открылся докладом Луначарского, Владимир Маяковский шумел в адрес МХАТа:

«…начали с тетей Маней и дядей Ваней и закончили „Белой гвардией“! Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть - и пискнул. А дальше мы не дадим. (Голос с места: „Запретить?“) Нет, не запретить. Чего вы добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения Есенина…»

Маяковский предлагал попросту освистать «Дни Турбиных» в театре. При этом певец революции частенько был партнером Булгакова по бильярду, но «гражданская война» их взглядов продолжалась вплоть до трагической гибели поэта.

В 1934 году Михаил Афанасьевич Булгаков написал пьесу-комедию «Иван Васильевич» о том, как московский изобретатель Николай Иванович Тимофеев создает машину времени и с ее помощью перемещает в 30-е годы XX века царя Ивана Грозного.

В свою очередь, в прошлое попадает управдом Бунша-Корецкий, как две капли воды похожий на грозного владыку всея Руси, и жулик Жорж Милославский. Поскольку сходство между персонажем Ивана Васильевича и личностью Иосифа Сталина было очевидным, при жизни автора пьеса так и не была опубликована.

В 1973 году экранизированный Леонидом Гайдаем «Иван Васильевич» с триумфальным успехом прошелся по кинотеатрам страны. Режиссер бережно обошелся с булгаковским замыслом, изменив лишь некоторые детали, в частности, перенес действие в 70-е годы ХХ века и осовременил обстановку - например, место патефона занял более соответствующий времени выхода на экраны фильма магнитофон.

В 1937 году, когда отмечалось сто лет со дня трагической гибели А.С. Пушкина, несколько авторов представили пьесы, посвященные поэту. Среди них была и пьеса М.А. Булгакова «Александр Пушкин», которую отличало от произведений других драматургов отсутствие главного героя. Писатель считал, что появление якобы Александра Сергеевича на сцене будет выглядеть вульгарно и безвкусно.

У знаменитого помощника Воланда кота Бегемота существовал реальный прототип. У Михаила Афанасьевича был черный пес по кличке Бегемот. Собака эта была очень умна. Однажды, когда Булгаков праздновал Новый год, после боя курантов Бегемот пролаял 12 раз, хотя его никто этому не учил.

После кончины писателя его вдова Елена Сергеевна Шиловская выбрала в качестве надгробного памятника огромную гранитную глыбу - «голгофу», названную так за сходство с горой.

В течение ста лет этот камень был подножием креста на могиле Гоголя, писателя, которого Булгаков боготворил. Но когда на месте захоронения Николая Васильевича решили установить бюст, камень, исполняя предсмертную волю Булгакова («Укрой меня своей чугунной шинелью», - написал он в одном из последних писем), переместили на Новодевичье кладбище.

СТАЛИН И ПИСАТЕЛИ. ОТ ДРАМЫ ДО ТРАГЕДИИ

Иосиф Сталин - тема объёмная, на века. Справедливости ради надо признать, что в 20 веке лавры самой яркой личности в истории России принадлежали именно ему.

Сталин - хороший?! Сталин - плохой?! Образ «отца народов» всегда разный. Если обратиться за оценкой деятельности Сталина к Никите Хрущёву, то стоит вспомнить его выступление перед партией в марте 1956 года, когда храбрый Никита Сергеевич зачитал доклад, смысл которого заключался в уничтожении положительного образа Сталина.

Вообще, облаять Сталина лучше всех мог только Никита Сергеевич, да и то, только когда вождя уже не было в живых.

«Вероломная личность, тиран с железной хваткой, развязавший войну с Германией, и что если б не Сталин войну можно было закончить гораздо быстрее и меньшими жертвами…» - Честно говоря прошёлся Хрущёв по Кобе беспощадно, жёстко и где-то по делу, осуждая массовый террор, расстрелы и отсидки в лагерях. Только вот Хрущёв был с ним в одной упряжке и не только знал всё то, что происходит в стране, но и принимал непосредственное участие в так называемом Сталинском терроре.

Если спросить у интеллигенции того времени - кем был Сталин - беспощадным тираном или героем, то и здесь мнение будет однозначным - вождя в этих кругах также никто не любил.

Если же спросить у народа, то Сталин больше положительный персонаж, чем отрицательный. Более того, и сейчас образ Сталина вызывает у современников больше симпатии. Принято считать, что «жёсткая политика Сталина» - единственно правильная, оправданная, как острая необходимость для каждого поколения.

Однозначного мнения тогда и сейчас придерживались лишь писатели и поэты, ведь именно в годы правления Сталина судьбы выдающихся, великих гениев той эпохи переживали самые острые сюжеты, вытекающие в психологическую драму и трагедию… И образ вождя был для каждого из них отнюдь не героическим.

Взять хотя бы несколько имён - Горький, Маяковский, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Эренбург, Цветаева, Гумилёв, Булгаков, Зощенко… И это далеко не полный список. Можно вспомнить «самоубийство» Сергея Есенина, когда Сталин ещё фактически не был у власти, но об обстоятельствах смерти великого поэта он точно знал, и возможно даже принимал участие…

Фактически Сталин продолжал косить и убирать неугодных власти «инженеров человеческих душ», как до него это делал анархист Володя Ульянов.

Только вот Ленин - не менее кровавый анархист и строитель советского государства чем Сталин, предпочитал не расстреливать писателей и поэтов, а выдворять из страны:

«17 июля 1922 г.

Т. Сталин!

К вопросу о высылке из России меньшевиков, народных социалистов, кадетов и т. п. я хотел бы задать несколько вопросов ввиду того, что эта операция, начатая до моего отъезда, не закончена и сейчас. Надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго.

Делать это надо сразу. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов - выезжайте, господа!

Всех авторов «Дома литераторов», Питерской «Мысли». Чистить надо быстро!

Обратите внимание на литераторов в Питере… и на список частных издательств.

С коммунистическим приветом

Ленин."

Но самым важным отличием в действиях Сталина от Ленина по отношению к интеллигенции и людям искусства было то, что Ленин избавлялся от этих людей - высылал их из страны, они ему не нужны были. Сталин же напротив, считал людей искусства нужными, но только в условиях тесного партнёрства. В противном случае - арест, ссылка или расстрел…

Эта чистка советского государства от неугодных писателей, учёных и интеллигенции приобрела кровавый оттенок лишь тогда, когда Иосиф Виссарионович стал прибирать власть к своим рукам, оправдывая свой беспринципный псевдоним - Сталин. И «дело Сергея Есенина», убитого или доведённого до самоубийства в 1925 году пришлось именно на то время, когда Ленина уже как год не было в живых, а запуганный Сталиным Троцкий вот-вот покинет страну. Это было время чистки всех, кто мешал Сталину в борьбе за власть. И загадочная смерть Есенина была одной из самых первых в веренице трагически загубленных и угнетённых судеб творцов и гениев русской литературы.

***
Парадоксально, но сегодня мы живём в «свободном мире», в мире, где нет места жёсткой цензуре и травли современных писателей. Из литературы нам доступно абсолютно всё. В нашем современном мире антироссийских писателей не выдворяют за пределы страны. А писатели, имеющие иную точку зрения - антироссийскую или просто нейтральную, не под запретом, а наоборот - в свободном доступе. Да и травли как таковой особо нет. Ну, пошумят иной раз патриоты, назовут Акунина врагом России, но книжек то его меньше читать не перестанут. Он востребован.

А тогда, во времена правления Сталина разговор со всей пишущей братией был коротким - арест, ссылка и т. д.

Из письма Сталина Кагановичу 15 августа 1934 г.:

…Надо разъяснить всем литераторам коммунистам, что хозяином в литературе, как и в других областях, является только ЦК и что они обязаны подчиняться последнему беспрекословно. Сталин. 15/VIII.34 г.

Данное письмо было адресовано фактически Горькому - самому издаваемому советскому писателю того времени. Надо ли объяснять, что разъяснять подручные вождя умели славно… К слову, незадолго до этого письма - 11 мая 1934 года при загадочных обстоятельствах умирает сын Горького, а спустя два года - в 1936 году уйдёт из жизни уже сам писатель, и обстоятельства его смерти не менее загадочны.

Сталин и Горький

Больше всех, казалось, повезло Горькому. Дружба писателя с вождём была прочной, но не долгой. Для Сталина Максим Горький был не простым, а пролетарским писателем. Впрочем, дружба эта была построена на взаимной выгоде - Сталину нужен был русский глашатай с мировым именем, и таким литературным авторитетом в то время был именно Горький. Он - самый популярнейший в мире русский писатель. Его гонорары огромны, а пьесы ставятся во всём мире. К тому же классик русской литературы живой и здоровый.

Цели Горького были проще - всего-то навсего стать «хозяином» русской литературы, возглавить союз писателей России, и планомерно общими ресурсами сделаться самым читаемым писателем в России, затмив «бородача» - Толстого - главного богоподобного писателя в России. Вдобавок ко всему их политические взгляды были общими и оба были дружны с Лениным. С этого и началась плодотворная дружба пролетарского писателя с отцом народов.

Их сотрудничество началось с широких жестов со стороны власти - в честь Горького почти в каждом городе переименовывали улицы, а в Москве - главную магистраль. Нижний Новгород стал называться Горьким. А самый широкий жест Сталина немного шокировал не только деятелей культуры и искусств, но и самого Горького - знаменитый МХАТ им. Чехова переименовывается в МХАТ им. Горького. Понимал ли писатель, что так называемая дружба так быстро перерастёт в зависимость, и что за такой внезапно пропагандируемый культ Горького в советской России нужно будет отрабатывать…

Протрезвевший писатель понял, что он на крючке. Отныне всё творчество писателя будет пропитано преклонением перед человеком с «железной силой воли», - как он любил называть Сталина.

Разрывом в их дружеских отношениях был негласный отказ Горького написать биографию Сталина, тогда как опыт мемуариста у писателя был. Так, классиком было посвящено немало хвалебных очерков Ленину. Им он восхищался и одновременно недолюбливал, но смерть его, - по признанию автора, переживал похлеще смерти Толстого.

Были и другие версии и связаны они были с внезапной смертью абсолютно здорового сына Горького - Максима. Официальная версия смерти - воспаление лёгких. Неофициальных версий было много - месть Троцкого из-за границы; ликвидация сына с целью давления на Горького; ликвидация сына людьми Сталина, который по мнению вождя якобы находился в сговоре с Кировым. Именно последнему предвещали занять место Сталина, но как и младшего Горького, так и самого Кирова очень быстро не стало… Фактом остаётся отношение Горького к власти и сталинскому режиму, вытекающий в протест писать биографию того, кто по слухам был виновен в смерти сына.

Это был тот самый взрыв, протест писательской мысли, который нарастал с годами. И когда Сталин узнал, что его биография у Горького не получается, а потом и вовсе приостановлена в связи с нежеланием последнего писать о нём, отношения их были разрушены. Горький был автоматически изолирован от литературного движения, вычеркнут из «свиты короля». Более того, они больше не созванивались и не встречались, а совсем скоро по просьбе Сталина была сфабрикована лживая статья о деятельности Горького. Возмущённый и затравленный Горький немедленно потребовал паспорт и позволения выпустить его за границу, но естественно никто его из страны выпускать не собирался. Жить ему оставалось меньше года.

27 мая 1936, после посещения могилы сына, Горький простудился на холодной ветреной погоде и заболел; проболел три недели. 18 июня 1936 года Горький скончался у себя на даче в Горках. Вскрытие проводилось сразу же после кончины прямо на обеденном столе дачи, мозг был увезён в Институт мозга, а останки тут же кремировали для захоронения у Кремлёвской стены. Хоронили его с почестями народного писателя. Был ли Горький ликвидирован - об этом мы уже никогда не узнаем…

Сталин и Мандельштам

В отличие от большинства из всей пишущей братии, Осип Мандельштам ну никак не подходил на роль «главной жертвы сталинизма». Более того, ему прощалось то, что обычно Сталин никому не прощал.

В ноябре 1933 года, накануне открытия Первого Всесоюзного съезда советских писателей поэт Осип Мандельштам, яростно ненавидевший И.В. Сталина, написал пасквильный памфлет в стихах о вожде, оскорбительный для его чести и достоинства:

«Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны.
Только слышно кремлёвского горца -
Душегуба и мужикоборца»…

Поэта арестовали спустя шесть месяцев, в мае 1934 года. Вместе с арестом провели целую серию обысков на наличие стихов, порочащих личность Сталина.

Жена поэта Надежда Мандельштам впоследствии писала: «Тогда никто не сомневался, что за эти стихи он поплатится жизнью». Но поэта не расстреляли, а сослали на три года в отдалённый уральский городок Чердынь.

«Изолировать, но сохранить», - такое указание в отношении Мандельштама дал сам И.В.Сталин. Необычным было и то, что жене поэта разрешили сопровождать мужа для совместного проживания в месте ссылки. Спустя некоторое время Надежда Мандельштам обратилась лично к Сталину с телеграммой, заключавшей просьбу перевести их в другой, более цивилизованный город. Дело было вновь пересмотрено, и такое разрешение Мандельштамам было дано. Мандельштамы поехали в Воронеж, где находились до 1937 года, то есть до конца ссылки.

Но понимающий Мандельштам, что его мышление, его стихи не вписывались в «гармонию» советской идеологии, уже совсем скоро будет повторно отправлен в лагеря. На сей раз его осудили сроком на пять лет с формулировкой «за контрреволюционную деятельность». Через четыре месяца, 27 декабря 1938 года Мандельштам скончался в больнице для заключённых.

Как мы видим, травли со стороны именно Сталина не было. Более того, послабления поэту со стороны Сталина делались слишком часто. Известен также телефонный звонок Сталина Борису Пастернаку, в котором вождь поинтересовался мнением последнего о творчестве Мандельштама.

Сталин и Пастернак

Писатель не оставил записи того разговора в дневниках, хотя часто о нём рассказывал. По воспоминаниям Зинаиды Пастернак, муж не испытывал во время разговора никакой растерянности: «Боря разговаривал со Сталиным просто, без оглядок, без политики, очень непосредственно».

Существует несколько версий этого телефонного разговора, но ближе к истине версия друга О. Мандельштама и Б. Пастернака Анны Ахматовой:

«Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом всё будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?».

- «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года». - «Но ведь он ваш друг?»

Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения…».

Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. «Почему мы всё говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». - «О чём?» - «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку".

Говорить на эти темы с Пастернаком вождю явно не хотелось. Да и весь смысл звонка состоял в другом - взять Пастернака на слабо, проверить его личное отношение к советской власти, проще говоря - проверял «свой или не свой». Пастернак этого не понял. Поэтому он перезвонил в секретариат И.В.Сталина. Но с вождём писателя вторично не соединили. Жена Пастернака утверждает, что её муж поинтересовался, может ли он рассказывать об этом звонке. В секретариате ответили утвердительно.

То, что И.В.Сталин дал отбой Пастернаку вовсе не означало, что он изменил своё мнение о писателе. Оно как было, так и осталось доброжелательным. Вот свидетельство Зинаиды Пастернак: «После сталинского звонка через несколько часов вся Москва знала о разговоре Пастернака со Сталиным. В Союзе писателей всё перевернулось. До этого, когда мы приходили в ресторан обедать, перед нами никто не раскрывал дверей, никто не подавал пальто - одевались сами. Когда же мы появились там после разговора, швейцар распахнул перед нами двери и побежал нас раздевать. В ресторане стали нас особенно внимательно обслуживать, рассыпались в любезностях, вплоть до того, что когда Боря приглашал к столу нуждавшихся писателей, то за их обед расплачивался Союз писателей. Эта перемена по отношению к нам в Союзе после звонка Сталина нас поразила».

После того телефонного звонка, Пастернак становится храбрее.

Письмо Пастернак - Сталину 11.09.1935 (Об аресте Пунина и Гумилева)

«Дорогой Иосиф Виссарионович, 23-го октября в Ленинграде задержали мужа Анны Андреевны, Николая Николаевича Пунина, и её сына, Льва Николаевича Гумилёва. Однажды Вы упрекнули меня в безразличии к судьбе товарища. Помимо той ценности, которую имеет жизнь Ахматовой для нас всех и нашей культуры, она мне дорога и как моя собственная, по всему тому, что я о ней знаю. С начала моей литературной судьбы я свидетель её честного, трудного и безропотного существования. Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, помочь Ахматовой и освободить её мужа и сына, отношение к которым Ахматовой является для меня категорическим залогом их честности.

Преданный Вам Пастернак"

Реакция Сталина была незамедлительной - мужа и сына Ахматовой тотчас освободили. В декабре 1935 года Пастернак шлёт в подарок Сталину книгу переводов Грузинские лирики и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой».

Позже отношения Пастернака с вождём были абсолютно прохладными. Но именно Пастернак был первым поэтом в советской литературе, написавшим два стиха восхваляя вождя. По свидетельству Корнея Чуковского и Надежды Мандельштам, Пастернак «просто бредил Сталиным».

Травля Пастернака начиналась неоднократно еще при жизни Сталина, но всякий раз его жизни ничего не угрожало. Никаких арестов, ссылок или расстрелов писателя или его семьи не было. Ощущение, что «старик» устал наводить ужас на деятелей искусства присутствовал…

Статья по теме: Борис Пастернак - «быть знаменитым некрасиво»

Любопытно, что уже после смерти вождя Пастернак был единственным, кто находился в списке самых потенциально возможных кандидатов на премию Нобеля, и когда он её получил, ему порекомендовали от неё отказаться, ссылаясь на политический подтекст этой награды.

Борис Леонидович Пастернак умер от рака лёгкого 30 мая 1960 года в Переделкино, на 71-м году жизни. Смерть была вызвана естественными причинами и никаких загадок или вопросов к причинам смерти великого творца у родных и близких никогда не возникало.

Но следует отметить, что такой масштабной травли со стороны властей, из-за которой Пастернак окончательно подорвал свое здоровье при Сталине не было. Она была уже после его смерти, ведь, по сути Пастернака морально «добивали» все те - «белые и пушистые», кто упрекал вождя в кровавых репрессиях, травле и жесткой цензуре в области искусства и культуры. И делали они это также весьма цинично, лишая писателя самого главного - народного признания.

Сталин и Ахматова

Анна Ахматова принадлежала к числу самых любимых поэтов дочери вождя Светланы Иосифны. Много лет спустя, уже после смерти отца, она писала об этом в большом своем письме - исповеди И.Г. Эренбургу:

«…Я очень люблю литературу, с детства процесс оформления чувства и мысли в слова всегда представлялся мне чудом… Я была обыкновенной советской студенткой, такой - как все мои сверстницы, и мне - всем нам - для полного выражения наших чувств были совершенно необходимы и Маяковский, и Пушкин, и Пастернак, и Ахматова… С юности я люблю точность слов у Ахматовой („настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха…“ - как можно сказать точнее?!).» (Почта Ильи Эренбурга. Я слышу всё. 1916 - 1967. М. 2006. Стр. 347 - 349)

Этому предшествовала известная легенда, согласно которой Сталин однажды увидал, что его дочь Светлана - ей было тогда четырнадцать лет - переписывает какой-то рукописный текст в свою тетрадку. Он спросил: что это? Светлана сказала, что это стихи Ахматовой, которые ей очень нравятся.

«А зачем переписывать? - будто бы удивился вождь. - Если они тебе нравятся, возьми книгу и читай». Светлана объяснила, что книги Ахматовой - редкость. К тому же они, кажется, запрещены.

Узнав, что его дочь читает - и даже переписывает - запрещённую или полузапрещённую литературу, Сталин выразил дочери свое неудовольствие. Но Светлана пылко защищала любимую поэтессу и как будто даже убедила отца сменить гнев на милость.

Прямым следствием этой семейной сцены будто бы и явился внезапный поворот в судьбе Ахматовой: выход в свет после долгого молчания её новой книги и даже попытка выдвинуть эту книгу на Сталинскую премию.

Так оно было на самом деле или не так, теперь уже не узнать. Но некоторые бесспорные факты подтверждают, что легенда эта (если даже это легенда) возникла не на пустом месте.

Во-первых, как сказано выше, есть откровения дочери Сталина, во-вторых, в 1939 году в жизни Ахматовой вдруг произошёл резкий поворот.

31 мая 1939 г., впервые за много лет, Ахматовой позвонили из редакции «Московского альманаха» и попросили прислать стихи… Два издательства - «Издательство писателей в Ленинграде», ставшее уже «Советским писателем», и «Гослитиздат» - начали готовить книги Ахматовой. В журнале «Ленинград» (1940, 5) в рецензии Л. Рахмилевича на книгу Есенина имя Ахматовой было названо среди имен «замечательных поэтов».

5 января 1940 г. Ахматову торжественно приняли в Союз советских писателей.

Из Москвы Ахматовой прислали единовременную выплату - 3000 рублей, повысили пенсию до 750 рублей, обещали квартиру.

После долгих лет нищеты… начинался как будто новый период обеспеченности и возможности получить какие-то материальные блага через Литфонд. Все это, конечно, могло произойти только по прямому указанию «сверху».

Биографы Ахматовой объясняют это тем, что осенью 1939 года на приёме в Кремле в честь награждения орденами большой группы писателей Сталин спросил про Ахматову. (А.А. сама упоминает об этой его реплике в своих материалах к автобиографии.) Сталин интересовался «почему не печатается Ахматова».

Разумеется, одной такой реплики вождя было вполне достаточно, чтобы обстоятельства Ахматовой вдруг так резко переменились.

Исследовательница творчества Ахматовой С. Коваленко прямо связывает этот внезапный поворот её судьбы с «заступничеством» дочки вождя. И даёт при этом понять, что так считала и сама Анна Андреевна:

…Сталин спросил об Ахматовой, стихи которой любила его дочь Светлана. После пятнадцатилетнего перерыва был срочно издан сборник «Из шести книг», который Ахматова со свойственным ей юмором назвала «папин подарок дочке»…

О том, что Ахматова была в поле зрения Сталина свидетельствует ещё один факт: 28 сентября 1941 г., по специальному распоряжению правительства, из блокированного Ленинграда вывезли на военных самолетах некоторых учёных, деятелей культуры, писателей. Список писателей составлял А. Фадеев. Ахматова была включена в него по личному указанию Сталина. Легенда о том, что именно Сталин спас её от смерти в блокадном Ленинграде, нравилась Ахматовой.

Но совсем скоро переменчивое отношение Сталина к поэтессе снова отразится на её судьбе.

В то время английские и американские издания, а также литературные организации стали уделять творчеству Ахматовой и ей лично чрезвычайно много внимания. По слухам, сам Уинстон Черчилль обожал стихи Ахматовой. На стол Сталина раз за разом, снова и снова ложились доносы о том, что Ахматова - враг народа, что её деятельность антисоветская, и что англичане уговаривают её эмигрировать в Англию, где к ней, якобы будут относиться с должным уважением… Мнительному Сталину эту не понравилось.

28 августа 1949 года. В Фонтанный Дом, где живёт Ахматова, являются сотрудники НКВД с ордером на арест Николая Николаевича Пунина. Его уводят - на этот раз уже навсегда.

Следующий ход Лубянки: спустя три месяца арестован Лев. Следователь выколачивает из него сведения о «чуждом пролетарскому государству» социальном происхождении его матери. Ахматова уничтожает семейный архив, сжигает фотографии, письма.

Материалы, относящиеся к Ахматовой, из дела Л.Н. Гумилёва выделяют в особое производства. Из Пунина выбивают признания, дающие основания для её ареста. Она, разумеется, об этом не знает, но чувствует, что над нею нависла смертельная угроза и спасать надо уже не только Льва, но и себя. Пишет и публикует в «Огоньке» стихи о Сталине. Попутно отправляет очередное письмо-прошение на имя Сталина о помиловании сына. Но в этот раз оно остаётся без ответа.

13 сентября Особое совещание при МГБ СССР «за принадлежность к антисоветской группе, террористические намерения и антисоветскую агитацию» приговорило Л.Н. Гумилёва к десяти годам строгого режима.

Решение вождя было принято в классическом сталинском, стиле: сына не выпускать, а мать - не трогать. Но «не трогать» физически… А так - на целых три года творчество Ахматовой вновь остаётся незамеченным для издателей. Её снова перестали публиковать. Из Союза писателей исключили.

За месяц до смерти вождя об Ахматовой снова вспомнили. В виду её бедности и старости «сверху» было дано распоряжение возобновить работу издательств с поэтессой. Но 5 марта 1953 г. умирает Сталин и властям уже не до книжек и уж тем более не до состарившейся королевы русской поэзии.

Совершенно мистически Ахматова переживет вождя на 13 лет и умрёт в этот же день, тем же числом как и Сталин - 5 марта 1966 года.

Сталин и другие писатели

Не менее трагичны судьбы других писателей и поэтов: доведённые до самоубийства Марина Цветаева и Владимир Маяковский; убийство Сергея Есенина, затравленный советской властью Михаил Булгаков, лишённый средств к существованию Зощенко, униженный Эренбург и много-много других властителей умов и душ.

Мог ли Сталин поступить иначе? - наверное нет. «В стране может быть только один властитель умов и душ». Да, конечно, могут и должны быть писатели, журналисты, публицисты, памфлетисты и прочие работники идеологического фронта. Писателям может быть даже позволено чуть больше, чем партийным журналистам и партийным работникам, которые обязаны, как попы, повторять слова вождя. Писатель имеет право слегка разнообразить свой пересказ ЕГО мыслей, так сказать, некоторыми красотами собственного стиля. Это можно. Это - пожалуйста. Но никакой писатель не смеет иметь свой, особый взгляд, отличный от единственно правильного - сталинского.

И всех, кто возражал, бунтовал, противился, не прогибался, всех их ждала незавидная участь. Судьба каждого из них в борьбе за свободу слова и отстаивания своего личного мнения была в руках жесткого и беспринципного горца. И жизнь советских писателей и поэтов была полна отчаяния, страха и опасности, преисполненная драмой и трагедией.

Михаил Михайлович Зощенко родился на Петроградской стороне, в доме 4, кв. 1, по Большой Разночинной улице, записан в метрическую книгу церкви Святой Мученицы царицы Александры (при Доме призрения бедности императрицы Александры Федоровны). Отец - художник Михаил Иванович Зощенко (из полтавских дворян, 1857−1907). Мать - Елена Осиповна (Иосифовна) Зощенко (урождённая Сурина, русская, дворянка, 1875−1920), до замужества была актрисой, печатала рассказы в газете «Копейка».

Зощенко-сатирик

Первой победой Михаила Михайловича были «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» (1921−1922). О верноподанности героя, «маленького человека», побывавшего на германской войне, было рассказано иронически, но беззлобно; писателя, кажется, скорее смешит, чем огорчает, и смиренность Синебрюхова, который «понимает, конечно, свое звание и пост», и его «хвастовство», и то, что выходит ему время от времени «перетык и прискорбный случай». Дело происходит после Февральской революции, рабье в Синебрюхове еще кажется оправданным, но оно уже выступает как тревожный симптом: произошла революция, но психика людей остается прежней. Повествование окрашено словом героя - косноязычного человека, простака, попадающего в различные курьезные ситуации. Слово автора свернуто. Центр художественного видения перемещен в сознание рассказчика.

Детский писатель, декадент, пародист и психоаналитик: забытые ипостаси великого сатирика

Зощенко-декадент

Литературовед Мариэтта Чудакова отмечала, что «Зощенко вел отсчет своей писательской биографии с 1920 года и все написанное ранее никогда не печатал». Этот допечатный период 1914 - 1917 годов был совершенно неизвестен его современникам. В 1910-е годы Зощенко, следуя модернистской традиции, увлекался Ницше и писателями второго ряда - внимательно читал Каменского, Арцыбашева, которого пародировал во второй половине 1920-х, Пшибышевского, Нелединского и других.

«И только ветер шепнул - куда идешь, прохожий, принц или паяц?
Блестящ и ярок солнечный день, но нелюдим и неровен мой путь. Неровен путь и усыпан он камнями острыми. Это они остро впиваются в ноги.
И вдруг из лесу, что возле дороги, вышла женщина, прекрасная собой, но простоволосая, с глазами темными и как бы безумными».
Михаил Зощенко. «И только ветер шепнул» (1917)

«Сентиментальный» Зощенко

Но в 1927 году Зощенко, уже прославленный писатель-сатирик, снова меняется и выпускает сборник «О чем пел соловей. Сентиментальные повести», в центре которых оказывается принципиально новый герой. Это уже не пролетарий-рабочий, у которого не хватает денег на пирожное даме, которого выпихивают из трамвая или не пускают в ресторан, - это человек пищущий, автор, имеющий дело со словом («Ты вот, скажем, рукопись написал, с одной орфографией вконец намучился, не говоря уж про стиль»). Главную черту нового амплуа Зощенко описала Мариэтта Чудакова: «В повестях Зощенко, в отличие от рассказов, подчеркнута установка на письменную речь, на „литературу“. Тем острее столкновение разработанной книжно-литературной речи с вульгарной речью современности, причем для повествователя эти разнородные элементы оказываются приравненными». В повестях Зощенко обращается к литературе начала века и пародирует те самые книги, которыми он зачитывался в юности.

Зощенко. «О чем пел соловей» (1925)

«Это было в самый разгар, в самый наивысший момент ихнего чувства, когда Былинкин с барышней уходили за город и до ночи бродили по лесу. И там, слушая стрекот букашек или пение соловья, подолгу стояли в неподвижных позах.
И тогда Лизочка, заламывая руки, не раз спрашивала:
- Вася, как вы думаете, о чем поет этот соловей?
На что Вася Былинкин обычно отвечал сдержанно:
- Жрать хочет, оттого и поет.
И только потом, несколько освоившись с психологией барышни, Былинкин отвечал более подробно и туманно. Он предполагал, что птица поет о какой-то будущей распрекрасной жизни».

Зощенко-психоаналитик

В последнем романе «Перед восходом солнца» Зощенко, в поисках собственного голоса, начинает говорить от первого лица и о себе, без посредников и замещающих масок пролетария, «некультурного» автора. Он с нейтральной интонацией бесстрастного исследователя рассказывает о себе, своих страхах и пытается найти истоки своей многолетней депрессии.

«Когда я захотел узнать, что обозначает рука и что она намерена взять у меня, - я стал испытывать необыкновенный страх.
Такой силы страх я раньше не испытывал даже ночью. Теперь он возникал и днем, главным образом на улице, в трамвае, при встрече с людьми.
Я понимал, что этот страх возникает оттого, что дотрагиваюсь до самых глубоких ран, тем не менее этот страх всякий раз потрясал меня. Я стал спасаться от него бегством.
Это было нелепо, невероятно, даже комично, но страх исчезал, когда я добирался до своего дома, до своей лестницы.
Уже в подъезде он оставлял меня.
Я пробовал бороться с ним. Хотел подавить его, уничтожить - волей, иронией. Но он не подчинялся мне. Он возникал еще в большей степени.
Тогда я стал избегать улицы, людей. Почти перестал выходить из дому».
Михаил Зощенко. «Перед восходом солнца» (1943)

Зощенко-драматург

C 1929 года до начала 1950-х Зощенко написал почти два десятка комедий: крупных - для столичных театров и режиссеров, например Мейерхольда, и коротких, одноактных, водевилей - для эстрадной сцены. Зощенко многое сделал для эстрады, действуя в рамках своей литературной стратегии - «утвердить то, что казалось сомнительным» (из его письма юмористу Леониду Ленчу 17 декабря 1938 года). Несколько его пьес с успехом шли в Ленинграде: комедию «Уважаемый товарищ» поставил Театр сатиры (1930), «Свадьбу» - Мюзик-холл (1933), «Парусиновый портфель» - Ленинградский драматический театр (1946). Но сам Зощенко, подводя некоторый итог в 1946 году, не был удовлетворен результатом своих усилий: «Задача оказалась необычайно трудной, потому что в русской драматургии не было традиции той легкой комедии, которую знают французы и другие народы. … Я пробовал внести некоторые элементы водевиля, но так, чтобы они не раздирали ткань реалистической комедии».

Монолог Барбарисова, главного героя пьесы, узнавшего, что его исключили из партии:

« - Я вам сию минуту разложусь. Я сколько годов жил со скукой в сердце, но таперича довольно. Хватит! Я, может быть, тоже желаю получить свое какое-нибудь веселье. Получить свою долю в жизни. Я, может, желаю знать, чего такого я промигал за эти годы, находясь со своими ураганными идеями… Чего-то такое я, наверное, упустил… Но таперича я хочу откровенно пожить. Таперича за мной разговор и мое веское слово».
Михаил Зощенко. «Уважаемый товарищ» (1930)

«Детский» Зощенко

Во второй половине 1930-х - начале 1940-х годов Зощенко обращается еще к одной «неуважаемой» области литературы - для детей. Он создает прекрасные короткие тексты, положив в основу, как с удивлением заметил Корней Чуковский, «казалось бы, навсегда похороненный жанр нравоучительного рассказа» начала XX века. Еще одной особенностью стал выровненный стиль повествования, особенно заметный по сравнению с рассказами Зощенко 1920-х годов. По словам писателя, он не старался изобрести какой-то специальный детский язык: «…эти рассказы, написанные для детей младшего возраста, написанные по моему методу, т. е. без перевода на детский язык и без учета специфики, оказались пригодными и для взрослых. Так или иначе толстый журнал „Звезда“ публикует их без скидки на возраст». Зощенко говорит здесь о своих «Рассказах о Ленине», написанных нейтральным языком, настолько нейтральным, что они практически неотличимы от других рассказов детской ленинианы 1930-х годов.

Зощенко

«Лисица не могла сообразить, что ей делать и куда бежать. Сзади собаки, впереди человек с ружьем. И вот поэтому она растерялась и замерла в неподвижной позе.
Ленин вскинул ружье, чтоб в нее выстрелить.
Но вдруг опустил руку и поставил ружье в снег, к ногам.
Лисица, вильнув своим пушистым хвостом, бросилась в сторону и тотчас исчезла за деревьями.
А тут же у дерева, недалеко от Ленина, стояла его жена, Надежда Константиновна. Она с удивлением спросила:
- Почему же ты не выстрелил?
Ленин, улыбнувшись, сказал:
- Знаешь, не мог выстрелить. Очень уж красивая была лиса. И мне поэтому не хотелось ее убивать. Пусть живет».

«Рассказы о Ленине» (1939)

Зощенко-переводчик

В августе 1946 года после выхода постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» Зощенко стал практически запрещенным писателем - его исключили из Союза писателей, расторгли все заключенные договоры, отказывались печатать. В конце 1940-х - начале 1950-х, когда пресс стал чуть менее сильным, он занялся переводами с финского, украинского и осетинского языков и выпустил несколько переводных книг Антти Тимонена, Максима Цагараева и других. Но самую большую известность ему принес перевод с финского подстрочника повести Майю Лассила «За спичками». Впервые он был опубликован в 1948 году в петрозаводском журнале «На рубеже», причем в двух номерах из трех - без фамилии переводчика.

«Антти пополз на четвереньках, поросенок увертывался. Мальчишка давился от смеха. Антти снова жалобно сказал:
- Нет, не поймать его, черта!
Теперь парнишка прямо помирал со смеху. Юсси не без досады крикнул Антти:
- Да подмани ты его чем-нибудь!
Антти стал пощелкивать пальцами, чтоб хоть этим приманить поросенка. Мальчишка сквозь смех сказал:
- Смотрит, но не идет.
Наконец Антти рассердился. Он стремительно кинулся к поросенку с криком:
- А-а, не сдаешься, чертова кукла!
Поросенок взвизгнул и, задрав хвостик, пустился наутек. Антти гнался за ним полной рысью. Мальчишка тоже побежал за ним, крикнув одному знакомому школьнику, который возвращался из школы:
- Эй, Вейкко, гляди, за поросенком бегут!»
Майю Лассила. «За спичками». Перевод Михаила Зощенко (1948)

Зощенко-документалист

Во второй половине 1930-х Зощенко написал несколько повестей на документальной основе: «История одной жизни» (1934), «Черный принц» (1936) и «Возмездие» (1936). Самая интересная среди них - «История одной жизни» - сначала была опубликована в качестве одной из глав коллективной книги «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина. История строительства», вышедшей в январе 1934. Среди авторов книги, которая, по замыслу Горького, должна была являть собой образец коллективного писательского труда, помимо самого Горького, были Виктор Шкловский, Всеволод Иванов, Вера Инбер, Валентин Катаев, Лев Никулин, Алексей Толстой и другие.
Зощенко, побывав на строительстве канала, познакомился с международным аферистом Абрамом Ройтенбергом, получил его машинописную автобиографию на 26 листах и переделал в повесть. Практически не вмешиваясь в язык и стиль героя, Зощенко усилил некоторые акценты и придал драматичность повествованию за счет введения диалогов и удаления длиннот и повторов (в коллективном сборнике глава называлась «История одной перековки»). После публикации повести отдельной книжкой читатели завалили Зощенко письмами с просьбами сообщить, как в дальнейшем сложилась захватывающая жизнь Абрама Ройтенберга.

«А я был очень расторопный и всегда многим нравился, и меня в тюрьме взяли в аптеку - разносить лекарства.
А когда я разносил по камерам лекарства, я познакомился с одной интересной девушкой, красавицей.
Она там же в тюрьме сидела по таким же приблизительно делам, как и я.
Она была воровкой. Она работала по магазинам. Она была „городушница“.
Она в меня влюбилась с первого взгляда и написала мне записку о своей любви.
Она была казачка. Из Кубани. Ее звали Мария Корниенко. И она была так хороша собой, что все на нее глядели и все удивлялись, какие бывают женщины.
А у нас завязался роман, но мне оставалось сроку до выхода месяц, а ей - четыре месяца».

«Лучший трактир в Москве», или оригинальные рецепты закусок от Михаила Булгакова

Художественное описание разнообразных трапез довольно часто встречается в произведениях русских писателей, но одним из главных гурманов на сегодняшний день остаётся Михаил Булгаков. Где в Москве в 20-х годах был «самый лучший трактир»? Конечно, у Булгакова!

Голодные годы

Оставив медицину, для того, чтобы заняться литературным творчеством, вдоволь наскитавшись, Булгаков в сентябре 1921 года переезжает со своей первой женой Танечкой Лаппа в Москву, куда в то время съезжались многие литераторы. Хотя гражданская война уже закончилась, но время было не самое спокойное и сытное, и на первых порах им пришлось очень тяжело.

Спустя два месяца он пишет матери:

«…Очень жалею, что в маленьком письме не могу Вам передать подробно, что из себя представляет сейчас Москва… Идёт бешеная борьба за существование и приспособление к новым условиям жизни… Работать приходится не просто, а с остервенением. С утра до вечера, и так каждый без перерыва день. Идет полное сворачивание советских учреждений и сокращение штатов… Оба мы носимся по Москве в своих пальтишках. Я поэтому хожу как-то одним боком вперёд (продувает почему-то левую сторону). Мечтаю добыть Татьяне тёплую обувь. У неё ни черта нет, кроме туфель».

В начале 1922 года Булгаков пишет в своём дневнике:

25 января: «Я до сих пор без места. Питаемся с женой плохо».
9 февраля: «Идёт самый чёрный период моей жизни. Мы с женой голодаем».

А его жена, Татьяна Николаевна, на вопрос: «Вот вы с Булгаковым пережили Киев 1918 - 1919 гг., потом были в разных обстоятельствах на Кавказе, потом попали в Москву - какое время помнится как самое тяжёлое?» - ответила: «Хуже, чем где бы то ни было, было в первый год в Москве. Бывало, что по 3 дня ничего не ели, совсем ничего. Не было ни хлеба, ни картошки. И продавать мне уже было нечего. Я лежала и всё. У меня было острое малокровие.»

Булгаков соглашался на любую работу - писал лозунги в поддержку голодающих Поволжья, хронику, фельетоны, получая за это в качестве вознаграждения буханку хлеба, отвратительные картофельные котлеты и кипяток без сахара. О романах и повестях пришлось на время забыть.

Свою кошмарную голодную жизнь Булгаков описал в повести «Записки на манжетах», которая вышла в 1923 году.

Жизнь налаживается

Но уже весной Булгаков постепенно начинает выбираться из житейского и творческого тупика, его материалы регулярно появляются в печати, а осенью этого же года несколько очерков даже опубликовала известная русская газета в Берлине.

Кроме того, для решения материальных проблем Булгаков частенько подключал и собственную изобретательность.

В августе 1923 года в Москве была организована первая сельскохозяйственная выставка, ему дали задание написать по этому поводу очерк. Спустя неделю материал был готов, обзор очень всем понравился, особенно удались автору описания блюд и напитков национальной кухни республик Кавказа и Средней Азии. Все было хорошо, пока Булгаков не предъявил счёт для оплаты своих расходов, повергший бухгалтера в предынфарктное состояние. Он предполагал возместить автору лишь стоимость трамвайных билетов, а на самом деле к оплате были предъявлены ресторанные счета за неделю, и, к тому же, на две персоны.

«Извольте-с видеть, во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня отмечено, какие блюда пришлись даме по вкусу. Как вам угодно-с, а произведённые расходы покорнейше прошу возместить». И ему возместили!

Однажды Булгакову предложили должность пост-секретаря в редакции нового журнала. Для того, чтобы завлечь журналистскую братию, он придумал оригинальный способ: всех пришедших авторов угощали в редакции французской булкой и сладким чаем, что было в ту пору удивительным. Слухи об этом быстро разнеслись по всей Москве, и авторов набежало так много, что когда в редакции спохватились и поняли, что такая щедрость им не по карману, было уже поздно, издатели разорились.

Лучший трактир в Москве

Несмотря на довольно скромный быт, Булгаков любил устраивать у себя дома застолья, проходили они очень весело, с розыгрышами и пародиями. Над дверью, ведущей в столовую, красовался небольшой плакатик с надписью: «Водка яд - сберкасса друг». Гости открывали дверь - а на столе уже всё готово - и выпивка и закуска… Частыми гостями у Булгакова были артисты МХАТа, и после ужина начинались представления. Свою квартиру он именовал не иначе, как «лучший трактир в Москве!».

Булгаков с большим почтением относился к водке, любил пить её, разбавляя рижским бальзамом, но никогда не напивался сильно. Из закусок на столе всегда была традиционная селёдка, готовили которую так:

Очищали её от костей и кожицы, вымачивали в молоке и поливали особой булгаковской заправкой на основе горчицы, сахара, растительного масла и уксуса.

Селёдку осторожно распластывали на блюде и прикладывали к ней голову и хвост. Если в селёдке обнаруживали молоки, они тоже шли в дело. Тщательно растёртые со сливочным маслом и разделённые на маленькие порции, они занимали своё место вокруг селёдки. Завершённость блюду придавали мелко нарезанные вареные картофель и свёкла с одной стороны и свежие огурцы с зеленью - с другой.

И как тут не вспомнить знаменитый диалог из пьесы Булгакова «Дни Турбиных»:

«- Рюмочку?
- Я, собственно, водки не пью.
- А как же Вы селёдку без водки будете есть? Абсолютно не понимаю. Помилуйте. Я тоже не пью, но одну рюмку…»

А как великолепно описал Булгаков застолье у профессора Преображенского в «Собачьем сердце»!:

«…На разрисованных райскими цветами тарелках с чёрной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная сёмга, маринованные угри. На тяжёлой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, - икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света. Посреди комнаты - тяжёлый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свёрнутые в виде папских тиар, и три тёмных бутылки.

Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шёл такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! - подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой.

- Сюда их, - хищно скомандовал Филипп Филиппович.
- Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки.

Красавец тяпнутый - он был уже без халата в приличном чёрном костюме - передёрнул широкими плечами, вежливо ухмыльнулся и налил прозрачной.
- Ново-благословенная? - осведомился он.
- Бог с вами, голубчик, - отозвался хозяин. - Это спирт. Дарья Петровна сама отлично готовит водку.
- Не скажите, Филипп Филиппович, все утверждают, что очень приличная - 30 градусов.
- А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это, во-первых, - а, во-вторых, - бог их знает, чего они туда плеснули. Вы можете сказать - что им придёт в голову?
- Всё, что угодно, - уверенно молвил тяпнутый.
- И я того же мнения, - добавил Филипп Филиппович и вышвырнул одним комком содержимое рюмки себе в горло, - …Мм…Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь. «От Севильи до Гренады…».

…Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький тёмный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились.

- Это плохо? - жуя, спрашивал Филипп Филиппович. - Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.
- Это бесподобно, - искренно ответил тяпнутый.
- Ещё бы… Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует с закусками горячими. А из горячих московских закусок это - первая. Когда-то их великолепно приготовляли в «Славянском базаре».

Эта закуска профессора уже много лет не даёт покоя кулинарным экспертам по литературным произведениям. Большинство из них придерживается мнения, что это именно та недорогая, но изысканная горячая закуска, которую описал в свое время Гиляровский: «Жареные мозги дымились на чёрном хлебе». Именно она была в то время очень популярна в «Славянском базаре».

Головной и костный телячий мозг перетирался, поджаривался, пропекался со специями и действительно напоминал «хлебики». Хотя есть и иные мнения на этот счёт.

Рецепт

«Сварить в подсоленной воде кости и вынуть из них мозг. Ржаной (непременно ржаной!) хлеб порезать на маленькие аккуратные крутоны размером примерно 3×6, а толщиной 1−1,5 см (тут главное - чтобы отправить в рот разом, „в один кус“). В этих „хлебиках“ чайной ложечкой или ножом аккуратно сделать маленькие углубления. Положить на сковородку с растопленным сливочным маслом и обжарить с обеих сторон. Быстро заполнить углубления готовым костным мозгом, посолить, поперчить, посыпать зеленью.»

Хорошо помня свои голодные годы, Булгаков старался, по возможности, угощать своих молодых собратьев по перу - Олешу и Катаева, Ильфа и Петрова, и делал это всегда шутя, чтобы не унизить друзей:
«Конечно, вы уже обедали. Индейку наверное кушали, но, может, всё же что-нибудь съедите?».
Конечно, индейка, которую Булгаков на самом деле очень любил, была ему не по карману, зато дома всегда были очень вкусные и сытные щи, сваренные женой.

25 июля 1789 года, в родовом имении помещиков Загоскиных родился мальчик, которого назвали Михаилом. Род Загоскиных вел свое начало от татарского мурзы Шавката Загора, который в 1472 году сделал ход конем: сбежал из Золотой Орды и перешел на службу к Ивану III. Православные священники перекрестили мусульманского мурзу на православного христианина, дав ему имя Александр Абдулатович Загоска.

Спустя 320 лет после этих событий многочисленные предки мурзы пустили его богатства в распыл - Николай Загоскин, отец Миши, был отнюдь не богатым. И кроме принадлежности к древнему роду и небольшого именьица, почти не приносящего дохода, у него за душой ничего не было. Скажи ему, кто тогда, 25 июля 1789 года, что младенец, которого он держит на руках, через сорок лет станет знаменитым на всю Россию, а сам император вручит ему золотой перстень, Николай бы рассмеялся этому человеку в лицо! О таком он даже и мечтать не мог!

От готики к беллетристике

Воспитывался Миша в отеческом доме, с детства пристрастился к чтению, причем ему очень нравилась Анна Радклиф, чьи «готические» мистические романы могли леденить кровь не только ребенку, но и взрослому. Любовь к историческим романам осталась у Загоскина, что называется, до гробовой доски. А вод под влиянием Гавриила Державина мальчик рано начал пробовать писать стихи. Готика и современность причудливо переплелись в первом сочинении мальчика. Это была трагедия в стихах, которая, увы, не сохранилась. А вот повесть «Пустынник», появившаяся в то время как юному автору исполнилось только 11 лет, в конце концов, увидела свет, правда значительно позднее…

Но развернуться литературному вундеркинду не дали. Семья по-прежнему еле-еле сводила концы с концами, а потому отец как-то вызвал Мишу в свой кабинет и сказал: «Тебе уже 13 лет, почти взрослый. Умен, начитан. Как-нибудь прокормишься сам. Отправляйся в Петербург, я дам рекомендательное письмо, устроишься писарем в канцелярию».

Очень ли хочется покидать родной дом в 13 лет? Расставаться надолго с матушкой? Но с отцом не поспоришь! Отвезли Мишу в Петербург, устроили на работу. Конечно, для кого-то из богатых столица - словно рай небесный: живи не тужи, были бы денежки! А для тех, кто беден, как церковная мышь?! Трущобы, недоедание, холод, вечная сырость, болезни, нищета, безнадега!

К счастью, Загоскин-младший обладал крепким характером. Не сломался, когда о повышении по службе приходилось только мечтать. Шутка ли, за 10 лет безупречной службы дослужился только до чиновника XII класса! Тогда-то отец не смог скрыть своего разочарования: годовой заработок молодого человека составлял 100 рублей. А чтобы сын мог хоть как-то сводить концы с концами, отец ежегодно присылал ему еще 300 рублей.

Кому война - мать родна?

Из этой беспросветной нищеты его вытащила… война. Наполеоновское нашествие 1812 года. В августе он записался добровольцем в дружину петербургского ополчения. За три года военно-полевой жизни Михаил Николаевич дослужился до адъютанта генерала Левиса. Был ранен, заслужил боевой орден. Но самое главное - он еще более закалился, как телесно, так и духовно. Так что по возвращению в родное имение он не смог провести там даже несколько месяцев, вернулся в Петербург в родное ведомство. Орденоносец взбунтовался против канцелярской работы! Вечерами, возвращаясь в свое жилище, Михаил Николаевич пишет свои первые пьесы.

Отчасти ему повезло: известный комедиограф князь Шаховской обратил на начинающего драматурга свое внимание. Но хочется подчеркнуть: успех ожидал отнюдь не первую или вторую пьесы. Так что пример Загоскина другим наука: даже если ваши произведения признаны неудачными, это вовсе не означает, что нужно отложить в сторону перо: бывает, что и количество перерастает в качество!

Конечно, большую роль в его творчестве сыграла женитьба Михаила Николаевича на петербургской красавице Анне Дмитриевне Васильцовской - побочной дочери Д.А. Новосильцева, известного богача и вельможи екатерининских времен. И хотя в семье Анны Дмитриевны были совсем не рады появлению Загоскина в роли зятя, но это стало большим стимулом для творчества: ему хотелось показать чванливому тестю, что и он щи лаптем не хлебает! А заодно потешить свою Аннушку…

Талант раскрылся главным образом в Москве

Чуть позже Загоскины перебираются в Москву. Здесь, вдали от тестя, да еще при более менее нормальной должности - талант Михаила Николаевича дал новые всходы. Но не сразу он определился с тем, что его удел - беллетристика. Первый же его серьезный роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», появившийся в 1829 году был встречен читателями на ура, так как по выражению одного из современников, имел «народную физиономию». При жизни Михаила Николаевича «Милославский» переиздавался 8 раз и был переведен на английский, французский, немецкий и чешский языки. А вскоре автор стал членом Российской Академии Наук и назначен директором всех московских театров.

История не оставила в деталях встречу Михаила Загоскина и Николая Гоголя, которая непременно была. Но когда в Малом театре 25 мая 1836 года состоялась премьера «Ревизора», Загоскин как директор театров на ней присутствовал. И услышав знаменитый диалог о сочинении «господина Загоскина «Юрий Милославский», аж порозовел от удовольствия. Тогда он еще и догадаться не мог, что отныне и навсегда его произведение будет ассоциироваться у потомком, прежде всего, благодаря «Ревизору».

Чего не поделили Михаил Николаевич и Николай Васильевич?

Отчего же г-н Загоскин попал на острый язычок г-на Гоголя? Существуют две версии. Первая - у них оказались диаметрально противоположные взгляды на роль и место запорожского казачества. Мол, Николай Васильевич считал запорожцев если не идеальными, то, по меньшей мере, старательно затушевывал их недостатки, вспомнив главных героев «Тараса Бульбы», где на одного антигероя приходятся тысячи «нормальных» казаков. А Михаил Николаевич считал это сословие прежде всего разбойниками и затем уж героями, да и то, когда «припечет».

Вторая версия - Загоскин считался в московских литературных кругах человеком достаточно буйной фантазии, «Остапа» очень часто «несло» и, попав в тему, Михаил Николаевич мог наговорить такого, чего в жизни никогда не было. Некоторые современники прямо указывали, что г-н Хлестаков списан с г-на Загоскина, хотя, скорее, это не совсем так: «ревизор» - образ, вне всякого сомнения, собирательный, но не без черт известного писателя…

В первое время Загоскин так обиделся на классика, что даже руки ему не подавал, что явилось новым предметом для пересудов. Окончательно и бесповоротно их примирила смерть. Оба скончались в 1852 году. Николай Васильевич 21 февраля, а Михаил Николаевич 23 июня. Причем смерть Загоскина последовала очень неожиданно. Зимой 1851 года писатель сильно простудился и заболел. Лечиться он не любил, понадеялся, что организм справится сам. В начале июня писатель попал под сильный дождь, промок, это и стало последней каплей… Похоронили Загоскина на Новодевичьем кладбище.

Книги выдающегося писателя Джека Лондона до сих пор не залеживаются на магазинных и библиотечных полках. Уже не одно поколение читателей стало умнее, добрее и сильнее благодаря этим произведениям и их героям, которых Лондон списывал с самого себя…

Детство на фабрике

12 января 1876 года в Сан-Франциско появился на свет мальчик, которого назвали Джон. Обстоятельства его рождения были более чем скандальными. Мать Джека, Флора, особа неуравновешенная, утверждала, что отцом мальчика является известный профессор астрологии мистер Чейни. Но пожилой профессор утверждал, что это бред больной женщины, с которой он никогда не имел ничего общего.

Беременная Флора от горя покушалась на свою жизнь, но выжила. На новорожденном все эти перипетии никак не сказались - мальчик появился на свет здоровым и крепким. Вскоре Флора вышла замуж за вдовца с двумя дочерьми - Джона Гриффита Лондона, от которого Джон и получил свою знаменитую фамилию.

Отчим, человек простой и добрый, хорошо относился к мальчику, учил его ловить рыбу, охотиться, управлять лодкой. Наверно, именно он и заразил мальчика тягой к странствиям, которая осталась у него в крови до конца дней…

И от него же Джон получил в наследство еще одну страсть - любовь к книгам. Мальчик зачитывался приключенческими романами, полностью погружался в вымышленный мир, принимая его за чистую монету…

А между тем в реальности все было не так уж гладко. Отчим попал под поезд и остался на всю жизнь калекой. Мальчику пришлось думать о том, как обеспечивать семью. Джон устроился на консервную фабрику, где получал доллар в день.

Позже он вспоминал: «Я родился в бедной семье, часто бедствовал и нередко голодал. Я никогда не знал, что значит иметь собственные игрушки. Рубашку, купленную в магазине, я в первый раз надел, когда мне было восемь лет. Только тот, кто голодал, может оценить по-настоящему пищу, только те, кто путешествовал на море или в пустыне, могут оценить питьевую воду, и только ребенок, одаренный богатой фантазией, может оценить те вещи, которых он был лишен в детстве».

Начитанный пират

Возможно, если бы Джон не имел такой богатой фантазии, то он так бы и проработал до конца дней на фабрике. Но он не мог больше выносить однообразия и монотонности жизни и решил изменить свою судьбу.

Правда, выбрал для этого достаточно криминальный путь - стал устричным пиратом. Назанимав денег, он купил старую и разбитую шлюпку, подлатал ее и принялся охотиться за чужими садками. Наверно, ему казалось, что так он становится ближе к героям любимых книг, чувствовал себя кем-то вроде Билли Бонса.

Промысел этот был достаточно опасным во всех отношениях - море новичков не любит, да и хозяева устричных садков охраняли свое имущество серьезно - попавшегося на горячем пирата часто тут же на месте убивали. Но Джону все время везло. Матерые пираты признали его своим, и жизнь пошла совсем по другому руслу - ночные рейды, пьянки в кабаках, драки, поножовщина…

Позже Лондон писал: «Я знаю теперь, что тут было много грязи и глупости. Но я не оглядывался назад тогда. Это была дикая и смелая жизнь, и я поддерживал наяву те приключения, о которых раньше только читал в книгах».

Никому из грубых портовых друзей Джона не приходило в голову, что по ночам этот парень с задубевшим от ветра и солнца лицом читает книги и мечтает о другой, прекрасной жизни…

Вскоре эти мечты привели Джона на палубу парусной шхуны «Софи Сазерленд», на которую он сумел устроиться матросом. Помотавшись по дальним странам и набравшись незабываемых впечатлений, юноша вернулся на родину. Мать не могла понять романтической тяги сына к неизведанным мирам и к какой-то другой, более возвышенной и чистой жизни, и требовала, чтобы он обеспечивал семью. Джон устраивался на одну работу за другой - кочегаром на электростанцию, рабочим на джутовую фабрику, но вся эта скучная и однообразная жизнь никак не походила на его романтические мечты.

И в результате молодой человек решил уйти от всего этого. Уйти в прямом смысле слова - он стал бродягой. Бескрайние американские дороги, ночевки в открытом поле, путешествия на крышах вагонов, встречи с тысячами людей…

Лондон позже всегда вспоминал с нежным чувством о месяцах, проведенных в пути, несмотря на все лишения, что тогда ему довелось испытать. Он говорил, что именно тогда научился с ходу сочинять любые захватывающие истории - чтобы за них его накормили обедом…

Вечная любовь

Вдоволь набродившись по Америке, Лондон решил всерьез заняться своим образованием. В детстве он успел закончить только начальную школу, но собрался поступать в университет. Для этого ему пришлось самостоятельно учиться чуть ли не круглые сутки.

За три месяца он прошел трехгодичный курс колледжа и поступил в Калифорнийский университет. Но вскоре был вынужден его оставить - денег на учебу не хватало, да и сухая наука оказалась для него ненужной. Он писал: «Недостаток средств, а кроме того сознание, что университет не дает мне всего того, что нужно, и отнимает у меня слишком много времени, - все это заставило меня уйти».

Но за время учебы произошло событие, во многом определившее его дальнейшую жизнь. Молодой человек познакомился с Мейбл Эпплгарт. Трудно было найти столь несхожих людей - безродный нищий бродяга, объездивший весь мир, и девушка, выросшая в тепличных условиях, никогда не покидавшая богатого родительского гнезда.

Но они искренне полюбили друг друга - для Джона она была олицетворением всего светлого, а для Мейбл юноша оказался глотком свежего воздуха в ее упорядоченной и респектабельной жизни. Молодые люди проводили целые дни вместе, и Джон, привыкший сызмальства к успеху у женщин своего круга и снисходительно принимавший восхищение своей красотой, робел перед этой инфантильной девушкой, вознося ее на пьедестал неземной любви. Лучше всего Лондон сказал об этом в автобиографическом романе «Мартин Иден».

«Невольно то и дело переводил взгляд на ее губы и жаждал коснуться их. Но не было в этой жажде ничего грубого, приземленного. Не просто губы из плоти и крови. То были уста непорочной души, и казалось, желает он их по-иному, совсем не так, как тянуло его к губам других женщин. Он мог бы поцеловать ее губы, коснуться их своими плотскими губами, но с тем возвышенным, благоговейным пылом, с каким лобзают ризы господни».

Смерть от морфия

Любовь вдохновляла Лондона на творчество, и, проведя вечер с возлюбленной, он мчался в свою тесную каморку, где писал один за другим рассказы-шедевры. Но презираемое Лондоном «ненавистное племя редакторов» не спешило публиковать произведения начинающего автора.

Денег не было, родители любимой девушки не давали согласия на брак с нищим оборванцем, да и сама Мэйбл все чаще уговаривала Джона бросить это бесполезное занятие и найти себе респектабельную работу. Но он чувствовал, что его повести и рассказы намного лучше бессмысленного чтива, наполняющего журналы, и продолжал писать. Он ждал от Мэйбл поддержки и одобрения, а получал упреки и нравоучения. Однако они продолжали любить друг друга, хотя в их отношениях уже было больше боли, чем радости.

Жизнь Джона превратилась в ад - он вынужден был зарабатывать себе на хлеб, писать и читать урывками и постоянно терзаться мыслями о том, что он не способен завести и обеспечить семью…

А Мэйбл считала его неудачником и стыдилась того, что полюбила недостойного себя человека. В результате их отношения сошли на нет. А между тем в Америке поползли слухи о невероятных золотых запасах, найденных на Аляске. И Джон собрался в этот суровый северный край. Он не нашел там несметных богатств, но зато получил богатейший жизненный материал, вылившийся в чудесные рассказы, ставшие классикой мировой литературы.

Вернувшись с Севера, Лондон сделал еще одну попытку примирения с любимой девушкой, но ничего не вышло. Вскоре Лондон женился без любви на школьной учительнице Бэсс Маддерн, которая готова была делить с ним все тяготы. А между тем имя Джека Лондона становилось все более популярным, а его книги расходились все большими тиражами.

Но Лондон не чувствовал себя удовлетворенным жизнью. Он пытался уходить в творчество, но ничего не помогало. Чувствуя себя несчастным в семье, он ушел от жены и женился на другой женщине - Чармиан Киттрежд, но долгожданное душевное равновесие так и не наступило. Слава и деньги так же не принесли ему счастья. В 1916 году он покончил с собой, приняв смертельную дозу морфия.

Мэйбл Эпплгарт так никогда и не вышла замуж. Говорят, что она каждый день перечитывала одну и ту же книгу - «Мартин Иден», в которой описывалась история ее единственной настоящей, но неудавшейся любви…

Михаил Булгаков был ценителем женской красоты. Ухоженные руки, пьянящий аромат французских духов, элегантность - всё это не могло оставить его равнодушным. Кому удалось покорить сердце писателя? Мы вспоминаем трёх главных женщин в жизни Михаила Афанасьевича, которым он посвящал свои произведения, а они в ответ посвящали ему свою жизнь…

И в огонь, и в воду

На долю первой супруги Михаила Булгакова Татьяны Лаппы выпало много испытаний. Она достойно держала удары судьбы, но в итоге самую большую боль ей причинил собственный муж.

Отношения влюблённых с самого начала были не по нраву их родителям, хотя пара, казалось, была идеальной. Оба из хороших семей, с приличным образованием. Но не о таком зяте мечтала мама Татьяны. Булгаковым, в свою очередь, не нравилось, что ради своего нового увлечения их сын стал легкомысленно относиться к учёбе.

Невзирая на протесты родных, молодые обвенчались 26 апреля 1913 года. Однако радостному событию предшествовала первая трагедия в жизни будущих супругов - аборт. Писатель не готов был становиться отцом, Лаппа пошла у него на поводу и избавилась от ребёнка.

С самого начала молодожёны жили скромно. Отец Татьяны помогал, присылал 50 рублей в месяц, но средства быстро заканчивались. Михаил Афанасьевич не любил экономить, мог легко спустить последние деньги, зная, что завтра будет не на что купить хлеб.

Когда мужа в качестве военного врача направили в прифронтовую зону, Татьяна последовала за ним. Женщина работала медсестрой. Её не пугали ни кровь, ни боль, ни смерть. Не всякий мужчина мог наблюдать за тем, как очередному пациенту ампутируют ногу или руку, а она могла!

После нескольких месяцев такой невыносимой жизни пара обосновалась в селе Никольское Смоленской губернии. Но вскоре их настигла другая беда. Спасая ребёнка от дифтерии, Булгаков попытался отсосать трубкой у него из горла дифтерийные плёнки.

Одна из них по неосторожности заразила самого Михаила Афанасьевича. Ему тут же поставили прививку, которая вызвала сильнейшую аллергическую реакцию: зуд, отёки, жар. Тогда он впервые сделал себе укол морфия, который стал началом его наркотической зависимости.

Татьяна молча несла и этот крест. Она жила как на вулкане, не зная, чем закончится очередная ломка супруга: слезами и мольбами о прощении или неудержимой агрессией. Однажды писатель в ярости запустил в собственную жену горящим примусом. Конечно, в такой обстановке очередная беременность была катастрофой. Опасаясь рождения нездорового ребёнка, Лаппа сделала второй аборт.

Зависимость от морфия в итоге прошла. Однако жизнь подкидывала супругам всё новые и новые испытания. В 1920 году Булгаков заболел тифом, чуть не умер, и, чтобы избавиться от недуга, пара отправилась на Кавказ. Осенью 1921 они вернулись в Москву. В голодной столице приходилось не жить, а выживать.

Однако это не мешало Михаилу Афанасьевичу творить. По ночам он не спал, писал свою «Белую гвардию». Жена и в этой ситуации не оставляла мужа. Она подносила ему тазики с горячей водой, чтобы он мог отогреть заледеневшие пальцы. Но жертвенность Татьяны, её готовность всегда и во всём подставить плечо не смогла уберечь их брак.

В апреле 1924 года Лаппа и Булгаков развелись из-за новой любви писателя. Кстати, говорят, что перед смертью Михаил Афанасьевич очень хотел повидаться с первой супругой, потому что всю жизнь испытывал чувство вины перед ней.

Любовь с Любовью

Решение о расставании с женой писатель принял после встречи с Любовью Белозёрской. Их знакомство произошло на вечере, устроенном редакцией газеты «Накануне» в честь писателя Алексея Николаевича Толстого.

Она была не чета Татьяне - модная, утончённая, имевшая знакомства со многими прогрессивными людьми того времени. Некоторое время женщина жила за границей со своим мужем, известным журналистом Ильёй Василевским. Но в Россию вернулась уже будучи абсолютно свободной.

Поначалу, кстати, Булгаков даже предлагал своей законной супруге жить втроём, вместе с его новой возлюбленной. Естественно, Татьяну такое предложение мужа возмутило, и тогда он собрал вещи и ушёл к любовнице.

Отношения с Белозёрской были зарегистрированы в конце апреля 1925 года. Пара вела активную светскую жизнь, тем более, что популярность Булгакова постепенно набирала обороты.

Любовь Евгеньевна часто выполняла работу секретаря. Булгаков надиктовывал ей свои произведения. Однажды они вместе начали сочинять комедию «Белая глина», но впоследствии уничтожили её. Михаил Афанасьевич посвятил второй супруге повесть «Собачье сердце» и пьесу «Кабала святош» («Мольер»).

Многие исследователи творчества писателя уверенны, что именно Белозёрская подсказала ему ввести в роман «Мастер и Маргарита» главную героиню.

Однако не всё было гладко и в этих отношениях. Любовь Евгеньевна увлекалась чем угодно, только не домом. Помимо верховой езды и любви к автомобилям, она была неравнодушна к телефонным разговорам с подругами. А поскольку телефон висел над письменным столом Булгакова, бесконечная болтовня не раз становилась поводом для мелких ссор.

Одна из них врезалась писателю в самое сердце. Однажды Михаил Афанасьевич сделал замечание супруге:
- Люба, так невозможно, ведь я работаю!

А в ответ услышал:
- Ничего, ты не Достоевский!

Их отношения были построены на обломках первого брака. Когда-то Любовь Евгеньевна увела писателя у Татьяны Лаппы, а спустя семь лет Белозёрская сама оказалась на её месте.

В 1929 году Булгаков познакомился с Еленой Шиловской, которая, несмотря на собственный брак, закрутила роман с писателем. Казалось бы, в таких случаях скандал неминуем. Однако Михаил Афанасьевич не только сохранил дружеские отношения с экс-супругой, но и сама разлучница Шиловская не отказалась от приятельского общения с Белозёрской.

Бог любит троицу

Видимо, не зря говорят, что Бог любит троицу. Для писателя Елена Шиловская стала третьей супругой, он для нее - третьим мужем.

Её первое замужество с офицером Юрием Неёловым продлились недолго. Второй брак с Евгением Шиловским был куда более счастливым, в нём у пары родились два сына. Супруг окружил Елену заботой, в семье был хороший достаток. Их жизни могли позавидовать многие люди того времени. Но точно как Булгаковская Маргарита, Шиловская тяготилась этой сытостью.

Знакомство с писателем состоялось в феврале 1929 года в доме их общих знакомых. Елена Сергеевна сразу привлекла внимание Михаила Афанасьевича: ухоженная, элегантно одетая, с хорошими манерами. Писатель всегда восхищался такими женщинами.

Сначала они пытались просто дружить семьями. Булгаковы ходили в гости к Шиловским, а Шиловские к Булгаковым. Елена Сергеевна и Любовь Евгеньевна были приятельницами. Однако вскоре влюблённые поняли, что чувства, которые есть между ними, - это совсем не дружба.

Михаил Афанасьевич был готов расставить точки над «и», снова уйти из семьи. Но Шиловская не могла пойти на такой радикальный шаг. Она знала, что супруг видит смысл своей жизни в ней одной. Оставить семью означало больно ранить родного человека.

С каждым днём скрывать возникшие чувства становилось всё труднее и труднее. Когда Евгений Александрович узнал о любовной связи жены с писателем, между мужчинами состоялся тяжёлый разговор. Булгаков дал обещание Шиловскому больше не видеться с Еленой. Разлука длилась почти полтора года. Однако, снова встретившись в ресторане «Метрополь», они поняли, что их любовь никуда не исчезла.

Елена Сергеевна написала письмо мужу с просьбой отпустить её. Евгений Александрович ответил согласием. Развод был непростым, им пришлось решать, с кем останутся дети. В итоге старший поселился с отцом, а младший - с матерью. 4 октября 1932 года Елена Шиловская и Булгаков поженились.

Эта женщина стала для Михаила Афанасьевича женой и музой, литературным секретарём и биографом, другом и советчицей. Она сделала всё, чтобы сохранить архивы писателя. Благодаря ей после смерти Булгакова свет увидели его неизданные произведения, в том числе «Мастер и Маргарита».

Елена Сергеевна пережила супруга на 30 лет, так больше и не выйдя замуж. Она умерла в июле 1970 года и была похоронена на Новодевичьем кладбище рядом с мужем.

Книга - это след в истории оставленный человеком движимым тщеславием. Находясь в библиотеке ужасаешься, как же в ней наследили.

Все мы читали повесть Александра Пушкина «Пиковая дама», и даже те, кто не особенно любят литературу, помнят знаменитую формулу «Тройка, семерка, туз» - волшебные карты, которые помогут выиграть любому. Но мало кто знает, что эта повесть основана на реальных событиях, и у Пиковой дамы имелся прототип - княгиня Голицына…

Фрейлина-графиня

17 (28) января 1741 года у графа Петра Григорьевича Чернышева родилась дочь, названная Натальей. Ей было суждено прожить жизнь, полную ярких событий и удивительных встреч… Семья Чернышевых относилась к самым богатым в России. Дед Натальи Петровны был денщиком Петра I, и российский император принимал самое деятельное участие в судьбе своего любимца.

К моменту смерти царя Чернышев уже обладал несметным количеством душ и деревень. Как это ни странно, преемники Петра тоже ласково обходились с семьей царского фаворита и приумножали его и без того немалое состояние.

Детство Натальи прошло в изысканной роскоши, она училась у самых лучших учителей и одевалась у самых лучших портных. Ее особое положение еще более усиливало то, что она была придворной фрейлиной - и одной из самых красивых и любимых…

За свою красоту Наталья Петровна даже получила на одном из балов персональную золотую медаль, на которой было высечено имя графини. Сейчас эта медаль хранится в Эрмитаже. Красота, блестящее образование, незаурядный ум и значительное состояние привлекали к ней мужские сердца. В результате графиня могла «в женихах как в сору копаться». И выбрала среди претендентов на ее руку и сердце самого родовитого и богатого, принадлежавшего к наиболее известной и родовитой фамилии - князя Владимира Борисовича Голицына.

Они поженились в 1766 году, и молодая княгиня быстро взяла все бразды правления в свои руки - именно она распоряжалась богатым имением и городским домом.

У четы Голицыных родились три сына и две дочери. Мать со всей строгостью подходила к их воспитанию - и не даром. Все ее дети в будущем достигли больших высот и положения. Все труды окупились - в том числе и поездка за границу, предпринятая для того, чтобы младшие Голицыны получили самое лучшее европейское образование.

Голицыны отправились во Францию, где купили роскошный особняк и зажили светской жизнью. Княгиня Наталья Павловна была принята при дворе Марии Антуанетты. Она получила прозвище «Московская Венера» и покорила множество сердец - в том числе и королевских. Английский король Георг II в знак восхищения подарил Наталье Петровне свой акварельный портрет с любезной надписью.

Вернувшись на родину, княгиня в своем петербургском доме на углу Гороховой и Малой Морской попыталась устроить такой же великосветский салон, какой был у нее во Франции, и вполне преуспела в своих начинаниях - все самые знатные и известные люди стремились попасть к ней…

По воспоминаниям современников: «К ней ездил на поклонение в известные дни весь город, а в день ее именин ее удостаивала посещением вся царская фамилия. Княгиня принимала всех, за исключением государя императора, сидя и не трогаясь с места. Смотря по чину и знатности гостя, княгиня или наклоняла только голову, или произносила несколько более или менее приветливых слов. И все посетители оставались, по-видимому, весьма довольны».

И еще одно упоминание о княгине «Вчера было рождение старухи Голицыной. Я ездил поутру ее поздравить и нашел там весь город. Приезжала также императрица Елизавета Алексеевна. Вечером опять весь город был, хотя никого не звали. Ей вчера, кажется, стукнуло 79 лет, а полюбовался я на ее аппетит и бодрость».

В имении Голицыных так же постоянно бурлила светская жизнь - балы, приемы, спектакли… Ее «карьера» придворной дамы тоже вполне удалась - почести и награды следовали одна за другой. Она получила несколько орденов, звание статс-дамы. Голицына пережила пятерых русских царей и ни при одном из них не потеряла своего особого положения. К старости Голицына внешне стала весьма непривлекательной - из-за выросших усов ее называли «усатая княгиня». Но своего крутого характера она не утратила до последних дней.

После ее смерти, последовавшей в декабре 1837 года, остались несметные богатства, множество крепостных душ, земель, деревень. И легенда о тайне, которой владела княгиня…

Загадка Сен-Жермена

В 1834 году, когда княгиня была еще жива и по-прежнему оставалась самой влиятельной дамой Петербурга, вышла «Пиковая дама» Александра Сергеевича Пушкина. Вскоре поэт написал в дневнике: «Моя „Пиковая дама“ в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и Натальей Петровной и, кажется, не сердятся».

Действительно, свет быстро обнаружил похожесть Голицыной на старуху из повести Пушкина. Поэт, конечно, кое-что изменил, чтобы сходство совсем уж не бросалось в глаза, но догадаться все равно было очень легко.

Вот как описывает Пиковую даму ее внук: «Надобно знать, что бабушка моя, лет шестьдесят тому назад, ездила в Париж и была там в большой моде. Народ бегал за нею, чтоб увидеть la Vnus moscovite (московскую Венеру); Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от ее жестокости».

Это прямое указание на события, происходившие с княгиней Голицыной… Пушкин дружил с внуком княгини Сергеем Григорьевичем Голицыным и тот однажды рассказал ему интересную историю…

Как-то раз молодой Голицын проиграл в карты огромную сумму. Он пожаловался на эту беду своей бабке и попросил у нее денег - чтобы отыграться. Денег она не дала, но открыла внуку секрет, позволивший ему отыграться…

Голицына рассказала внуку, как много лет назад крупно проигралась в Париже, а денег для выплаты долга не имелось. И ей помог… граф Сен-Жермен, загадочная личность, алхимик, изобретатель эликсира бессмертия. Пушкин записал эту историю и так родилась «Пиковая дама».

Вот как он рассказал о событиях, случившихся с княгиней Голицыной в Париже: «С нею был коротко знаком человек очень замечательный. Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного.

Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих «Записках» говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе человек очень любезный…

Бабушка знала, что Сен-Жермен мог располагать большими деньгами. Она решилась к нему прибегнуть. Написала ему записку и просила немедленно к ней приехать. Старый чудак явился тотчас и застал в ужасном горе. Она описала ему самыми черными красками варварство мужа и сказала наконец, что всю свою надежду полагает на его дружбу и любезность.

Сен-Жермен задумался. «Я могу вам услужить этой суммою, - сказал он, - но знаю, что вы не будете спокойны, пока со мною не расплатитесь, а я бы не желал вводить вас в новые хлопоты. Есть другое средство: вы можете отыграться».

«Но, любезный граф, - отвечала бабушка, - я говорю вам, что у нас денег вовсе нет». «Деньги тут не нужны, - возразил Сен-Жермен: - извольте меня выслушать».

Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал"…

Так княгиня вернула свое состояние, и с тех пор ей всегда везло в картах. В «Пиковой даме» старая княгине никому не открывала секрет Сен-Жермена, но в действительности младший Голицын все же узнал ее тайну, поставил на эти карты и отыгрался, но никогда больше не играл - такое условие перед ним поставила Голицына…

Это история кажется фантастической, но, тем не менее, Голицына в действительности встречалась в Париже с Сен-Жерменом и в самом деле однажды сумела вернуть состояние, проигранное ее мужем…

Среди писателей вопросов не задают. У писателей только готовые ответы.

Знаменитые писатели-фронтовики

Великая Отечественная война, ставшая в истории человечества самой кровопролитной и продолжавшаяся почти 4 года, отразилась в сердце каждого жестокой трагедией, унесшей жизни миллионов людей.

Люди пера: правда о войне

Несмотря на растущее временное расстояние между теми далёкими событиями, интерес к теме войны постоянно возрастает; нынешнее поколение не остаётся равнодушным к мужеству и подвигам советских солдат. Большую роль в правдивости описания событий военных лет сыграло слово писателей и поэтов, меткое, возвышающее, направляюще-вдохновляющее. Именно они - писатели и поэты-фронтовики, проведя свою молодость на полях сражений, донесли до современного поколения историю человеческих судеб и поступков людей, от которых иногда зависела жизнь. Литераторы кровавого военного времени правдиво описали в своих произведениях атмосферу фронта, партизанское движение, тяжесть походов и жизнь в тылу, крепкую солдатскую дружбу, отчаянный героизм, предательство и трусливое дезертирство.

Творческое поколение, рождённое войной

Писатели-фронтовики - это отдельное поколение героических личностей, испытавших на себе тяготы военного и послевоенного периода. Некоторые из них погибли на фронте, другие прожили дольше и умерли, как говорится, не от старости, а от старых ран.
1924 год был ознаменован рождением целого поколения фронтовиков, известных всей стране: Борис Васильев, Виктор Астафьев, Юлия Друнина, Булат Окуджава, Василь Быков. Эти писатели-фронтовики, список которых далеко не полон, с войной столкнулись в момент, когда им только лишь исполнилось по 17 лет.

Борис Васильев - чрезвычайный человек

Почти всем мальчишкам и девчонкам 20-х годов не удалось спастись в страшное военное время. Выжило всего лишь 3%, среди которых чудом оказался Борис Васильев. писатели фронтовики.
Он мог погибнуть в 34-м году от тифа, в 41-м в окружении, в 43-м - от минной растяжки. На фронт мальчишка ушёл добровольцем, прошёл кавалерийскую и пулемётную полковые школы, воевал в воздушно-десантном полку, учился в Военной академии. В послевоенный период работал на Урале испытателем гусеничных и колёсных машин. Был демобилизован в звании инженер-капитана в 1954 году; причина демобилизации - желание заниматься литературной деятельностью.
Военной теме автор посвятил такие произведения, как «В списках не значился», «Завтра была война», «Ветеран», «Не стреляйте в белых лебедей».
Известным Борис Васильев стал после публикации в 1969 году повести «А зори здесь тихие…», поставленной в 1971 году на сцене театра на Таганке Юрием Любимовым и экранизированной Станиславом Ростоцким в 1972 году. По сценариям писателя было снято приблизительно 20 фильмов, среди которых «Офицеры», «Завтра была война», «Аты-баты, шли солдаты…».

Писатели-фронтовики: биография Виктора Астафьева

Виктор Астафьев, как и многие писатели-фронтовики Великой Отечественной войны, в своём творчестве показал войну как великую трагедию, увиденную глазами простого солдата - человека, являющегося основой всей армии; именно ему наказания достаются в изобилии, а награды обходят его стороной. Этот собирательный, наполовину автобиографичный образ фронтовика, живущего одной жизнью с товарищами и приучившегося бесстрашно смотреть смерти в глаза, Астафьев во многом списал с себя и своих фронтовых друзей, противопоставив его приживалам-тыловикам, в большинстве своём обитавших в относительно неопасной прифронтовой зоне на протяжении всей войны. Именно к ним он, как и остальные поэты и писатели-фронтовики ВОВ, испытывал глубочайшее презрение.

Автор таких известных произведений, как «Царь Рыба», «Прокляты и убиты», «Последний поклон» за свою якобы приверженность к Западу и склонность к шовинизму, которую критики усмотрели в его произведениях, на склоне лет был брошен на произвол судьбы государством, за которое воевал, и отправлен умирать в свою родную деревню. Именно такую горькую цену пришлось заплатить Виктору Астафьеву - человеку, который никогда не отказывался от написанного, за желание говорить правду, горькую и печальную. Правду, о которой не молчали в своих произведениях писатели-фронтовики Великой Отечественной войны; они говорили о том, что русский народ, который не только победил, но и потерял многое в себе самом, одновременно с воздействием фашизма испытывал гнетущее влияние советской системы и собственных внутренних сил.

Булат Окуджава: сто раз закат краснел…

Стихи и песни Булата Окуджавы («Молитва», «Полночный троллейбус», «Весёлый барабанщик», «Песенка о солдатских сапогах») знает вся страна; его повести «Будь здоров, школяр», «Свидание с Бонапартом», «Путешествие дилетантов» находятся в ряде лучших произведений русских прозаиков. Известные кинофильмы - «Женя, Женечка и Катюша», «Верность», сценаристом которых он был, посмотрело не одно поколение, равно как и знаменитый «Белорусский вокзал», где он выступал автором песен. В репертуаре знаменитого поэта и певца значится около 200 песен, каждая из которых наполнена собственной историей.

Булат Окуджава, как и остальные писатели-фронтовики, являлся ярким символом своего времени; его концерты всегда проходили с аншлагами, несмотря на отсутствие афиш о его выступлениях. Зрители делились впечатлениями и приводили своих друзей и знакомых. Песню «Нам нужна одна победа» из кинофильма «Белорусский вокзал» пела вся страна.

С войной Булат познакомился в семнадцатилетнем возрасте, уйдя после девятого класса на фронт добровольцем. Рядовой, солдат, миномётчик, воевавший в основном на Северо-Кавказском фронте, был ранен из самолета противника, а после излечения попал в тяжёлую артиллерию Главного командования. Как говорил Булат Окуджава (и с ним соглашались его коллеги - писатели-фронтовики), на войне боялись все, даже те, кто считал себя храбрее остальных.

Война глазами Василя Быкова

Выходец из белорусской крестьянской семьи, Василь Быков ушёл на фронт в 18-летнем возрасте и воевал до Победы, пройдя такие страны, как Румыния, Венгрия, Австрия. Был ранен дважды; после демобилизации жил в Белоруссии, в городе Гродно. Главной темой его произведений являлась не сама война (о ней должны писать историки, а не писатели-фронтовики), а возможности человеческого духа, проявляющегося в таких тяжелых условиях. Человек всегда должен оставаться человеком и жить по совести, только в таком случае способен выжить человеческий род.

Особенности прозы Быкова стали поводом для обвинений советских критиков в осквернении советского лада. В прессе была устроена широкая травля, цензура на выход его произведений, их запрещение. По причине такой травли и резкого ухудшения здоровья автор был вынужден покинуть Родину и некоторое время жить в Чехии (стране его симпатий), потом в Финляндии и ФРГ.
Самые известные произведения писателя: «Смерть человека», «Журавлиный крик», «Альпийская баллада», «Круглянский мост», «Мертвым не больно». Как говорил Чингиз Айтматов, Быков был сбережён судьбой для честного и правдивого творчества от имени целого поколения. Некоторые произведения были экранизированы: «Дожить до рассвета», «Третья ракета».

Писатели-фронтовики: о войне стихотворной строкой

На фронт талантливая девушка Юлия Друнина, как и многие писатели-фронтовики, пошла добровольцем. В 1943 году получила тяжелое ранение, по причине которого была признана инвалидом и комиссована. Затем последовало возвращение на фронт, Юлия воевала в Прибалтике и Псковской области. В 1944 году она вновь была контужена и признана непригодной для дальнейшей службы. С присвоенным званием старшины, орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» Юлия после войны выпустила стихотворный сборник «В солдатской шинели», посвящённый фронтовому времени. Её приняли в Союз писателей и навсегда зачислили в ряды поэтов-фронтовиков, отнеся к военному поколению.

Наряду с творчеством и выпуском таких сборников, как «Тревога», «Ты рядом», «Мой друг», «Страна - юность», «Окопная звезда», Юлия Друнина активно занималась литературно-общественной работой, была награждена престижными премиями, не раз избиралась членом редколлегий центральных газет и журналов, секретарём правления различных союзов писателей. Несмотря на всеобщее уважение и признание, себя полностью Юлия отдавала поэзии, описывая в стихах роль женщины в войне, её мужество и терпимость, а также несовместимость животворящего женского начала с убийством и разрушениями.

Юрий Бондарев: судьба человека

Писатели-фронтовики и их произведения внесли весомый вклад в литературу, донеся до потомков правдивость событий военных лет. Возможно, кто-либо из наших близких и родственников воевал с ними плечом к плечу и стал прототипом рассказов или повестей.
В 1941 году Юрий Бондарев - будущий писатель - наряду со своими сверстниками участвовал в возведении оборонительных укреплений; после окончания пехотного училища воевал под Сталинградом в качестве командира миномётного расчёта. Затем контузия, легкое обморожение и ранение в спину, не ставшее помехой для возвращения на фронт, участие в освобождении Киева, прошёл долгий путь до Польши и Чехословакии. После демобилизации Юрий Бондарев поступил в литературный институт им. Горького, где ему довелось попасть на творческий семинар под руководством Константина Паустовского, привившего будущему писателю любовь к великому искусству пера и умению сказать свое слово.

Всю жизнь Юрий помнил запах мёрзлого, твердого как камень хлеба и аромат солдатской каши, ожоги стужи в степях Сталинграда, ледяной холод прокаленных морозом орудий, металл которых чувствовался через рукавицы, пороховой смрад стреляных гильз и пустынное безмолвие ночного звёздного неба. Творчество писателей-фронтовиков пронизано остротой единения человека с Вселенной, его беспомощностью и одновременно невероятной силой и упорством, в стократ увеличивающимися перед страшной опасностью.
Широкую известность Юрию Бондареву принесли повести «Последние залпы» и «Батальоны просят огня», ярко отобразившие действительность военного времени. К теме сталинских репрессий было обращено произведение «Тишина», высоко оцененное критиками. В самом знаменитом романе «Горячий снег» остро поднята тема героизма советского народа в период самых тяжёлых для него испытаний; автор описал последние дни Сталинградской битвы и людей, ставших на защиту своей Родины и собственных семей от фашистских захватчиков. Красной линией проходит Сталинград во всех произведениях фронтовика-писателя как символ солдатской стойкости и мужества. Бондарев никогда не приукрашивал войну и показывал «маленьких великих людей», которые делали своё дело: защищали Родину.
На войне Юрий Бондарев окончательно понял, что человек рождается не для ненависти, а для любви. Именно во фронтовых условиях в сознание писателя вошли кристально чистые заповеди любви к Родине, верности и порядочности. Ведь в бою всё обнажено, добро и зло различимо, и каждый делал свой осознанный выбор. Как считает Юрий Бондарев, человеку жизнь дана не просто так, а для выполнения определённой миссии, и важно не растрачивать себя по пустякам, а воспитывать собственную душу, борясь за свободное существование и во имя справедливости.
Повести и романы писателя переведены более чем на 70 языков, причём за период с 1958 по 1980 годы за рубежом более 130 произведений Юрия Бондарева было опубликовано, а снятые по ним картины («Горячий снег», «Берег», «Батальоны просят огня») посмотрела огромная зрительская аудитория.
Деятельность писателя отмечен многими общественными и государственными наградами, в том числе самой главной - всеобщим признанием и читательской любовью.

«Пядь земли» Григория Бакланова

Григорий Бакланов - автор таких произведений, как «Июль 41-го года», «Был месяц май…», «Пядь земли», «Друзья», «Я не был убит на войне». В войну служил в гаубичном артиллерийском полку, затем в звании офицера командовал батареей и сражался на Юго-Западном фронте до конца войны, которую описывает глазами воевавших на передовой, с её грозными фронтовыми буднями. Причины тяжёлых поражений на начальном этапе войны Бакланов объясняет массовыми репрессиями, атмосферой всеобщей подозрительности и страха, властвовавшего в довоенное время. Реквиемом по сгубленному войной молодому поколению, непомерной высокой цене за победу, стала повесть «Навеки - девятнадцатилетние».
В произведениях, посвящённых мирному периоду, Бакланов возвращается к судьбам бывших фронтовиков, которые оказались исковерканными беспощадной тоталитарной системой. Особенно ярко это показано в повести «Карпухин», где жизнь героя произведения сломало казённое бездушие. По сценариям писателя было снято 8 фильмов; лучшая экранизация - «Был месяц май…».

Роберт Шекли - один из самых выдающихся и запоминающихся писателей-фантастов XX века, оказавший огромное влияние на последующие фильмы и книги этого жанра, особенно, как ни странно, именно в России. Но жизнь его была далеко не безоблачной…

Военный редактор

Родился Роберт Шекли 16 июля 1928 года в одном из самых знаменитых районов Нью-Йорка - в Бруклине. После окончания школы он долгое время работал, где придется - был и рассыльным, и садовником, и продавцом. В середине 40-х Роберт Шекли оказывается в армии США. Когда началась война в Корее, Роберт попадает именно туда. Как ни странно, в самых жестких полевых условиях впервые проявляется его литературный талант, и он работает редактором полковой газеты.

После демобилизации бывший солдат поступает в Нью-йоркский университет и начинает мечтать о писательской карьере. После окончания учебы он какое-то время работает на заводе, но при этом занимается литературной деятельностью. Делает это он весьма успешно, и скоро его рассказы находят путь к сердцу издателей и читателей.

Шекли становится профессиональным писателем. Помимо рассказов, он так же пишет сценарии для фантастических теле- и радиопостановок. Позже Шекли с ностальгией вспоминал эти золотые годы: «С детства, когда я прочел Хайнлайна и Мэритта, я мечтал зарабатывать на жизнь писательским ремеслом.

И в 60-е это сбылось: все, что я писал, я продавал в журнал «Галакси», потому что у меня уже было имя, а они хотели от меня еще и еще. Я жил тогда в Гринвич Виллидж, сейчас это чудовищно дорогое место, а тогда цена, по которой сдавались квартиры в Нью-Йорке, контролировалась законом. Потом я получил работу в Голливуде и перебрался в Калифорнию, в Санта-Монику, это рядом с Лос-Анджелесом".

Хиппи-бродяга

Но Шекли не задержался в Калифорнии надолго - спокойная, размеренная жизнь на одном месте никогда его не привлекала. Да и сама атмосфера молодежной Америки того времени - движение хиппи, романтика дальних странствий, предполагала совершенно свободный образ жизни. В результате Шекли вместе с первой женой и дочерью оказывается на острове Ибица.

Этот остров Балеарского архипелага в то время стал местом паломничества для хиппи всего мира. Полная свобода нравов, богемный образ жизни, море, солнце… Но Шекли и в этой обетованной земле не задерживается надолго и уезжает в Европу. Он жил то в Париже, то в Лондоне, дважды женился и разводился…

Но все переезды, личные неурядицы никогда не влияли на творчество писателя. Он всегда работал - много и упорно. Рассказы, повести, романы, сценарии - Шекли все это пишет на самом высшем уровне. Его стиль отличался необыкновенным юмором, что всегда неизменно приносило ему успех у читателей.

Можно сказать, что Шекли был новатором в модных ныне телевизионных реалистических шоу. Еще в 1953 году он написал рассказ «Седьмая жертва», по которому позже был снят итальянский фильм «Десятая жертва» с Марчелло Мастрояни в главной роли.

Конечно, наше общество пока еще не дошло до того, что придумал в те годы Шекли, но после просмотра некоторых особенно щекочущих нервы телевизионных программ, кажется, что нас тоже вскоре будет ждать нечто подобное. В этом рассказе фантаста люди участвуют в игре, в которой охотятся на своих братьев по разуму. Жертвы пытаются уйти от преследователей, используя хитроумные трюки. Тот, кто убивает всех противников - выигрывает…

Позже Шекли не раз возвращался к этой теме в своих рассказах и романах - мир шоу-бизнеса, в котором человек становится игрушкой на потеху публике, не раз высмеивался остроумным писателем.

Америка, Америка…

Читая произведения Шекли, можно заметить очень яркие сатирические намеки на положение дел в Соединенных Штатах. Например, рассказ «Кое-что задаром», высмеивающий кредитную систему. Главному герою Джо Коллинзу случайно сваливается из будущего некая машина - утилизатор, которая может удовлетворить все его желания.

Как типичный американец, Джо начинает требовать себе то особняк за городом, то кучу денег, то спортивный автомобиль… Ну и бессмертие в придачу. В конце рассказа выясняется, что все эти товары и услуги были в кредит, и за все надо платить - и Коллинзу предстоит провести не одну тысячу лет на каменоломнях, отрабатывая полученные товары и бессмертие…

Или рассказ «Ордер на убийство». На затерянную планету Новый Дилавер, на которой много веков живут колонисты с Земли, прилетает корабль с родины - набирать солдат. Но выясняется, что за это время жители Дилавера совершенно отвыкли от хищных и захватнических устремлений, свойственных обитателем Земли, живут тихо и мирно, в ладу с самими собой и соседями. Самым кровожадным здесь считают… рыбака - ведь он убивает рыбу, а остальные даже на это не способны. Обескураженные земляне улетают ни с чем…

Сам Шекли говорил по поводу сатиры в своих произведениях так: «Я просто высмеиваю вещи, которые мне не нравятся, шучу, чтобы скрыть свой страх перед будущим».

Во многих рассказах Шекли фигурирует страх перед будущим, перед несовершенством и тягой к разрушению у жителей Земли, которые могут сломать и свой хрупкий мир, и чужие инопланетные миры. Многим героям этих рассказов, как правило, встречаются планеты, жители которых не понимают алчности и агрессивности землян. Но этим героям всегда приходится конфликтовать с начальством, которое не может взять в толк, как можно мирно сотрудничать с представителями других цивилизаций, не стремясь их при этом покорить…

Интернет мешает и помогает

Интересно, что Шекли в своем творчестве предсказал многие вещи, случившиеся на самом деле - так, в его рассказах существовал некий прообраз интернета. После его появления и повсеместного распространения, писатель, несмотря на уже солидный возраст, начал активно пользоваться новой технологией. Так, он говорил, что раньше относился подозрительно к внедрению компьютеров в повседневную жизнь, а теперь не может себе представить жизнь без электронной почты. Но Шекли в шутку жаловался на то, что теперь всемирная паутина несет серьезную угрозу изданию книг, что не может ни сказаться на снижении доходов издателей и писателей. А доходы писателя, как выяснилось, не так уж и высоки…

В середине апреля 2005 года Шекли прибыл в Киев на форум фантастов. Вначале он активно участвовал во всех мероприятиях, но затем заболел - и оказался в больнице с диагнозом «прогрессирующая дыхательная недостаточность». Вскоре выяснилось, что он потерял медицинскую страховку и вообще ни имеет денег на лечение.

Новостные ленты сообщали о том, что ситуация совершенно критическая - как и со здоровьем Шекли, так и с затруднениями в оплате - клиника требовала кругленькую сумму, которой у фантаста просто не было.

Читатели бывшего СССР с удивлением узнали о том, что любимейший и известнейший ими писатель в наши дни, несмотря на то, что его книги в нашей стране издаются большими тиражами, на самом деле у себя на Родине известен не так хорошо, и финансовые дела его очень плохи. Оказывается, идеи и гуманизм Шекли пришлись больше по душе российскому читателю, чем его соотечественникам…

В интернете, к которому так недоверчиво относился Шекли, начался сбор средств для помощи любимому писателю. Многие пользователи сети спорили друг с другом, утверждали, что кто-то нечестно пытается нажиться на имени любимого с детства писателя. Но… Показательна реакция бывшего постсоветского пространства.

Все - даже те, кто считал, что сборщики денежных средств на лечение Шекли просто наживаются на беде, искренне переживали за Шекли, желали ему выздоровления и готовы были пожертвовать ему свои деньги при условии, что они попадут именно туда, куда надо. Так или иначе, но именно усилиями меценатов - поклонников творчества Шекли, все счета клиники были оплачены, а сам он благополучно отбыл на родину в специально оборудованном самолете и там помещен в клинику.

Но в декабре того же года Роберт Шекли все же скончался в возрасте 77 лет…
Автор:
Н. Трубиновская

«Встав из-за стола голодным, вы наелись…»
«Один из самых величайших и деликатнейших русских поэтов», «Пушкин в прозе», «русский Мопассан», «одна из высочайших и красивейших вершин мировой литературы»… Это высказывания Бунина, Толстого, Моруа, Моэма. Можно привести еще целый ряд восторженных отзывов об этом удивительном писателе. Его хорошо знают и любят во всем мире. Его имя - Антон Павлович Чехов.

«В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Не будет преувеличением сказать, что Чехов не на словах, а в реальной жизни соответствовал этим требованиям. Однажды выработав для себя правила поведения, он неукоснительно следовал им на протяжении всей жизни. Например, никогда не лгал. Как бы ни нуждался, не просил и не занимал в долг денег. Запретил себе жаловаться. Когда его одолевала нестерпимая боль, не позволял себе даже стона - сжимал зубы так, что они крошились…

Он мало ел, мало спал, очень любил порядок. «Встав из-за стола голодным, - говорил он, - вы наелись; если вы встаете наевшись - вы переели; если вы встаете переевшим - вы отравились».
«В комнатах его, - вспоминал Бунин, - была удивительная чистота, спальня была похожа на девичью. Как ни слаб бывал он порой, ни малейшей поблажки не давал он себе в одежде… Никогда не видал его в халате, всегда он был одет аккуратно и чисто».
Решив как-то навестить Толстого, он целый час выбирал в какой одежде к нему ехать. Выходил из спальни то в одних, то в других штанах:
- Нет, эти неприлично узки! Подумает: щелкопер!
И шел надевать другие, и опять выходил, смеясь:
- А эти шириною с Черное море! Подумает: нахал!

Еще одно привлекательное качество: пятнадцать лет болея изнурительной болезнью, не терял присутствия духа. Более того, неизменно старался ободрить других - то воодушевляющим примером, то умной похвалой, то доброй шуткой. И никогда от его шуток не оставалось заноз в сердце. Михаил Чехов, брат писателя, рассказывал: «Однажды мы (Антон и Михаил Чеховы, а также несколько их общих знакомых - А. К.) пошли на Псел купаться. С нами был Свободин. Когда Тимофеев разулся, то мы, к удивлению своему, увидели, что одна из пяток у него была темно-желтого цвета. Намазал ли он ее йодом или таким появился на свет, я не знаю. Но, заметив это, Антон Павлович серьезно спросил профессора:
- Владимир Федорович, когда вы курите, то вы далеко держите пятку от папиросы?
Мы все так и покатились со смеху».

«Одинокие ходят в рестораны и баню, чтобы разговаривать»
В его записной книжке можно отыскать такую остроту: «Если боитесь одиночества, то не женитесь». Чехов женился поздно, в сорок с хвостиком. «Если бы я женился, - признавался он, - я бы предложил жене… не жить вместе. Чтобы не было ни халатов, ни этой… распущенности… и возмутительной бесцеремонности». Так он и поступил, женившись на Ольге Книппер, актрисе Московского Художественного театра: она будет жить в Москве, а он - в Ялте.

Что же касается одиночества… На печати, которой он запечатывал свои письма, были выгравированы слова: «Одинокому везде пустыня». По словам Бунина, Чехов никогда ни с кем не был дружен, близок по-настоящему. Выносить одиночество мог лишь тогда, когда творил. И то - любил, чтобы при этом за стеной кабинета обязательно кто-то присутствовал - играл на фортепиано, пел, или говорил - причем, как можно громче!

Его дом всегда был полон гостей, которых, по словам современника, он «принимал у себя в таком беспримерном количестве, словно у него был не дом, а гостиница». Да и сам Чехов любил ходить в гости. «Необыкновенно скорый на знакомства и дружбы, он в первые же годы своей жизни в Москве перезнакомился буквально со всею Москвою, - вспоминал Чуковский. - И как весело ему было с людьми! С теми, кого он любил. А полюбиться ему было нетрудно…»
«Одинокие ходят в рестораны и баню, чтобы разговаривать». Это уже его слова.

«Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее»
В одном из писем брату Николаю Чехов, объясняя, что такое воспитание, между прочим, отмечает, что воспитанным людям «нужна от женщины не постель… Им, особенно художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не…, а матерью…». Он верил, что подобные женщины существуют. И он встретил такую женщину…

Лидия Авилова, молодая талантливая писательница, невероятно милое и очаровательное создание. При этом замужняя женщина, мать… Беседуя с ней второй раз в жизни, Чехов, всегда осторожный в выражении своих чувств, вдруг почти прямым текстом признается ей в любви: «А не кажется вам, что когда мы встретились с вами три года назад, мы не познакомились, а нашли друг друга после долгой разлуки?».

Это была взаимная любовь. Там, наверху, похоже, явно рассчитывали на соединение двух этих любящих сердец. Но в этом прекрасном плане была, по-видимому, допущена какая-то ошибка. Что же было делать двум милым хорошим людям, если их счастье могло причинить боль другим хорошим людям? Только одно - расстаться.

Но до расставания еще были встречи, тайная переписка, слова, в которых сквозила любовь и досада, и даже маленькие ссоры - ссоры влюбленных. Во время одной из них он, понимая безвыходность положения, скажет ей: «Вы сегодня не такая, как раньше. Вид у вас равнодушный и ленивый, и вы будете рады, когда я уйду. Да, раньше… помните ли вы наши первые встречи? Да и знаете ли вы?.. Знаете, что я был серьезно увлечен вами? Я любил вас. Мне казалось, что нет другой женщины на свете, которую я мог бы так любить. Вы были красивы и трогательны, и в вашей молодости было столько свежести и яркой прелести. Я вас любил и думал только о вас. И когда я увидел вас после долгой разлуки, мне казалось, что вы еще похорошели и что вы другая, новая, что опять вас надо узнавать и любить еще больше, по-новому. И что еще тяжелее расставаться… Я вас любил, но я знал, что вы не такая, как многие женщины, что вас любить можно только чисто и свято на всю жизнь. Я боялся коснуться вас, чтобы не оскорбить. Знали ли вы это?»

Она не нашлась, что ответить. Он, минуту помолчав, ушел. А через два дня она отправила ему специально заказанный в ювелирном магазине брелок в форме книги, на одной стороне которого было написано: «Повести и рассказы. Соч. Ан. Чехова», а с другой - «Стран. 267, стр. 6 и 7». Если найти эти строки в книге, то можно было прочесть: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее».
Вот тут бы и случись то, что в романах называют счастливым поворотом судьбы! Ан, нет… Она, в тревоге и томлении, ожидает решения своей судьбы, а он, страстно любящий, но никогда даже не поцеловавший ее, в ответном письме лишь отшучивается… Отказывается от собственного счастья! Боже, до чего же грустно все это…

Позднее у Чехова будут и другие привязанности, но такой любви, как к Авиловой, уже не будет. Мизинова, Яворская, Книппер… Ни одна из них не заставит стучать его сердце быстрее.

Единственный грех
Быть честным похвально. Но, как заметил английский философ Честерфилд, «порядочный человек обязан всегда говорить правду, но не обязательно - всю правду». Чехов не был женоненавистником, однако некоторыми, быть может, излишне откровенными высказываниями нажил немало врагов в стане прекрасной половины человечества. Его книги, вкупе с творениями Ницше, Отто Вейнингера и Шопенгауэра, до сих пор сжигают на своих кострах феминистки. Спрашивается, за какие-такие высказывания?

Возможно, за такие, например: «Жить с женщиной, которая читала Спенсера и пошла для тебя на край света, так же неинтересно, как с любой Анфисой или Акулиной. Так же пахнет утюгом, пудрой и лекарствами, те же папильотки каждое утро и тот же самообман». Или - «Надо воспитать женщину так, чтобы она умела сознавать свои ошибки, а то, по ее мнению, она всегда права». Или - «Я не люблю, когда реалисты-романисты клевещут на женщину, но и не люблю также, когда женщину поднимают за плечи… И стараются доказать, что если она и хуже мужчины, то все-таки мужчина мерзавец, а женщина ангел. И женщина, и мужчина пятак пара, только мужчина умнее и справедливее… Справедливость, кажется, им вообще не свойственна». Или - «Женщине прежде всего нужна спальня»…

Почти все эти фразы - выдержки из писем. Возможно, это самое эмоциональное из всего, что было им сказано или написано о женщинах. А значит, эти слова необъективны. Проще говоря, несправедливы. И это, кажется, единственный грех, в котором можно его упрекнуть.

Смирной лошадке - двойной груз
Один из его знакомых писал о нем: «Чехов был одним из самых отзывчивых людей, которых я встречал в своей жизни. Услышав о чьем-либо горе, о чьей-либо неудаче, Чехов первым долгом считал нужным спросить:
- А нельзя ли помочь чем-нибудь?

Необычайно трогательна и характерна фраза Чехова на тему о том, что на каждую просьбу нужно отозваться, и если нельзя дать того, что просят, в полной мере, то нужно дать хоть половину, хоть четверть, но дать непременно".
Смирной лошадке, как известно, - двойной груз. Друзья и знакомые без стеснения занимали у него деньги и… не торопились отдавать долги, даже вовсе забывали о них. Он же, от одной только мысли хотя бы и осторожно намекнуть об этом, приходил в ужас. Прознав про неслыханную щедрость «лекаря», к нему, как саранча, повалил всякий «нуждающийся» люд. Людской поток, почти беспрерывный, начинался где-то с 9 утра и заканчивался иногда за полночь. И Чехов находил время для каждого, и всех без исключения чем-нибудь да одаривал.

«Никогда в своей жизни этот удивительно нежный человек не причинил сознательно даже самого маленького страдания ничему живущему, - вспоминал Куприн. - Даже когда он был очень болен и табачный дым в его комнате был для него ядом, он не мог и не решался сказать никому, кто дымил у него папиросой: „Бросьте. Не отравляйте меня. Не заставляйте меня мучиться“. Он ограничился только тем, что повесил на стене, на видном месте, записку: „Просят не курить“ и терпеливо молчал, когда некоторые посетители все-таки курили».

Когда к нему приходили люди, явно не обремененные умом или чувством такта, он и с ними вел себя одинаково уважительно и выслушивал их не менее внимательно. Мучаясь в душе таким обществом, он все же терпел его, и терпению его, кажется, не было предела. «Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой». Ему было стыдно перед всеми.

«Работать надо, а все остальное к черту!»
Может показаться, что Чехов был человеком безвольным и мягкотелым. Это обманчивое впечатление. Насколько он был мягок к другим, настолько жесток к себе. Силой воли он обладал просто колоссальной. «Решить у него значило - сделать», - свидетельствовал о нем писатель Игнатий Потапенко. «Я презираю лень, как презираю слабость и вялость душевных движений», - признавался Чехов. И каждый, кто узнавал его ближе, мог, как Горький, признаться ему: «Вы, кажется, первый свободный и ничему не поклоняющийся человек, которого я видел»… Грубый, желчный, нетерпеливый в молодости, он создал для себя моральный кодекс и сумел подчиниться ему, став таким, каким мечтал быть. Редчайший случай в русской истории!

Чехов не был революционером. «Студенты бунтуют, чтобы прослыть героями и легче ухаживать за барышнями…». Как и не был консерватором или унылым моралистом. На упрек в пессимизме и безыдейности его творчества, Чехов отвечал: «Я писал свои рассказы и пьесы совсем не для того, чтобы над ними проливали слезы. Я хотел другое. Я хотел только честно сказать людям: „Посмотрите на себя! Посмотрите, как вы все плохо и скучно живете!..“ Самое главное, чтобы люди это поняли, а когда они это поймут, они непременно создадут себе другую, лучшую жизнь».

О том, что жизнь несовершенна, знает каждый. И каждое поколение пытается отыскать лучший ответ на вечный вопрос - что делать? Антон Павлович отвечал на него так:
- Работать надо, а все остальное к черту! Главное - надо быть справедливым, а остальное все приложится.
Ответ простой. И, наверное, самый мудрый.