-Пап, а правда, что все зайцы тупые?
-Да, зайчик мой.
Наблюдаю такую картину на детской площадке: молодой папаша выгуливает своего сына, которому года 4. Тут к мелкому подходит кошка и он не долго думая фигачит её со всей силы, бедное животное тут же ретируется.
Отец подходит к своему чаду, не кричит, не ругает, а садится перед ним на корточки и спокойно говорит:
-Ты большой?
-Да.
-Сильный?
-Да.
-Такой большой и сильный, что можешь ударить маленькую слабую кошечку?
- …
- Вот я больше и сильнее, но знаешь почему не бью тебя?.. Потому что сила нужна для того чтобы защищать тех, кто слабее, понял… А не для того чтобы бить маленьких и беззащитных. Сильные так не поступают, понял?
-Понял.
-Что ты понял?
-Маленьких бить нельзя… а то никогда сильным не будешь.
-Молодец.
Уважаю таких отцов!
По словам французского мыслителя Тэна, «До двадцати пяти лет дети любят своих родителей; в двадцать пять лет они осуждают их; потом они их прощают».
Две засады обычно поджидают того, кто рискнул отправиться в этот путь навстречу родителям. Первая - это подстерегающий путника страх одиночества. Что может случиться, если сказать матери или отцу о своих настоящих переживаниях, надеждах и разочарованиях? Да, возможно, они обидятся, расстроятся или рассердятся. Но, может, и услышат, и посочувствуют. Страх одиночества, опасение остаться один на один со своими чувствами, быть непонятым, раскритикованным часто лежит камнем на этой дороге. Он ощущается как боязнь быть отвергнутым, покинутым, тревога о том, «как я справлюсь сам в трудной ситуации, без помощи родителей, если они обидятся и отвернутся от меня»
подчеркивают беспомощность своих выросших чад: чтобы оставаться им нужными, чтобы чувствовать свою незаменимость. Как в старом советском фильме «Взрослые дети», где мама выступает против переезда женившихся детей, объясняя, что «без нас они просто пропадут». И их несчастным детям до старости кажется, что мама - это единственный источник заботы и безопасности, от которого так страшно оторваться. При этом часто упускается из виду, что детство уже минуло, а родительское непризнание, непринятие - уже свершившийся факт: такой, какой я есть, родителям не гожусь, я неправильный, несовершенный, меня надо оберегать, чинить, улучшать и направлять на путь истинный.
Лекарство от этих страхов - в осознании своих реальных способностей и возможностей, инвентаризация своих достижений и успехов, освоение способов самостоятельно заботиться о себе и создавать условия для успешной, комфортной и безопасной жизни.
Второе испытание - это мучительное ощущение вины перед родителями за то, что не оправдал надежды, за ослушание, за неповиновение, за свое мнение и выбор, за независимость суждений и поступков. Да, несмотря на иррациональность такой вины, многим очень трудно сохранять самообладание, когда родители ставят знак равенства между неподчинением, неблагодарностью «за все, что мы для тебя сделали» и отсутствием любви: «Зачем тебе переезжать? Тебе что, лучше жить без меня? - Без тебя, мама. - Ах, так, а зачем тогда я нужна, зачем я для тебя так стараюсь, не любишь меня, так и скажи» - и горестные слезы, и трясущиеся руки…
Вина - очень тягостное чувство, которое может тормозить, парализовывать желания, сковывать активность. Но дети живут не для родителей и не должны расплачиваться за подаренную жизнь своими чувствами и интересами. Каждый человек имеет право на свою судьбу просто по факту рождения. И для зрелого родителя достаточно очевидно, что именно независимый, реализовавшийся человек и является подтверждением правильности выполненной им родительской задачи. Можно уехать от родителей за моря и океаны, можно заблокировать телефон, не выходить в Интернет… Но как справиться с незаживающей раной непонимания, отчуждения и обид? Отвергнуть свою потребность в любви, заморозиться и перестать верить в хорошее - не выход. Исправить детство нереально. Но можно понять и признать свои надежды, потребности и чувства как эпизоды детской босоногой жизни.
Да, в этой нашей малолетной жизни чего-то важного не случилось. Больно и печально, но факт. Есть о чем погрустить и погоревать. При этом важно разобраться, чего не хватило и как самому позаботиться о себе, о своем внутреннем ребенке сейчас. У ребенка выбора не было, но у взрослых он есть.
Усилий и терпения такая задача требует немерено. Но, как говорится, не бойся убытка, так придут и барыши. Помните тот золотистый сладкий мед позитивного опыта, который мы наследуем от родителей, вперемежку с темным гадким дегтем отеческих наставлений, давлений, манипуляций, упреков в неблагодарности и угроз? Беда в том, что с годами мед-то в бочке тускнеет, засахаривается, темнеет от дегтя окончательно и становится полностью несъедобным. Тяжелым камнем ложится на дно души. И вот в чем тогда задача: отделить мед от дегтя. Нужны и мед, и деготь, но по-отдельности. Необходимо терпеливо и тщательно разложить их в две разные посудины. Подобно старательной Золушке, по наказу мачехи перебирающей крупу.
Что делать с дегтем? Нет, его выбрасывать не нужно. Он требуется для того, чтобы понять и осознать, что Муми-мамы и Муми-папы бывают только в милых сказках. Что родители - обычные представители человеческого рода со всеми присущими ему слабостями и несовершенством. Принять сей факт - не значит оправдать, а подразумевает возможность строить отношения с теми родителями, которые у нас есть. Как замечательно написал один из читателей: «Лично я, в какой-то момент жизни, очень ясно осознал, что родители обычные люди. Они так же сомневаются, имеют свои комплексы и стереотипы, а главное, они имеют право на ошибки. От этого они стали только ближе, роднее что ли».
Так много детишек растут БЕЗ ОТЦА. А те себе ходят, НЕ ПРЯЧА лица… Скрывают ЗАРПЛАТУ, меняют РАБОТУ… А то - вдруг ребенку ДОСТАНЕТСЯ что-то… К несчастью, НЕМАЛО таких вот отцов… Навек превративших себя в ПОДЛЕЦОВ.
Недодаденое - недополучишь…
А ты не знаешь это счастье
Держать в руках свое дитя!
Как стал отцом ты в одночасье-
Ведь рядом не было тебя!
И ты не знаешь, как он спит,
И у него твоя улыбка.
Как носиком во сне сопит,
Ведь он всего твоя ошибка.
Не знаешь ты ночей бессонных,
Когда страдает твой малыш.
А ты помочь ему не можешь
И только рядом с ним молчишь.
Не видел ты, как он пошел,
Не слышал первое ты слово.
Ведь ты от нас давно ушел.
Не надо нам тебя такого!
Каждый может просто стать отцом… Это всё по-разному бывает… Кто-то после станет подлецом… кем он был - ребенок не узнает… Ну, а кто-то знает ночь без сна… что такое боль детей он знает… Счастье их - всегда его весна… и таких лишь «папой» называют…
С малых лет я ходил с запиской покупать пиво отцу на опохмел. Со временем продавщица ко мне привыкла, и я исключил отца из этой цепочки.
Сын! Если я не мертв, то потому
что, связок не щадя и перепонок,
во мне кричит все детское: ребенок
один страшится уходить во тьму.
Сын! Если я не мертв, то потому
что молодости пламенной -- я молод --
с ее живыми органами холод
столь дальних палестин не по уму.
Сын! Если я не мертв, то потому
что взрослый не зовет себе подмогу.
Я слишком горд, чтобы за то, что Богу
предписывалось, браться самому.
Сын! Если я не мертв, то потому
что близость смерти ложью не унижу.
Я слишком стар. Но и вблизи не вижу
там избавленья сердцу моему.
Сын! Если я не мертв, то потому
что знаю, что в Аду тебя не встречу.
Апостол же, чьей воле я перечу,
в Рай не позволит занести чуму.
Сын! Я бессмертен. Не как оптимист.
Бессмертен как животное. Что строже.
Все волки для охотника -- похожи.
А смерть -- ничтожный физиогномист.
Грех спрашивать с разрушенных орбит!
Но лучше мне кривиться в укоризне,
чем быть тобой неузнанным при жизни.
Услышь меня, отец твой не убит.
Окрепнув на молоке матерей,
труды отцовские переварив,
спешат позабыть о них поскорей
юные дикари.
Какая помощь? Простого письма
месяцы, годы ждешь…
выбьет слезы, сведет с ума
жестокая молодежь
Как несерьезно устроен мир -
жизнь не ценя ни в грош,
весь свет превращает в кровавый тир
жестокая молодежь.
все устарело - и честь, и стыд,
в моде платеж и нож.
Сердца пусты и мозги пусты…
Жестокая молодежь.
Трудно добреньким простачкам
поверить, что это не ложь,
но служит сытым и злым старикам
жестокая молодежь.
сдав под процент золотой мешок,
платя дуракам медяки,
командуют этим стадом, дружок,
безумные старики.
Когда холодной серой ночью,
Даст Бог, проснешься лет в 60…
И не увидишь ты ни дочки,
Ни сына, ни троих внучат…
Когда увидишь во дворе ты Ребят молоденьких-солдат,
Как поправляют им береты
Отцы, не отрывая взгляд…
Когда увидишь молодую
Семью с коляской у пруда,
Когда склонишься, осознавши,
Что деньги-это ерунда…
Когда увидишь в интернете
Своих счастливейших детей,
Примчишься к ним, как на ракете,
А ты чужой для них теперь…
И внуки спросят: «кто тот дядя?»,
Когда ты выбежишь с крыльца,
Поймешь, что зря сюда приехал-
У них давно своя семья…
Тогда ты вспомнишь все советы
Так называемых «друзей»,
Которых рядом тоже нету,
И нету рядом тех блядей,
Что окружали тебя раньше,
В то время, как «отец» другой,
Без психов, лжи, без всякой фальши,
Был рядышком с твоей семьей…
И тут ты первый раз заплачешь,
Поймешь, что ты один теперь,
А в жизнь, когда тебя любили,
На семь замков закрыта дверь…
Так вот, отцы, детей любите
И создавайте им уют,
Чтобы потом не удивляться,
Что внуки вас не узнают!
Проблема взаимоотношений отца и сына рождается в том числе и в требовании уважать друг друга
Ну сколько можно жрать, ты столько не зарабатываешь!
Письмо старого шута
Джеральдина Чаплин
Сегодня ей 69. Она звезда мирового кинематографа и дочь великого актера, чей вклад в этот самый мировой кинематограф трудно переоценить.
А когда-то в далеком 1965 году, только-только пробуя себя на сцене, она получила от своего 76-летнего отца на Рождество письмо…
«Девочка моя!
Сейчас ночь. Рождественская ночь. Спят твой брат, твоя сестра. Даже твоя мать уже спит. Как далеко ты от меня! Но пусть я ослепну, если твой образ не стоит всегда перед моими глазами. Твой портрет - здесь, на столе, и здесь, возле моего сердца. А где ты? Там, в сказочном Париже, танцуешь на величественной театральной сцене на Елисейских полях. Я хорошо знаю это, и все же мне кажется, что в ночной тишине я слышу твои шаги, вижу твои глаза, которые блестят, словно звезды на зимнем небе.
Я слышу, что ты исполняешь в этом праздничном и светлом спектакле роль персидской красавицы, плененной татарским ханом. Будь красавицей и танцуй! Будь звездой и сияй! Но если восторги и благодарность публики тебя опьянят, если аромат преподнесенных цветов закружит тебе голову, то сядь в уголочек и прочитай мое письмо, прислушайся к голосу своего сердца. Я твой отец, Джеральдина! Я - Чарли, Чарли Чаплин! Знаешь ли ты, сколько ночей я просиживал у твоей кроватки, когда ты была совсем малышкой, рассказывая тебе сказки о спящей красавице, о недремлющем драконе? А когда сон смежал мои старческие глаза, я насмехался над ним и говорил: „Уходи! Мой сон - это мечты моей дочки!“
Я видел твои мечты, Джеральдина, видел твое будущее, твой сегодняшний день. Я видел девушку, танцующую на сцене, фею, скользящую по небу. Слышал, как публике говорили: „Видите эту девушку? Она дочь старого шута. Помните, его звали Чарли?“ Да, я - Чарли! Я - старый шут! Сегодня твой черед. Танцуй! Я танцевал в широких рваных штанах, а ты танцуешь в шелковом наряде принцессы. Эти танцы и гром аплодисментов порой будут возносить тебя на небеса. Лети! Лети туда! Но спускайся и на землю! Ты должна видеть жизнь людей, жизнь тех уличных танцовщиков, которые пляшут, дрожа от холода и голода. Я был таким, как они, Джеральдина. В те ночи, в те волшебные ночи, когда ты засыпала, убаюканная моими сказками, я бодрствовал.
Я смотрел на твое личико, слушал удары твоего сердечка и спрашивал себя: „Чарли, неужели этот котенок когда-нибудь узнает тебя?“ Ты не знаешь меня, Джеральдина. Множество сказок рассказывал я тебе в те далекие ночи, но свою сказку - никогда. А она тоже интересна. Это сказка про голодного шута, который пел и танцевал в бедных кварталах Лондона, а потом собирал милостыню. Вот она, моя сказка! Я познал, что такое голод, что такое не иметь крыши над головой. Больше того, я испытал унизительную боль скитальца-шута, в груди которого бушевал целый океан гордости, и эту гордость больно ранили бросаемые монеты. И все же я жив, так что оставим это.
Лучше поговорим о тебе. После твоего имени - Джеральдина - следует моя фамилия - Чаплин. С этой фамилией более сорока лет я смешил людей на земле. Но плакал я больше, нежели они смеялись. Джеральдина, в мире, в котором ты живешь, существуют не одни только танцы и музыка! В полночь, когда ты выходишь из огромного зала, ты можешь забыть богатых поклонников, но не забывай спросить у шофера такси, который повезет тебя домой, о его жене. И если она беременна, если у них нет денег на пеленки для будущего ребенка, положи деньги ему в карман. Я распорядился, чтобы в банке оплачивали эти твои расходы. Но всем другим плати строго по счету. Время от времени езди в метро или на автобусе, ходи пешком и осматривай город.
Приглядывайся к людям! Смотри на вдов и сирот! И хотя бы один раз в день говори себе: „Я такая же, как они“. Да, ты одна из них, девочка! Более того. Искусство, прежде чем дать человеку крылья, чтобы он мог взлететь ввысь, обычно ломает ему ноги. И если наступит день, когда ты почувствуешь себя выше публики, сразу же бросай сцену. На первом же такси поезжай в окрестности Парижа. Я знаю их очень хорошо! Там ты увидишь много танцовщиц вроде тебя, даже красивее, грациознее, с большей гордостью. Ослепительного света прожекторов твоего театра там не будет и в помине. Прожектор для них - Луна. И помни: в семье Чарли не было такого грубияна, который обругал бы извозчика или надсмеялся над нищим, сидящим на берегу Сены. Я умру, но ты будешь жить. Я хочу, чтобы ты никогда не знала бедности. С этим письмом посылаю тебе чековую книжку, чтобы ты могла тратить, сколько пожелаешь. Но когда истратишь два франка, не забудь напомнить себе, что третья монета - не твоя. Она должна принадлежать незнакомому человеку, который в ней нуждается. А такого ты легко сможешь найти. Стоит только захотеть увидеть этих незнакомых бедняков, и ты встретишь их повсюду. Я говорю с тобой о деньгах, ибо познал их дьявольскую силу. Я немало провел времени в цирке. И всегда очень волновался за канатоходцев.
Но должен сказать тебе, что люди чаще падают на твердой земле, чем канатоходцы с ненадежного каната. Может быть, в один из званых вечеров тебя ослепит блеск какого-нибудь бриллианта. В этот же момент он станет для тебя опасным канатом, и падение для тебя неминуемо. Может быть, в один прекрасный день тебя пленит прекрасное лицо какого-нибудь принца. В этот же день ты станешь неопытным канатоходцем, а неопытные падают всегда. Не продавай своего сердца за золото и драгоценности. Знай, что самый огромный бриллиант - это солнце. К счастью, оно сверкает для всех. А когда придет время, и ты полюбишь, то люби этого человека всем сердцем. Я сказал твоей матери, чтобы она написала тебе об этом. Она понимает в любви больше меня, и ей лучше самой поговорить с тобой об этом. Работа у тебя трудная, я это знаю.
Твое тело прикрыто лишь куском шелка. Ради искусства можно появиться на сцене и обнаженным, но вернуться оттуда надо не только одетым, но и более чистым. Я стар, и может быть, мои слова звучат смешно. Но, по-моему, твое обнаженное тело должно принадлежать тому, кто полюбит твою обнаженную душу. Не страшно, если твое мнение по этому вопросу десятилетней давности, то есть принадлежит уходящему времени. Не бойся, эти десять лет не состарят тебя. Но как бы то ни было, я хочу, чтобы ты была последним человеком из тех, кто станет подданным острова голых. Я знаю, что отцы и дети ведут между собой вечный поединок. Воюй со мной, с моими мыслями, моя девочка! Я не люблю покорных детей. И пока из моих глаз не потекли слезы на это письмо, я хочу верить, что сегодняшняя рождественская ночь - ночь чудес.
Мне хочется, чтобы произошло чудо, и ты действительно все поняла, что я хотел тебе сказать. Чарли уже постарел, Джеральдина. Рано или поздно вместо белого платья для сцены тебе придется надеть траур, чтобы прийти к моей
могиле. Сейчас я не хочу расстраивать тебя. Только
время от времени всматривайся в зеркало - там
ты увидишь мои черты. В твоих жилах течет моя
кровь. Даже тогда, когда кровь в моих жилах
остынет, я хочу, чтобы ты не забыла своего отца
Чарли. Я не был ангелом, но всегда стремился быть человеком. Постарайся и ты.
Целую тебя, Джеральдина. Твой Чарли. Декабрь 1965 г.»
Charlie Chaplin
Отец говорит сыну:
- Вадик, в вашем возрасте нам всё было интересно. Мы мастерили всё своими руками, а вы только и делаете, что за компьютером сидите и даже на улицу не выходите. Мы делали себе сами новогодние костюмы, например, паяли что-то. Ты вообще знаешь, что каждый пацан в наше время сам мог сделать поджигу, пугач? Ты знаешь, например, что с карбидом надо делать? Да у нас детство было настолько весёлое, что мне несколько раз чуть пальцы на оторвало! Да что уж там, вообще хорошо, что я жив остался!
- А когда мама родит?
- … Через два месяца…
- То есть, двоих вы не потянете, да?