…- Сейчас, дам Бэтси таблетку.
Бэтси, хозяйская кошка, шла в комплекте с комнатными растениями. Кошка была злая и противная. Она забивалась под диван, шипела и один раз больно оцарапала Лизе руку. Рому Бэтси обожала.
— Дурацкое имя для кошки, — объявила Лиза.
— Почему?
— Ты можешь не спрашивать все время «почему?». Потому что дурацкое!
— А я люблю кошек. Только у нас в городе они другие — полудомашние. Живут в квартире, но их отпускают гулять. Около подъезда всегда по одной две кошки сидят, и все знают, кто их хозяева. Тут все боятся, что кошка убежит или упадет из окна. Наши сигают с четвертого этажа, и хоть бы что. На ночь домой возвращаются или через несколько дней, но обязательно домой придут. И их никто не моет. Бэтси нужно мыть шампунем обязательно. Я вообще не понимаю, зачем кошкам шампунь. Короче, я к другим кошкам привык.
— Нет слова «короче». Есть выражение — «короче говоря», — буркнула Лиза. — А собак ты любишь?
— Да, люблю, наверное. Но у нас собак редко держат.
Рома начал готовить для Бэтси порошок…
— А у нас не было цветов. Мама была к ним равнодушна, — проговорила Лиза.
— Ну да, так бывает. Люди начинают разводить, потом уехать надо, просят кого-нибудь посмотреть, приехать полить. Ну и половина цветов погибает. Мама никогда свои цветы никому не доверяла. Поэтому никуда не уезжала. А если на дачу, то все растения увозила, или я оставался в городе и поливал. Ко мне друг один раз пришел в гости. А мамин цветок стоял рядом с холодильником на кухне. Он дверь открыл, зацепился, и половина листьев облетела. Ветки голые остались. Так я клеем приклеивал листики обратно, чтобы мама не заметила. Она все равно заметила. Я думал, что она меня ругать будет, но она села и заплакала. Я тогда очень испугался. Зато знаешь, какой у нее был самый счастливый день? Когда мои аквариумные рыбки сдохли. У меня рыбки были. Четыре черных и одна золотая. Не знаю, почему подохли — всплыли кверху брюхом. Мама была так рада! Она в мой аквариум рассаду посадила.
— А мама жива? — спросила Лиза.
— Конечно! — удивился Рома.
— Тогда я не буду с ней знакомиться, — рассмеялась Лиза.
Роман быстро закончил работу, аккуратно сложил тряпки и ведра, поставил лейку на место и на всякий случай проверил счетчик и записал показания.
— Ты зануда.
— Почему? — изумился Рома.
— Потому что. Я домой хочу. Отвези меня…
— Не обязательно. Я и сам полью. Я привык. У меня мама цветы очень любит. У нее дома — целый палисадник, а на даче — георгины. У мамы легкая рука — она палку воткнет, та цвести начинает. В детстве я думал, что живу в заколдованной квартире. Мама даже пальму в кадке выращивала и лимонное дерево. Я должен был поливать вьюны. У нас вся стена была утыкана гвоздями, чтобы ростки цеплять. Я поливал те цветы, что стояли наверху — на шкафах. Мама боялась упасть. Она про цветы все знает. Одним нужна тень, другим свет. Одни можно пересушить, другие затопить. Она с ними разговаривала. С цветами чаще, чем со мной. Мама на балкон их выносила — погулять. Вот я и привык, знаю, как с цветами надо. А то хозяева иногда устроят зимний сад на лоджии, а цветы у них не живут, умирают. Я приеду, переставлю все, кадки подвигаю, где надо, шторы задвину, они и оживают. Мне нравится. Это ерунда — с комнатными растениями легко справиться. Вот к георгинам мама никого не подпускала. У нее знаешь какие георгины были — с мою голову цветы. Почва у нас там, на даче, плохая, глинистая, ничего не растет, даже трава еле еле. А у мамы все колосится. Она мечтала в соревновании каком нибудь поучаствовать. Говорила, что вывела новый сорт, и хотела дать ему название. Но у нас такие соревнования не проводились. Надо было куда то ехать специально. Мама так никуда и не поехала, хотя ей даже машину выделяли от района. Она боялась. Я думаю, не хотела разочароваться. Вдруг бы ее георгины были признаны самыми обычными, а вовсе не исключительными, как она считала? Но какие были цветы — здоровенные. Мама переругалась со всеми соседками из-за них. Они приходили, просили срезать цветочек — детям в детский сад, в школу или просто домой, для красоты. Мама всегда отказывала. Даже подвядшие, уже осыпающиеся ей было жалко срезать. Она вообще цветы срезанные терпеть не могла…
…Так Лиза получила то, что хотела, — новые ощущения, непредсказуемость, экстрим и совсем другие отношения. Рома был спокойным, молчаливым, сдержанным, даже скучным. Инициативу проявила Лиза. На одной из очередных дач.
— Ты женишься на мне? — пошутила она, глядя, как Рома умело жарит кусок мяса. Лиза даже поправилась на Роминых харчах — то картошка, то мясо, то макароны по флотски. После той картошки он ее к плите не подпускал, а она и не стремилась. Сидела, пила вино и смотрела, как он готовит.
— Конечно, — серьезно ответил Рома.
— Ты дурак? Я пошутила.
— Разве ты не хочешь замуж?
— Не хочу.
— Хорошо.
Рома был пуленепробиваемым, спокойным, рассудительным, запланированным.
— Зачем ты ездишь по дачам? Тебе же за это не платят!
— Меня попросили. Мне не сложно.
— Ты как бомж. Хуже бомжа. У тебя нет своего дома. Ты скиталец.
— У меня будет свой дом.
— Ты в этом так уверен?
— Да.
Лиза ни разу не пригласила Рому в свою квартиру. Она представить себе не могла, как в ее крошечную однушку, но в хорошем районе, которая досталась отцу за особые научные достижения и перешла к ней, придет Рома. У нее не было цветов, которые требовали бы полива. У нее не было занавесок — Лиза терпеть не могла лишнюю ткань. Рулонные шторы, модные и дико дорогие блэкаут, не пропускавшие свет, ее вполне устраивали. Лиза могла оставить немытую чашку с тарелкой на утро. Могла не застелить постель и видела, что Рома, который застилает чужие кровати, по армейски расправляя ладонью складки, ей точно не подходит. Лиза вообще никого и никогда не приглашала к себе. Даже Диму…
…Их с Ромой, так сказать, связь началась на чужой кровати, на чужих, стерильно чистых простынях, ядрено пахнущих ополаскивателем. Лиза была не очень трезва, выпив явно лишний бокал вина. Она думала, что этот случай будет первым и последним, но Рома включил этот пункт в список того, что нужно сделать. Проверить трубы, протопить, порубить щепки для камина, переспать с Лизой, перекрыть воду и так далее. Лиза удивлялась его спокойствию, почти равнодушию. Ей казалось, что она для него — котельная, в которую нужно непременно заглянуть, проверить датчики, подкрутить рычажки, проследить за насосом.
Они поехали на какую то очередную дачу, которая принадлежала знакомым Ромы. Пока он чинил водопровод, Лиза поливала цветы в кадках, чтобы хоть как-то убить время. Цветов было столько, что она таскалась с огромной лейкой по двум этажам и не знала, когда этот зимний сад закончится. Каждый листик на разлапистых растениях нужно было протереть влажной тряпочкой, нежно и бережно. У Ромы получалось нежно и бережно. А она уже оборвала с десяток листочков и сломала один росток. Рома, голый, совершенно не стеснявшийся своей наготы, бегал по дому с инструментами, подкручивал, завинчивал, обтягивал изолентой провода. И Лиза начала злиться — она хотела есть, спать, побыстрее вернуться домой.
— Я больше не могу! — заорала Лиза и швырнула лейку.
— Сейчас, садись, отдохни. — Рома соорудил бутерброды, заварил чай.
— Тебе нужна женщина, которая будет с утра до вечера поливать цветы? — спросила Лиза…
…Лиза легла спать с дикой изжогой, головной болью и твердым решением держаться подальше от этого придурка. Как он только в компанию попал? И кем, интересно, работает? В хозяйственном отделе? Отвечает за бойлер и скрепки?
Где-то неделю они не сталкивались. Лиза опять задержалась на работе — домой ехать не хотелось, в спортзал тоже. Все надоело. Она собиралась позвонить Диме, но сдержалась.
— О, привет! — услышала она из-за плеча. — Над чем работаешь?
Рома заглянул в экран компьютера, чего Лиза терпеть не могла. Ее просто трясти начинало от ярости, когда кто-то заглядывал в ее компьютер.
— До свидания, — ответила Лиза.
— У тебя удобная обувь? — спросил Рома и тут же залез под стол, разглядывая ее ботинки.
Раньше она никогда не позволяла себе прийти на работу в ботинках на грубой рифленой подошве — ведь мог позвонить Дима, и она хотела, чтобы он увидел ее на каблуках.
— Не надо разглядывать мою обувь, — рявкнула Лиза.
— Поехали погуляем. Там такой снег, — предложил Рома.
Он не читал намеков, не чувствовал ее раздражения. Он вообще прилип как банный лист. И Лиза поняла, что проще согласиться, чем объяснять Роме нормы поведения.
Машина была другая — старенькая «Хонда».
— Опять поносить дали? — хмыкнула Лиза.
— Ага, надо отогнать в гараж, — спокойно ответил Рома.
Лиза решила, что ее новый кавалер и вправду идиот — ему в лицо хамят, а он как тефлоновый. Ездит на чужих машинах, живет в чужих квартирах, на чужих дачах чувствует себя как дома. Сколько ему лет? Тридцать? Тридцать два? Только инфантильного прихлебателя ей не хватало для полного счастья. Впрочем… Не детей же ей с ним крестить.
Лиза ездила с Ромой в парк, потом на каток, потом в кино. Между этими поездками были чужие квартиры и дачи…
…Они зашли в дом, и Рома показал ей, где туалет, где кухня. Поставил чайник, включил отопление.
— Слушай, есть хочется, я пока тут разберусь с трубами, а ты почисти картошку, — попросил он. Нет, не попросил, а велел и тут же скрылся в подсобных помещениях на цокольном этаже. Лиза тоже зверски хотела есть, но жареную картошку она в последний раз ела лет десять назад.
Она решила, что почистит картошку, и пусть он ею подавится. Нож был тупой, картошка внутри гнилая. Лиза отхряпывала целыми кусищами.
— Что ты сделала с картошкой? — хмыкнул Рома. Он успел погромыхать внизу, где стояли котлы, полить цветы, что-то починить в ванной и почистить снег на участке.
— Значит, так, немедленно вези меня домой, — объявила Лиза. Было холодно — дом еще не нагрелся. Кофе она не нашла. К тому же окончательно протрезвела. — Ты что, совсем идиот?
Рома никак не отреагировал на ее настроение, быстро дочистил картошку сам, пожарил с луком, залил яйцом, разложил по тарелкам. Перемолол зерна в кофемолке и сварил кофе.
Оказалось вкусно до одури. Лиза ела картошку и пила кофе.
— Это твоя дача? — спросила она. — Или твоих родственников?
— Нет, просто присматриваю, — ответил Рома.
— А свое у тебя что-нибудь есть? — съязвила Лиза. — Трусы, носки, джинсы тебе тоже дали поносить?
Рома опять не ответил, пропустив колкость мимо ушей. Он перемыл посуду, протер каждую тарелку полотенцем и аккуратно расставил в сушке. Лиза курила и смотрела, как он протирает раковину, складывает аккуратно плед, который она стащила с дивана. После этого отвез ее домой. Доехали быстро…
…Чтобы как-то сгладить тоску, которая навалилась после расставания с Димой, Лиза стала задерживаться на работе. Даже соглашалась посидеть в местной кафешке и отметить день рождения секретарши, именины начальника или повышение коллеги. В один из таких вечеров Лиза много выпила и собиралась вызвать такси. Рома предложил довезти ее до дома. Она согласилась.
— Твоя машина? — уточнила Лиза, удивившись новенькой «Мазде».
— Нет, дали покататься, — ответил Рома.
Лиза пожала плечами. Да наплевать.
— Давай сначала заедем на дачу. Мне нужно цветы полить. А потом я тебя отвезу. Здесь совсем недалеко, — попросил Рома.
— Давай, — ответила Лиза и тут же задремала на заднем сиденье.
Когда она проснулась, они все еще ехали. Лиза долго таращилась на циферблат — прошло полтора часа.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Пробка, — ответил Рома, — все, уже приехали.
Они свернули на проселочную дорогу, потом подъехали к дому. Была зима, и Рома еще полчаса орудовал лопатой, разгребая снег перед воротами. Лиза кляла себя на чем свет стоит за то, что напилась, уснула и теперь вынуждена сидеть в машине не пойми где. И сама она отсюда точно не выберется. Она была злая как собака и не собиралась делать вид, что все прекрасно…
…Нет, Лиза не хотела отомстить Диме быстрым замужеством. Рома оказался под рукой в нужное время. Так сложилось. Возможно, случайно. Лиза ничего не планировала, не решала — плыла себе и плыла, надеясь, что куда нибудь ее прибьет течением. А куда — не имело никакого значения. Она не смотрела на Рому как на новый виток своей жизни, как на потенциального мужа, которого и вправду пора было завести. И конечно, пресловутое девичье восклицание: ах, если бы мне год, пять, десять лет назад сказали, что я свяжу с ним судьбу, рожу ребенка и прочее, я бы ни за что не поверила — Лизе не приходило в голову.
Рома не был похож ни на кого из Лизиных воздыхателей. Он был другим, из другого мира, из другой жизни. Вообще с другой планеты. Наверное, поэтому Лиза посмотрела в его сторону.
Он приехал в Москву из Заокска. Жил в общежитии, пока учился в институте, потом скитался по квартирам друзей — то собаку выгуливал, то цветы поливал, то следил за тем, чтобы трубы на даче не прорвало. Он все успел — и в армию сходить, и устроиться на работу в ту самую престижную компанию, где работала Лиза. Они работали вместе уже года три, но Лиза обратила на него внимание лишь однажды около кофейного автомата, где он веселил секретаршу рассказами о речке Вобля, которая течет в их краях. Будто кто-то из исторических персонажей упал в речушку, оказавшуюся коварной и глубокой, и воскликнул то, что воскликнул. Так и появилось название. «Какая пошлость», — подумала тогда Лиза и отошла. Секретарша глупо хихикала…
— Ну и хорошо, — ответила Лиза. — Я выхожу замуж.
— Замуж? — удивился Дима, но в его голосе было только удивление, никак не ревность. — Это хорошо, правильно, давно пора, поздравляю.
Лизу задело не отсутствие нот ревности в голосе любовника, а это его «давно пора». От кого угодно она ожидала услышать про «давно пора», но не от него. И вообще, какое он имеет право давать ей советы — пора ей или нет. Лиза хотела вспыхнуть, что-то сказать, но даже этих эмоций не осталось.
— Пока, желаю счастья. — Дима сказал это так искренне, что Лиза, собиравшаяся положить трубку, остановилась.
— Скажи, а у нас была любовь? — спросила она.
— Я так и не понял, что это было, — ответил Дима.
— А почему ты тогда был со мной?
— Потому что мы неплохо проводили вместе время. Это было удобно — и мне, и тебе. Разве нет?
Вот в этот момент Лиза получила мощный удар по самолюбию. Оглушительной силы. А она то думала, что Дима ее любит. Испытывает к ней чувства, которые сильнее и долговременнее страсти, желания. Она думала, что у них связь, не банальная пустышка. Душевная, физическая, связь по судьбе, по общности кровеносных сосудов. Да, Лиза думала, что любовь — она такая, как у них с Димой. Странная, острая, нервная, яркая. Он сказал, что это не было любовью. Никогда не считал…
…Ревновала ли Лиза Диму, хотела ли она разрушить его брак? Нет, никогда. Не было и угрызений совести — Димина жена со своими самодельными брошками ее вообще не интересовала. Да и дети ее мало волновали. Когда Дима рассказывал, что средняя, Женечка, начала заниматься музыкой, Лиза вежливо улыбалась. Старший, Никита, — четырнадцатилетний, казался ей отнюдь не ребенком. Она в четырнадцать считала своих родителей инопланетянами и свела свое общение с ними к позволительному минимуму. А младший — двухлетний, Лиза не помнила, как его звали. Степа? Или Петя. Да какая разница?
— За столько лет ты могла бы выучить, как зовут моих детей, — обижался Дима.
— Зачем? — недоумевала Лиза.
За Рому она вышла от тоски. Гложущей, ноябрьской, тусклой и мрачной. Дима надолго пропал — жена заболела, дети заболели, теща заболела. Сам тебе позвоню. Когда? Не знаю. И вообще — дети… Они требуют внимания. Особенно младший.
Лиза прислушалась к себе. Ничего, пустота. Звонкая и гулкая. Никаких эмоций. Порылась в подсознании, вспоминая трогательные минуты, приятные ощущения, и опять пусто — хоть ложкой скреби, ничего. Она вдруг больше ничего не чувствовала. Дима стал чужим, посторонним…
…У Лизы не было недостатка в поклонниках. Но она заранее все знала, ее заедала тоска уже через десять минут свидания. Все они были амбициозны, ходили в модных костюмах, носили дорогие портфели, повязывали шарфы узлом на европейский манер, выплачивали кредит за дорогую машину, оказывались прижимисты, склочны по мелочам или просто неинтересны. Была у нее одна стойкая многолетняя связь, которую Лиза считала любовью или принимала за любовь. Дмитрий. Жена, которая, естественно, была, называла его Митя. Лиза — Дима. У него было трое детей. Жена не работала. Простоватая, теплая, немного взбалмошная, немного истеричная домохозяйка. Она вышивала — самодельные брошки шелковыми лентами. Если надоедали брошки, вышивала полотна с зайчиками, кроликами, бобрами, утками, которые потом вставляла в багет и вешала на стену. Брошки раздаривала. Одна брошка оказалась у Лизы — Дима показал. Кропотливая работа, милая вещица, цветочки, ягодки.
С Димой было легко, весело и просто. Он звонил и предлагал поужинать. Лиза или отказывалась, или соглашалась, и тогда они ехали в ресторан, плотно ужинали, потом ехали в квартиру, которую снимал Димин офис для сотрудников из других городов. Квартира была удобна, комфортна и совершенно стерильна по части наполнения. С Димой можно было напиться, насмеяться, наговориться. Но он всегда уезжал. И никогда ничего ей не обещал. Дом у него был в другом месте…
…Лизы не было на похоронах отца. Ольги Борисовны не было на свадьбе дочери.
Свадьба была скромная, быстрая, если не сказать лихорадочная. Из гостей — Полина с Вадимом и какой то знакомый Ромы с девушкой. Посидели в ресторане, рано и с облегчением разошлись. Лиза была в обычном костюме — свадебные платья она считала пошлыми и ненужными. Полина подарила комплект постельного белья — в немыслимых розах. Ромин друг — картину, натюрморт, ваза с розами. Лиза решила, что передарит это матери.
Рома появился в ее жизни случайно — коллега, ничем не примечательный, из тех, кто живет по принципу «тихо едешь, дальше будешь». Рома высиживал, добивался, шел медленно, но верно. Лиза его даже не замечала. Не ее поля ягода, как заметила Полина. «Эта чашка не из твоего сервиза», — говорила в таких случаях Ольга Борисовна, когда дочь находила себе неподобающих друзей…
— Мам, ты меня слышишь? Я выхожу замуж, — повторила Лиза.
— Да, дорогая, конечно, я слышу. У меня проблемы с памятью, а не со слухом. Хотя Маша говорит, что сейчас такие слуховые аппараты, что мне не нужно волноваться. Даже если возникнут проблемы, я смогу вести полноценную жизнь. Ты знаешь, я иногда и вправду чего-то не слышу. Но ведь это нормально в моем возрасте? Если студент шепчет или у него плохо с дикцией, я же вполне могу не разобрать его ответ и прошу повторить. Тебя, например, я слышу прекрасно. И Машу слышу. Хотя, на мой вкус, она иногда излишне повышает тон. Но это профессиональное — столько лет в поликлинике на приеме сидеть. Ей памятник надо поставить. Это же невозможное выгорание. Кажется, у Жени тоже наступило профессиональное выгорание, но я этого не понимала. Вот сейчас бы я его поняла. Иногда сама так устаю, особенно от нервов, что уснуть не могу. Ты знаешь, я себя так корю за то, что непозволительно мало интересовалась работами твоего отца. Сейчас бы мне очень пригодились его комментарии к записям. Ну что за манера — сокращать слова?
— Мама, ты хотела бы познакомиться с будущим зятем? — напирала Лиза.
— Что? Как? Надо спросить у Маши, сможет ли она стол сделать, или не надо стол? Мне кажется, это сейчас совсем неудобно. У меня скоро сессия начнется. Зачеты, экзамены. А в какой день ты планируешь? Нет, не говори мне, я все равно не запомню. Нет, мне решительно некстати сейчас. Я возвращаюсь из института разбитой. И Машу не хочется лишний раз обременять. Может быть, в марте? Да, в марте будет легче…
— Мам, мам… — прервала ее Лиза.
— Что? — Ольга Борисовна с некоторым изумлением посмотрела на дочь, будто пытаясь вспомнить, почему вдруг пустила дочь на порог и почему та так долго не появлялась. Но особенно ее интересовал вопрос, какой сегодня день недели. Наверняка вторник. Или все-таки среда?
— Мама, я выхожу замуж. Вот, пришла тебе сообщить.
Ольга Борисовна, нахмурившись, молчала.
— Чтобы ты была в курсе, — зачем-то объяснила Лиза.
— Замуж? Разве ты не замужем? — удивилась Ольга Борисовна. — Ах — да, это Полиночка замужем. Маша мне рассказывала про их свадьбу. И ты знаешь, что у нее уже двое детей? Мальчик и девочка. Маша показывала фотографии внуков. Очень милые ребята. Они такие маленькие, я совсем забыла, как выглядят маленькие дети. И совсем не похожи на Полину. Но глаза умненькие, живые. Кажется, младший, как же его зовут, вылетело из головы, хотя я старалась запомнить, болел недавно. Да, точно болел — Маша не смогла ко мне зайти. Знаешь, кажется, мне нужен секретарь. Машу я не могу беспокоить. У нее и так много забот, еще я со своим беспамятством. А был бы у меня секретарь — напоминать про лекции, помогать разбирать рукописи, было бы легче. Ты знаешь, что у Жени совершенно невозможный почерк. Я так многого не могу разобрать… Маша мне прописала таблетки, консервативное, так сказать, лечение, но я не могу оценить эффективность. Я же не вижу себя со стороны. Мне непременно нужен секретарь. Маша говорит, что мне положен социальный работник. Но я не понимаю. Социальный работник что делает? Ходит в магазин и заполняет квитанции? Зачем за меня ходить в магазин и заполнять квитанции? Мне не нужно. Я определенно чувствую себя в силах. Лиза, у тебя большие связи, ты можешь организовать мне секретаря? И как ты считаешь, если я подарю Маше чайный сервиз? Это будет достойный подарок?..