— Не обязательно. Я и сам полью. Я привык. У меня мама цветы очень любит. У нее дома — целый палисадник, а на даче — георгины. У мамы легкая рука — она палку воткнет, та цвести начинает. В детстве я думал, что живу в заколдованной квартире. Мама даже пальму в кадке выращивала и лимонное дерево. Я должен был поливать вьюны. У нас вся стена была утыкана гвоздями, чтобы ростки цеплять. Я поливал те цветы, что стояли наверху — на шкафах. Мама боялась упасть. Она про цветы все знает. Одним нужна тень, другим свет. Одни можно пересушить, другие затопить. Она с ними разговаривала. С цветами чаще, чем со мной. Мама на балкон их выносила — погулять. Вот я и привык, знаю, как с цветами надо. А то хозяева иногда устроят зимний сад на лоджии, а цветы у них не живут, умирают. Я приеду, переставлю все, кадки подвигаю, где надо, шторы задвину, они и оживают. Мне нравится. Это ерунда — с комнатными растениями легко справиться. Вот к георгинам мама никого не подпускала. У нее знаешь какие георгины были — с мою голову цветы. Почва у нас там, на даче, плохая, глинистая, ничего не растет, даже трава еле еле. А у мамы все колосится. Она мечтала в соревновании каком нибудь поучаствовать. Говорила, что вывела новый сорт, и хотела дать ему название. Но у нас такие соревнования не проводились. Надо было куда то ехать специально. Мама так никуда и не поехала, хотя ей даже машину выделяли от района. Она боялась. Я думаю, не хотела разочароваться. Вдруг бы ее георгины были признаны самыми обычными, а вовсе не исключительными, как она считала? Но какие были цветы — здоровенные. Мама переругалась со всеми соседками из-за них. Они приходили, просили срезать цветочек — детям в детский сад, в школу или просто домой, для красоты. Мама всегда отказывала. Даже подвядшие, уже осыпающиеся ей было жалко срезать. Она вообще цветы срезанные терпеть не могла…