Бывают те, кому не жмёт корона,
Кому к ногам букеты алых роз.
А у кого-то в сумочке икона
И в карточке написано - лейкоз.
Бывают те, кто оставляет сдачу,
Не верит ничему, не носит крест…
А кто-то за улыбкой слёзы прячет
И каждый день на ужин гречку ест.
Бывают те, кто распускает сплетни,
Кто разрушает тоненькую нить.
А кто-то хлеб тебе отдаст последний
И никогда не сможет осудить.
Бывает руки прячешь по карманам,
Уставшая, без сил, опять ревёшь…
И не смотря на то, что ноет рана,
Ты всё равно по-прежнему живёшь.
Бог говорит: «Причина, почему люди вдруг уходят от вас, не связана с вами. Это потому что я убрал их из вашей жизни, потому что они не могут пойти туда, куда я дальше победу вас. Там они будут только мешать вам, потому что свою роль в вашей жизни они уже отыграли. Отпустите их и продолжайте идти. Впереди вас ждёт большее.»
Бунтарский дух… Откуда бы, казалось,
Мог взяться в хрупкой девичьей душе?
Пока могла, она сопротивлялась,
Хоть сил телесных не было уже!
Но что, скажи, души сопротивленье
Для озверевшей плоти мужика?
В застывшем взгляде - боль и изумленье,
Кровь с синяками на её щеках…
С ним справиться, конечно, не сумела,
И честь свою девичью не спасла…
…Нашли её истерзанное тело…
Душа чуть раньше, видно, умерла…
Чтобы начать новый рассказ, нужно дойти до точки.
Как бы человек ни старался скрыть боль и страдания улыбкой,
в глазах всё равно будет отражаться состояние его души.
Он заходит, как врач в халате, в мою палату,
Словно хочет отведать жизнь, узнать за неё расплату.
Он хрипит: «Где же твои волосы?», отмечает, как впали щёки
И ревёт, идиот, то в голос, то полушёпотом,
А я начинаю его утешать, в земле по самую рукоять,
Точно это ему умирать, а мне тут ещё воевать, ваять.
«Ладно, хватит, у всех по-разному, все дороги приводят к Риму…
Помнишь тот новогодний праздник, где ты смеялся неповторимо?
А помнишь, как твои синие макасины подходили к моему клатчу?
Ты же сильный, а я ещё некрасивее, когда плачу.
Мальчик, я же ведь скоро выберусь из болезни,
Я стою уже в самом её терминале.
Удивительно, что сейчас все ко мне полезли,
А при жизни даже не вспоминали.
Боже, что от меня им надобно,
У меня ни добра, ни денег, ни поцелуя.
У меня как у террористки внутри детонаторы,
А они ко мне как к свещеннику: Аллилуя!
Будто это какое-то новое искупление:
Искупаться в слезах, пофоткать меня на Эппл,
Поглядеть, как горят поленья в моих глазах
И как время их обращает в пепел.
Мальчик, хватит смотреть на тлен,
Ты же знаешь, что это всего лишь тело.
Ты и без того брал другие в плен,
Как бы я твоей верности не хотела.
Вот проводишь меня: апатия, энтропия,
А пройдет ли месяц, проснёшься утром
И забудешь про эту чёртову химиотерапию,
Будешь гладить её неземные кудри.
Доктор говорит, мне осталась ещё неделя,
Ну, максимум, две недели.
Жаль, мы вроде поговорить хотели,
Только при тебе откидываться не дело.»
Он уходит, без конца оглядываясь и всхлипывая,
Настороженно, точно из бронзы вылит,
И вот этой своей дурацкой улыбкой липовой
Провожает меня на вылет.
Как быстро бежит время, но как медленно уходит боль, которую причинил тебе когда-то предавший «друг».
Снова, мама, больно делаю.
Мщу. Не тому. И не с тем.
У меня под ногтями стен
его… До крови. Стены белые…
Он хороший… Меня гладит,
Как бездомных котят старики.
Прячь, - говорит. - Девочка, коготки.
Больно больше не будет. Хватит."
И мне, мам, не больно больше…
Но пусто так, что к чертям все это,
Знаешь, будто зима, и никогда не наступит лето.
Будто ты стервь, а в тебе клювом коршун.
Будто корабль, а тебя разнесло о скалы.
Бабочка, а крылья из бумаги пришиты.
Хочется говорить, а словами сытый,
Потому как, чтобы он ни сказал - все мало…
Как бы он ни любил, а мерещится тот, кто снится,
И стонешь сейчас так, как тем научена…
Чувствуешь, что ты - набитое ватой чучело,
А он шепчет «Птица ты, девочка, птица»…
И ты птица. И станешь вольной…
Завтра. После кофе с сигаретой ментоловой.
И заплачешь от того, что все закончилось «здорово» -
Тебе пусто, а ему… очень-очень больно.
От боли появляется особая близость. Каждый, кто когда-либо утешал страдающего, знает об этом - беспомощная чуткость; объятия, шепот и медленные покачивания, когда двое объединяются против одного врага, - боли.
Мой бедный друг, у каждого из нас
Есть незажившая, мучительная рана.
.
Вы не дождетесь от меня ненависти.
В пятницу вечером вы украли жизнь у, без преувеличения, любви всей моей жизни. У матери моего сына. Но нет, вы не увидите моей ненависти.
Я не знаю, кто вы - и не хочу знать. Вы - мертвые души. Если Бог, ради которого вы слепо убиваете других, сделал всех нас по своему образу и подобию, то каждая пуля, пронзившая тело моей жены, должна была стать раной в Его сердце.
Нет, я не подарю вам своей ненависти. Вы ведь только ее и ищете. Но ответить ненавистью на ваш гнев - значит стать такими же, как и вы. Вы хотите, чтобы я боялся, смотрел на своих сограждан с осторожностью, жертвовал свободой ради безопасности. Но вы проиграли.
Я видел ее сегодня утром. Наконец-то - после долгих ночей и дней ожидания. Она была такой же красивой, как и тогда, когда ушла в пятницу вечером из дома. И такой же красивой, как и тогда, когда я влюбился в нее - а это случилось более 12 лет назад.
Конечно, я опустошен горем. Это ваша маленькая победа. Но не ликуйте слишком долго. Я знаю, что она будет со мной каждый день. А потом мы встретимся в раю свободных душ, куда вы никогда не получите доступ.
Нас всего двое - я и мой сын, - но мы сильнее всех армий мира. У меня нет больше времени на вас, скоро проснется Мельвиль. Ему всего 17 месяцев, сейчас он будет есть, как каждый день, а потом мы будем играть, как каждый день. Всю жизнь этот мальчик, к вашему несчастью, будет счастливым и свободным. Так что нет, его ненависти вы тоже не увидите
Сегодня я, умру для тебя.
Ощутишь на себе, остроту.Октября.
Снова плачешь, выдыхая дым.
Но ты будешь любима другим.
Да может куришь и часто, в глазах не то что было раньше.
Одиночество… многое в жизни меняет,
Все проходит, но сердце всегда задевает,
Это больно - терять и прощаться с родными,
Время лечит, стирая слова на могиле.
Просто так бывает… это жизнь болит.
Ничего, пройдет.