Завтра последний день августа,
Последний летний рассвет, последний закат.
Ушло лето …
Утро щебечет синицей, крадется заря воровато,
Огнем полыхает закат в жемчужине облаков,
Луна прижимается к звездам.
Обнаженность чувств, недосказанность фраз,
Цветные мечты на ромашковом поле.
Грибные дожди, радуги арка увита огнем.
Заповедные тайны, расставания, встречи,
Радость души напоказ…
На пороге сентябрь-
Небо нараспашку, бледная синева, бездонная прозрачность,
Крики журавлей, щемящая тоска…
Не нажилась, не надышалась, не налеталась, не долюбила.
Ушло лето…
Настроиться на осенний лад… на дожди, на жухлую листву,
Впадать то в нежность, то в безумство, то в радость,
то в сомненья… и плакать… и смеяться.
И жить… Жить!
Осень за моим окном…
Подхожу к зданию, открываю дверь и чувствую, как что-то холодное упирается мне в грудь, вижу человека, его горящие как у быка глаза, всё остальное потонуло во мраке. Выстрел. Потом вижу: всё белым-бело, как от снега, передо мной чья-то рука… сестра милосердия и доктор. Спасён.
Промежуток в четыре секунды навсегда отпечатался в моей памяти. Обнаружилось, что выстрел сделал именно я. Тот человек успел зацепить меня штыком. И глаза его были наполнены в большей степени страхом, чем злобой. Приученный к подавлению всякой жалости к врагу, я всё же чувствовал её в своём сердце, продолжавшемся биться, тогда, как врага уже не было.
Так кончалась война. Долгожданная весна перешла в не менее долгожданное лето вместе с переменами, своими горестями и радостями, проблемами и перспективами. Жизнь заиграла новыми красками.
Юг. Курорт. Море. Пляж. На одном из шезлонгов лежит женщина. Лицо закрыто от палящего солнца шляпкой. Видна лишь легкая улыбка. Фигура… Не Дженнифер Лопес, но формы — аппетитные, как говорят. Равнодушных среди проходящих мужчин не было, но никто не остановился. Кидали взгляд на лежащую рядом с ней на песке табличку и молча шли дальше.
На табличке жирным шрифтом было написано:
— Знакомство возможно лишь при наличии справки, что у вас не имеется жены.
То ли чувство юмора неведомо было мужчинам, то ли справки не оказалось в наличии, но спокойствие женщины на тот день было обеспечено. Волшебные слова возымели действие.
ОНА гуляла по сосновому бору санатория, как вдруг услышала пение. Пел мужчина под аккордеон. Было в его голосе нечто такое, что она потянулась на этот голос. Это был — слепой. ОН пел так, что сердце женщины распахнулось навстречу к нему.
— Можно я присяду с Вами и спою?
Спросила она.
— Да, присаживайтесь. Попробуем.
И они запели на два голоса, да так, что поют уже вместе много-много лет…
— Я буду ждать тебя всю жизнь.
— Не стоит этого делать.
— А зачем она мне, если в ней нет тебя…
— Я есть в этой жизни. И мыслями всегда с тобой, рядом. Нас разделяют лишь километры.
— Ну, почему… Почему мы не можем быть вместе?
— Потому что не всё от нас зависит. У нас судьба такая: поздно встретились, когда изменить что-либо — уже невозможно.
— А может попробуем?
— И пробовать не стоит. Всё давно уже за нас решено. Свыше…
Стынет кофе на подоконнике… в маленькой белой чашке…
Можно пить маленькими глотками, по чуть-чуть, не обжигаясь,
ощущая губами тонкий край фарфора.
Окно открыто в сад. Сумерки. Раннее утро… Запах свежести.
Суетится какая-то птица, что-то клюет на ветке вишни…
А я, глядя на просыпающееся небо, думаю о кусочке безе-торта,
который остался от вчерашнего десерта…
Но ранним утром особо ничего и не хочется… из еды…
Неописуемое счастье мелочей…
Глаза. Взгляд. Руки… Улыбки, даже сквозь сонные лица…
Вдох-выдох… Живу дальше…
— Я полюбила другого…
— А я тебя люблю…
И рухнул в одночасье мир ДВОИХ… Мир, в котором были только они…
— Не годы прошли, а десятилетия… Почему же так больно, когда вижу тебя… А ты вспоминала обо мне?
— А я и не забывала. Но когда вижу тебя, мне уже — НЕ больно…
Несколько капель из глаз. Ярких, счастливых горошинок: «Сегодня ПЯТНИЦА…»
Несколько капель на запястья: «Думаю не слишком? Он ими пахнуть не будет…»
-Опять пропитаюсь твоими духами, а потом всю ночь будешь мне сниться. Это наваждение… Ложусь спать- думаю о тебе. Сплю- ты снишься. Просыпаюсь- сразу хочется позвонить и разбудить мою маленькую любимую соню…
Нежно прикасаешься губами к порезанным запястьям…
-Дуреха… Пообещай, что больше никогда…
Опускаю глаза и кричать хочется от боли…
Под землю провалиться бы. Чтобы раз и навсегда понять, что к Тебе дорога потеряна.
Но руки сами обвиваются вокруг шеи и я покорно засыпаю на Твоей груди.
Мой сон сопровождают Твои поцелуи.
Твои пальцы в моих волосах.
Твое дыхание по моим вискам.
Твое теплое присутствие…
Еще несколько часов и у нас наступит Наше утро…
Без рассвета…
Сразу.
В полночь…
Наступит наше утро и мы разойдемся по разным маршрутам ночи…
УТРО разутюжило на смятой простыне следы Твоего тела…
Стряхиваю крошки Твоей нежности…
Опускаюсь.
Кутаюсь в волокна Твоего запаха…
Ты рядом.
Ты здесь.
С самого первого «тик» нашего утра.
С самого первого вдоха осеннего воздуха.
Все-таки, не смогла бы встречать с Тобой все рассветы этой жизни.
Я бы после раза десятого сошла бы с ума от чрезмерного счастья.
Задохнулась бы наслаждением.
Удушилась бы собственным кровообращением.
Тихонько подходишь, и поток ласковых слов путается в моих волосах.
Пальчиками приветствуешь каждую клеточку тела…
Как же я люблю Тебя…
Как же я навеки Твоя… Твоя, Любимый…
Какую же я глупость совершаю в очередной раз…
У нас показывают дождь, а у тебя в Берлине лето;
Коктейли с сurasao пьешь, на берегу сидишь раздетый;
Гоняешь мяч, идешь домой; в холодный душ: по телу дрожь.
Ты смотришь фильмы про «любовь», а здесь показывают дождь.
«Как Архимед искал опору.
Но мир нельзя перевернуть.
Мы можем лишь его принять.
И в этом суть!
Минск 2007 г.
— Я полюбил другую…
— Я знаю.
— Как… Ты знала?! И так спокойно об этом говоришь!
— А зачем кричать о том, что предвидела…
— Если можешь предвидеть, то скажи, что меня ждет?
— Ничего не буду говорить. Ты должен пройти свой путь, чтобы потом никого не обвинять. Но знай, что однажды захочешь вернуться, но я уже не буду прежней и в моей жизни тебя не будет. Ты для меня останешься в прошлом. Навсегда.
— Ты так легко меня забудешь?
— Нелегко. Но я знаю свою судьбу. Мы с тобой как две разные планеты, что образовались от одной, но раскололись на две части и у каждой образовалась своя жизнь.
— Я не могу так уйти… Мы же были одним целым…
— Были… Прошедшее время. А сейчас — настоящее. Жизнь продолжается. Иди к ней, она ждет тебя…
— А ты?
— А я… Я уже в будущем.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Конкордия Браниславовна (попросту Ко бра), 63 года, женщина со следами былой красоты, манеры заносчивые с претензией на аристократизм, урождённая мещанка, не гнушается ни одним из доступных ей видов порока. Взгляды отсталые, колеблются в зависимости от перемены атмосферного давления: с вялотекущей ксенофобии до рьяного антикоммунизма.
Старый Филин Юлий Стар, медиамагнат — умён, богат и развратен (скрытный… очень скрытный содомит — боготворит свой собственный пол, но иногда уступает домогательствам противоположного). Недавно приобрёл ценою целого состояния титул лесного баронета, вследствие чего настаивает, чтобы теперь его называли не иначе, как Гай Юлий Стар фон Ротвейлер-Блох, но никто из лесной братии не утруждает себя таким надругательством над языком и зовут по-прежнему Старый Филин, а «особо приближённые», так и вовсе Юленька.
Непобедимый Ёжик, 38 лет, вечный студент — благородный поборник справедливости, бескорыстно навязывает свою помощь всем, кто в ней нуждается и не нуждается, за что не вылезает из драк и реанимации (в действии не участвует).
Накануне решающей битвы за революционные идеалы и свободы, их главные вдохновители и меценаты Юлий Стар и Конкордия Браниславовна (Ко бра), предвидя неминуемую сдачу цитадели, передали командование храброму, но неискушённому в политических интригах, Реликтовому Гоминиду всю полноту власти, а сами, воспользовавшись подземным ходом, ведущим от городской ратуши за пределы Кобургберга на противоположенный берег реки Зуши, бежали, спасая собственные жизни и бросая, увлечённый их обольстительными иезуитскими речами, народ на мучительную гибель.
Отряхивая с себя пыль и грязь Кобра, а вслед за ней и Юлик выползают наружу из затхлого подземелья.
Конкордия бросает прощальный взгляд на охваченную пожаром столицу своих грёз — Кобургберг.
- Эта марионеточная челядь оказалась недостойной нас! Будь проклята вся эта баррикадная чернь! — прошипела в бессильной злобе, отверженная и безутешная в нелепых попытках отвергнуть отвергших её ранее, Кобра. Её неизменная воинственность скорее вызывала жалость, чем испуг.
- Не горячитесь так, Серпентативная моя! В нашем возрасте это непозволительная роскошь.
Ей всё сразу ударило в голову: и вино, употребляемое в неумеренных количествах, и обида на Ёжика, отдавшего предпочтение прекрасной Анне, разбив тем самым все мечты на личное счастье самой Конкордии (что и явилось первейшим побуждающим порывом к организованной ей «революции»), и досада на собственное бессилие в проигранной битве, сулившей так многое в будущем и казавшейся столь осязаемой и легкой.
- Кибернетика, сударь вы мой! Супротив кибернетики не попрёшь, тудыть её в дышло! — смачно гаркнула Кобра, — правда одного терминатора мы таки грохнули — аббата де Ниссюка! Нужно было заниматься кибернетикой, а не собачек разводить на вашей вонючей псарне, старый вы ишак!
- Генетикой, — робко поправил её несостоявшийся последователь профессора Преображенского.
- Один чёрт — дело тухлое!
Незрячим старушкам простительна глупость.
Бредёт по ухабам злосчастная Кобра.
Змея не опасна, становится людям,
Лишившись зубов ядовитых и жала!
Неудачливые вояки отходили в сторону Фабуловки, надеясь найти там поддержку и организовать собственное гнездовище, из которого впоследствии будут совершать дерзкие набеги на окрестности Кобургбергщины и растлевать мирных жителей ядом революционных манифестов и воззваний.
Напряжённо обдумывая по дороге,
Весь ужас,
Всю трагичность произошедшего с ними:
Рухнувшие планы,
Амбиций бездарно погубленных горы
Одна только мысль, неотвязно крутилась, у Стара:
«Предварительных ласок отныне не будет,
Моя драгоценная Кобра»!
Реликтовый Гоминид, вместе со своими сподвижниками, выманивает Осла Дильмона льстивой речью, до которой тот падок не меньше, чем до похоти.
Пусть же, немедля Дильмон
Возвышен хвалой будет нашей,
На сказочных крыльях
Муз всеблагих сладкозвучных!
Взываем к тебе, покажись!
О, угодник покоев Ко Бры!
Высунь же рыло речистое,
Согласно благому обычаю,
Для шутки, иль для поругания!
Раздаётся зычное ослиное ржание.
Хочу разврата! Больше! Больше!
Иа! Иа! Порнуху! Шлюшек!
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Реликтовый Гоминид 25 лет, рыбак — пьяница и шарлатан, но в целом человек порядочный.
Осёл Дильмон — задирает свой хвост в самое неожиданное время, в любом неподходящем для этого месте, удивляя тем самым окружающих. Жаль, что сам не осознаёт собственное скотство, ввиду привитой Ко Брой мысли о якобы свойственных ему сладострастной непревзойдённости и великолепии самца. Неплохо поёт и бренчит на гитаре (после стычки с Реликтовым Гоминидом, поёт только звонким фальцетом, и это заставляет его глубоко страдать).
Конкордия Браниславовна (попросту Ко бра), 63 года, женщина со следами былой красоты, манеры заносчивые с претензией на аристократизм, урождённая мещанка, не гнушается ни одним из доступных ей видов порока. Взгляды отсталые, колеблются в зависимости от перемены атмосферного давления: с вялотекущей ксенофобии до рьяного антикоммунизма.
Реликтовый Гоминид обращается к лесной общественности, стараясь объяснить вину Дильмона, за которую он будет наказан. Осёл беспомощно, оправдывается.
Кто нас толкнул на путь порочный?
И чьим кощунственным копытом
Разрушен жизни строй благой,
Чтобы создать взамен другой —
Цивилизованно-распутный?
Хочу разврата! Больше! Больше!
Иа! Иа! Порнуху! Шлюшек!
Осёл, по прозвищу Дильмон!
Посеял грех — и вольный, и невольный;
Им искалечен ум, душа развращена…
Постыдной ложью, будто дух достойный,
Есть дух отсталый — несвободный.
Хочу разврата! Больше! Больше!
Иа! Иа! Порнуху! Шлюшек!
В дни нового тысячелетья,
Разврат души, страстей туман —
Влекут к паденью человека
В Писаньи сказано, что: «дню довлеет злоба»
Ответьте: кто Дильмон, друзья?
Злой демон в облике осла,
Охочий до души и тела,
(особо женских душ и тел)
Или безумец похотливый,
В пылу позорном пряча совесть,
Вовлечь стремящийся других,
В свой круг порока и греха?
Хочу разврата! Больше! Больше!
Иа! Иа! Порнуху! Шлюшек!
Я приговор прочёл вам свой —
Как доктор лекцию над трупом!
О пользе нравственной радея,
Злодея в мыслях и на деле
Разоблачить стремился я!
Так, что же буйный наш Ослище?
Покаялся и пристыжён?
Напрасно время тратил, вася!
Счастливо ржу тебе в ответ!
Хочу по-прежнему разврата!
Иа! Иа! Порнуху! Шлюшек! —
Побольше шлюшек в кабинет!..
Конкордия Браниславовна (Ко бра) с горечью наблюдает, из кустов, за неумолимым свершением приговора над нераскаявшимся и упорствующим в своёй блудливости Ослом Дильмоном.
Много ли надо для счастья условностей человеку? И что главное необходимо для счастья?
Боже мой, я на эти вопросы искала ответы, не подозревая о том, какая я счастливая!
Моё счастье вливалось в меня без ограничений:
жизнью, воздухом, водой, землёй, едой, любовью ко мне моих дорогих людей, моей любовью к родным,
моим общением с миром, крышей над головой, звездопадами, солнечными лучами,
зелёной травой, лесами, пением птиц, чтением книг, размышлениями под луной,
а мне было этого мало, и я искала, искала, искала, пока не осознала,
что счастье мы через мысли совершаем, творим, определяем сами…
И не важно больны мы или здоровы, не важно и то, здоровы или больны наши родные,
в каких условиях мы проживаем, в суровых или благоприятных,
счастье не ищет условностей, ему не нужны рамки, у него нет ограничений ни во времени,
ни в пространстве, ни в окружении, ни в убранстве, ни даже в том, слепые мы или зрячие,
можем мы говорить или нет, слышим мы или глухие, можем мы ходить или обездвижены,
также не важны наши красота лица и тела, не важны наши черты характера, амбиции,
и амуниции, одежды, интерьеры, и образование, свободны мы или в заточении…
Важно лишь то, что мы можем дышать — здесь и сейчас, и это уже великое счастье…
А все, кто сейчас читает мои строчки, вообще, самые счастливые люди, ведь вы можете читать,
и это тоже великое счастье…
Многие люди всегда и в любой момент жизни сами определяют и выбирают — счастливы они или нет,
даже не подозревая, что они счастливые тем, что могут думать, размышлять, выбирать свои мысли…
О! Великий процесс счастья доступен вам всем, мои дорогие люди, всегда, везде и беспрепятственно,
ведь он находится в нашем дыхании…