Эти жестокие клоуны (личности) в тебе, их там миллиарды, там массовая драка, все они выясняют между собой, при помощи кулаков и ног, кто будет властвовать над тобой.
Темная сторона личности превратит тебя в неведомую эзотерике сущность.
После смерти экс-премьер оставил россиянам бесценное наследство. Его крылатые фразы давно гуляют по стране и знакомы, безусловно, каждому. По ним реально можно изучать историю нашей страны.
«…Хотели как лучше, получилось как всегда.». - этот афоризм Виктора Степановича Черномырдина вполне достоин стать девизом-слоганом нынешней России.
«Вас хоть на попа поставь, хоть в другую позицию - все равно толку нет!», «А Черномырдин предупреждал…».
Виктор Степанович Черномырдин. Цитаты.
А
А вот что касается, доживёт не доживёт - да все мы доживём. Доживём. В какой конфигурации? Должно быть, в хорошей конфигурации. И не надо делать из этого какой-то трагедии. (о выборах 2000 г.)
А кто попытается мешать - о них знаем мы в лицо! Правда там не назовёшь это лицом!
А мы еще спорим, проверять их на психику или нет. Проверять всех! (О депутатах Госдумы)
А раньше где были? Когда думать было надо, а не резать сплеча семь раз… А сейчас спохватились, забегали. И все сзади оказались. В самом глубоком смысле. А Черномырдин предупреждал.
Б
Были, есть и будем. Только этим и занимаемся сейчас. (на вопрос, не собирается ли движение НДР самораспуститься в связи с неутешительными прогнозами на выборах в Госдуму)
Были у нас и бюджеты реальные, но мы все равно их с треском проваливали.
В
В нашей жизни не очень просто определить, где найдешь, а где потеряешь. На каком-то этапе потеряешь, а зато завтра приобретешь, и как следует.
В харизме надо родиться.
Вас хоть на попа поставь, хоть в другую позицию - все равно толку нет!
Ввяжемся в драку - провалим следующие, да и будущие годы. Кому это нужно? У кого руки чешутся? У кого чешутся - чешите в другом месте.
Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.
Вообще-то успехов немного. Но главное: есть правительство!
Вообще, странно это, ну, просто странно. Я не могу это ещё раз, я не знаю и не хочу этого. Это не значит, что нельзя никого. Ну, наверное, кого-то, может быть, и нужно. Кого-то вводить, кого-то выводить
Вот мы там всё это буровим, я извиняюсь за это слово, Марксом придуманное, этим фантазёром.
Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место.
Все это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно.
Вы думаете, что мне далеко просто. Мне далеко не просто!
Вы посмотрите - всё имеем, а жить не можем. Ну не можем жить! Никак всё нас тянет на эксперименты. Всё нам что-то надо туда, достать там, где-то, когда-то, устроить кому-то. Почему не себе?! Почему не своему поколению?! Почему этот, как говорится, зародился тот же коммунизм, бродил по Европе, призрак, вернее. Бродил-бродил, у них нигде не зацепился! А у нас - пожалуйста! И вот - уже сколько лет под экспериментом.
Вы там говорили, а нам здесь икалось, но я и к этому отношусь нормально.
Всю теорию коммунизма придумали двое евреев… Я Маркса с Энгельсом имел.
Г
Говорят, наш спутник без дела висит. У нас много чего висит без дела, а должно работать!
Д
Да такие люди, да в таком государстве, как Россия, не имеют права плохо жить!
Депутаты все высказались, чтобы я шёл - избирался, точнее.
Е
Его реакция, она всегда, увидим, будет этот или не будет. Если не будет - значит, такая реакция. Если будет - то никакая реакция. (о Примакове)
Если бы я всё назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь!
Если делать - так по-большому!
Если я еврей - чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей.
Есть ещё время сохранить лицо. Потом придётся сохранять другие части тела.
З
Зачем нам куда-то вступать? Нам не надо никуда вступать! Мы обычно уж если начнем куда-то вступать, так обязательно куда-нибудь и наступим!
Здесь вам не тут!
И
И знаю опять, как можно. А зачастую, и как нужно.
И кто бы нас сегодня ни провоцировал, кто бы нам ни подкидывал какие-то там Ираны, Ираки и ещё многое что - не будет никаких. Никаких не будет даже поползновений. Наоборот, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы.
И с кого спросить, я вас спрашиваю? Эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу…
Изменений, чтобы дух захватывало, не будет. Иначе, чтобы кому-то что-то делать, нужно будет у другого взять или отобрать.
И те, кто выживут, сами потом будут смеяться.
К
К сожалению, мертвыми душами выглядят некоторые наши коллективные члены.
Какую бы общественную организацию мы ни создавали - получается КПСС.
Клинтона целый год долбали за его Монику. У нас таких через одного. Мы ещё им поаплодируем. Но другое дело - Конституция. Написано: нельзя к Монике ходить - не ходи! А пошел - отвечай. Если не умеешь… И мы доживем! Я имею в виду Конституцию!
Когда моя… наша страна в таком состоянии, я буду все делать, я буду все говорить! Когда я знаю, что это поможет, я не буду держать за спиной!
Когда трудно, мы всегда протянем… То что надо. (о «руке помощи» Украине)
Кого на следующих выборах изберут, мы будем с тем и работать. А кто там нам по сердцу, кто там ниже сердца - это уже другой разговор.
Кто говорит, что правительство сидит на мешке с деньгами? Мы мужики и знаем, на чем сидим.
Кто мне чего подскажет, тому и сделаю.
Курс у нас один - правильный.
Л
Локомотив экономического роста - это как слон в известном месте…
М
Много денег у народа в чулках или носках. Я не знаю, где - зависит от количества.
Может сбыться. Сбудется, если не будем ничего предпринимать.
Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа.
Мы будем проводить иностранную политику иностранными руками.
Мы всегда можем уметь.
Мы выполнили все пункты: от, А до Б.
Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит.
Мы помним, когда масло было вредно. Только сказали - масла не стало. Потом на яйца нажали так, что их тоже не стало.
Мы с Вами ещё так будем жить, что наши дети и внуки нам завидовать станут!
Мы сегодня на таком этапе экономических реформ, что их не очень видно.
Мы об этих мерах скажем… Я об них и озвучу и предложу… …Ещё раз вам говорю: это комплексные меры, которые позволят вытащить, и решить, и остановить эти процессы.
Мы хотели как лучше, а получилось как всегда. (6.08.1993, на пресс-конференции по поводу денежной реформы июля-августа 1993)
Мы хотим идти вперед, но нам все время кое-что мешает.
Н
На ноги встанем - на другое ляжем
Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.
Надо же думать, что понимать.
Надо всем лечь на это и получить то, что мы должны иметь.
На любом языке я умею говорить со всеми, но этим инструментом я стараюсь не пользоваться.
Нам нет необходимости наступать на те же грабли, что уже были.
Нам никто не мешает перевыполнять наши законы
Народ пожил - и будет!
Нас пытались нагнуть, но неудачно.
Наш президент - он уже, по-моему, лет пять или десять денег в глаза не видел. Он даже не знает, какие у нас деньги.
Не надо умалять свою роль и свою значимость. Это не значит, что нужно раздуваться здесь и, как говорят, тут махать, размахивать кое-чем.
Некоторые принципы, которые раньше были принципиальны, на самом деле были непринципиальны.
Нельзя думать и не надо даже думать о том, что настанет время, когда будет легче.
Но если говорить о сегодняшнем заседании, то я дал бы конечно, удовлетворительную оценку. Я других оценок вообще не знаю.
Но мы подсчитаем, и тогда все узнают. И мы в первую очередь. А если кто слишком умный, пусть сам считает, а мы потом проверим. И доложим, куда попало.
Но пенсионную реформу делать будем. Там есть где разгуляться.
Но я не хочу здесь все так, наскоком: сегодня с одним обнялся, завтра с другим, потом опять - и пошло-поехало. Да так и до панели недалеко…
Ночь прошла, они хватились. (О действиях команды Кириенко в ночь на 17 августа 1998 г.)
Ну, скажите, у вас, ну, когда Черномырдин работал, что, была боязнь, что кого-то расчленят из естественных монополий? Эх, вы! Меня можно расчленить, меня можно убрать! А вот естественные монополии чтобы растащили - у вас даже и вопрос такой никогда не стоял перед вами, ибо это даже мысли такой никто не мог допустить, чтобы я, своими руками создавший эти отдельные монополии, и чтобы я был сторонником их уничтожить. Ну, зачем же вы так? Обижаете…
Ну столько грязи, столько выдумки, столько извращений отдельных политиков! Это не политики, это… Не хочется мне называть, а то сейчас зарыдают сразу.
Ну, кто меня может заменить? Убью сразу… Извините.
О
Обвиняют в чем? В коррупции? Кого? Меня? Кто? США? Чего они там вдруг проснулись?
П
Переживём трудности. Мы не такие в России, россияне, чтобы не пережить. И знаем, что и как надо делать.
Помогать правительству надо. А мы ему по рукам, всё по рукам. Ещё норовим не только по рукам, но ещё куда-то. Как говорил Чехов.
Посты вице-премьерские в такое время, как наше, - это все равно, что столб, на котором написано: Влезешь - убьет!
Правильно или неправильно - это вопрос философский.
Правительство - это не тот орган, где, как многие думают, можно только языком.
Правительство - это такой сложный организм, если его постоянно менять, тасовать - только худший будет результат. Я это знаю, это была моя работа.
Правительство поддерживать надо, а мы его по рукам, по рукам, все по рукам. Ещё норовим не только по рукам, но ещё куда-то. Как говорил Чехов.
Представлять Анатолия Борисовича нет необходимости. Все его знают, кто не знает - узнает. (о Чубайсе)
Президент показал и ещё покажет.
Прогнозирование - вещь сложная, особенно когда речь идет о будущем.
Произносить слова мы научились. Теперь бы научиться считать деньги.
Пусть это будет естественный отбор, но ускоренно и заботливо направляемый. (об увольнениях членов правительства)
Р
Работающий президент и работающее правительство - так это ж песня может получиться.
Рельсы мы за шесть лет проложили, теперь дело за локомотивом. И чтобы рулевой был… с головой. Чтобы не вагоны им двигали, а он их тащил.
Реформы в России - это не автомобиль. Захотел - остановился, захотел - вновь сел и поехал! Так не бывает!
Россия - это континент, и нам нельзя тут нас упрекать в чем-то. А то нас одни отлучают от Европы, вот, и Европа объединяется и ведет там какие-то разговоры. Российско-европейская часть - она больше всей Европы вместе взятая в разы! Чего это нас отлучают?! Европа - это наш дом, между прочим, а не тех, кто это пытается все это создать и нагнетает. Бесполезно это.
Рубль при мне обвалился? Вы что, ребята? Когда ж вы это успели всё? Наделали, значит, тут кто-то чего-то, теперь я и рубль ещё обвалил! (о кризисе 1998 г.)
С
С налоговым сюрреализмом надо кончать.
Сегодня ничего, завтра ничего, а потом спохватились - и вчера, оказывается, ничего.
Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего! Все это происки!
Сейчас там что-то много стало таких желающих все что-то возбуждать. Все у них возбуждается там. Вдруг тоже проснулись. Возбудились. Пусть возбуждаются. Что касается кредитов - то понимаете, что касается кредитов и механихмов распределения - о чем они здесь? Где? Почему? Что и как они могут знать?
Сказано - сделано. Не понял - переспроси. Не понял с первого раза - переспроси ещё раз. Но выполняй. Не можешь - доложи, почему не выполняешь, по какой причине. Другого от вас ничего не требуется.
Слышите, что ждут от нас? С-300. Это мы знаем, что это такое. Это не дай бог. Сегодня С-300. А завтра давай другое. А послезавтра третье. Вот это что такое. (о балканском конфликте)
Стоит только Чубайсу рот открыть, ему тут же насуют, будьте любезны.
Страна не знает, что ест правительство.
Т
То, что там заявляют вот те, кого вы называете, я их даже не хочу называть этим словом, - их не должно быть там.
У
У меня к русскому языку вопросов нет.
У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться, а в том, кто главный.
У нас ещё есть люди, которые очень плохо живут. Мы это видим, ездим, слышим, читаем.
Умный нашелся! Войну ему объявить! Лаптями! Его! Тоже! И это! Сразу как это всё! А что он знает вообще! И кто он такой! Ещё куда-то и лезет, я извиняюсь. (о предложении Зюганова объявить войну НАТО)
Учителя и врачи хотят есть практически каждый день!
Х
Хотели как лучше, а получилось как всегда (о первой чеченской войне)
Хочу глубоко поблагодарить за выраженное доверие по поводу назначить меня послом на нашего соседского брата Республики Украины.
Ц
Цены нужно поднимать, вы видите как: стоит Чубайсу только рот открыть, ему тут же сразу насуют, будьте любезны
Ч
Чем мы провинились перед Богом, Аллахом и другими?
Черномырдину пришить ничего невозможно.
Что я буду в тёмную лезть. Я еще от светлого не отошёл! (По поводу участия в теневом кабинете)
Э
Эти выборы обернулись для нас тяжелым испытанием. Это никогда больше не должно повториться.
Это не тот орган, который готов к любви.
Этот призрак… бродит где-то там, в Европе, а у нас почему-то останавливается. Хватит нам бродячих.
Я
Я бы не хотел, чтобы я тут кого-то сегодня охаивал там или там не признавал. Это уже дело председателя правительства.
Я всегда думал, почему Косыгин ходил хмурый, никогда не улыбался, хотя вокруг все и улыбались, и целовались аж взасос. А потом, когда я сам стал премьером, я понял как это тяжело…
Я готов и буду объединяться. И со всеми. Нельзя, извините за выражение, все время врастопырку.
Я готов пригласить в состав кабинета всех-всех - и белых, и красных, и пёстрых. Лишь бы у них были идеи. Но они на это только показывают язык и ещё кое-что.
Я на Зюганова не могу обижаться. И не обижаюсь. У нас ведь на таких людей не обижаются.
Я не думаю, что губернатор должен именно работать так, чтобы вредить.
Я не из тех людей, чтобы доводить до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой-то опять не они же бы, не их же! Если бы их бы там навесить - это бы с удовольствием! А те мордобой-то, в мордобое люди же бы участвовали: народ как всегда.
Я не тот человек, который живет удовлетворениями.
Я ничего говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.
Я проще хочу сказать, чтобы всем было проще и понять, что мы ведь ничего нового не изобретаем. Мы свою страну формулируем.
Я смогу работать с Селезневым, но с членами отдельными… я их в упор не вижу за их действия.
Я тоже несу большую нагрузку. И у меня тоже голос сел. А я ведь даже вчера не пил. И другого ничего не делал. Я бы это с удовольствием сделал.
Так хоронили Пастернака
«Нас мало. Нас, может быть, трое» - написал Борис Пастернак о поэтах своего поколения. Двоих можно назвать сразу: это сам Борис Леонидович и Маяковский. Третий поэт - Сергей Есенин, может быть, Осип Мандельштам. Анна Ахматова не согласна была с цифрой три. Она писала: «Нас четверо», имея в виду себя, Пастернака, Маяковского и Мандельштама. Борис Леонидович дружил с Анной Ахматовой, но в своем списке великих её не числил.
С Есениным в молодые годы Пастернак подрался; за Мандельштама не смог заступиться в разговоре со Сталиным. Это мучило его потом всю жизнь.
Маяковский застрелился, Есенин повесился, Мандельштам погиб в сталинском лагере. Пастернак получил Нобелевскую премию. Эта премия его убила. В газетах, на собраниях на поэта обрушился шквал критики с оскорблениями. Требовали, чтобы отказался от премии, сочинили за него письмо в газету. И, в конечном счете, исключили из Союза писателей.
2 июня 1960 года «Литературная газета» на последней странице, в нижнем уголке мелким шрифтом поместила сообщение:
«Правление Литературного фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Пастернака Бориса Леонидовича…»…
Назвали писателем. Но никто из писателей некролог не подписал. Поэта исключили из творческой организации, оставили членом Литфонда, хотя в организации, созданной для помощи писателям, никакой помощи он попросить уже не мог. Так уходил (мелкими буквами по широкому газетному полю) последний поэт большой четвёрки. Но уходил не сам, его ещё нужно было проводить в последний путь. Объявления о панихиде в газете не было.
Листочки с объявлениями стали появляться у касс на Киевском вокзале утром в день похорон:
«Гражданская панихида состоится сегодня в 15 часов на ст. Переделкино». Их срывали. Кто-то эти листочки (можно сказать, листовки) прикреплял снова.
Я учился в Литературном институте, сдавал весеннюю сессию. По недостатку образования не понимал - кто такой Пастернак. Ценил Маяковского, огромного, громыхающего рифмами.
Во время службы в армии впервые прочитал Есенина. Он меня ошеломил нежной красотой простых слов.
Мандельштама не читал. В 1959−60 гг. его ещё не издавали. Или, лучше сказать, уже не издавали.
Про Пастернака мне было известно из газет: написал какой-то роман про доктора, издал без разрешения за границей. Прочесть я его не мог, роман был запрещён в Советском Союзе. Стихи Пастернака, конечно, читал, но не очень внимательно. Можно сказать, при первом чтении знакомство не состоялось. Отпугнула сложность метафор.
Сам бы я, скорее всего, не поехал на похороны. В 11 часов утра я ещё спал. В дверь моей комнаты настойчиво постучали. Это была литовская еврейка с красивым библейским именем Суламифь. Она училась на четвёртом курсе на переводческом отделении. Я был первокурсником. Мы познакомились случайно в библиотеке. И она стала меня опекать.
- Ты еще спишь, - удивилась Суламифь. - Быстро собирайся. Сегодня похороны Бориса Леонидовича.
На Киевском вокзале, на перроне, много было знакомых лиц. Люди здоровались друг с другом. Московская интеллигенция ехала в Переделкино. Электричка отошла от перрона переполненной.
День с утра выдался ясный. В узких окнах дверей мелькали солнечные блики. На остановках в открытые двери врывался ветер. Поезд рывком остановился напротив низких строений станции Переделкино. Толпа в вагоне качнулась. Выталкивая друг друга, мы выпрыгивали на перрон лесного посёлка. Из вагонов вывалилась огромная толпа разноцветных пиджаков и кофточек. На дороге образовалась длинная беспрерывная цепочка людей. Шли по одному и парами, иногда целыми группами. Шли молча, сосредоточенно, как будто делали трудную работу. Вдоль широкой дороги в гору - сосны; тихо, жарко. Верхушки сосен с легким шумом раскачивались над нами. Над дачным поселком писателей небо было ослепительно синее.
Борис Пастернак часто думал о смерти. Примеры можно найти в стихах и в прозе. В телефонном разговоре со Сталиным он сказал:
- Я так давно с вами хотел поговорить.
- О чём? - спросил вождь.
- О жизни и смерти.
Сталин молча положил трубку. Он не хотел говорить о смерти. Но и вожди умирают. На похороны «отца всех времён и народов» пришли тысячные толпы.
А Пастернак расплакался, когда увидел во сне, как много людей пришло на похороны уже не к вождю, а к нему, поэту. Это был сон, который он увидел в августе 1953 года. Там были строчки стихов, которые совпали с моими записями в прозе. Меня поразило: он увидел при жизни то, что мы, приехавшие в Переделкино, увидели после его смерти.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами…
…
В лесу казённой землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту
Показались дачи. Мы шли и шли. И это была уже не цепочка людей, а целая колона, огромная гудящая толпа. Мы шли, разглядывая издалека несколько отдельно стоящих дач. Дом поэта был окружён машинами, словно бензоколонка. Подъезжали новые машины, которым люди не сразу уступали дорогу. На повороте к дачам, на балкончике трансформаторной будки с крестом «Смертельно» стоял с кинокамерой японец. Слегка наклонившись вперёд, он снимал нас. Я поднял руку, загораживая лицо, чтобы не попасть в иностранную кинохронику. Я уже понимал, что участвую не в литературном, а в политическом событии. Это было не прощание с умершим поэтом, а похороны-демонстрация.
Люди, пришедшие к дому Пастернака, выражали своё несогласие с теми публикациями в газетах, где называли поэта предателем.
Дача Пастернака стояла на краю картофельного поля. За дачей начиналась лесополоса.
Длинная очередь тянулась к дому. Мы тоже встали в эту очередь. Люди довольно быстро двигались к парадному входу. Около крыльца, в отдельно стоящей группе, я увидел Володю Гордейчева. Он специально приехал из Воронежа.
Когда поднимались по ступенькам на крыльцо, увидел внизу у стены дома на лавочке Константина Паустовского. Он сидел сгорбленный, усталый от скорби, как человек, потерявший близкого родственника. Потом партийные функционеры подадут записку в ЦК КПСС. И в ней будет сказано:
- Из видных писателей и деятелей искусств на похоронах присутствовали К. Паустовский, Б. Ливанов, С. Бирман.
И на записке появится резолюция:
- Ознакомить секретарей ЦК
А как же, секретари должны знать, кто из деятелей культуры осмелился прийти на похороны опального поэта. Теперь это всё опубликовано. И даже известны имена секретарей, которые ознакомились с важной информацией и расписались на документе.
Мы преодолели последнюю ступеньку и вошли в просторное помещение столовой. Гроб стоял на небольшом возвышении. Он был весь в цветах. Над гробом на стене - офорты, много офортов.
Высокий лысый человек, распорядитель похорон, торопил нас:
- Граждане, прошу вас, не задерживайтесь. Побыстрее!
Один из наших студентов-старшекурсников попытался сфотографировать Пастернака в гробу. Ему не дали. Какая-то женщина впереди нас бухнулась на колени. Иностранные корреспонденты тотчас же начали щёлкать затворами.
Мы проходили мимо гроба, стараясь замедлить шаги, чтобы всё получше рассмотреть. А в это время в соседней комнате звучала музыка. Пианист, не видимый нами, играл что-то очень медленное, трагическое. Интервалы между звуками были огромные. Казалось, что эти музыкальные пропасти ничем уже не заполнишь. Умер большой поэт.
Уже во дворе мы узнали от осведомлённых людей, что играл профессор московской консерватории Генрих Нейгауз, у которого Пастернак увёл жену, Зинаиду Николаевну.
Впоследствии по мемуарам родных и близких, в частности, Веры Прохоровой, я уточнил. В соседней комнате играли, сменяя друг друга, Рихтер, Юдина. Звучала музыка Шопена, Бетховена.
Нейгауз тоже играл, только не профессор, а его сын, Стасик, талантливый пианист, успевший к тому времени выступить в Париже.
Ирина Емельянова добавляет ещё одного исполнителя. «Сменяя друг друга, непрерывно играли М. В Юдина, Святослав Рихтер, Андрей Волконский».
Это были похороны-концерт. Сын Пастернака от первого брака, Евгений, написал в своей книге: «Похороны стали незабываемым торжеством. Станислав Нейгауз, Юдина, Рихтер наполняли дом музыкой Шопена, Скрябина, Чайковского».
«Похороны стали Торжеством». Это, конечно, сильно сказано, но не о скорби. Дочь Ольги Ивинской и вовсе пишет, что «это были похороны-праздник».
Вслед за другими людьми мы вышли через чёрный ход в сад, обогнули дом и снова оказались у ворот.
Подъехал литфондовский автобус, чтобы везти гроб на кладбище. По ступенькам крыльца спустились, держа с двух сторон большой венок, недавние выпускники Литературного института Панкратов и Харабаров.
В записке, поданной в ЦК КПСС, информаторы не забыли упомянуть Ивана Харабарова, недавно исключённого из комсомола. Упор делался именно на то, что молодой поэт исключён из комсомола. Про Юрия Панкратова ничего не написали, он не был исключён из комсомола.
Какие-то не известные мне люди с трудом вытащили из дверей дома гроб. Из мемуаров родных и близких я впоследствии узнал: гроб по ступенькам крыльца снесли во двор два диссидента, Синявский и Даниэль, восемнадцатилетний сын любовницы Пастернака Митя Виноградов и друг семьи и одновременно друг Ольги Ивинской - Вяч. Вс. Иванов.
Автобус никак не мог подъехать к дому. Мешали машины и люди. Лысый распорядитель похорон с трудом уговорил машины отъехать, растолкал людей, освобождая коридор во двор. Но, едва гроб оказался во дворе, его подхватили сразу много рук:
- Не надо автобуса!
- Сами понесём.
- Дайте мне, подвиньтесь!
Желающих нести гроб оказалось слишком много. Автобус подъехал к крыльцу, но гроб пронесли мимо автобуса. В салон похоронной машины положили только крышку гроба и венки. Панкратов и Харабаров свой венок тоже положили в автобус и устремились за гробом.
Дорога была пыльная, люди по дороге шли тесной толпой. Я вскарабкался на боковой холм и шёл по нему параллельно процессии. Отсюда мне всё хорошо было видно. Покойника несли на кладбище столько человек, сколько смогли уместиться с двух сторон у гроба. Последние два человека, поддерживающие левый угол, менялись каждые полминуты.
Процессия шла довольно быстро. До деревенского кладбища, до крестов под соснами, было уже недалеко.
Во второй половине дня, к моменту погребения, погода испортилась, набежали тучи. У Веры Прохоровой я потом прочитал: «Никогда не забуду: когда открытый гроб подняли перед могилой, вышло солнце».
Я этого не помню, не заметил выскользнувшего из туч солнечного луча, символически осветившего уходящего поэта. Людям иногда хочется, чтоб природа участвовала в их ритуалах.
Французский писатель Труайя со слов Ольги Ивинской рассказывает в своей книге о Пастернаке:
«В момент, когда закрытый гроб стали опускать в могилу, зазвонили колокола церкви Преображения Господня. Наверное, это было не более, чем совпадение. Но перепуганный распорядитель закричал:
- Скорее! Похороны кончились, это начинается нежелательная демонстрация".
Я не заметил луч солнца и не услышал колоколов. Возможно, так было. Все эти совпадения заметили люди, для которых «похороны стали торжеством» и «праздником».
Мемуаристы творят миф. А я присутствовал на реальных похоронах. Я видел и слышал другое.
С коротким словом выступил искусствовед, профессор Асмус:
- Отец поэта был художником, мать - музыкант. И поэтому основной темой творчества Бориса Леонидовича стало искусство…
Рядом с профессором стоял иностранец, корреспондент какой-то газеты. Он был большой, даже громадный, возвышался над всеми головами. И смотрел этот корреспондент как-то странно, в никуда, словно отсутствовал на похоронах. На его груди красовалась белая бабочка. Он вполне мог сойти за эстрадного артиста, который случайно сюда попал. Корреспондент тянулся рукой к выступающему, и я вдруг увидел: из рукава пиджака по запястью скользит проводок и заканчивается блестящей штучкой в ладони. Микрофон. Корреспондент несколько раз распахивал пиджак и что-то переключал. Аппаратура в небольшой сумке висела у него под полой пиджака. Микрофон полностью скрывался в руке. Звук поступал туда сквозь пальцы.
Профессор Асмус не видел, что его записывают. Едва он закончил говорить, из-за его спины выскользнул широкоплечий парень в клетчатой рубашке. Он закричал истерически почти в самый микрофон:
- От рабочих ему спасибо! Он хотел издать книжку, но ему помешали. Позор!
Потом появился бледный растерянный юноша. Он тоже говорил что-то взволнованным голосом, но очень тихо. Я его плохо слышал, мешала женщина, которая держалась за меня.
Лысый распорядитель подошел к юноше:
- Товарищ, собрание закончено.
- Пусть говорит.
- Но собрание закончено.
- Дайте ему говорить!
- Не затыкайте рот!
Профессор Асмус объявил траурный митинг закрытым, и распорядитель суетился, пытаясь втолковать это собравшимся, но люди не расходились. Начали читать стихи Пастернака. От кривой сосны, под которой был похоронен поэт, шагнула к венкам и цветам худенькая, мертвецки бледная женщина:
Душа моя, печальница
О всех в кругу моём,
Ты стала усыпальницей
Замученных живьём.
Она читала внятно, сильным голосом. Боялась читать слова «замученных живьём», но читала. Последовали вспышки блицев. Кинооператор, которого я и Суламифь видели на балкончике трансформаторной будки, теперь был здесь. Он направил свою камеру на женщину. Это не понравилось мужу. Он схватил корреспондента за руку так, что тот чуть не уронил камеру. Мужа оттащили в сторону, он начал драться. Но его всё же как-то уняли. Смертельно бледная жена закончила чтение стихотворения «Душа» и была со стрёкотом заснята для иностранной кинохроники.
В записке, поданной в ЦК КПСС, названа цифра пришедших на похороны Пастернака: около 500 человек. Возрастной и социальный состав - 150 -120 престарелых людей из числа старой интеллигенции. Примерно столько же молодежи, в том числе небольшая группа студентов художественных учебных заведений, Литинститут, МГУ.
Нас, студентов Литературного института, не забыли упомянуть и общим числом, и кое-кого по отдельности. Успокаивая своё партийное начальство, составители записки сильно занизили цифру присутствующих.
По свидетельству мемуаристов, да и по моему собственному восприятию, из Москвы и других городов приехали проводить в последний путь поэта несколько тысяч человек.
Может быть, распад Советского Союза и начался вот с таких тихих демонстраций.
16 июня 1960 года, то есть через две недели после похорон, К. Чуковский записал в «Дневнике»: «Когда спросили Штейна (Александра), почему он не был на похоронах Пастернака, он сказал:
- Я вообще не участвую в антиправительственных демонстрациях". Да, именно так. Не все отчётливо сознавали, но это было антиправительственное выражение скорби.
Володя Гордейчев, с которым я успел поздороваться издалека, был на кладбище где-то рядом. Он видел то же, что и я. Эти впечатления отозвались в нём после похорон неожиданными метафорами. Могилу Пастернака он сравнил с окопом. И книгу свою назвал так, будто побывал во время боевых действий на Курской дуге" или под Сталинградом: «Окопы этих лет».
Когда и совесть ставят на кон,
Нам умиляться не к лицу.
Мы хоронили Пастернака
В столетнем мачтовом лесу.
Не моды ради - в ней ли доблесть? -
Мы шли за умершим не зря.:
В его стихах мы знали отблеск
Боёв во славу Октября.
В кольце качавшегося гула
Я брёл, не ведая сполна,
Что многое перечеркнула
Поэта мёртвого вина.
Уже под соснами, к которым
Покойный хаживал не раз,
Я пригляделся к репортёрам,
Свой бизнес делавшим у нас.
Они нацеливали «блицы»
И на откосе ветровом
Метали пламя в наши лица,
Как на краю передовом.
И кто-то, в жилистую руку
Взяв микрофон и выбрав нить
Шнура, держал его гадюкой,
Готовящейся укусить.
По метафорам даже талантливо. И это верный признак того, что Володя Гордейчев писал искренне. Стихи, верные в описании похорон, были неверны по отношению к тому, кого похоронили. Но я тогда не очень отчётливо это понимал. Я был такой же советский. Мы, советские, очень долго не могли отказаться от Октября. Есть это у Окуджавы «И комиссары в пыльных шлемах». Есть у Евтушенко, написавшего про Ярослава Смелякова: «Верит он в революцию убеждённо и зло». Володя Гордейчев ценил у Пастернака революционные поэмы, но считал, что роман «Доктор Живаго» их перечеркнул. Самого романа он тогда ещё не читал, доступны были только возмущённые отклики в газетах, но этого хватило, чтобы написать прямо на погосте:
И с неожиданною силой
Я ощутил, что мы стоим
Не над гражданскою могилой,
А над окопом фронтовым.
И что не мог забыть про схватку
В гробу покоящийся тот,
Кто продал недругу взрывчатку,
Заложенную в переплёт.
Пастернак, помимо своей воли, стал партийной литературой на Западе, и потому был объявлен предателем у себя дома.
27 октября 1958 года, через четыре дня после присуждения Нобелевской премии, в Доме кино состоялся митинг, на котором писательница Г. Николаева назвала Пастернака власовцем. На других собраниях и в газетах называли его лягушкой в болоте, сорняком. Есть такая трава, пастернак, растёт на обочинах дорог.
Все эти ругательства на собраниях и в печати воспринимались, как отдалённый газетный шум. А стихи Володи Гордейчева, такого же воронежца, как и я, - это уже было близко. Я, выходит, стоял вместе с ним на краю окопа. И, делая записи о том, как тянулись кинокамерами и микрофонами к нашим лицам иностранные корреспонденты, похоже, создавал свои «окопы этих лет». От кинокамеры японского корреспондента я даже загородился рукой, как от опасности. Он стоял на балкончике трансформаторной будки, на которых обычно пишут: «Не подходи, убьёт!»
Толпа с кладбища потянулась на станцию. На дороге я, наконец, увидел Суламифь, догнал её. Она никак не хотела примириться с тем, что Пастернак умер.
- Мозг умирает последним, - немного устало сообщила она мне, - запах хвои, цветов раздражает обоняние, и сигналы поступают в клетки мозга. Наконец, удары комьев земли о крышку гроба. Всё это должен ощущать покойник.
- Ты думаешь, остатки сознания сохраняются в мёртвом теле?
- А как же. Почему некоторые покойники седеют?
Подошла электричка. Народу было много. Мы опять вынуждены были ехать стоя.
«Калиостро был хвастуном, однако граф Сен-Жермен хвастуном не был, и когда утверждал, что обучился химическим секретам египтян, он нисколько не преувеличивал. Но когда он упоминал подобные эпизоды, никто ему не верил, и он из вежливости к собеседникам делал вид, будто говорит в шутку» - Умберто Эко, «Маятник Фуко»…
Практически каждого человека, оставившего след в истории, окружают некие тайны. И одним из самых загадочных людей всех времен была личность, которую современники знали под именем графа Сен-Жермена.
XVIII столетие - эпоха великих событий и драматических сюжетов, оставшаяся в памяти человечества как «век Просвещения». Ньютон, Гарвей и Левенгук, Сведенборг и Шастанье, д’Аламбер, Дидро и Вольтер - естествоиспытатели, мистики и философы - своими деяниями расшатали привычные представления о Боге и окружающем человека мире. Европейское общество охватило могучее стремление познать тайны физического и духовного бытия.
Брожение умов стало питательной средой для авантюристов. Самозваные пророки и целители, политические проходимцы, алчные уголовники, хитрые мошенники, половые извращенцы, мистики, масоны и революционеры… Потемкин и Пугачев, княжна Тараканова и Картуш, маркиз де Сад и Казанова, и многие-многие другие.
Наконец, две самые прославленные личности, чьи имена стали фирменным знаком столетия - два лжеграфа, «великие волшебники», якобы постигшие все тайны Вселенной, Калиостро и Сен-Жермен. Секрет последнего так и остался неразгаданным. До сих пор…
Калиостро: мнимый маг и разоблаченный мошенник
С Калиостро все ясно. Его настоящее имя - Джузеппе Бальзамо, родился он около 1743 г. в Палермо в семье торговца сукном. Сызмальства он отличался пристрастием к мошенничеству.
Проведя юность на Востоке, где он освоил искусство врачевателя, обрел познания в химии и нахватался магико-алхимического жаргона, Бальзамо под именем графа Калиостро стал демонстрировать свои таланты в высшем европейском обществе.
Особенный успех он имел в Париже, удачно окучивал Лондон, германские княжества, побывал даже в России, где ему, впрочем, не слишком свезло. По легенде, мнимый граф владел секретом философского камня, субстанции, с помощью которой можно было превращать неблагородные металлы в золото и готовить эликсир бессмертия.
Впрочем, в золоте ловкий авантюрист нуждался постоянно, и его деятельность закончилась участием в краже королевского ожерелья. Да и бессмертия ему также снискать не удалось. Попав в лапы инквизиции, Бальзамо умер в 1795 г. в подземелье замка святого Льва, куда его заточили как еретика и обманщика.
Сен-Жермен - совсем другое дело.
«Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих „Записках“ говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе очень любезный».
Так написано в пушкинской «Пиковой даме» - ведь именно Сен-Жермен поведал Наталье Голицыной, послужившей прототипом для старухи-графини, роковую тайну трех карт.
Он объявился внезапно, не имея, казалось, никакого прошлого. На прямые вопросы о своем происхождении обычно молча и загадочно улыбался. Он путешествовал под разными именами, но чаще всего называл себя графом де Сен-Жермен, не имея, правда, никаких законных прав на этот титул, под которым его знали в Берлине, Лондоне, Гааге, Санкт-Петербурге и Париже.
Несмотря на темное происхождение и загадочное прошлое, он быстро стал своим человеком в высшем парижском обществе и при дворе короля Людовика XV. Впрочем, это не так уж удивительно - путешествовать инкогнито в те дни было весьма модно (вспомните хотя бы бомбардира «Петра Михайлова» или Павла Петровича, «графа Северного»).
На вид это был довольно изящный мужчина среднего роста и возраста, где-то между 40 и 50 годами, причем на протяжении нескольких десятилетий, пока он колесил по Европе, внешний облик его не менялся. Смуглое, с правильными чертами, лицо его носило отпечаток незаурядного интеллекта. Сен-Жермен абсолютно не походил на типичного авантюриста того времени, каким был Калиостро.
Во-первых, Сен-Жермен не нуждался в деньгах и вел роскошный образ жизни. Он питал явную слабость к драгоценным камням и, хотя одевался очень просто, во все темное, его туалет всегда был украшен большим количеством бриллиантов.
Кроме того, граф носил с собой небольшую шкатулку, битком набитую прекрасными драгоценностями, которые с охотой демонстрировал (хотя, возможно, это были искусно изготовленные стразы). Источник его богатства оставался неизвестным.
Во-вторых, Сен-Жермен отличался прекрасными манерами и был безупречно воспитан. Калиостро, выдававший себя за аристократа, в обществе вел себя невоспитанно и выглядел, как выскочка. А Сен-Жермен был явно человеком светским. Он с одинаковым достоинством держал себя и с королями, и с представителями аристократии, и с людьми науки, и, наконец, с простонародьем.
В-третьих, Сен-Жермен был блестяще образован и в совершенстве владел всеми основными европейскими языками. С французами, англичанами, итальянцами, немцами, испанцами, португальцами, голландцами он говорил на их наречиях, причем так, что они принимали его за соотечественника.
Калиостро, на всех языках, которыми владел, говорил одинаково скверно, с чудовищным сицилийским акцентом. А Сен-Жермен, кроме вышеупомянутых, прекрасно знал также венгерский, турецкий, арабский, китайский и русский языки.
Он был великолепным музыкантом, отлично играл на скрипке, арфе и гитаре, очень неплохо пел. Известно, что он написал несколько небольших опер и музыкальных пьес. Он вообще был поклонником многих искусств, особенно живописи, довольно прилично рисовал (причем его картины светились в темноте).
Сен-Жермен интересовался и естественными науками, например, химией. Впрочем, алхимики в ней всегда неплохо разбирались. Поговаривали, что Сен-Жермен владел секретом «ращения» драгоценных камней.
Так, в 1757 г. граф взял у Людовика XV большой алмаз с трещиной, значительно снижавшей его ценность, а через пару дней вернул камень уже безо всякого изъяна, от чего его стоимость увеличилась вдвое. Впрочем, возможно, что Сен-Жермен просто подменил алмаз похожим камнем, чтобы войти в милость к французскому монарху. Хотя этот трюк он повторял несколько раз и с разными людьми, а ведь на всех алмазов не напасешься…
Истинным коньком Сен-Жермена была история. Он повествовал о царствовании какого-нибудь Франциска I или Людовика XIV, скрупулезно описывая внешность королей и придворных, имитируя голоса, акценты, манеры, потчуя присутствующих яркими описаниями действий, мест и лиц. Он никогда не утверждал, что являлся очевидцем давних событий, но у слушателей создавалось именно такое впечатление.
Хотя о себе граф предпочитал не говорить, иногда, словно случайно, он «проговаривался», что ему якобы приходилось беседовать с древними философами или правителями. «Я всегда говорил Христу, что он плохо кончит», - самая известная из таких обмолвок. Сказав нечто подобное, он затем спохватывался как человек, сболтнувший лишнее.
Порой появление графа приводило в растерянность пожилых аристократов, припоминавших вдруг, что они уже встречали этого человека - давно, еще в детстве или юности, в светских салонах времен Короля-Солнце. Причем с тех пор он совершенно не изменился.
Легенды о Сен-Жермене
О нем ходили всякие небылицы. Поговаривали, что ему 500 лет, что он познал секрет философского камня. Расхожим определением стало «зеркало Сен-Жермена» - некий магический артефакт, в котором можно увидеть события будущего. В нем якобы граф показал Людовику XV судьбу его потомства, и король едва не потерял сознание от ужаса, когда узрел обезглавленным внука-дофина.
В архивах инквизиции сохранился записанный со слов Калиостро рассказ о посещении им Сен-Жермена. Авантюрист встретился с Сен-Жерменом в Гольштейне, где якобы был посвящен графом в высшие мистические степени ордена тамплиеров. Во время посвящения гость и заметил пресловутое зеркало. Он также утверждал, будто видел и сосуд, в котором граф хранил свой эликсир бессмертия.
Казанова в мемуарах описывает встречу с Сен-Жерменом, которого он посетил во французском Турне. По его словам, граф выглядел как истинный колдун - в странном платье восточного покроя, с длинной, до пояса, бородой и жезлом из слоновой кости в руке, в окружении батареи тиглей и сосудов загадочного вида.
Взяв у Казановы медную монету в 12 су, Сен-Жермен положил ее в специальный очаг и совершил над ней некие манипуляции. Монета расплавилась, и после того, как она охладилась, граф вернул ее гостю.
«Но это же чистейшее золото!» - изумленно вскричал Казанова, который, тем не менее, заподозрил в этом действе некий трюк. Однако он положил монету в карман и впоследствии подарил ее голландскому маршалу Кейту.
Широкое распространение получил рассказ о слуге Сен-Жермена, которого стали расспрашивать о том, правда ли, что его хозяин встречался с Юлием Цезарем (вариант - Христом), на что лакей якобы ответил: «Извините, но я состою на службе у господина графа всего только триста лет». Впоследствии те же шутки откалывал и Калиостро.
Правда, ряд невероятных историй, связанных с именем Сен-Жермена, могут быть плодом «коллективного творчества», так как известны случаи существования нескольких двойников графа, судя по всему - обычных мошенников. Наиболее прославленным из них был тип, именовавший себя лордом Гоуэром в Париже в 1760-х годах. Этот авантюрист очень любил рассказывать о своих встречах с разными христианскими святыми.
Фигаро здесь, Фигаро там
Часто Сен-Жермен покидал Францию, ставшую его штаб-квартирой, и мелькал в различных европейских столицах под разными именами.
Италия, Голландия, Англия, германские княжества - то тут, то там появлялись и исчезали итальянец маркиз ди Монферра, испанец граф Белламар, португалец маркиз д’Аймар, немец кавалер фон Шенинг, англичанин лорд Уэлдон, русский граф Солтыков, венгр граф Цароки, француз де Сен-Ноэль…
Не будь свидетельств тех, кто лично знал этого человека, и впрямь можно было бы подумать, что вся эта аристократическая толпа - отдельные люди.
Многие считали Сен-Жермена шпионом, точнее, «вольным агентом», выполнявшим за деньги щекотливые поручения европейских монархов. Граф мог быть неофициальным дипломатическим курьером или посредником в тайных переговорах - отсюда, дескать, и непонятные, но явно солидные доходы.
Что ж, эта версия вполне разумна, хоть и не объясняет многие загадки, связанные с именем Сен-Жермена. Иногда графа арестовывали (например, в 1743 г. в Англии как якобитского лазутчика), но всегда отпускали с извинениями.
В 1755 г. Сен-Жермен, похоже, побывал в Индии, куда он сопровождал еще одного знаменитого авантюриста, генерала Роберта Клайва, заложившего основу британской гегемонии в этом регионе. Затем граф возвращается в Париж, где настолько входит в милость к Людовику XV, что тот предоставляет новому любимцу замок Шамбор для занятия алхимическими опытами.
Однако в 1760 г. граф надолго покидает Францию, поссорившись с королем. Его даже хотели бросить в Бастилию, то ли из-за истории с королевским алмазом, который Сен-Жермен якобы должен был продать в Гааге, а тот оказался фальшивым, то ли из-за интриг, связанных с тайной дипломатией (шла Семилетняя война и, возможно, наш герой был посредником в секретных переговорах с Пруссией).
Весной этого же года Сен-Жермен объявляется в английской столице, о чем в крайне почтительных выражениях сообщает «Лондон Кроникл».
Через некоторое время граф вновь исчезает из поля зрения. Согласно одной из версий, Сен-Жермен побывал в России, где принял самое активное участие в подготовке переворота 1762 года, приведшего к власти Екатерину II. Правда, никаких документальных свидетельств русского вояжа графа участники этих событий не оставили, - есть лишь косвенные данные.
Так, сохранился рассказ маркграфа Брандербург-Ансбахского, у которого Сен-Жермен гостил некоторое время. Немец был свидетелем очень теплой встречи своего гостя с графом Алексеем Орловым-Чесменским в Нюрнберге в 1774 г. Причем Орлов горячо обнял Сен-Жермена, прибывшего на встречу одетым в форму русского генерала (!), называл его caro padre («дорогой отец»), а после совместного обеда надолго уединился с ним в кабинете для важного разговора.
Есть и свидетельство еще одного немца, служившего некоторое время в русской гвардии, а затем написавшего мемуары (тогда была такая полезная для современных историков мода - по любому поводу кропать воспоминания).
Однажды этот ландскнехт играл в бильярд с другим Орловым, царским фаворитом Григорием, который, рассказывая о перевороте 1762 г., будто бы упомянул о роли Сен-Жермена в следующих выражениях: «Кабы не он, то и ничего бы не было».
Сен-Жермен долго кружил по Европе, а около 1770 г. вновь оказался в Париже, однако через четыре года, после смерти Людовика XV, граф покидает Францию и уезжает в Германию.
А вот дальше он как бы раздвоился. Один Сен-Жермен живет у ландграфа Карла Гессен-Кассельского, страстного поклонника алхимии и тайных наук, ставшего преданным почитателем нашего героя со времен их знакомства в Италии. Затем он едет в Эккернфорн, в Гольштейне, где и умирает, согласно записи в церковной книге, 27 февраля 1784 г. Похороны состоялись 2 марта, впрочем, место погребения неизвестно.
А другой Сен-Жермен сначала удаляется в Шлезвиг-Гольштейн, в полном одиночестве проводит там несколько лет в принадлежавшем ему замке, и только затем едет в Кассель, где тоже умирает, но якобы уже в 1795 г. (могилы также не существует). А может, он вообще не умер?
Посмертная жизнь Сен-Жермена
Странная кончина этого любопытного субъекта не могла не вызвать толков. В качестве года смерти Сен-Жермена чаще называется 1784-й. Однако имеются свидетельства людей, встречавших Сен-Жермена уже после его официальной кончины.
Правда, определенную роль здесь может играть существенная путаница в датах смерти: более 10 лет - срок немалый… И если человек, лично знавший Сен-Жермена, узнавал из газет о его смерти, а затем встречал графа здоровехоньким - это не могло не породить новых легенд.
Так, в 1785 году в Париже состоялась встреча масонов. Сохранился список участников, среди которых значится и имя Сен-Жермена. Есть косвенные слухи, что он якобы виделся с Екатериной II в Петербурге в 1785 или 1786 годах. В 1788 году французский посланник в Венеции граф де Шалон столкнулся с мнимым покойником на площади св. Марка и недолго беседовал с ним…
В 1793 году в Париже, незадолго до своей смерти, графа якобы видели принцесса де Ламбаль и Жанна Дюбарри (правда, эти «свидетельства» особо сомнительны - на зверски убитых во время якобинского террора жертв можно списать любые бредни).
В 1814 г. престарелая аристократка мадам де Жанлисс, в молодости хорошо знавшая Сен-Жермена, встретила его в австрийской столице, где в это время проходил знаменитый Венский конгресс (по другой версии, это свидание случилось там еще позже - в 1821 г.).
Граф, по своему обыкновению, ничуть не изменился, но, когда пожилая дама бросилась к нему с объятиями и расспросами, он, сохраняя неизменную учтивость, через несколько минут ретировался. Конечно, это мог быть просто похожий на Сен-Жермена человек, из вежливости не пожелавший расстроить дряхлую даму.
Когда уже никого из свидетелей деяний Сен-Жермена не осталось в живых, таинственного графа якобы встретил в Париже британец Альберт Вандам - на это раз под именем английского майора Фрэзера (тот, дескать, был очень похож на сохранившиеся портреты нашего героя и также отличался многими талантами).
Имеются «свидетельства» о появлениях Сен-Жермена во французской столице в 1934 и 1939 годах. Правда, эти утверждения уже сложно воспринимать всерьез.
Следствие по делу Сен-Жермена
Оценки личности Сен-Жермена полярны. Большинство историков считают его мошенником - этаким талантливым Остапом Бендером 18 века, удачно спекулировавшим на людском невежестве и легковерии.
Другая крайность - точка зрения приверженцев теософии, а также мистически настроенных масонов ирозенкрейцеров. Некоторые из них называют Сен-Жермена обладателем эликсира бессмертия, мудрецом, познавшим секрет философского камня. Другие же считают его Великим Учителем, основателем теософического движения, который многократно перерождался.
Отголоски Парижской коммуны
Сен-Жермену посвящено много книг, как восторженно-идеалистических панегириков, так и относительно объективных исследований. Сохранилось много мемуарной литературы, авторы которой либо лично встречались с Сен-Жерменом, либо контактировали с другими людьми, знавшими его.
Однако подлинных документов, принадлежавших человеку-загадке или впрямую связанных с его именем, до наших дней уцелело крайне мало. Свое мрачную рольтут сыграли события бурной французской истории.
В 1871 году, в дни Парижской Коммуны, в здании городской полицейской префектуры вспыхнул пожар. Самое печальное, что сгорела библиотека, в которой целый зал был отведен под вещи и документы, связанные с именем Сен-Жермена.
Более 20 лет эта коллекция собиралась по личному указанию императора Наполеона III, там хранился ряд уникальных источников, имевшихся в единственном экземпляре: документальные свидетельства и дневники современников лжеграфа, его письма и личные вещи. Большинство из них, увы, так и не попали в руки историков.
Крайне «надежные» источники
Но остались же разные мемуары? К сожалению, многие из них больше смахивают на фантастические романы, чем на свидетельства очевидцев.
Одним из главных источников о французском периоде являются «Воспоминания» графини д’Адемар, которая долгое время была фрейлиной королевы Марии-Антуанетты. После революции она эмигрировала и, поскитавшись по Европе, очутилась в России.
Там, в Одессе, летом 1822 г. она и умерла, будучи уже в весьма преклонном возрасте. Среди немногих вещей покойной была и засаленная рукопись ее воспоминаний, которые увидели свет в 1836 г. под редакцией барона де Ламот-Лангона.
В этой книге имеется много любопытных сведений о Сен-Жермене, причем там есть информация, которая не находит подтверждения в каких-либо иных источниках.
Например, о тайном свидании Сен-Жермена с Марией-Антунеттой, во время которой граф якобы предупреждал об опасностях грядущей революции за 12 лет до взятия Бастилии! Д’Адемар также пишет о своей встрече с Сен-Жерменом в 1788 году, через 4 года после его официальной смерти.
Можно было бы восхититься таким уникальным документом, если бы не существенное «но»… В поздних записях дневника встречаются пассажи, которые иначе, чем старческим маразмом бедной эмигрантки, объяснить практически невозможно.
Так, д’Адемар утверждает, что видела Сен-Жермена в разные драматические моменты французской истории - в день казни Марии-Антуанетты, накануне переворота 18 брюмера, на следующий день после расстрела герцога Энгиенского и в канун убийства герцога Беррийского (а это, между прочим, уже 1820 году).
Подобная мистика слишком попахивает готическим романом… К тому же, ряд историков вообще сомневаются в подлинности дневников графини д’Адемар, приписывая их авторство редактору книги Ламот -Лангону.
К беспочвенным фантазиям легко можно причислить и рассказ мадам де Жанлисс - мало ли чего могло почудиться старушке! Про россказни о появлении Сен-Жермена в середине 19-го или в 30-х годах прошлого века я уж и не говорю…
К тому же, почему не предположить, что речь идет просто об очередных авантюристах, решивших погреть руки на славе своего великого предшественника?
Маски-шоу
Одна из самых главных загадок, связанных с Сен-Жерменом, - это тайна его подлинного имени и происхождения. Мнимый граф так часто менял свои личины, что историки до сих пор не могут окончательно определить, кто скрывался под многочисленными масками, которые можно разделить на две группы - фантастические и реалистические.
Маска первая. Великий учитель
Теософы и мистики всех мастей считают Сен-Жермена неким пророком - мудрецом из Шамбалы, Великим Восточным Адептом, основателем Храма Новой Эпохи. Например, Елена Блаватская называла графа «тайным властителем Тибета». А Елена Рерих утверждала: «Сен-Жермен руководил революцией, чтобы посредством ее обновить умы и создать единение Европы».
Теософы искренне полагают, что Сен-Жермен, вместе с двумя другими Великими Гималайскими Учителями, стоит у истоков Международного Теософского Общества. Есть известная картина американца Пола Когана, на которой Блаватская изображена в окружении этих самых Учителей.
Известный теософ Чарльз Ледбитер в своей книге «Жизнь, скрытая в масонстве» утверждает, что Сен-Жермен многократно перерождался. Впервые он якобы родился еще в III веке в британском Веруламе под именем Албануса, казненного во время гонений на христиан при императоре Диоклетиане и причисленного впоследствии к лику святых.
Среди реинкарнаций Албануса - монах-ученый Роджер Бэкон, основатель тайного ордена Христиан Розенкрейц, великий венгерский полководец Янош Хуньяди, ученый и государственный деятель Фрэнсис Бэкон, и, наконец, трансильванский князь Ференц II Ракоци. А там уже и до Сен-Жермена рукой подать.
Как бы то ни было, Сен-Жермен, возможно, достиг высших масонских степеней посвящения в ряде лож Франции, Англии, Германии и России. Быть может, именно из масонских закромов и черпал свои финансовые запасы непоседливый граф?
Впрочем, были и иные мнения. Так, великий мастер прусской ложи князь Фридрих-Август Брауншвейгский, как и еще один видный вольный каменщик прусский король Фридрих II, не признавал Сен-Жермена масоном, именуя его шарлатаном и самозванцем.
Наследники Сен-Жермена
Теософы считают Сен-Жермена своим наставником. Теософия (от греч. theos, «бог», и sophia, «мудрость»), нечто среднее между наукой и религиозным учением, пытается найти объяснение истоков и смысла жизни. Теософские идеи можно обнаружить в сочинениях античных философов (например, Платона), у христианских гностиков и в священной литературе Египта, Китая и Индии.
Возрождение древних теософских идей в наше время было связано с учреждением в 1875 году Теософского общества. Поначалу немногочисленное, общество сегодня насчитывает десятки тысяч членов в более чем 50 странах мира, со штаб-квартирой в Адьяре (штат Мадрас, Индия).
Главным теософским сочинением считается «Тайная доктрина» Елены Блаватской (1888 год). Объявленные цели общества: создать ядро всемирного братства людей без различия расы, веры, пола, касты или цвета кожи; поощрять исследования в области сравнительного религиоведения, философии и естествознания; изучать непознанные законы природы и скрытые способности человека.
Маска вторая. Вечный жид
В памфлете, опубликованном в 1602 г. в Лейдене, епископ Шлезвига Пауль фон Эйзен заявил, что встретил еврея по имени Агасфер, который считал себя Вечным Жидом.
Этот загадочный человек открыл епископу свое предназначение: он должен до второго пришествия Христа напоминать людям об их грехах. История прочно закрепилась в европейском фольклоре.
Века шли, а миф о Вечном Жиде обрастал новыми подробностями. Якобы Агасфер грубо поносил Христа, когда тот тащил свой крест на Голгофу, за что, дескать, Сын Божий и обрек злоречивого иудея на вечные скитания в поисках покаяния. И многие вполне серьезно считали Сен-Жермена либо самим Агасфером, либо его инкарнацией.
Понятно, что фантастические объяснения тайны Сен-Жермена не имеют никаких реальных доказательств. Да они, в принципе, и не нужны. Все дело в вере… Впрочем, и так называемые реалистические версии, как правило, не могут похвастать документальными подтверждениями.
Маска третья. Венгерский князь
Самая серьезная версия о происхождении Сен-Жермена основывается на его личном признании, сделанном в разговоре с Карлом Гессен-Кассельским.Сен-Жермен будто бы заявил, что он первенец трансильванского князя Ференца II Ракоци и его жены графини Текели.
Будучи еще младенцем, он якобы был отдан на попечение последнего из рода Медичи. А когда он подрос и узнал, что два его брата получили титулы с приставкой «Сен-», то решил взять себе имя Сен-Жермен (от названия итальянского городка San Germano, где он рос).
«Венгерская» версия объясняет многие загадки Сен-Жермена - его светский лоск, образованность, богатство. Однако при изучении генеалогического древа семьи Ракоци оказывается, что Ференц II никогда не был женат на графине Текели, а его старший сын от принцессы Гессен-Рейнфельдской Леопольд-Георг, родившийся 16 мая 1696 г., умер в возрасте четырех лет.
Хотя смерть малыша могла быть и мнимой. Допустим, ребенка, потенциального наследника рода, специально вывезли за границу из династических соображений (и не зря, ведь двое других сыновей Ференца II в итоге оказались заложниками Габсбургов).
Возможно, ландграф просто перепутал имена или неправильно понял Сен-Жермена. Вряд ли тот бегал по пятам за Гессен-Касселем, ежеминутно приговаривая: «А вы знаете, я сын Ференца Ракоци!». Разговор был только один, и немец вполне мог запутаться в сложных венгерских именах. Но это лишь предположение…
Есть и другие версии происхождения Сен-Жермена, но все они не подымаются выше гадания на кофейной гуще.
Прошли столетия, а Сен-Жермен еще и сейчас живее многих живых. В 30-х годах прошлого века в США возникла существующая и поныне секта баллардистов, которые почитают его наравне с Христом. А многие мистики искренне верят, что бессмертный граф до сих пор бродит по грешной Земле, среди нас. Оглянитесь, может, он где-то рядом…
Этот человек известен в нашей стране каждому. Уже в младших классах школьники знакомятся с текстами из его книг, заучивают наизусть пословицы, опираясь на его словарь. Несмотря на то, что после его смерти прошло уже более ста лет, фамилия Даля на слуху у всех. О том, что этот человек не забыт в России, говорит даже такой забавный факт, что он иногда даже является героем анекдотов - а такой чести удостаиваются только самые популярные личности…
Мичман Даль
Мало кто знает, что человек, имя которого столь прочно связано с русским языком, на самом деле был сыном датчанина и немки. Владимир Иванович Даль родился 10 (22) ноября 1801 года в местечке Луганск. Отца его к тому времени называли на русский манер Иваном, но на самом деле Иоганн Христиан Даль родом из Дании.
Обрусевший датчанин был выдающимся человеком - он всерьез занимался лингвистикой, учился в Германии. Екатерина II вызвала его в Петербург, предложив занять должность библиотекаря.
Но Иоганн понял, что много денег на этом скромном поприще не заработает и отправился в Вену получать выгодную профессию медика. Получим диплом врача, Даль вернулся в Россию и начал практиковать. В Петербурге он женился на немке Марии Христофоровне Фрейтаг. Молодая жена владела пятью языками, была умна и образованна. Вскоре семья перебралась на Луганский завод, где Иоганн Даль занимался врачебной практикой.
Мальчику родители старалась дать хорошее образование, передать тягу к знаниям, научить как можно большему. Интересно, что при этом ребенок воспитывался в духе патриотизма по отношению к новой родине родителей - России.
Вот как Владимир Даль написал о своем посещении Дании: «Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, моё отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество мое Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».
Кстати, увидеть родину отца Владимиру довелось во время плавания, которое он совершил будучи курсантом Петербургского морского кадетского корпуса, куда его отправили учиться в возрасте тринадцати с половиной лет.
За эпиграмму - под арест
В 1819 году
Даль позже написал: «3 марта 1819 года мы выпущены в мичмана, и я по желанию написан в Чёрное море в Николаев. На этой первой поездке моей по Руси я положил бессознательно основание к моему словарю, записывая каждое слово, которое дотоле не слышал».
В сентябре 1923 года молодой человек был арестован по подозрению в сочинении эпиграммы, задевающей личную жизнь главнокомандующего Черноморским флотом. В апреле следующего года состоялся суд, на котором Даль был оправдан. После этого события он перевелся в Кронштадт и начал службу на Балтийском флоте.
В 1826 году
В 1828 году Даль с честью выдерживает экзамен на доктора медицины и хирургии, защитив диссертацию на тему «Об успешном методе трепанации черепа и о скрытом изъязвлении почек».
Тем временем бушевала русско-турецкая война, и Даль был зачислен в действующую армию в качестве ординатора при подвижном госпитале. За время военной службы Даль прославился как очень искусный хирург.
Пером и шпагой
Но тяга к сочинительству не оставляла Даля даже в театре военных действий. В 1830 году журнал «Московский телеграф» печатает его первую прозаическую вещь - повесть «Цыганка». Это произведение было написано на основе этнографических наблюдений во время странствий по городам и весям. (Позже Даль написал несколько подобных повестей-очерков «Подолянка», «Болгарка»
В 1831 - 1832 годах
После возвращения с войны Даль служил ординатором в Петербургском военно-сухопутном госпитале, где снискал себе славу очень талантливого и смелого врача. Молодой доктор тем временем страстно предается не только медицине, но и литературе. В 1832 году появились на свет «Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским». Под этим псевдонимом и был очень долгое время известен Даль.
Но книгу ждала несчастливая судьба - тираж был изъят, так как, по донесению полиции она: «напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, для солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и пр.». Даль снова попадает под арест, но вскоре его отпускают, учтя его воинские и врачебные заслуги. Один из уцелевших экземпляров сказок Даль подарил
В 1833 году Владимир Иванович женится на семнадцатилетней Юлии Андре. Молодожены отправляются в Оренбург, где Даля назначают чиновником особых поручений при военном губернаторе
Даль продолжает заниматься литературой, выходят в свет «Были и небылицы Казака Луганского».
В январе 1837 года происходит трагическая дуэль Пушкина и Дантеса. Даль неотлучно дежурит у постели поэта и позже пишет записки о последних днях жизни Пушкина. После его смерти Владимир Иванович получил из рук Натальи Николаевны в память о друге простреленный сюртук и знаменитый перстень-талисман. Беда не приходит одна, и вскоре умерла жена Даля, оставив после себя двоих детей.
Неутомимый труженик
Даль в отчаянии уходит с головой в работу и находит все больше новых дел. В 1838 году
Вернувшись с войны, умудренный опытом и измученный жизнью Даль вновь находит свое счастье и женится Екатерине Львовне Соколовой, с которой он прожил до смерти.
В 1841 году Даль с семьей переехал в Петербург, где он получил должность секретаря и чиновника особых поручений при министре внутренних дел. Умный и проницательный Даль быстро становится правой рукой министра, удачно находя ответы на самые неразрешимые задачи и проблемы.
Государственная служба не мешает Далю заниматься другими делами, в том числе и любимой литературой. Чиновник печатает несколько статей под общим названием «Русский словарь». Кроме того, Даль стоял у истоков знаменитого Русского географического общества, находясь в числе его основателей.
В 1859 году Владимир Иванович Даль выходит в отставку и переезжает в Москву, где живет в собственном доме. Любимому делу наконец-то можно отдавать все время и силы, и результаты не замедлили сказаться. Вскоре выходит в свет собрание сочинений Даля в восьми томах. Затем увидели свет «Пословицы русского народа» и «Толковый словарь живого великорусского языка».
Сборник пословиц составлялся Далем более 40 лет и работа, проделанная им, поистине грандиозна. О своём «Толковом словаре»
В 1868 году Даля избрали почётным членом академии наук. Владимир Иванович продолжает свою деятельность, пополняет запасы слов, готовит второе расширенное издание словаря, но здоровье становилось все хуже и хуже. За неделю до смерти, уже не вставая с кровати, Даль поручает дочери внести в рукопись словаря четыре новых слова, услышанных им от прислуги…
22 сентября (4 октября) 1872 года
Единственное что будет с тобой всегда - это твоя темная сторона личности.
Большой театр! Торжественный, монументальный, без полутонов и недоговоренностей. Я пришла в него на переломе эпохи, на рубеже смены поколений. В театре тогда было немало певцов высокого класса. Все они начинали свою артистическую карьеру в начале тридцатых годов и, в сущности, продолжали традиции русского дореволюционного театра. Во взаимоотношениях еще соблюдался «хороший тон», и хоть существовала в театре конкуренция, интриги, как в нашем деле и полагается, но всё это не выходило за рамки приличий.
Большой театр в 1952 году - это музей великих русских опер и прекрасных голосов. В театре - железная дисциплина. Чтобы войти в здание, каждый обязан предъявить специальный пропуск с фотокарточкой, даже если ты работаешь здесь десятки лет и вся охрана тебя знает. Для чего это делается? А потому что из отдела кадров может поступить экстренный приказ не пропускать в театр какого-либо сотрудника.
В тот год, когда я поступила, главным дирижером театра был Николай Семенович Голованов, великий русский дирижер, десятки лет проработавший в театре, и, чтобы читателю было понятно, что такое Большой театр, приведу один эпизод, связанный с ним лично. Довольно долгое время перед тем ходили упорные слухи, что Голованова снимут с занимаемого поста, потому что им недовольны в Кремле. Однажды он пришёл в театр, идет мимо вахтёра, естественно, не предъявляя пропуска, - ведь главный дирижёр, хозяин театра. Его остановили:
- Ваш пропуск.
- Какой пропуск? Ты что, не узнал, что ли?
- Пожалуйте пропуск.
Голованов достаёт пропуск, предъявляет. У него тут же, в проходной, отбирают его и в театр не пропускают… Так сказать - не велено пущать! Таким вот образом этот властный, казавшийся всесильным человек узнал, что он больше не главный дирижер Большого театра и вообще теперь в театре не работает.
Через несколько месяцев он умер, не смог пережить унижения, а было ему всего лишь 62 года. Вот что такое Большой театр в 1952 году.
Артисты удивлялись, почему я отказываюсь петь в советских операх - ведь это большой шанс для молодой певицы: спектакль может получить Сталинскую премию, и, значит, все главные исполнители получат лауреатские значки, что очень помогает карьере… Они не понимали, что я с самого начала поставила перед собой цель гораздо выше любых значков и званий: я хотела стать великой артисткой - такой, каким был Шаляпин, какой в этом театре нет. И фальшивый блеск медалей не мог увести меня от моей цели.
Сталин лично опекал театр. Ходил он, в основном, на оперы, и поэтому лучшие певцы участвовали в операх «Князь Игорь», «Садко», «Хованщина», «Борис Годунов», «Пиковая дама». Это вечный «золотой фонд» Большого театра; всё в тех же постановках они идут из года в год - до сих пор, никогда не сходя с афиши. Каждой из них по 35−40 лет.
Театр никогда не знал материальных затруднений - государство не жалеет никаких денег на свою рекламу. Декорации и костюмы стоят миллионы рублей, потому что в создании их на пятьдесят процентов применяется ручной труд - из-за отсутствия нужных материалов, машин
В сталинское время было очень важно выходить на сцену. Каждый артист берёг себя и обязательно пел спектакль, если его имя стояло в афише. Императорский театр! - в нём важно появляться не только ради искусства, но и для своего положения в стране, в глазах народа. Все мечтали выступить перед Сталиным, понравиться ему, и Сталин не жалел ничего для артистов Большого театра. Сам установил им высокие оклады, щедро награждал их орденами и сам выдавал им Сталинские премии. Многие артисты имели по две-три Сталинские премии, а то и пять, как Баратов.
В этом первом моем сезоне 1952/53 года Сталин бывал несколько раз на оперных спектаклях, и я помню атмосферу страха и паники в дни его посещений. Известно это становилось всегда заранее. Всю ночь охрана осматривала каждый уголок театра, сантиметр за сантиметром; артисты, не занятые в спектакле, не могли войти в театр даже накануне, не говоря уже о дне спектакля. Участникам его выдавались специальные пропуска, и, кроме того, надо было иметь с собой паспорт. С уже объявленной афиши в этих случаях дирекция могла снять любого, самого знаменитого артиста и заменить его другим, в зависимости от вкуса Великого. Вслух, конечно, никто не обижался, принимали это как должное. И только каждый старался угодить на вкус советского монарха, попасть в любимчики, чтобы таким вот образом быть всенародно отмеченным за счет публичного унижения своего же товарища. Эти замашки крепостного театра сохранялись еще долго после смерти Сталина.
Сталин сидел всегда в ложе «А» - если стоять в зале лицом к сцене, слева, над оркестром, скрытый от глаз публики занавеской, и только по количеству охранников в штатском да по волнению и испуганным глазам артистов можно было догадаться, что в ложе сидит Сам. И до сегодняшнего дня - когда глава правительства присутствует на спектакле, подъезд публики к театру на машинах запрещён. Сотни сотрудников КГБ окружают театр, артистов проверяют несколько раз: первая проверка, в дверях входа, - это не наша охрана, а КГБ, надо предъявить спецпропуск и паспорт. Потом, когда я загримировалась и иду на сцену, я снова должна показать пропуск (если в зале особо важные персоны). Конечно, во всех кулисах на сцене полно здоровенных мужиков в штатском. Бывают затруднения чисто технические - куда девать пропуск, особенно артистам балета? Они же почти голые! Хоть к ноге привязывай, как номерок в общей бане.
Любил ли Сталин музыку? Нет. Он любил именно Большой театр, его пышность, помпезность; там он чувствовал себя императором. Он любил покровительствовать театру, артистам - ведь это были его крепостные артисты, и ему нравилось быть добрым к ним, по-царски награждать отличившихся. Вот только в царскую - центральную - ложу Сталин не садился. Царь не боялся сидеть перед народом, а этот боялся и прятался за тряпкой. В его аванложе (артисты ее называли предбанником) на столе всегда стояла большая ваза с крутыми яйцами - он их ел в антрактах. Как при Сталине, так и теперь, когда на спектакле присутствуют члены правительства, в оркестровой яме рядом с оркестрантами сидят кагебешники - в штатском, разумеется.
Были у него в театре любимые артисты. Очень он любил Максима Дормидонтовича Михайлова в роли Ивана Сусанина в опере Глинки «Жизнь за царя». В советское время она называется «Иван Сусанин». Он часто ходил на эту оперу - наверное, воображал себя царём, и приятно ему было смотреть, как русский мужик за него жизнь отдаёт. Он вообще любил монументальные спектакли. В расчёте на него их и ставили - с преувеличенной величавостью, с ненужной грандиозностью и размахом, короче, со всеми признаками гигантомании. И артисты со сцены огромными, мощными голосами не просто пели, а вещали, мизансцены были статичны, исполнители мало двигались - всё было более «значительно», чем требовало того искусство. Театр ориентировался на личный вкус Сталина. И не в том дело, хорош у него был вкус или плох, но, когда Сталин умер, театр потерял ориентир, его начало швырять из стороны в сторону, он стал попадать в зависимость от вкусов множества случайных людей.
Любимицами Сталина были сопрано Наталия Шпиллер и меццо-сопрано Вера Давыдова - обе красивые, статные; они часто пели на банкетах. Сталину приятно было покровительствовать таким горделивым, полным достоинства русским женщинам. Бывать в их обществе, произносить тосты, поучать или отечески журить их - как государь. Но все его симпатии не избавляли никого от его самодурства. Однажды на банкете в Кремле, где пели обе соперничавшие между собой красавицы, Сталин после концерта во всеуслышание сказал Давыдовой, указывая пальцем на Шпиллер:
- Вот у кого вам надо учиться петь. У вас нет школы.
Думаю, что этим не слишком «изящным» замечанием он отнял у Давыдовой несколько лет жизни. Но ведь батюшка-барин. С крепостной девкой разговаривает.
Замечательный дирижёр
- Товарищ Самосуд, что-то сегодня у вас спектакль… без бемолей!
Самуил Абрамович онемел, растерялся - может, это шутка?! Но нет - члены Политбюро, все присутствующие серьёзно кивают головами, поддакивают:
- Да-да, обратите внимание - без бемолей…
Хотя были среди них и такие, как Молотов, например, - наверняка понимавшие, что выглядят при этом идиотами…
Самосуд ответил только:
- Хорошо, товарищ Сталин, спасибо за замечание, мы обязательно обратим внимание.
Интересная история была с оперой «Евгений Онегин». Действие последней картины происходит ранним утром, и Татьяна - по Пушкину - должна быть в утреннем туалете:
Княгиня перед ним одна Сидит неубрана, бледна, Письмо какое-то читает И тихо слёзы льёт рекой, Опершись на руку щекой.
Так оно и было, пока не пришёл однажды на спектакль Сталин. Увидев на Татьяне лёгкое утреннее платье - и Онегина перед нею, - он воскликнул:
- Как женщина может появиться перед мужчиной в таком виде?!
С тех пор - и до сего дня! - Татьяна в этой сцене одета в вишнёвое бархатное платье и причёсана, как для визита.
На Пушкина в данном случае ему было наплевать. Одеть - и кончено! Хоть в шубу!
Но всё же для Большого театра он был «добрым царём». Любил пригласить артистов к себе на пьянку, и бывший протодьякон Михаилов в таких случаях громовым голосом пел ему «Многая лета».
Репрессии и чистки 1937 года почти не коснулись Большого театра, во всяком случае его ведущих артистов. Это был театр Сталина. Но он допускал в него и простых смертных с улицы и, наверное, гордился своим великодушием - считал себя покровителем прекрасных искусств.
Почему он любил бывать именно в опере? Видимо, это доступное искусство давало ему возможность вообразить себя тем или иным героем, и особенно русская опера, с её историческими сюжетами и пышными костюмами, давала пищу фантазии. Вероятно, не раз, сидя в ложе и слушая «Бориса Годунова», мысленно менял он свой серый скромный френч на пышное царское облачение и сжимал в руках скипетр и державу.
Когда Сталин присутствовал на спектакле, все артисты очень волновались, старались петь и играть как можно лучше - произвести впечатление: ведь от того, как понравишься Сталину, зависела вся дальнейшая жизнь. В особых случаях великий вождь мог вызвать артиста к себе в ложу, и удостоить чести лицезреть себя, и даже несколько слов подарить. Артисты от волнения - от величия момента! - совершенно немели, и Сталину приятно было видеть, какое он производит впечатление на этих больших, талантливых певцов, только что так естественно и правдиво изображавших на сцене царей и героев, а перед ним распластавшихся от одного его слова или взгляда, ожидающих подачки, любую кость готовых подхватить с его стола. И хотя он давно привык к холуйству окружающих его, но особой сладостью было холуйство людей, отмеченных Божьим даром, людей искусства. Их унижения, заискивания ещё больше убеждали его в том, что он не простой смертный, а божество.
Говорил он очень медленно, тихо и мало. От этого каждое его слово, взгляд, жест приобретали особую значительность и тайный смысл, которых на самом деле они не имели, но артисты потом долгое время вспоминали их и гадали, что же скрыто за сказанным и за «недоговорённостью». А он просто плохо владел русским языком и речью. Вероятно, он, как актёр, уже давно набрал целый арсенал выразительных средств, безотказно действовавших на приближённых, и применял их по обстоятельствам.
На всех портретах, во всех скульптурах, в любых изображениях он выглядит этаким богатырём, и даже видевшие его в жизни, стоявшие рядом с ним верили, что этот низенький человек - гораздо выше и больше, чем им кажется. Сталинская повадка и стиль перешли на сцену Большого театра. Мужчины надевали ватные подкладки, чтобы расширить грудь и плечи, ходили медленно, будто придавленные собственной «богатырской» тяжестью. (Все это мы видим и в фильмах сталинской эпохи.) Подобного рода постановки требовали и определенных качеств от исполнителей: стенобитного голоса и утрированно выговариваемого слова. Исполнителям надо было соответствовать дутому величию, чудовищной грандиозности оформления спектаклей, их преувеличенному реализму: всем этим избам в натуральную величину, в которых спокойно можно было жить; соборам, построенным на сцене, как на городской площади, - с той же основательностью и прочностью. Сегодня эти постановки, потеряв исполнителей, на которых были рассчитаны, производят жалкое, смешное впечатление. Нужно торопиться увидеть их, пока они ещё не сняты с репертуара, не переделаны, - это интереснейшее свидетельство эпохи - как и несколько высотных зданий-монстров, оставленных Сталиным на память о себе «благодарным» потомкам.
Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь усомнился в правоте его, в правомерности его действий, и, когда началось знаменитое «дело врачей-убийц», все удивлялись (во всяком случае, вслух), что раньше сами не распознали в этих хорошо знакомых им, артистам, кремлёвских врачах врагов народа.
Шли последние недели правления злого гения. Последний оперный спектакль, на котором он был в Большом театре, - «Пиковая дама» Чайковского. Артист, исполнявший партию Елецкого, П. Селиванов, выйдя во втором акте петь знаменитую арию и увидев близко от себя сидевшего в ложе Сталина, от волнения и страха потерял голос. Что делать? Оркестр сыграл вступление и… он заговорил: «Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить…» - да так всю арию до конца в сопровождении оркестра и проговорил! Что с ним творилось - конечно, и вообразить невозможно, удивительно, как он не умер тут же на сцене. За кулисами и в зале все оцепенели. В антракте Сталин вызвал к себе в ложу директора театра Анисимова, тот прибежал ни жив, ни мёртв, трясется… Сталин спрашивает:
- Скажите, кто поет сегодня князя Елецкого?
- Артист Селиванов, товарищ Сталин.
- А какое звание имеет артист Селиванов?
- Народный артист Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…
Сталин выдержал паузу, потом сказал:
- Добрый русский народ!..
И засмеялся - сострил!.. Пронесло!
Счастливый Анисимов выскочил из «предбанника». На другой день вся Москва повторяла в умилении и восторге «гениальную» остроту вождя и учителя. А мы, артисты, были переполнены чувством любви и благодарности за великую доброту и человечность нашего Хозяина. Ведь мог бы выгнать из театра провинившегося, а он изволил только засмеяться, наш благодетель!.. Да, велика была вера в его высокую избранность, его исключительность, и когда он умер, кинулся народ в искреннем горе в Москву, чтобы быть всем вместе, ближе друг к другу… Тогда перекрыли железные дороги, остановили поезда, чтобы не разнесло Москву это людское море. Я плакала со всеми вместе. Было ощущение, что рухнула жизнь, и полная растерянность, страх перед неизвестностью, паника охватила всех. Ведь тридцать лет вся страна слышала только - Сталин, Сталин, Сталин!..
«Если ты, встретив трудности, вдруг усомнишься в своих силах - подумай о нём, о Сталине, и ты обретёшь нужную уверенность. Если ты почувствовал усталость в час, когда её не должно быть, - подумай о нём, о Сталине, и усталость уйдёт от тебя… Если ты замыслил нечто большое - подумай о нём, о Сталине, - и работа пойдет споро… Если ты ищешь верное решение - подумай о нём, о Сталине, и найдёшь это решение».
«Правда» от 17 февраля 1950 года.
На войне умирали «за родину, за Сталина», вдруг умер ОН - который, казалось бы, должен жить вечно и думать за нас, решать за нас.
Сталин уничтожил миллионы невинных людей, разгромил крестьянство, науку, литературу, искусство… Но вот он умер, и рабы рыдают, с опухшими от слез лицами толпятся на улицах… Как в опере «Борис Годунов», голодный народ голосит:
На кого ты нас покидаешь, отец наш? На кого ты нас оставляешь, родимый?..
По улицам Москвы из репродукторов катились, волны душераздирающих траурных мелодий…
Всех сопрано Большого театра в срочном порядке вызвали на репетицию, чтобы петь «Грезы» Шумана в Колонном зале Дома союзов, где стоял гроб с телом Сталина. Пели мы без слов, с закрытыми ртами - «мычали». После репетиции всех повели в Колонный зал, а меня не взяли - отдел кадров отсеял: новенькая, только полгода в театре. Видно, доверия мне не было. И мычать пошло проверенное стадо.
В эти же дни, когда страна замерла и всё застыло в ожидании страшных событий, кто-то, проходя по коридору в театре, бросил:
- Сергей Прокофьев умер…
Весть пролетела по театру и повисла в воздухе как нереальность: кто умер? Не мог еще кто-то посметь умереть. Умер только один Сталин, и все чувства народа, все горе утраты должно принадлежать только ему.
Сергей Прокофьев умер в тот же день, что и Сталин, - 5 марта 1953 года. Не дано ему было узнать благой вести о смерти своего мучителя.
Московские улицы были перекрыты, движение транспорта остановлено. Невозможно было достать машину, и огромных трудов стоило перевезти гроб с телом Прокофьева из его квартиры в проезде Художественного театра в крошечный зал в полуподвальном помещении Дома композиторов на Миусской улице для гражданской панихиды.
Все цветочные оранжереи и магазины были опустошены для вождя и учителя всех времён и народов. Не удалось купить хоть немного цветов на гроб великого русского композитора. В газетах не нашлось места для некролога. Всё принадлежало только Сталину - даже прах затравленного им Прокофьева. И пока сотни тысяч людей, часто насмерть давя друг друга, рвались к Колонному залу Дома союзов, чтобы в последний раз поклониться сверхчеловеку-душегубу, на Миусской улице, в мрачном, сыром полуподвале, было почти пусто - только те из близких и друзей, кто жил неподалёку или сумел прорваться сквозь кордоны заграждений. А Москва в истерике и слезах хоронила великого тирана…
Со смертью великого покровителя кончилась целая эпоха в истории Большого театра. Ушёл гений, ушло божество, и после него пришли просто люди.
«Последняя великая вдова» Антонина Пирожкова
Она была замужем всего семь лет. Потом 15 лет ждала мужа из сталинских лагерей, не зная, что он расстрелян. И до конца жизни собирала его письма, черновики, воспоминания современников, по крупицам восстанавливая для нас то, что осталось от Исаака Бабеля.
«Однажды он рассказал с какой-то стеснительной усмешкой, что женился на дивной женщине, с изумительной анкетой - мать неграмотная, а сама инженер на Метрострое, и фамилию её вывешивают на Доску почёта. Фамилия её Пирожкова. К концу рабочего дня он прибегает в Метрострой за Пирожковой и в ожидании её прихода волнуется - есть ли её фамилия сегодня на Доске почета?
Однажды он пришёл в Горки из Молоденова с прелестной, очень красивой молодой женщиной, необычайно женственной, но отнюдь не лишённой затушеванных властности, воли и энергии.
Нам он сказал: „Вот Пирожкова Антонина Николаевна, знакомьтесь“, - и тут же что-то со смешком упомянул об анкетных данных. Антонина Николаевна взметнула на него свои светлые, какие-то по всему лицу раскинувшиеся глаза и строго на него посмотрела. Бабель не то чтобы смутился, но осёкся как-то. Но всё равно у него было очень счастливое лицо».
Валентина Ходасевич. «Каким я его видела».
«Анкета» у Антонины и впрямь была незаурядной. Она родилась в 1909 году в селе Красный Яр Томской губернии. В 1930 году окончила Сибирский Томский технологический институт им.
С Бабелем Антонина познакомилась в 1932 году.
«Иван Павлович представил меня Бабелю:
- Это - инженер строитель, по прозванию Принцесса Турандот.
Иванченко не называл меня иначе с тех пор, как, приехав однажды на Кузнецкстрой, прочёл обо мне в стенной газете критическую заметку под названием:
„Принцесса Турандот из конструкторского отдела“…
Бабель посмотрел на меня с улыбкой и удивлением, а во время обеда всё упрашивал выпить с ним водки.
- Если женщина - инженер, да ещё строитель, - пытался он меня уверить, - она должна уметь пить водку.
Пришлось выпить и не поморщиться, чтобы не уронить звания инженера-строителя.»
Из воспоминаний А. Пирожковой.
Спустя два года они стали жить вместе. К тому моменту Бабель уже дважды вступал в семейные отношения. В 1919 году он женился на дочери богатого предпринимателя Евгении Гройнфайн. В 1925 году Евгения уехала в Париж, и тогда Бабель на некоторое время сошелся с актрисой Татьяной Кашириной, у них даже родился сын Эммануил, но вскоре Бабель выехал за границу и воссоединился с законной супругой - в 1929-м у них родилась дочь Наталья. А вот с Антониной они так и не оформили отношения.
Читая воспоминания Антонины Николаевны, не устаешь поражаться тому, насколько разными были эти двое. Она - молодая, изящная, великолепная красавица. Он старше её на 15 лет - приземистый, с короткой шеей, в очках, весь какой-то «подозрительный тип». Бабель был весь посвящен литературе, творчеству. Его жена с раннего утра и до позднего вечера пропадала на работе в Метропроекте.
Бабель неизменно подшучивал над женой в кругу друзей. Например, представлял её как «девушку, на которой хотел бы жениться, а она не хочет», хотя они давно уже жили вместе. Или на разные лады повторял заголовок стенгазетной статьи о своей жене-конструкторе - «Равняйтесь по Пирожковой». Или рассказывал, что женился на поповской дочке, хотя отец Антонины только жил в детстве в семье священника и никогда никакого отношения к церкви не имел. А ещё он патологически любил дарить друзьям свои вещи: галстуки, фотоаппараты, часы - и часто, забывшись, мог подарить что-нибудь из вещей жены!
А она не обижалась. Без Бабеля, без его шуток ей, увлечённой своей работой и имеющей насыщенную жизнь, было скучно. Он открывал ей другой мир - и этот мир она потом по памяти восстанавливала долгие десятилетия.
В 1937-м у них родилась дочь Лида. Бабель до умопомрачения любил детей, но ни одного из собственных ему не удалось вырастить. Сын Эммануил вырос под другой фамилией, и настоящему отцу не разрешали с ним видеться. Дочь Наташа росла во Франции. Увидеть, как растет Лида, ему тоже было не суждено.
Когда начались аресты друзей, он долго не мог понять: почему те, кто пятнадцать лет назад делал революцию, признаются на допросах в измене и шпионаже?
«Я не понимаю, - по словам жены, повторял Бабель. - Они же все смелые люди».
Родственники арестованных просили его хлопотать. Он покорно шёл к знакомым начальникам, кто со дня на день сам мог стать добычей «чёрного воронка», разговаривал с ними, бессмысленно и долго, и понурым, чернее тучи, возвращался домой. Помочь он не мог. Антонина видела, что муж страдает. Но что могла она? Только представить его сердце в разрезе, большое, израненное и кровоточащее. «Хотелось взять его в ладони и поцеловать». Просьбы и звонки не прекращались. Последние силы оставляли Бабеля. Маленькая дочка Лидочка по его просьбе подходила к телефону и взрослым голосом произносила: «Папы нет дома, - как-то решив, что сказано слишком мало, совершенно по-бабелевски присочинила от себя: - Потому что он ушёл гулять в новых калошах». Вскоре за Бабелем пришли тоже.
Чекисты опасались, что Бабель станет сопротивляться, поэтому прикрылись во время ареста молоденькой женой. Они забрали Антонину из дома в пять утра и заставили ехать с ними на дачу к мужу. Увидев её, Бабель не пытался бежать или драться, дал себя обыскать. Из Переделкина на Лубянку их тоже везли в одной машине. Под суровыми взглядами, улыбнувшись Бабелю, Антонина сказала, что будет думать, что он просто уехал в Одессу.
Исаак Бабель был арестован 15 мая 1939 года и уже 27 января 1940-го - расстрелян. Ни его мать, ни Антонина о расстреле извещены не были. На каждый запрос о его судьбе Антонина неизменно получала ответ, что её муж «жив и отбывает срок в заключении на стройках народного хозяйства в Сибири». Только в 1954-м, после смерти Сталина и посмертной реабилитации Бабеля она узнала правду.
Она так и не вышла замуж. Занималась любимой работой, проектировала метро и курортные дворцы на Кавказе, преподавала. Еще до 1954 года начала собирать материалы по жизни и творчеству мужа. Стала составителем сборника, в который вошли воспоминания о Бабеле - Утесова, Паустовского, Эренбурга… Написала книгу «Я пытаюсь восстановить черты». Литературоведы называли её «последней великой вдовой».
В 1996-м Антонина Николаевна уезжает в США, к любимому внуку - актёру и режиссёру Андрею Малаеву-Бабелю. В 87 лет начинать новую жизнь - многие отговаривали ёе от этого, мол, что она там будет делать. «Писать мемуары», - отвечала Антонина Николаевна. О Бабеле? «Нет, с Бабелем у меня всё закончено. Я прожила свою интересную жизнь».
Умерла она в 101 год, 12 сентября 2010 года. Её внук впоследствии написал: «Она родилась в сибирском селе Красный Яр за год до ухода Толстого из Ясной Поляны и умерла в городе Сарасота, штата Флорида, успев проголосовать за первого в истории Америки чернокожего президента». Своего мужа она пережила на 70 лет.
Абсолютный чемпион из концлагеря.
Узник номер 10 491. Через Бухенвальд к Олимпиаде: уникальная история гимнаста Виктора Чукарина.
Личное дело.
Чукарин Виктор Иванович родился 9 ноября 1921 года. Трехкратный чемпион мира по спортивной гимнастике (1954 г.). Семикратный олимпийский чемпион (1952 г., 1956 г.). После окончания карьеры работал во Львовском институте физкультуры, создал свою школу гимнастики. Умер в 1984 году, похоронен на Лычаковском кладбище во Львове.
Неприкосновенная улица
В постсоветский период в западноукраинском Львове прошла целая кампания по переименованию улиц, чьи названия связаны с «наследием русских оккупантов». Досталось всем - и советским полководцам, и классикам русской литературы.
Среди тех немногих названий, на которые до последнего времени у националистов не поднималась рука, есть улица Чукарина.
Кем же был этот человек с не самой украинской фамилией, перед авторитетом которого отступили даже самые матёрые поклонники Степана Бандеры?
Люди любят потакать своим слабостям, жалеть себя, и при любом удобном случае готовы заявить: «У меня больше нет сил». Жизнь Виктора Ивановича Чукарина - это немой укор всем, кто лелеет слабость собственного духа.
Парень, влюблённый в гимнастику
Витя Чукарин родился в ноябре 1921 года на юге Донецкой области, в селе Красноармейское, в семье донского казака и гречанки. Семья вскоре после рождения сына перебралась в Мариуполь, где Витя и пошёл в школу.
В той школе работал учителем Виталий Поликарпович Попович, искренне влюблённый в спортивную гимнастику. Свою страсть он прививал своим ученикам, в том числе и маленькому Вите Чукарину.
Увлечение набирало силу - после окончания школы Чукарин учился в Мариупольском металлургическом техникуме, продолжая серьёзно заниматься гимнастикой. Затем молодой парень, почувствовавший, что увлечение становится делом всей жизни, перевёлся в Киевский техникум физкультуры.
В годы «большого террора» беда не обошла и семью Чукариных - арестовали отца Виктора. Домой вернуться ему было не суждено…
Сын за отца не отвечает - по счастью, этот принцип сработал в отношении Чукарина-младшего. Он продолжал учиться и заниматься гимнастикой, в возрасте 19 лет завоевав титул чемпиона Украины и получив звание «Мастер спорта СССР».
Честолюбивый спортсмен мечтал об успехе на чемпионате СССР, но чёрный июнь 1941 года изменил жизнь Виктора Чукарина так же, как и жизнь десятков миллионов других советских людей.
Баржа смерти
Война для 20-летнего добровольца Виктора Чукарина, бойца 1044-го полка 289-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта, получилась непродолжительной. В бою под Полтавой он был ранен и контужен и оказался в плену.
В концлагере Занд-Бюстель его имя заменили на номер «10 491». И начался ад, растянувшийся на долгих три с половиной года.
Он прошёл через 17 немецких концлагерей, включая Бухенвальд, через непосильный труд, болезни, голод, когда каждый день мог стать последним.
Кто-то, не выдержав мучений, сам бросался на колючую проволоку под высоким напряжением, кто-то покорно ждал своей очереди в газовую камеру. А Витя при каждой возможности пытался заниматься гимнастикой, подсматривал упражнения у немецких надзирателей - спортивная гимнастика до войны была культовым видом спорта в Германии, и спортсмены этой страны считались сильнейшими в мире.
Последние месяцы войны Виктор Чукарин провёл в лагере на самом севере Европы. В первых числах мая 1945-го, когда уже пал Берлин, узников лагеря загнали на баржу и вывезли в море. От заключённых, свидетелей гитлеровских злодеяний, немецкое командование приказало избавиться. Но то ли исполнители не решились взять на свои души ещё один тяжкий грех, то ли просто спешили спасти собственные шкуры, однако топить баржу не стали.
Переполненное измученными узниками судно, носившееся в море по воле волн, перехватил английский сторожевик, спасший их от смерти.
От «доходяги» до чемпиона страны
Когда Виктор вернулся домой, это был не бравый атлет, а человеческая тень. Скелет, обтянутый кожей, с глазами глубокого старика, не узнала даже родная мать. Только шрам, оставшийся на голове с детства, убедил женщину, что перед ней действительно её сын.
«Доходяге» весом в 40 килограммов нужно было думать не о спорте, а о восстановлении здоровья - так считали все, включая друзей Виктора.
Но сам Чукарин полагал иначе. Он решил продолжить учёбу и, не сумев поступить в Киевский институт физкультуры, поступил в аналогичный вуз, только что открывшийся во Львове.
Постепенно он набирал форму. На первом послевоенном чемпионате СССР по спортивной гимнастике в 1946 году он занял 12-е место. Для человека, за год до этого находившегося между жизнью и смертью, это был огромный успех, но у Чукарина были совсем иные цели.
Годом спустя на аналогичном турнире он становится пятым, а в 1948 году 27-летний Виктор Чукарин впервые становится чемпионом СССР. Спустя год спортсмен завоёвывает звание абсолютного чемпиона страны и сохраняет этот титул ещё в течение двух лет.
Мечта исполнена, тебе уже 30, за плечами лагерные муки и изнурительные тренировки, пора найти занятие поспокойнее?
Ничего подобного. У Виктора Чукарина появляется новая цель - Олимпиада.
Золотой дебют в Хельсинки
В 1952 году на Играх в Хельсинки сборная СССР впервые присоединяется к олимпийской семье. На новичков смотрят со смесью любопытства и придирчивости - могут ли эти парни и девушки из страны товарища Сталина тягаться с лучшими атлетами мира?
31-летний Виктор Чукарин даже по куда более мягким, чем сейчас, меркам послевоенной гимнастики считался ветераном. Дебютант и ветеран в одном флаконе - забавное сочетание.
Но Чукарину было не до забав - нужно было доказывать всему миру свою спортивную состоятельность и состоятельность страны, которую он представлял.
У Чукарина, как у истинного героя, была своя «ахиллесова пята» - вольные упражнения, в которых мощный атлет смотрелся не слишком выгодно. Сбой Чукарина в вольных упражнениях на Олимпиаде в Хельсинки осложнил борьбу сборной СССР за золотую медаль, а самого Чукарина - за абсолютное первенство.
Но в трудные минуты он умел собираться максимально. Итогом выступления стала золотая медаль в командном зачёте и победа Виктора Чукарина в абсолютном первенстве.
К этому успеху Виктор добавил «золото» за упражнения на коне и в опорном прыжке, а также два «серебра» - за упражнения на кольцах и на брусьях.
Из Хельсинки 31-летний Чукарин возвращался в ранге четырёхкратного олимпийского чемпиона.
Он, как никто, имел полное право почивать на лаврах. Он, как никто, заслужил это.
Драма в Мельбурне
Но люди той эпохи были сделаны из какого-то особо сплава мужества, стойкости и воли.
Виктор Чукарин остаётся в гимнастике, и в 1954 году становится трёхкратным чемпионом мира.
На Олимпиаду в Мельбурне 1956 года 35-летний ветеран Чукарин едет с одной целью - сражаться за победу.
А сражаться было с кем. Команда Японии во главе с Такасио Оно в Мельбурне поразила всех своим стремительным прогрессом. За «золото» в командном первенстве развернулась яростная схватка, но сборная СССР сумела отстоять первое место.
Ещё драматичнее развивались события в борьбе за абсолютное первенство. Оно был просто великолепен, а партнёры Чукарина один за одним выбывали из борьбы. Когда в упражнении на брусьях японец получил оценку 9,85 балла, большинство решило, что победа достанется ему.
Единственным, кто мог превзойти Такакси Оно, оставался Виктор Чукарин. Для этого ему нужно было получить оценку не ниже 9,55 балла в последнем упражнении. Балл не запредельный, но дело в том, что оставались у Чукарина… вольные упражнения, его вечная «ахиллесова пята».
Эта жизненная драма - готовый сценарий для оскароносного фильма. Замерший зал, застывший в напряжении соперник, и Чукарин, под прицелом взглядов арбитров выполняющий, возможно, самое сложное упражнение в своей карьере.
Он отработал на ковре без грубых ошибок, и все взгляды устремились на табло. И когда там появилась оценка 9,55 балла, Виктор Чукарин бросился в объятия товарищей по команде, не скрывая слёз.
А потрясённый Оно сказал журналистам: «У этого человека невозможно выиграть. Просчёты действуют на него лишь как призыв к новым попыткам».
Великий и забытый
За всю историю олимпийских турниров по спортивной гимнастике лишь трём спортсменам удавалось дважды стать абсолютными олимпийскими чемпионами - итальянцу Альберто Бралье, японцу Савао Като и Виктору Чукарину. Но ни итальянец, ни японец не пережили того, что пережил на пути к своему успеху советский спортсмен.
К «золоту» Мельбурна в команде и абсолютном первенстве Виктор Чукарин добавил «золото» на брусьях, а также «серебро» в вольных упражнениях и «бронзу» в упражнениях на коне.
Итого 11 олимпийских наград, включая семь золотых медалей.
На сегодняшний день история Олимпиад насчитывает почти 120 лет. За это время лишь 17 спортсменов сумели завоевать 7 и больше золотых олимпийских медалей за карьеру. Из отечественных атлетов превзойти Чукарина удалось лишь гимнастке Ларисе Латыниной (9 золотых наград), повторить - гимнастам Борису Шахлину и Николаю Андрианову.
Но нет больше в истории мирового спорта атлета, который сумел завоевать семь золотых наград Олимпиады, имея за плечами 17 концлагерей и утлую баржу с обречёнными на смерть людьми.
В 1957 году Виктор Иванович Чукарин был награждён орденом Ленина.
После окончания спортивной карьеры он перешёл на тренерскую работу, однако достичь тех успехов, которые были у него самого, ученики Чукарина не смогли.
Он всегда был немногословным, не любил вспоминать о том, что выпало на его долю, не искал сочувствия, переживая беды и неудачи в одиночку.
В последние годы жизнь его сосредоточилась вокруг кафедры Львовского института физкультуры, где он преподавал.
Виктора Ивановича Чукарина не стало 25 августа 1984 года. На его похороны во Львов съехались друзья, товарищи по команде, ученики.
Но годы идут, а спортивная слава не вечна. Сегодня о Викторе Чукарине помнят лишь любители гимнастики со стажем. И это в высшей степени несправедливо…
Началась блокада…
Всего только несколько месяцев прошло с начала войны, а город уже голодал. Всё меньше и меньше продуктов стали выдавать по карточкам. 20 ноября 1941 года рацион хлеба дошёл до 125 граммов иждивенцам и 250 - рабочим. Крупы давали 300 г, масла - 100 г в месяц. Потом пришло время, когда уже не выдавали ничего, кроме хлеба. Да и эти 125 г, от которых зависела жизнь, были не хлебом, а липким чёрным месивом, сделанным из мучных отходов, мокрым и расплывающимся в руках. Каждый растягивал свой кусок насколько мог…
Какое-то время ещё работали школы, кто был в силах - приходил. Сидели в пальто и шапках в ледяном, нетопленном классе, голодные. У всех - закопчённые лица: электричества уже не было, в квартирах горели коптилки - баночки с какой-то горючей жидкостью, в которые вставлялся маленький фитилёк. Света она даёт ничтожно мало, но коптит немилосердно: отсюда и название. И у учительницы нашей скопилась в морщинках эта копоть. Обессилевшие от голода люди постепенно стали опускаться - не мылись, покрылись вшами.
Были столовые, где за талончик на 20 г крупы давали тарелку супа. Правда, суп - одно только название, но хоть что-нибудь, всё лучше, чем ничего. Раз пошли мы в такую столовую с девчонкой из моего класса. Я оторвала талончик, карточку положила на стол и пошла к окошечку получать свой суп. Вернулась обратно - девчонка сидит, а карточки моей нет. Она её украла. А ведь украсть карточку, когда 125 г хлеба в день и 300 г крупы в месяц, - это равносильно убийству. Я её хорошо помню, эту девчонку, - она была из тех, у кого животное чувство голода побеждало рассудок, они теряли человеческий облик и умирали в первую очередь. Эта выжила, потому что ела человеческое мясо. У неё был странный взгляд, какая-то ужасная походка - она ходила боком и говорила всегда только о еде. Потом, когда мы вместе оказались на казарменном положении и жили в общей комнате, она обворовала меня ещё раз. Но я не могла ничего прятать - меня это унижало! Я вспоминаю о ней сейчас без осуждения - я не виню её. Время было страшное, и нравственно выживали те, в ком не был побеждён дух.
Люди умирали прямо на улицах и так лежали по нескольку дней. Часто можно было увидеть трупы с вырезанными ягодицами. Бывало, что, если в семье кто-нибудь умирал, оставшиеся в живых старались как можно дольше его не хоронить, не заявлять о его смерти, чтобы получать на умершего хлебную карточку. Матери лежали в постели с мёртвыми детьми, чтобы получить ещё хоть крошку хлеба, пока не умирали сами. Так и оставались замёрзшие покойники в квартирах до весны.
И мы голодали со всеми вместе; мужчины сдавали быстрее, чем женщины. Дядя Коля весь опух от голода, а у Андрея - ноги в цинготных пятнах, он потерял почти все зубы, еле ходил, а было ему в то время года 32. Бабушка от голода уже не вставала - всё сидела возле печки.
Где в это время были мои родители? Мать задолго до войны уехала с новым мужем на Дальний Восток. Изредка я получала от неё письма. А мой отец, этот вечный «борец за ленинские идеи»? Он служил вольнонаёмным в воинской части в Кронштадте, в продовольственном отделе. У нас он даже и не бывал, а жил у своей любовницы - Татьяной её звали. Муж её, морской офицер, погиб на фронте, осталась она с двумя маленькими детьми, матерью и бабкой лет 80-ти. Отец воровал продукты из воинского склада, тащил к ней и для возлюбленной устроил встречу нового, страшного 1942 года! Татьяна позвала меня к себе. А я была такая худенькая, прозрачная, в чём душа держится - непонятно. Она посмотрела на меня и удивилась:
- Павел, что это дочка-то твоя такая худенькая?
Да, встречались и такие люди, которым приходило в голову задавать подобные вопросы, когда на улицах покойники лежат.
А я смотрю на стол, глазам своим не верю: жареный гусь! Я даже и не возмутилась столь чудовищным цинизмом, во мне это вызвало восторг. Какой божественный вкус! Попросила у Татьяны кусочек и для бабушки. Принесла ей, она долго молча на него смотрела, потом половину отдала мне, а другую съела сама.
Вышел приказ об эвакуации детей и женщин, Это была последняя возможность выехать. Последняя лазейка - через Ладожское озеро, по ледяной трассе, пока не пришла весна. Собралась тетя Катя с трёмя детьми, поехал Андрей… В переполненных грузовиках ехали они ночью - всё-таки был шанс, что не попадут снаряды. Но немцы простреливали дорогу метр за метром. А ведь знали, что едут полумёртвые женщины и дети!
Колёса машины полностью в воде (уже начал таять лёд), кругом воронки от бомб и снарядов - часто машины проваливались и шли под лёд. Последние дни, часы эвакуации… И всё-таки успели вывезти десятки тысяч людей. Ладога - «дорога жизни».
На другом берегу спасшихся ждала еда. Это было большое испытание. Люди, обезумевшие от голода, набрасывались на хлеб, не обращая внимания на предупреждения врачей о том, что следует соблюдать осторожность, - множество переживших голод не пережили долгожданного куска хлеба. У тёти Кати умерли двое младших детей: не выдержали, бросились на хлеб, наелись досыта. В результате - кровавый понос, и через день обоих не стало. Здесь же она их и похоронила. Остался у неё один сын, и с ним она поехала дальше. Об Андрее с тех пор, как он эвакуировался, мы ничего не знали. Умер ли он на ладожской «дороге жизни» или в эшелоне - один Бог ведает.
И вот я осталась одна. Родные звали меня с собой, но я отказалась. Не то чтоб была на то какая-то разумная причина - видно, подступило уже равнодушие, безразличие к своей реальной судьбе, то состояние, которое, в общем то, помогло мне выжить…
Отец решил спасать Татьяну и её семью. Но ведь не потащишь же с собой восьмидесятилетнюю старуху, её бабку, - да ещё калеку, она была хромая. А куда ее девать?
Вспомнил!
- Галька не хочет уезжать - вот к ней и поселим. Вдвоём им веселее будет.
Ну, конечно. Голодать веселее будет.
Привезли её ко мне с узелком, посадили на диван и уехали.
Я не виню Татьяну: у неё были свои дети, мать - она их спасала. Но мой отец… Он оставил меня на верную смерть.
Так и сидела несчастная старуха на диване. Сидела и всё молчала. И умерла вскоре. Соседки из квартиры напротив зашили её в одеяло, а хоронить некому. Два дня лежала она на полу возле моей кровати. Мне страшно, я спать не могу, в квартире ни единой души больше… Всё чудится мне, что она под одеялом-то шевелится… Потом пришли какие-то мужики, взяли её за ноги - так волоком по полу, потом по лестнице вниз и потащили. Поднять да нести, видно, сил не было. Бросили на тележку и увезли.
Я жила в каком-то полусне. Опухшая от голода, сидела одна, закутанная в одеяла, в пустой квартире и мечтала… Не о еде. Плыли передо мной замки, рыцари, короли. Вот я иду по парку в красивом платье с кринолином, как Милица Корьюс в американском фильме «Большой вальс»; появляется красавец герцог, он влюбляется в меня, он женится на мне… Ну и, конечно, я пою - как она в том фильме (я еще до войны смотрела его раз двадцать).
Я даже не страдала от голода, а просто тихонько слабела и все больше и больше спала. Мучило лишь вечное ощущение холода, когда ничем нельзя согреться… И, вспоминая сейчас блокаду, я прежде всего вижу промерзшие, покрытые инеем стены нашей комнаты, а за окном - пустынные, занесённые снегом улицы, по которым кто-нибудь, закутанный до глаз в разное тряпье, волочит санки с покойником, зашитым в простыню или одеяло.
(Умирающая от голода девчонка, я и не знала, что за белой пеленой Финского залива, в Ленинграде, живёт великий человек -
Однажды ночью я проснулась от странных звуков, несшихся с улицы. Подошла к окну - внизу стоит открытый грузовик, доверху нагружённый трупами: к весне боялись эпидемий, ездили собирать мертвецов по квартирам. Для этого был организован специальный отряд из женщин - им выдавали дополнительный паёк за тяжелую работу. Работали они ночью. Выволокут промороженного мертвеца из квартиры на улицу, возьмут за руки за ноги, раскачают - раз, два, три! - и бросают в грузовик. Звенит, как обледеневшее бревно. От этих-то звуков я и проснулась. Смотрю, вынесли женщину, бросили наверх - а у неё длинные-длинные волосы, упали вдруг, рассыпались живой волной! Боже, красота-то какая! Вот и я, наверно, совсем бы не проснулась однажды, и меня в грузовик - раз, два, три!.. И зазвенела бы…
Но пришла весна 1942 года, и стали ходить по квартирам искать уже тех, кто остался в живых. Такая комиссия из трёх женщин пришла и ко мне.
- Эй, кто живой?
Слышу - из коридора кричат, а я дремлю, и отвечать неохота.
- Смотри, девчонка здесь! Ты живая?
Открыла глаза - три женщины возле дивана моего.
- Живая…
- А ты с кем здесь?
- Одна…
- Одна?! Что же ты здесь делаешь?
- Живу…
Если б они тогда не пришли - был бы мне конец.
На другой день они вернулись и отвели меня в штаб МПВО (местной противовоздушной обороны). Зачислили меня в отряд, состоявший из 400 женщин, жили они на казарменном положении. Командиры - мужчины-старики, не годные к отправке на фронт. Получали все военный паёк. Носили форму - серо-голубые комбинезоны, за что моряки в шутку прозвали их «голубой дивизией». Вот в эту-то «дивизию» я пришла и ожила среди людей.
Обязанности наши заключались в круглосуточных дежурствах на вышках: мы должны были сообщать в штаб, в каком районе видны вспышки и пламя пожаров; если была бомбежка или артиллерийский обстрел, то где были взрывы, в какую часть города попадания. Сразу после сигнала воздушной тревоги мы должны были быть готовы выехать по первому же требованию для помощи гражданскому населению: откапывать заваленных в разбитых взрывами домах, оказывать первую медицинскую помощь
Техники, конечно, никакой не было. Руки, лом да лопата. После страшных морозов везде полопались канализационные трубы, и, как только земля оттаяла, надо было чинить канализацию. Это делали мы, женщины, - «голубая дивизия». Очень просто делали. Допустим, улица длиной 1000 м. Сначала нужно поднять ломом булыжную мостовую и руками оттащить булыжник в сторону. Выкопать лопатой и выбрасывать землю из траншеи глубиной метра два. Там проходит деревянный настил, под которым скрыта труба. Отодрать ломом доски и… чинить там, где лопнуло. Рецепт прост и ясен, как в поваренной книге. Вот так я и узнала, как устроена канализация. Стоишь, конечно, в грязи по колено, но это неважно - ведь мне дают есть.
Хлеб - 300 г - весь отдают утром, плюс ещё кусочек сахару и 20 г жиру. В обед - суп и каша, на ужин - каша. Всё это крошечными порциями, но это же царская еда, и каждый день! Это уже жизнь.
Рядом с нашим домом расквартирована морская воинская часть, и у них - свой джаз-оркестр. Как только я немножко ожила, пошла, конечно, к ним петь.
После целого дня тяжелого неженского труда (особенно для меня, подростка), бывало, еле доберешься до дому. Да, молодость - великая сила: через пару часов я уже бегу на репетицию в джаз-оркестр, к соседям-морякам. Вечерами давали концерты на кораблях, в фортах вокруг Кронштадта, в землянках. Тут уж моряки накормят, последним поделятся. А днём работала, как и все, таскала на собственном горбу брёвна, ворочала булыжник. Только надевала три пары брезентовых рукавиц. Мне было неважно, что живот могу надорвать, - я берегла руки: знала, что обязательно буду артисткой.
В большой комнате, где я живу, - двадцать кроватей. В центре - огромная железная печь, где после работы мы сушим одежду, и большой стол. Около каждой кровати - маленькая тумбочка, а всё имущество - в сундучке под кроватью. Женщины - разного возраста, разного жизненного опыта, разных профессий. Я - самая младшая, хотя за последние несколько месяцев я сильно выросла, пополнела и выгляжу гораздо старше своих лет.
Город полон военных, и возле нашего здания всегда толпятся моряки - ждут. У нас был отнюдь не «институт благородных девиц» - о «голубой дивизии» шла дурная слава. В те страшные годы, когда на плечи женщин легла такая непомерная тяжесть, много было изуродованных жизней. Женщины пили наравне с мужчинами, курили махорку. И я через это прошла - пила спирт и курила. Ведь после концерта какое угощение? - тарелка супа, кусок хлеба да стакан водки. И спасибо им - они последнее отдавали.
Потеря мужей и женихов приводила к моральному падению многих. И всё же много было чистоты, много было настоящего. Годами глядя в глаза смерти, люди искали не минутных наслаждений, а сильной любви, духовной близости, но и это часто оборачивалось трагедией. В своей ППЖ - «походно-полевой жене» - мужчина часто находил такую силу и духовные ценности, которые навсегда уводили его от прежней семьи, от детей. Сколько таких трагедий прошло перед моими глазами! Но именно среди этих людей я узнала настоящую цену человеческим отношениям. Я узнала жизнь в её беспощадной правде, которой при иных условиях я, конечно, никогда не узнала бы.
Предоставленная сама себе в этом круговороте человеческих страстей, видя рядом разврат и возвышенную любовь, дружбу и предательство, я поняла, что мне остается либо опуститься на самое дно, либо выйти из этого месива недосягаемой и сильной. И я чувствовала, я знала, что помочь мне может только искусство. Поэтому стремилась петь, выходить на сцену - хоть на несколько минут уйти из реальной жизни, чувствовать в себе силу вести за собою людей в мой особый, в мой прекрасный мир.
ТОР-10 малоизвестных фактов из жизни Уитни Хьюстон
Уитни Хьюстон вошла в историю как музыкальная рекордсменка и одна из лучших певиц в мире. 12 февраля 48-летняя исполнительница была найдена мёртвой в отеле Beverly Hilton. Фокус представляет 10 малоизвестных фактов из жизни королевы соула.
- Прозвище Ниппи Уитни Хьюстон дал ещё в детстве её отец Джон Хьюстон. Это имя носил персонаж популярных американских мультфильмов, постоянно попадавший в неприятные истории.
Впервые начала выступать в возрасте 11 лет в церковном хоре. Вскоре в церковь, где она пела, люди стали приходить не столько на службы, сколько послушать юное дарование.
- До 1985 года будущая суперзвезда была популярной моделью, она часто появлялась на обложках и страницах журналов вроде Seventeen, Glamour и Madamoiselle. Хьюстон также снималась и для рекламных плакатов разных компаний, в том числе для Max Factor.
- Её первый альбом Whitney Houston, вышедший в 1985-м, стал самым успешным дебютным женским альбомом в истории музыки - за год только в США он разошёлся тиражом в 13 млн копий, продержавшись на вершине престижного чарта Billboard 14 недель подряд.
- В 1991 году певица была избрана членом совета директоров благотворительной организации «Американский Красный Крест», а в 1989-м она создала собственный благотворительный фонд The Whitney Houston Foundation For Children (WHFC), который заботился о бездомных детях. На средства организации строились городские парки и игровые площадки, проводились ежегодные рождественские вечеринки. Когда в 1992 году Хьюстон выходила замуж, то по-
просила всех гостей вместо подарков сделать пожертвование в WHFC.
- Главный хит Уитни Хьюстон I Will Always Love You, обеспечивший её вечной славой, был написан в 1974 году кантри-певицей Долли Партон. Песню намеревался перезаписать король рок-н-ролла Элвис Пресли, но при этом он также хотел выкупить половину прав на композицию. Однако Партон отказала ему. Позже, после того как хит исполнила Хьюстон в картине «Телохранитель», Партон заработала на одних только правах 6 млн. Саундтрек к фильму «Телохранитель» является самым продаваемым саундтреком всех времён - 43 млн копий.
- Впервые прочитав сценарий картины «Телохранитель», Уитни Хьюстон наотрез отказалась в ней сниматься, аргументировав это тем, что героиня фильма - «истеричка» и что она себя никогда бы так не повела. Режиссёр и продюсер фильма Кевин Костнер с трудом уговорил её сыграть главную роль.
- Композицию I Will Always Love You в 2002 году сделал гимном своей предвыборной кампании Саддам Хусейн.
- В 1993 году в Лондоне арестовали и на неделю отправили в тюрьму ярую поклонницу творчества певицы 20-летнюю Элен Стивенс. Та включала песню I Will Always Love You настолько громко, что соседи слышали её даже через двойную кирпичную стену и звукоизоляцию. Поскольку после первого судебного предписания девушка не отступила от своих музыкальных пристрастий, её заключили под стражу.
- В 2002 году в телеинтервью Уитни Хьюстон призналась, что употребляет марихуану, кокаин, алкоголь и психоактивные медицинские препараты. Однако уже в апреле 2010-го певица назвала слухи о своём возвращении к пагубным привычкам «глупостью». В мае 2011 года она стала участницей программы реабилитации.
Одержимые самообманом, ходят в не снимаемых костюмах ростовых кукол.
Несколько малоизвестных фактов из жизни Бернарда Шоу
В 70 лет на вопрос:
- Как вы себя чувствуете? - убеждённый вегетарианец Джордж Бернард Шоу отвечал:
- Замечательно! Правда мне постоянно докучают врачи, утверждая, что без мяса я скоро загнусь!
В 90 по - прежнему бодрый писатель, отвечая на тот же вопрос, констатировал:
- Превосходно! Теперь меня никто не тревожит: все врачи, предрекавшие мою скорую смерть без мяса уже умерли!
***
Впрочем, на приглашение посетить торжественный вегетарианский обед Шоу отвечал отказом, объясняя:
- Мысль о двух тысячах людей, одновременно грызущих сельдерей, приводит меня в ужас.
Не соглашался он и на использование его имени как примера того, сколь благотворные результаты даёт отказ от мясной пищи.
- Вегетарианцев миллионы, а Бернард Шоу - один, - отвечал он.
***
В 1898 когда Шоу лежал со сломанной ногой, друзья, знакомые и врачи наперебой убеждали его отказаться от вегетарианства - иначе, дескать, он погубит себя.
Его приятельница - миллионерша Шарлотта Пейн - Таунсенд, навестив своего эксцентричного друга, пришла в ужас и даже наняла доктора, чтобы он попробовал запугать драматурга.
- Если вы не будете есть английские бифштексы с кровью, попрощаетесь с ногой, - заявил нанятый Шарлоттой авторитетный эскулап.
- Лучше я потеряю ногу, чем съем кусок трупа, - отбивался Шоу. - Зато представьте, профессор, какую удивительную похоронную процессию мы с вами устроим. Никаких траурных экипажей, никаких скорбящих бездельников: стада быков, баранов, свиней и табуны домашней птицы, шествующие за катафалком! И передвижные аквариумы с живыми рыбками! И на всех тварях - белые бантики в память о скромном герое, который даже на пороге смерти отказывался есть своих братьев меньших!
- В таком случае, мистер Шоу, остаётся единственный выход, - возмущению Шарлотты не было предела. - Вам придётся переехать в мой дом, где я сама буду за вами ухаживать. Иначе вы не выздоровеете никогда.
- Должен вам заметить, что, к моему огромному сожалению, жизнь под одной крышей с одиноким мужчиной губительна для репутации зеленоглазых девиц. Даже когда им от роду сорок лет и они слывут социалистками. И хотя я не самый добропорядочный джентльмен, но всё же не позволю своей лучшей подруге уронить себя в глазах общества. Так что если вы действительно хотите водворить меня в ваш дом в лечебных целях, предварительно нам следует, как минимум, пожениться.
***
Они поженились 1 июня 1898 года без церковного обряда и, вполне довольные друг другом, отбыли в Питфорд лечить ногу Джорджа. В первые же полгода супружеской жизни неугомонный муж Шарлотты успел сломать запястье, разбиться, упав с велосипеда, на котором он катался с одной здоровой ногой, растянуть сухожилие и вывихнуть лодыжку.
В 1931 году его давние приятели, леди и лорд Астор, уговорили писателя посетить Россию. Шоу в советской стране понравилось решительно всё: и полностью деклассированное общество, и люди, ходившие по улицам в простой и демократичной одежде, и русские пустые щи, которые ему, вегетарианцу, представлялись едва ли не самой здоровой едой. Что касается каши, то после поездки Шоу заявил, что это блюдо вообще умеют готовить только в России. Он встретился с Крупской и Сталиным и нашел первую весьма симпатичной особой, имеющей дар внушать детям безотчетную любовь, а второго - не похожим на диктатора, поскольку в отличие от подавляющего большинства диктаторов Сталин обладал чувством юмора.
Возвращаясь из Советского Союза домой, он заявил: «Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны - страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена… Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели».
***
Между тем у себя на родине сам Шоу постепенно превращался в ходячую юмористическую энциклопедию. Его беспрерывно цитировали, он становился живым классиком. И чувствовал себя всё более одиноким. Его жизнь вошла в ту фазу, когда круг общения становится иным не потому, что изменились симпатии и интересы, а потому, что те, кто ещё так недавно его составлял, покидали этот мир один за другим. Умерли друзья Уильям Моррис и Уильям Арчер, с которыми Шоу связывала почти сорокалетняя дружба. Умерла сестра Люси. Зимой 1935 года он подхватил грипп и, благополучно выздоровев, сетовал: «Не успел вовремя умереть? Пропустил психологический момент».
***
В 1925 году ему присудили Нобелевскую премию по литературе. Верный себе, Шоу заявил, что это всего лишь «знак благодарности за то облегчение, которое он доставил миру, ничего не напечатав в текущем году». Как и следовало ожидать, от денег он отказался. Но, даже вооруженный своей хвалёной проницательностью, Джи-Би-Эс не в состоянии был предположить, что последует за его отказом. Сотни писем с предложением отдать часть, как видно, не нужных ему денег различным имярекам, испытывающим по тем или иным причинам материальные затруднения, грудами скапливались в почтовом ящике Шоу.
«Альфреду Нобелю еще можно простить изобретение динамита, - ехидничал по этому поводу седовласый ирландец. - Но только враг рода человеческого мог изобрести Нобелевскую премию».
***
После того, как Шарлотта, жена Бернарда Шоу, умерла, друзья беспокоились за него и постарались окружить заботой. Но Шоу, казалось, вовсе не нуждался в этом. Он не изображал убитого горем супруга, откровенно признаваясь, что после «сорока годков любви и преданности» свобода может оказаться совсем недурным приобретением.
Отказавшись от предложения леди Астор пожить у неё в Кливдене, благодушно заметил: «Вы же хотите, чтобы я пожил в покое. А у вас там будет, по крайней мере, человек тридцать, по большей части женщины. Что ни говори, а сейчас в Англии вряд ли найдёшь лучшего жениха, чем я. Нет, уж лучше посижу дома».
***
Поздней осенью сорок третьего года высокого седобородого старика в светлом пальто частенько видели бродившим по лондонским улицам. Вернувшись в Эйот, он завёл себе огромного персидского кота, который ходил за ним по пятам и спал у Шоу на коленях. На вопрос друзей, не скучает ли он в одиночестве, Джордж отвечал: «Я скучаю только по себе. По тому, каким я был».
***
Джордж Бернард Шоу скончался 2 ноября 1950 года в возрасте 94 лет. Некролог, который опубликовали по этому поводу газеты, был написан заранее - Шоу с энтузиазмом отредактировал его за несколько лет до своей смерти.
Интересные факты из биографии легендарного Анастаса Микояна.
Легенда СССР, «любимый нарком Сталина», проживший от «Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», и один из 26 бакинских комиссаров Анастас Иванович Микоян родился 25 ноября 1895 года. Именно он привёз в СССР рецепт того самого наивкуснейшего мороженого, о котором тоскуют сегодня «потерянные поколения». Он придумал, как победить полиомиелит, и опередил США в создании «Макдоналдса». И он же придумал «Советское шампанское».
Оставив за рамками повествования революционно-политическую жизнь героя, отметим, что именно Микоян создал тот пищепром, который во времена социализма кормил СССР, а сегодня кормит Россию.
Тёплым летним вечером 1936 года Микоян, сопровождаемый волей вождя, с супругой был отправлен в Североамериканские Соединенные Штаты, чтобы присмотреть там что-нибудь подходящее для нашей страны в плане питания. Через три года после этой поездки в СССР была опубликована «кулинарная библия» - «Книга о вкусной и здоровой пище», которая появилась при непосредственном участии Анастаса Микояна и буквально проникнута преклонением перед американским опытом и желанием перенести его на советскую почву.
В книге постоянно встречаются цитаты типа: «Намечая меню завтрака, полезно вспомнить хороший американский обычай: подавать к раннему завтраку различные фрукты». Правда, следующие, послевоенные издания книги вышли уже несколько «кастрированными». В 1952 году исчезли все упоминания об Америке и американской еде, в 1954 году о Сталине, в 1974 году и о самом Микояне.
Что такое «советское мороженое»
В первом же пункте пребывания в США - Нью-Йорке делегация во главе с Микояном попробовала на вкус и отобрала в качестве перспективных восемь сортов мороженого. Памятные многим нашим читателям со стажем пломбир сливочный и молочный, крем-брюле, эскимо, ванильное, фруктовое мороженое были рекомендованы для производства в СССР.
Первые образцы его появились в продаже 4 ноября 1937 года. Качество лакомства контролировалось жесточайшим образом. Основой качества были натуральные ингредиенты, исключительно молочные жиры и отсутствие консервантов. Практически четверть века, учитывая интерес могущественного Микояна к данному продукту, какие-либо «шалости» с рецептурой были исключены.
Кое-что о майонезе «Провансаль»
11 сентября 1936 года в Чикаго на сельскохозяйственной выставке Микоян ознакомился с технологией производства майонеза, получившего впоследствии наименование «Провансаль», и заключил соглашение на производство этого продукта по американской технологии в СССР.
Однако этот майонез в СССР почему-то никого не интересовал. Москвичей в 1937 году приучали к употреблению майонеза, рекламируя его в гастрономах. Кстати, термин «гастроном» придумал тоже Микоян.
Сталин терпеть не мог сухое шампанское
Интересная история произошла с началом массового производства напитка, который назывался «Советское шампанское». Товарищ Сталин сказал, что стахановцы сейчас зарабатывают много денег; много зарабатывают инженеры и другие трудящиеся. «А если захотят купить шампанское, смогут ли они его достать?» - поинтересовался вождь. Шампанское - признак материального благополучия, признак зажиточности!
Поездка Микояна по США с посещением завода «газированного шампанского» в Окленде определила, что относительно дешёвый и приятный на вкус напиток нужно делать по этой технологии. Массовый выпуск «Советского шампанского» начался в 1937 году. Сталину, как вспоминал Микоян, не нравилось сухое шампанское и «брют». А вот сладкое и полусладкое он пил с удовольствием. В результате напиток стал поистине «народным», и никакой Новый год, никакая свадьба не могли обойтись без «Советского шампанского». Другого, настоящего, у нас в стране тогда не было…
Хлеб - всему голова!
Казалось бы, что могла какая-то там Америка дать Советскому Союзу - наследнику великой хлебопроизводящей России для производства основного массового продукта питания - хлеба? Оказывается, могла, да ещё как! В США в те времена на хороших заводах всё было механизировано: к хлебу не прикасалась рука человека. В сентябре 1936 года в Чикаго Микоян ознакомился с промышленным производством хлеба и закупил оборудование для хлебозаводов.
Холодильники - тоже детище Микояна
Возвратившись из США, Микоян поставил вопрос о том, чтобы приступить и у нас к массовому производству домашних холодильников, причём организовать производство на нескольких наших наиболее крупных машиностроительных заводах (что впоследствии и было сделано). Первые образцы советских бытовых холодильников, изготавливавшихся по образу и подобию американских, появились в 1939 году, но по-настоящему массовый выпуск их начался через десять с лишним лет.
Как у нас в 1937 году чуть не появился «Макдоналдс»
Прогуливаясь летом 1936 года по Нью-Йорку, Микоян обратил внимание на замечательный продукт местного общепита, продававшийся прямо на улицах, так называемые «хамбургеры». Впечатлённый увиденным, Микоян с присущим ему размахом сразу заказал в Штатах 25 машин по производству котлет, которые могли производить два миллиона «советских гамбургеров» в день. А потом купил образцы жаровен для разогрева этих изделий и завод по производству булочек.
Выпуск гамбургеров в СССР начался в 1937 году, но вот на «Кока-колу» денег не хватило - не захотели американцы продавать рецепт, предлагали лишь поставки концентрата. А Микоян в 1936 году мечтал о том, что наши граждане будут запивать гамбургеры «Кока-колой». Для тех, кто не помнит, напомним, что первый «Макдоналдс», где эта идея была реализована, открылся в США лишь 15 мая 1940 года…
Дуэль с вирусом полиомиелита
Эпидемия полиомиелита была в СССР настоящим бедствием: порядка 20 тысяч детей ежегодно превращались в инвалидов, их поражал частичный либо полный паралич, ещё около восьми тысяч детей не выдерживали схватки с болезнью и умирали. Узнав истинное положение дел, в ситуацию вмешался Анастас Микоян. Он «пробил» создание Института полиомиелита и посоветовал двум лучшим вирусологам страны - Анатолию Смородинцеву и Михаилу Чумакову - поехать в США, чтобы изучать опыт американцев в борьбе с недугом.
Советские вирусологи нашли две лаборатории, которым удалось продвинуться в изучении полиомиелита дальше других. Теперь очередь была за тем, чтобы получить от американцев штаммы. Сделать это можно было лишь после заключения межправительственного соглашения. И здесь вновь помог Микоян: «Не ждите, это долго, поезжайте и берите, что нужно, я прикрою». Он «пробил» и этот вопрос, более того, первые полиомиелитные вакцины в виде драже были произведены на Микояновских кондитерских фабриках.
Анастас Иванович Микоян умер в октябре 1978 года, не дожив всего один месяц до своего 83-летия. Это был человек поучительной судьбы, показавший пример необычного в нашей стране политического долголетия. Ещё в 1919 году Микоян был избран во ВЦИК РСФСР. Затем стал членом ЦИК СССР и Президиума Верховного Совета СССР до 1974 года. Таким образом, в составе высших органов Советской власти Микоян состоял 55 лет. Микоян 54 года подряд был членом ЦК партии и 40 лет работал в составе