— Я вас любила без надежды на взаимность, а вы… зачем-то мне взаимностью ответили!
По утрУ прокисло молоко
Хлопьями кружа в кофейной чашке…
Дальше бы про птиц, что на крыло
И про путь их несомненно тяжкий
Про часы без сна, когда тоска
Улыбаясь в тридцать два, за горло душит
А из собеседниц лишь ОНА
Та, что по ночам светилом служит…
Про взаимность, бренность расстояний
И шаги необходимые навстречу
Несомненно сладкие мечты…
Но они, увы… уже не лечат…
Съёжившись, нагая на постели
Не в прямом, душа замёрзла очень
Как ледышка, вряд ли отогреть
Видно безнадежная… а впрочем…
Всегда болван - болван, в каком бы ни был чине.
Овца - всегда овца и во златой овчине.
Хоть холя филину осанки придаёт,
Но филин соловьём вовек не запоёт.
С этими улицами, кажется, что-то не то Здесь бродят безликие хмурые тени.
И нет ощущения, что все хорошо,
Что жизнь течет в том направлении.
Они идут, спотыкаясь о свои страхи,
И замирают, что бы стряхнуть улыбку.
Они в этой жуткой клетке смертные птахи,
Их жизнь коротка и нелепо зыбка.
Я иду напротив них и понимаю,
Что чувства их не так уж чужды мне,
Ведь день за днем себя я презираю
За что, что гибну в собственном огне.
В руках прохожей тени букет роз,
Они омыты ее горькими слезами.
И на лице ее страдальческий вопрос:
Что будет дальше с нами?
Я замираю, опуская взгляд,
Ведь знаю я ответ на сей вопрос,
Все носим мы из слез своих наряд,
Как этот черный жуткий букет роз.
И все мы связаны ленточкой печали,
Она черна как души тех, кто нам был дорог.
Мы умираем, гибнем, понимая
Что те, кого любили живодеры.
Я замираю на мосту из безнадежья
И наблюдаю танец фонарей -
Десятки жизней сломанных судьбою
Стремятся вниз без траурных речей.
Их гладь печальных вод радушно примет
И скроет наконец от гнета боли.
При жизни мы слепы, умрем слепыми
Иль ослепленными кинутой в нас солью.
Я наблюдаю танец фонарей
И напеваю траурный мотив.
Теперь я даже тех теней мрачней
И только слабый огонек мучений жив.
Я скоро к вам прильну в печальном танце
И стану мотыльком, летя на свет
На свет тех фонарей, что отречено
Лишь в смерти смогут отыскать ответ.
Я стою в пустыне одинока
И вокруг меня лишь сумрак моих мыслей
Нет ни солнца, ни малейшего намека
На существование безликих жизней.
Веет ветер моих грустных дум,
В воздухе витает запах страха
И моих стенаний гулкий шум
От надежд пустых неслыханного краха.
Темный образ бродит близ меня
Он угрюм, горбат и молчалив
У него жестокие глаза
В них угрозы ледяной посыл.
И зловещая ухмылка сгнивших губ
На лице от злости искаженном
Сколько жутких, безобразных чувств
В образе, моей душой рожденном.
Он молчит, по кругу тихо ходит
И жестоко смотрит на меня
Что же этот жуткий образ хочет?
Смерти, боли, мести или зла?
Всё! Все эти чувства в его взгляде
Обращенном прямо на меня
Глупо бродит он в противнейшем наряде,
Что ему не ведая создала я.
Тот наряд пошит из моих страхов
Вместо нитей мысли и мечты
И в кармане левом знаю спрятан
Слепок от моей гнилой души.
Он смеется и зловеще говорит
Что его сама создала я
И в глазах его огонь судьбы горит.
Не его! Моя горит душа!
Кто спасет меня от взгляда моих страхов?
Кто укроет от жестокости надежд?
Защит кто от гнетущих, гнусных мыслей?
Почему мне кажется, что шансов просто нет?
Напрасный труд - бороться с пустотою,
Она бессмертна в мыслях и словах.
Пустые дни несутся чередою
В пустых заботах и пустых делах.
Неоспорим и очевиден факт, что из многих городов и стран, где я не был и у меня нет знакомых, мне никогда не позвонят. Также совершенно ясно почему, и об этом тоже нету смысла говорить. Также совершенно очевидно некоторое чувство дискомфорта от этой безнадежной уверенности. И не то, чтобы мне так сильно хотелось, чтобы мне из разных мест постоянно звонили, но как подумаешь, что звонить наверняка не будут, так просто хочется самому позвонить им всем и рассказать, что я о них всех, мудаках, думаю.
Женщина без чувств. Женщина без эмоций.
Я поменять хочу на блеск Луны лучик Солнца.
Женщина без мечты. Женщина без надежды.
Ночи мои пусты, тЁмны мои одежды.
По городским проспектам, мимо усталых лиц
Я проплыву неспешно и вдруг падение ниц …
Лед под ногами. Холод. Где-то по телу боль.
Я покидаю город, где я жила НЕ собой.
Взгляд в пустоту, шаг вперед - я свободна.
Чувства, эмоции, блеск и лучи…
Сердце застынет комочком холодным,
Скроется след в опустевшей ночи.
Убегает ковбой от индейцев и думает: «Это конец!».
Внутренний голос подсказывает: «Нет, это не конец. Надо залезть на самое высокое дерево».
Залезает. Индейцы поджигают дерево.
«Теперь конец!» - понимает ковбой.
«Нет, - говорит Внутренний голос, - надо стрелять в главаря».
Ковбой стреляет, индейцы злобно валят дерево.
«Вот теперь конец!» - удовлетворенно констатирует Внутренний голос.
Поставил на себе «крест» - сам его и неси.
«А хочешь я тебя согрею», - сказало облако лучу. И луч растаял в безнадёжном «Хочу!»
Бездна моя - вот в таких пропадают
Без вести - так, что не слышно и эха.
Так же и я всем друзьям на потеху
Вдруг провалилась меж темью и светом -
Прочь от заполненных буднями зданий.
Что там видала - не помню, не знаю.
Не описать - как всегда это в безднах -
Это такое бездонное место,
Где бесконечно и всем интересно.
В вечных надеждах и грозах как в мае.
Там совершают поступки шальные -
Там каждый день не чета серым будням.
Правда смущает, что небо так мутно
И по-весеннему много простуды -
Да очень редко заходят родные.
И я вернулась - зачем, неизвестно -
Выдержать паузу, выгадать время?
Все это чушь, ерунда, ты не верь мне!
Я так люблю это мутное бремя…
Я так хочу к тебе - в жизнь твою, в бездну
Когда-нибудь наступит конец… и ничего не останется, ни тебя ни меня.
Потому что всё безнадёжно в этом мире
Если вы кого-то стоите, значит что-то стоящее есть и в вас.
Ночь на улице… Спать не хочется…
Делать нечего… Скучно - ужас как…
А всему виной одиночество.
Было всё равно. Что ж сейчас не так?
Постарел видать, хоть отправляй в утиль.
И не жил совсем. Лишь существовал.
Не сменялся бурною страстью штиль.
Было всё равно, а сейчас - устал.
А ведь мог бы с нею делить кровать…
Если б приняла, не отвергла б коль.
И себя б не стал сильно бичевать
И было б всё равно, если бы не боль.
Всё играл спектакль - толстокожий, мол.
Хорошо, мол, всё. Мол, на всё плевать.
А сейчас смотрю - вот же был осёл…
Только поздно уж что-нибудь менять.