Я как кузнец — не могу не куя,
и познавая азы бытия,
все чаще к выводу прохожу:
как мне куется — так и живу)
Слепо верим
слепо следуем
слепо любим
слепо думаем…
Пора прозревать:
в любви не страдать
себе доверять
и смело шагать)
Я отпускаю своё прошлое,
С чистой совестью отпускаю,
Попрошу на память хорошее
И с цепи осторожно спускаю.
Закрываю дверь на замок,
Не впущу его в душу обратно,
Чтоб испачкать оно не смогло
Настоящее грязными лапами.
Я сегодня его отпускаю:
Убегай, моё старое прошлое,
По тебе я уже не скучаю,
Но спасибо — за всё хорошее.
Вечность скорей отворите
Время в судьбу впустите
Глоток от него вдохните
И живите, живите, живите
«Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.»
Александр Башлачёв
Суетность давит слепо,
Только как в Божий храм
Смотрит Поэт на небо,
Что же он видит там?
Там, в театральном хоре
Ярое, напоказ,
Нечеловечье горе
Из человеческих фраз.
Там, уплетая сласти,
В нетишине кулис
Просто людское счастье
Ждет своих антреприз.
Там из метафор стая,
Рифм нерасцветших куст,
Прима-Слеза блистает
В том балагане чувств.
И перехлест эмоций —
Шумной массовки гул…
Сердцу уже неймется:
Б-г небеса пригнул.
Смотрит поэт лукаво —
Знает лишь он один,
Что на листе шершавом
Чувства смывают грим.
Может потом освищут
Душу Поэта… пусть!
Только он знает — нищий
Тот, кто не ведал грусть
Этого взгляда в звезды,
Этих шершавых строк,
Горького стона роздых,
Что ниспослал ему Б-г.
И глазолунной ночью
В святости и грехе
Ставит он кровоточье
В каждом своем стихе…
Он же богаче Феба
От высоты щедрот.
Смотрит Поэт на небо —
Тем на земле живет.
2007 г.
Я тебя отрицаю и ставлю огромный прочерк. Тебя не было и не будет. Мы не знакомы. Я с трудом разбираю свой собственный нервный почерк на подъездной двери нежилого, чужого дома. Не влюбляйся в меня, даже если ты существуешь. Это худшая из затей и безумных мыслей. Я могла бы в тебя поверить в больном бреду лишь, ведь тебя исключают радары и здравый смысл.
Никому не принадлежать и не ставить штампы, с гордо поднятой головой улыбаться встречным. Штурмом брать все дворцы, города, почтамты и слова в сложносочиненной дробить картечи. Но тебя мне не доказать и не опровергнуть. По составу не разобрать. Не дойти до сути. Телефон отвечает, что номер забит неверно, навигатор твердит о препятствиях на маршруте.
Небо прячет тебя этажами, штрихует серым, уклоняется от ответа дождём и ветром. Я сама бы тебя сочинила, чтоб эта вера заградила меня от пустот одиноких метров.
Мне всегда было безразлично, что скажут люди. Наше общество первобытно по большей части.
Ставлю прочерк в графе: тебя не было и не будет.
Отрицая тебя, отрицаю возможность счастья.
Бокс спас мне жизнь! Однажды ко мне в домой ворвались вооруженные грабители, а я был на тренировке… Бокс — это жизнь!
Лет двадцать красота не имела для меня никакого значения. Я не задумывалась над вопросом: красива ли я. Маленькой, где-то лет до 14, меня это вообще не волновало, тем более что мама никогда не баловала меня комплиментами. Мне кажется, она не очень-то была довольна тем результатом, что получился… Для моих родителей красота, на мой взгляд, как категория оценки внешности человека, вообще не существовала… Я при двух, старшем и младшем, братьях дружила только с мальчишками, носилась с ними как угорелая по двору, играла в войнушки, в «домик», в прятки и жмурки и очень не любила проигрывать. Во всех играх я была главной, мальчишки мне подчинялись, не стремились доминировать, скорее, с удовольствием выполняли мои команды и не возражали против моей командирской миссии. Бабки, что сидели на скамейке у дома, удивлялись моей роли вождя и были недовольны тем, что ДЕВОЧКА!!! носится с криками по двору с мальчишками и ведёт себя не так, как девочке положено,
Подростком я откуда-то поняла, что-то, что не дано природой, можно совершенствовать и корректировать самой. Наверное, сработала логика, развитая играми в шахматы со старшим братом (кстати не любила я играть, но авторитет старшего брата не позволял отказаться от шахмат сразу и навсегда). Но, что ни делается, к лучшему, так и игры в нелюбимые шахматы сыграли свою роль.
Итак, я не зацикливалась на отсутствии красоты в своей внешности НИКОГДА!!! Но как-то естественно, следуя советам либо наглядному примеру своих двоюродных сестёр-малолеток, сначала в 12 лет обрезала кончики своих и так коротких ресниц (сёстры решили, что они от этого вырастут). Как это ни странно, они выросли! Потом в 14 лет я выщипала брови, сама… Мама почему-то даже не заметила данного факта, только с моей подачи узнала, ЧТО я сделала: когда я пытала её, что во мне не так, она не смогла понять, почему лицо её дочери так изменилось. Правда, именно с 14 лет мама обратила внимание на то, как я одета: заказала для меня платья и топики с кулисками в ателье, навязала мне пуловеров и фантазийных кофточек, купила красивую обувь и даже подарила мне дорогую качественную ПОЛЬСКУЮ!!! косметику!!! Это был прогресс! Мама, наконец, поняла, что время пришло! Какое время?-спросите вы. Я назвала бы его временем перемен. Ни для кого не секрет, что косметика способна творить чудеса: из блёклой, невзрачной дурнушки превратить нас в эффектную, яркую красотку! А вообще красота — понятие условное, каждый понимает его по-разному… Для меня красота — это душевная гармония и умение подать себя, а внешность, она обретается как сопутствующий продукт, продукт любви, добра, счастья!!!
У каждого из нас есть враги. Даже у людей, никогда никому ни малейшего зла не причинивших — и у тех, пожалуй, даже больше, чем у других, поскольку мелочные и завистливые люди таких не любят. Мы можем бороться с врагами, игнорировать их, пытаться с ними примириться, можем даже сдаться им.
Но есть у всех людей один общий враг, жестокий и абсолютно беспощадный. С ним нельзя договориться, от него невозможно откупиться, и даже сдаться ему — не выход. Потому, что этот враг — смерть.
Почему люди боятся врачей? Вовсе не потому, что с ними связаны болезненные процедуры. В конце концов, благодаря врачам мы избавляемся от болезней. Врачи должны быть в нашем понимании ангелами, откуда же этот страх?
Почему люди боятся больниц? Вовсе не потому, что больницы ассоциируются у нас с недомоганиями. В конце концов, именно в больнице мы выздоравливаем, и больница должна символизировать собой избавление от болезни. Но больницы — одно из найболее распространенных мест ночных кошмаров.
Почему люди боятся кладбищ? Вовсе не потому, что всерьез верят в басни про оживших мертвецов. Даже ребенок понимает, что покойники не встают.
Просто все это — тени ее, той, что, рано или поздно, придет за всеми нами.
Как бы мы не представляли себе свой жизненный путь, мы, люди, все без исключения идем одной и той же дорогой — от родильных покоев до погоста. Мы знаем, что каждый из нас заселит храмину из семи досок, или будет ссыпан в урну в виде праха. В любом случае, эта жизнь прекратится.
Нет, и не может быть никакого способа избежать этой неприятности. Смерть забирает молодых и старых, сильных и слабых, богатых и бедных, святых и грешников. От нее нет лекарства, от нее не защитит ни здоровый образ жизни, ни занятия спортом, ни осторожность поведения. Есть легенда про мудреца, который, стараясь избежать кары Зевса, спрятался в пустыне, и был убит черепахой, которую уронил орел. Мы не можем ни убежать, ни улететь, ни уехать от нее, мы не можем от нее спрятаться — она найдет и настигнет нас где угодно в любой день и в любой час.
Прежде чем отправиться в жизненное плавание, потрудитесь поднять якорь со дна.
Здравствуй, Земля!
Я встаю на крыло
и в небо срываюсь с разбега.
Под куполом звёздное тает стекло.
Читай меня: «альфа» — «омега».
Искрится бенгальская тонкая нить хвостом от заснувшей кометы. Можно я буду тебя любить всеми раскатами лета? Маковым полем пылать на заре ярче лесного пожара… Можно тебе подарить в янтаре кокон небесного Шара?
Быть тебе другом,
причалом,
плечом…
Пятым твоим измерением.
Не говорить с тобой ни о чём, но ощущать подреберьем.
•
Воздух вишнёвый висит над рекой и шести струн перекличка. Я так хочу отражаться с тобой в окнах пустых электричек. Вместе листать атлас пыльных дорог на захолустном вокзале — там, где люпины синеют у ног невыносимой печалью.
На нулевом километре стоять, вместе подкинув монету.
Руку держать…
Твою руку держать, делая первый шаг в лето.
…и целовать тебя под проливным.
Кто небо звёздами вымостил?
Здравствуй, Земля!
Передай остальным, что гравитация — вымысел!
Опасно жить на свете смело.
Опасно трусить ежечасно,
Тут, в общем, вот какое дело —
На свете просто жить опасно.
Смотри, не печалься, смотри, не грусти,
я буду писать тебе письма простые,
что лошади — белые, книги — пустые,
трава — золотая, и после шести
домой возвращается лесом чудак
и под ноги смотрит, и смотрит на небо,
где ангел питается розовым хлебом
последнего солнца и огненный злак
растёт из песка бирюзового. Ты
читай мои письма и думай о малом,
ничтожном и славном, что с ветки упало
зелёное яблоко лета в кусты
смородины красной, что кто-то поёт
и ходит по саду в прозрачном хитоне,
и держит то яблоко в нежной ладони,
и кислую корочку долго жуёт.
Смотри не печалься, не надо, здесь нет
ни полого слова, ни пресного звука.
Есть сон золотой и сладчайшая мука,
слепой мотылёк, прилетевший на свет.
Над блеклым телом безнадежья взлетает солнечная Молли.
— Там, в небесах, прохлада — свежесть, — зовет она — Летим со мною.
Лазурь отчаянно сияет — прекрасный день, игривый ветер.
Оставь сомнения, в объятья шагни, пока на этом свете.
— Ах, Молли, милая вы, Молли! Одна, наверное, такая.
Вы рождены самой любовью!..
- Мне лестно, право, и приятно.
Так что — согласны? Я сегодня ВАС приглашаю — белый танец
Под сенью ласкового полдня. Да не стесняйтесь, эй — расслабьтесь!
— О, Молли! Муза сладострастья! Согрет лучом твоим приветным.
На крыльях ветреного счастья я полечу… потом. Я следом.
Взлетает Молли…
— Вот «отрава»! Спасибо, Господи, уважил!
Теперь к тебе?
— Живи уж, ладно. Да крылья береги!..
— Так я же…
Некоторые люди со временем становятся аистами,
вьют себе гнезда, обзаводятся машинками пишущими,
внуками, кастрюлями — порядком, возведенным из хаоса,
но не могут при этом отличить крыши от крышки.
Некоторые люди со временем становятся зебрами —
считают полосы жизни и стирают черные,
пытаются копытами забраться прямо на небо,
но им не хватает легкости или прочности.
Некоторые люди со временем становятся мопсами —
бегают и мелко тявкают на слонов годами,
чувствуют себя чуть выше, выбирают позы,
но к концу беготни остаются пустыми насмерть.
Люди становятся мышами, становятся буйволами,
люди становятся кем-то, кого нет в учебниках,
встают на четыре и тропы звериные нюхают,
из венца природы становясь не более венчика.
Люди становятся полулюдьми, калеками,
становятся полуживотными — уже из принципа.
А я, как Диоген, ищу человека
в этом самом дивном семимиллиардном зверинце.