Он был как все, вперед иных не лез,
Без родословной. Что ж, не вышел рожей.
Вилял хвостом на кличку — Геркулес,
Но и на Геру отзывался тоже.
Привязан был к тому на двух ногах,
Служил ему подкожно и подвздошно.
В песках горючих, в ледяных снегах,
Гордился другом, опекал, как должно.
Они едва ли даже пару дней
могли прожить в разладе и разлуке.
Осознавая — «вместе мы сильней»
Но друг ушёл, закончив в этом круге.
Пёс не поверил, гнал кручину прочь,
Сырой от ливней и седой от пыли.
Но по-собачьи ждал и день и ночь,
Над тем холмом, куда Его зарыли.
Бранили пса, пытались даже бить,
Но он терпел, пожизненный калека.
Он не умел забыться и забыть,
Убить в себе остатки человека.
Так он ушёл под осень, в первый снег,
В последний миг пролаяв что-то звонко…
Обычный пёс, а может человек?
В собачьей шкуре и с душой ребёнка.
Никто нипочём не узнает, о чём
молчит этот дом на границе селенья.
В нём печи топили,
солили соленья,
варили варенье,
рождались и жили
и плакали в нём —
никто нипочём не узнает, о чём…
Тропинка петляет вдоль старой межи.
Мой путь мимо старого дома лежит.
Когда б Иван-чай… но забил борщевик
к забытому старому дому подходы.
И нет у меня ни коня, ни подводы —
я сам себе в пешем пути проводник.
Всё ближе… И вот уже чёрный конёк
обугленный только и виден над крышей.
А дом за стеной ядовитой не слышен,
над мёртвой трубой не струится дымок.
Который по счёту тропу здесь торю…
Развалины скроются легким пригорком.
Курить захотелось и лучше б махорки.
Но только беда — я с тех пор не курю…
По-живому отрезав, нас разбросали,
Рассорили зачем-то, в дальние дали!
На века нас с друзьями рассорили,
Чтоб забыли уроки истории!
Души нам заменили, — деньжатами,
Чтобы ушлые стали богатыми!
Так идём, спотыкаясь и охая,
Чужой боли не слышим, — оглохли мы!
А живём, как собаки кусачие…
И грызём, и грызёмся — незрячие!
Но была же у нас наша Родина,
Широка и светла, — не уродина!
Но пришли времена, — нас унизили,
К числу нищих душой нас приблизили!
Под пятой дураков теперь клонимся,
Пьём, гуляем, молчим, или молимся!
Надоест это всё, — мы навалимся,
Верю, с этой бедой вместе справимся!
Copyright: Лариса Рига, 2018
Свидетельство о публикации 118062408147
Зовет, зовет меня дорога
Уехать в глушь из суеты,
И у знакомого порога
Найти заветные цветы.
И выпить горькую с устатка,
И вспомнить тех, кого уж нет.
И утереть слезу украдкой
Завидев розовый рассвет.
Там ждут белесые туманы
Бродить по росам босиком.
Как пес зализывает раны,
Так я омоюсь родником.
Живя вдали от вольной воли,
Ведомый ветреной судьбой,
То вижу радугу над полем,
То вижу дом и сад весной.
Я соберу друзей старинных,
Увижу блеск веселых глаз.
И будут речи столь невинны,
Без лицемерных, лживых фраз.
В бетонном чреве одиноко,
И пусть навек сожгу мосты,
Зовет, зовет меня дорога
В родную глушь из суеты!
Со времён допотопных, седой старины,
нас гнетёт то повоз, то полюдье,
чьи-то толстые пальцы, как черви, жирны,
по-хозяйски пятнают нам судьбы.
Только тяготу сбагрил — ан новый побор
иль повинность какая иная,
то десницу кладёт на плечо командор,
то к избе воронок подъезжает.
И никак не уйти с-под хозяйской руки —
подметёт и последние крохи,
если что — козырьки и на взводе курки,
брёх собачий, как голос эпохи.
И везёшь ту эпоху, везёшь на хребте,
понукают то реже, то чаще,
даже если случится, что пальцы не те —
не толсты, не жирны, а изящны…
По отдельности все мы люди.
Кто-то хуже, а кто-то лучше.
Кто-то праведен, кто-то ссучен,
кто-то сам себе не подсуден.
Кто-то искренен, кто-то ложью
оптом, в розницу. По дешёвке.
Кто-то вовсе законом Божьим
пробавляется. Мысли ловки,
пальцы быстры, душа безгласна.
Связи. Должности. Перспективы.
И, казалось бы, всё прекрасно,
и, казалось бы, так счастливы
лица сытые и довольны.
И, казалось бы, всё отлично.
В целом весело и прикольно
жить. И в частном не хуже, лично…
Но другие в глазах укором.
Отвлекают блаженным бредом.
Идиоты ворюгу вором
называют. Бессильным гневом
брызжут, дурни. И мрут. Как мухи.
На мостах получают в спины
пули. Нет чтоб, надев косухи,
сделать вид, что опять едины
с властью «честной» и «неподкупной».
Не убудет же. Сложно что ли?
Неужели им мало боли?
Неужели на неприступной
пирамиде верховной власти
им не хочется чуть оттаять?
Что с того, что крестовой масти
поклониться придётся? Лаять
пустобрехами разве лучше?
Кто их слышит-то, идиотов?
В мире сучьем и жить по-сучьи,
а иначе уютных слотов
не дождаться. Не встроить тушку
в вертикаль. Позабыть про сытость.
Быть готовым в тюрьму, на мушку…
Ведь другим ни к чему открытость.
Ведь другим ни к чему свобода.
Свет не нужен. В тени привычней…
Как ни странно, но часть народа
те и эти. И пусть отличий
слишком много, но те и эти —
те же люди. Одной породы.
Даже дружат порой их дети,
даже делят порой невзгоды.
Те же люди. И те же лица.
Судьбы разные. Это правда.
Идиотам свобода снится,
приспособившимся не надо
и задаром её, паскуды.
Идиоты на смерть готовы,
чтоб не влазить в хитон Иуды,
для прагматиков китель Вовы
за святыню…
Но те же лица.
Те же люди. Внутри. Снаружи.
Жаль, что это мне всё не снится.
Жаль, что мне психиатр не нужен.
В поле лежит неподвижно пехота…
Целая рота. К стволу пулемёта
не прикоснуться голой рукой.
Бабочка — чьей-то душой над землёй.
Её отгоняет пацан-пулемётчик:
— Что ж ты всё вертишься здесь, ангелочек?
Я же тебе столько раз повторял —
нельзя на горячий садиться металл!
Подальше лети от окопа за поле.
Все мы на свете живём поневоле…
Пойми, наконец, меня, чудо смешное —
война — это дело сугубо людское.
Скажи ей, Семён.
Задремал и не слышишь?
Да ты, мой приятель, похоже, не …
Вот пример из истории —
Нам назиданье:
Цезарь в схватке неравной
С Помпеем и Крассом
Был разбит, сокрушён,
Стал изгнанником Рима.
Трибунат обезглавлен.
Всевластье сената.
Из сторонников Юлия —
Горстка солдат
С показною улыбкой, идущих на смерть,
Покорителей галлов,
Венетов, гельветов —
Ветеранов лихих,
Тех, кто подвигом дышит.
Ночью в водах сурового Рейна тонувших
У крутых берегов, в схватке с грозным арийцем.
— На росистом враждебном утёсе Британи
Мы одни. Рим в далёком тумане оставлен.
Крепче строем когорту, товарищ, крепи!
Впереди ждёт триумф. Цезарь, жги корабли!
Ультиматум сената навстречу спешит:
«Для защиты спокойствия — роспуск всех войск.
Сдай в угоду Помпею, на милость суда
Всех убийц, мародёров (а их большинство).
Подчинишься — останешься консулом Рима,
Если нет — вне закона ты будешь отныне»!
Цезарь молвил достойно:
«Лишаясь всего,
Ветеранов не сдам!
Верность выше, чем власть».
Он ошибся? Запутался?
Сбился с пути?
Среди шума народной стогласой толпы
Повторялся с восторженной радостью клич:
«Слава Цезарю! Слава! Отважнее нет!»
Сметены все враги.
Гордый Рим уступил
И на Форума холм
Император вступил.
Вот пример из истории
Нам в назиданье.
Без отмщенья погиб,
Верный долгу, Буданов…
Небесные силы, создавшие землю,
Бессмертие русским отмерьте.
Ведь жизни, летящие мимо веками,
Прыжки от рождения к смерти.
В победах России замешана кровь,
Мы все этой кровью пропитаны.
Пусть дети равняясь на наших героев,
Героями будут воспитаны.
Чтоб самых вершин добиться могли бы,
За нами идущие следом,
Всё лучшее детям своим передайте,
Их путь освещая к победам.
Пусть в жизни они достигая высот,
Для нас остаются детьми.
Но главное сделать возможное всё,
Чтоб выросли дети Людьми.
Историей Родины нашей великой,
Гордятся пускай бесконечно.
Пусть память героев, как пламя огня,
В сердцах остаётся навечно.
Пусть подвиги русских во веки веков,
Пребудут в их жизни уроком.
И с Родиной нашей, пусть помнят они,
Мы вместе крещёные Богом!
Обойди весь шар земной,
Лучше нет родного края!
Околдована тобой,
Ах, ты, Русь моя златая!
Русь, где купола церквей
Стоят словно часовые!
Стражи родины моей, —
Изваяния живые!
Васильковые поля…
Города, моря и реки…
Матушка моя, земля,
Воцерковлённая во веки!
Низкий до земли поклон
Шлю тебе, моя ты Русь!
Под хрустальный перезвон
За тебя я помолюсь!
Copyright: Лариса Рига, 2018
Я очень сильно люблю Россию… Любовь нельзя разделить на части,
я просто чую — мы с ней причастны к разгадке слова из уст мессии.
За что — не спрашивай, не отвечу — трансцендентальное, видно, чувство,
любви не учат, любовь — искусство, к ней прикоснёшься — и снова вечен.
Мне скажут — небо везде такое. НО! только здесь НеБеса открыты,
и где бы ни был, сюда магнитом притянет что-то, и я спокоен.
Здесь колокольные звоны чище, вкуснее воздух и гуще время,
здесь над полями кружится Феникс и возрождаются пепелища.
Поёт для всех, кто живёт, не каясь, кто полной грудью, вдыхая ветер,
за каждый вдох свой готов ответить, шагнув из ада к пределам рая.
Оттуда сверху всегда виднее, кто был неправым, а кто был правым,
когда тягуче сжигала лава живое семя на теле Геи.
И чей-то сын уходил в солдаты, за ним вставала трава штыками,
вгрызался в землю свою зубами, венец терновый, одев, как латы.
Остались корни, живая память вскипает в жилах горячей кровью.
Я это всё назову любовью, а Ты потом нас рассудишь. Ладно?
Он пришёл, как данность Божья,
Рифмой мерить бездорожье.
Кучер. Лошадь. Дрожки. Вожжи.
И берёзки лист до дрожи…
Он — певец святой России,
Её мощи, её силы,
Шири, красоты и воли,
Бесконечного приволья.
И под стать полей без края,
Птиц, летящих клином в стае,
Человек Руси раздолен,
Рвётся к небу, рвётся к воле.
У него такая доля —
Пережить довольство, горе,
Радоваться рекам, морю,
Думать о высоком, горнем…
Смысл природы точно понял —
Человек тогда лишь волен
Мыслью, крыльями души,
Если в роще и в тиши…
1.
Я обожаю фрау М. . кель!
Дыханье спёрло, словно в бане.
От взгляда нежного тупею.
— Отставить! — голосит фельдфебель…
Фельдфебель из-за океана:
«Кругом! Равняйся! Грудь вперёд»!
Ангела кротко исполняет.
2.
Залита грязью площадь Центральная,
Нет электричества, холод и жуть.
Грёзы витают в умах одурманенных:
«Жизнь как в Европе с бельём кружевным».
— Будем отныне гнушаться мы взятками. -
Пан Я. . нюк с П. .. шенкой клялись:
«Бой олигархам! Война бюрократии»!
Грёзы разбил своенравный Донбасс.
3.
Всего обидней для мужчины
Услышать жуткий приговор:
«Он добрый малый, но бездарен.
Лицо красиво — нет мозгов».
Орда голодных жадных хищников
Взвывает, ад нам предрекая.
Афганистан, Ирак и Ливию
Сгубил, спасая, Б. О. . ма.
Распоясалась ты, разухабилась,
Распряглась твоя тройка коней.
Стало больше селений усадебных,
Но все меньше пшеничных полей.
Синий лен, чем прославилась исстари,
— Мать моя, синеокая Русь,
Следом сгинул за русскими избами,
Нам, оставив, ковыльную грусть.
И сады, вдоль по Волги вишневые,
Что цвели по весне молоком,
Не жалея помещики новые,
В самый корень свели топором.
Даже наши исконные валенки,
Нам под зиму из Австрии шлют,
Чтоб купить их, деды на завалинке,
По три месяца пенсию ждут.
Редко аисты в сёла являются,
Не гнездятся поди, с давних пор,
Ребятня в одиночестве мается,
Без братишек своих и сестер.
Может так все само получается,
Подустала земля, не родит,
Может новая, Русь, нарождается,
Только сердце, по старой болит.
Обидеть легче чем простить,
То мерзкой свойственно натуре,
Способен осуждать и льстить,
Кто не приблизился к культуре.
Кто совесть в злобе растерял,
А может без неё родился,
По жизни сплетни рассевал,
И хамством он своим гордился.
Как не легко таких прощать,
Плюющих в душу без разбора,
Давно на них лежит печать,
Ни чем не смыть её позора.
Ведь в бездну их ведёт дорога,
Где нет падению конца,
И в Книге Жизни нет у Бога,
Такого горе-подлеца.
Любовь всегда восторжествует,
Доброжелательность сердец,
Душа от счастья возликует,
Приняв от Господа Венец…