Нет ничего прекраснее на свете
Живого естества.
Не рвите ландыши, не рвите!
Они ведь тоже жить хотят!
На вянущих на них взгляните --
Они по прошлому скорбят…
Скорбят они по вольну лугу,
По лесу и по ветру другу,
По пенью птиц, презревших вьюгу,
По журавлям, что вдаль летят;
В темнице жизнь теряет смысл --
Она похожа на актрису,
Чью славу погребли кулисы,
Не бросив сожаленья взгляд.
Не рвите ландыши, не надо!
Подумайте в тот миг о том,
Ну что вам будет за отрада
В окно их выбросить потом?
А ведь они дышали жизнью:
Любили солнце, шелест листьев…
Но были сорваны корыстью
И ею водворённы в дом.
Загублена их жизнь порочно!
Конечно, в мире всё непрочно…
Но ведь лишили их нарочно
Того, что дорого им в нём.
Не рвите ландыши, прошу вас!
Поверьте -- это ни к чему!
Не сотворят они вам чуда,
Коль вы несёте им беду!
Прошу вас, вспомните мгновенья
(Любови мудрой откровенья!),
Что вам дарило вдохновенье,
Когда бывали вы в лесу.
Ведь как приятно в час рассвета
Идти-брести тихонько где-то, -
Вдыхая чудный запах лета
И видеть ландыши в цвету.
Любимый город мой встречает форум —
Прекрасное событие у нас,
Но транспорт встал, настал кошмар для скорых —
И наступает транспортный коллапс:
Сплошные «пробки» всюду на дороге,
До нужной цели не добраться… Ад!
С мигалками летят по трассе Боги,
А люди в ожидании стоят,
И бесполезно нам на власть сердиться —
Мы изменить не можем ничего,
И ждём, когда промчатся колесницы…
Понять никак не в силах одного —
Как долго будем жить властям в угоду,
Фальшивые их слыша похвальбы?
Стоим… Мы пропускаем «слуг народа» —
На колесницах — Боги! Мы — рабы…
Звучат им вслед проклятья и клаксоны —
Не всем дано эмоции сдержать,
И лишь когда проехала колонна,
Позволят быдлу дальше путь держать…
События — почти на грани фола…
Подумать даже страшно, что нас ждёт,
Когда черёд дойдёт и до футбола?
Апокалипсис в городе грядёт!
Нам это надо сохранить,
Свою любовь и уважение,
К тем людям, что в войне за нас,
Приняли тяготы лишений.
К тем Ветеранам, что в бою,
Своим бесстрашьем и отвагой,
Отдали жизнь, за пуд земли,
Своей земли, родной, отрадной.
Нам надо просто уважать,
Все побелевшие седины,
Ведь их осталось очень мало,
Всех переживших те годины.
Когда посмотришь на экран,
Где молодые неформалы,
Почти что с соской у лица,
Полощут грязью идеалы.
А наши Деды шли вперёд,
Чтоб защитить Страну Родную,
Чтобы такие сосунки,
Могли пожить, её милуя.
Нам нaдо свято сохранить,
Свою любовь и уваженье,
Ко всем, кто принял в той войне,
Всю муку, тяготы лишений.
Я защищал бы его, да чего там…
Это ж давно установленный факт:
сколько на нём не играли по нотам —
всё выходило не в лад и не в такт.
Музыкой счастлив и музыкой болен,
вовсе меж строк не умея читать,
он утверждал: у диеза с бемолем
разница в том лишь откуда считать.
К отблеску рампы никак не причастен,
был он и в жизни изрядный простак.
Что-то в нём где-то неведомый мастер
вычислил плохо и склеил не так.
Сообразуясь с желаньем оркестра,
после банкета в цветах и вине
в угол упрямца задвинул маэстро
и повернул от народа к стене.
И любопытных храня от ошибки,
часто рассказывал старый фагот
про чудака наподобие скрипки
с диапазоном не наших частот.
да. я /признаться честно/ - эгоист.
мне нравится, когда тепло и сухо.
когда костюм наглажен мой и чист.
когда приятный звук ласкает ухо.
мне нравится, когда сытА семья.
когда одеты дети и обуты.
да. в этом, эгоист бесспорно я,
в любое время года, или суток.
мне нравится весёлый, громкий смех.
когда у тех, кто дорог, всё в порядке.
я эгоист, но вряд ли это грех,
когда я не люблю с небес осадки.
я поступать стараюсь по душе,
как я считаю правильным и верным.
не поменять мозги мои уже.
я не хочу менять свои манеры.
вся моя жизнь из падать и лететь,
то с ада в рай, а то — с небес обратно…
но я так жил всегда! и буду впредь
стараться, чтобы было мне приятно.
Я адски жажду реализма!
Осточертела пустота.
Правду искусства, правду жизни —
Всё поглотила суета.
Всё предали, перепродали,
Опошлили и продались.
Ни нот, ни строчек о печали,
Что так переполняет жизнь.
Дешёвка дурням на потребу
И бездуховное враньё.
Как разгадать проклятый ребус
И выгнать к чёрту вороньё,
Что нам клюёт глаза и души,
Чтоб не могли увидеть кто
Наш мир и наши жизни рушит
И покупает за ничто.
Кому же нужно, чтоб мы гнили
И прозябали в забытьи?
И чтоб безропотно влачили
Бессмысленные дни свои.
Кто сочиняет нам законы
И развлекает ерундой?
Как ещё долго миллионы
Будут безмолвною толпой?
никто.
слышишь меня?
никто!
чужую душу
не спасает
неправдой, свистом от кнутов
и сочиненьем глупых баек.
ворваться в чью-то пустоту
без разрешения, с наскока,
возможно, можно, но мечту
не сделать близкой из далёкой.
нельзя порвать замкнУтый круг,
не зная истины границы,
не сыплет соль на рану друг,
чтоб вырвать прошлого страницы.
нельзя.
слышишь меня?
нельзя!
расставить чувства
по шаблонам,
при этом, возглашая зря
о нерушимости законов.
поверь мне — мозгу не дано
повелевать над сильным чувством.
нельзя поднять на небо дно,
коль под землёй и в небе — пусто.
не осознать чужую боль,
не зная даже оплеухи,
не нужно жертвовать собой,
чтоб вознестись, для показухи.
самонадеянность понтов
не в силах прошлое разрушить
никто.
слышишь меня?
никто!
не лечит силой
чью-то душу …
Сколько их, мирных деньков, пролетело
С той ненавистной кровавой войны,
А вот душа ещё не отболела —
Жизнь за Отчизну отдали сыны.
В самый любимый наш праздник Победы
Будем родных мы своих вспоминать.
Рядом незримо отцы, братья, деды…
Внуки героям должны быть под стать!
Улицей шествует полк наш Бессмертный,
Слышно биенье горячих сердец…
Гордость людей наполняет безмерно —
Снова в строю наши дед и отец!
Вместе мы, рядом, и плечи так близко,
Светлые слёзы блестят на глазах.
Склоним мы головы пред обелиском…
Память и слава живут пусть в веках!
Каждый пройденный шаг
отдаётся непрошенным эхом.
Каждый сделанный вздох —
безвозвратно умчавшийся миг…
Время метит чубы сединой -- несмываемым снегом.
Боль от горьких потерь безвозвратностью сердце клеймит.
Виски в мутный стакан наливай. Не жалей. Можно с верхом…
Льда не надо… Я горечь сластить не привык. Не люблю…
Наша жизнь не пикник. Тесно мне в общепринятых мерках,.
Тошно душу открытую оптом «менять по рублю»…
Будем вместе сидеть за столом, пить, смотреть друг на друга…
Нашу дружбу не портят года, что прошли вдалеке…
Тельник плотно приник, защищая, как раньше, кольчуга.
Якорь -- вечной наколкой синеет на правой руке…
Верный друг — это бронежилет, прикрывающий спину.
Это тот, кто в глаза правду искренне выскажет вам…
Это -- хлеба кусок, честно деленный «наполовину»,
Это -- белой чекушка, разлитая «напополам»…
Будем жить… И дружить… До последнего в песне куплета.
Флаги реют на мачтах… Не скоро коснёмся земли…
Каждый пройденный шаг
приближает к мгновенью Ответа,
Каждый сделанный вздох затихает,
растаяв вдали…
Они такие же, как мы, скажите, в чём различия?
И почему мы низшими считаем их?
В том, что четвероноги и покрыты шерстью,
Что хвостики у них и ушки на макушке,
Что говорят они на языках других,
Что не владеют мышлением абстрактным?
И не способны мир на части расчленять?
Да, мы умеем, только всем понятно,
К чему уменье это привело —
планета скоро непригодной станет
для жизни всем. Так в чём мы выше их?
Они, такие же как мы, и тоже жить хотят -
Резвиться на свободе, выводить потомство.
Страдания, страх, и радость ведомы им тоже.
И кто назвал их тварью бессловесной?
Зверь каждый говорит на языке своём,
От глупости своей мы их не понимаем!
Но думаю, что каждый человек
питомца своего язык понять способен.
Кто смел сказать, что у животных нет души?
Глаза — то доказательство живое,
То зеркало души. В них отразился
весь спектр эмоций — радость, боль и страх,
любовь и преданность…
В глаза им загляните, и вы поймёте —
есть у каждого творенья душа живая,
Так же, как у нас…
Когда мой котик ласковый в глаза мне смотрит,
Любви и нежности исполнен этот взгляд,
Он счастьем мою душу наполняет,
Снимает стрессы, облегчает боль.
Любовь зверей чиста и безусловна.
Питомец ваш не бросит вас в беде,
В болезни, старости — всегда он будет рядом.
На бескорыстную любовь такую
Способен далеко не каждый человек!
Напрасно человек себя возвысил,
Зверей унизив, сделав бранным словом
«собака» и «свинья»… На ложь и подлость
Ведь не способна ни одна собака!
Пускай валяться в луже любит хрюшка —
Душа её останется чиста!
Да если б женщины мужей встречать умели
С той радостью, — хотя б наполовину,
С какой собачка верная встречает
Хозяина, вернувшегося в дом,
То в мире больше не было б разводов,
Скандалов и супружеских измен!
Одумайтесь, прошу, проснитесь, люди!
Те, кто считает допустимым и нормальным
Зверюшек беззащитных убивать на мясо,
Охотиться на них лишь развлечения ради,
И истязать в лабораториях научных…
Одумайтесь!!! Достойно ль человека,
Разумного, компьютерного века
Чудовищное варварство такое???
Предназначение наше — защитить живое,
Сберечь сей чудный мир во всём разнообразии,
Должны мы это сделать жизни ради!!!
Создатели поместий родовых,
Любви пространство не построить вам,
Там, где прольётся кровь существ невинных!
Одумайтесь, в глаза им загляните!
Любовь и радость в них, и боль, и смерти страх!
Невинны и доверчивы они
и преданы вам, люди, безгранично…
Как можно, позабыв о сострадании,
Убив любовь в душе, доверие предав,
В живое, тёплое, трепещущее тельце
Вонзить кровавый нож и жизни нить прервать,
Которую соткал Отец Небесный?
Подлее нет на свете преступления!
Я разницы не вижу никакой, чью кровь пролить, овцы иль человека!
Ведь кровь-то одинакового цвета!
Пожалуй, брата меньшего сгубить
ещё подлей, ведь человек законом
хоть как-то защищён — религией, моралью,
Овца же совершенно беззащитна…
Нет, сельский житель в том не виноват,
Что Божьих тварей пищей лишь считает.
Так поступали деды и отцы, и предки, и считали это нормой.
Ведь с детства раннего всем в головы вдолбили:
Без мяса нам на свете не прожить!
Ведь без белка животного мы ослабеем,
Не сможем ни работать, ни рожать детей.
А звери? Жалко их, но свой живот важней.
Ведь для того они и существуют,
чтоб мясо нам и шкуры поставлять…
Так мир устроен: волк овечку ест, и мы едим,
Чем лучше мы волков?
Животное — да это ж как ребёнок!
Причём до смерти остаётся он дитём —
наивным, ласковым, доверчивым и милым…
Конечно, если он от вас любовь получит.
Я верю — не бывает злой собаки, чтоб от природы —
Наша то вина, что иногда бывают злыми звери.
Давайте позабудем мы о бойнях, о ружьях, о сетях и о капканах!
Вернём животным их предназначение, которое Творец определил.
Так хрюшки, например, предназначение
Рыхлить нам землю и катать детишек!
Нам братьев меньших дал Он не для мяса, и не для шкур,
Не для забав жестоких, и не для опытов бесчеловечных.
Он дал их для ЛЮБВИ, поймите ж, люди!!!
Когда посмотрим мы на зверя с лаской,
И красотой его и грацией любуясь,
Его погладим нежно по головке,
душа наполнится такой любовью,
И радостью такой неизъяснимой,
которая сильнее во сто крат,
Чем удовольствие от вкуса его мяса,
Которое нам души разрушает…
Давайте в мир гармонию вернём,
любовь и счастье каждому подарим,
Кого с любовью сотворил Отец!
Пускай пасутся мирно на лугах овечки.
И носит свою шкурку горностай.
Прожить вы сможете без этой шкурки,
А он — никак не сможет… Пусть в прудах,
Морях и реках рыба плавает свободно.
И пусть достанется она по праву тем,
Кто без неё никак прожить не сможет —
Тюлени, чайки и другие рыбы…
А нам Творец дал столько чистой пищи —
Плодов земли, деревьев и кустов, грибов и ягод,
И кореньев разных, целебных трав и злаков,
что насытить и исцелить нас могут без лекарств.
Давайте, люди, жизнь уничтожать
и в мёртвое живое превращать мы перестанем!
И тогда по праву вернём себе название ЧЕЛОВЕК,
которое звучит и вправду гордо!
Как был когда-то человек первоистоков —
Любимый сын Творца, что жил в раю!
Наша Победа — воистину круто!
Наша Победа мешает кому-то…
Нашим салютам и нашим парадам
наши «партнёры» нисколько не рады.
Наши ресурсы им снятся ночами,
Нам намекают, чтоб мы замолчали,
Нас «изолировали», обложили,
нам говорят: «вы неправильно жили…»
Нам угрожают, но мы не трусливы.
нам ведь не трудно сказать «да пошли вы…»
Мы — не тупое послушное стадо,
И угрожать нам, ребята, не надо.
Помните наше народное кредо:
Правда — за нами. За нами — Победа!
Земля, Земля, какая ты большая!
Тебя прошёл и вдоль и поперёк,
Давным-давно из дома уезжая,
Родной земли я горсточку сберёг.
Красот не счесть в горах и на равнине,
Но нет милей земли моей родной,
И пусть давно живу я на чужбине
Но горсть земли всегда, всегда со мной.
Судьба моя о прошлом не рыдает,
Покинул землю я свою давно,
Но душу мне та горсточка ласкает
Земли родной, другой мне не дано.
Мы у отцов не всё спросили,
Когда они живыми были …
Наш отец был простым человеком,
О войне не любил говорить,
Хоть порой отставал он от века,
Но умел отец жить и любить.
Что мы знали о нём, о солдате?
Только то, что он «там» воевал,
Ордена лишь носил на параде,
Интервью никому не давал.
… Я читаю листок* пожелтевший —
Страшный отзвук Великой войны:
Батальон у деревни засевший,
Мой отец с ПТР** у сосны.
Вот отбили атаку пехоты,
Не успели солдаты вздохнуть,
«Приготовиться, танки!» — комроты
Закричал и пригнулся чуть-чуть.
Танки нагло гарцуются строем,
Страшен грохот снарядов и мин,
И осталась лишь горстка героев,
Против тех сатанинских машин.
«Ну, стреляй же, бери чуть пониже!»
Лейтенант, весь в крови, приказал,
«Подожду, подойдут пусть поближе!»
Подождал и курок зло нажал.
Выстрел, дым и отдача затвора,
Но крепка у «пантеры» броня,
И ружьё заряжает он снова,
Всех конструкторов матом кляня.
Прёт «пантера» и словно смеётся
Над солдатом российским она,
Над окопами смертушка вьётся,
Да гогочет в разрывах война.
Вновь прицел и курок щёлкнул сухо,
Танк запнулся, взорвался, горит!
«Посмотри, он пылает, братуха!» —
Но молчит лейтенантик, убит!
А Григорий опять заряжает
И стреляет по танкам другим,
Испугался фашистик, тикает,
Оказался он, гад, одолим!
И впервые ура прокричали,
Те солдаты, остался кто жив,
Просветлели российские дали
И развеялся вражеский миф,
Что никто их побить не сумеет,
Ведь Европу скрутили они,
И Григорий отсчёт начинает
Повреждённой немецкой брони.
… Я читаю листок пожелтевший —
Страшный отзвук Великой войны:
Батальон у деревни засевший,
Мой отец с ПТР у сосны.
«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…»
Я помню, как в детстве по радио пели
Про Кремль и про свет, про Москву, Сталинград,
Как нежно в саду нашем птицы свистели,
Как люди с улыбками шли на парад.
На улицах главных стояли колонны,
Играли оркестры, а мы, пацаны,
Сидели на крышах, заборах, балконах
По градам и весям могучей страны.
Не знали тогда всей мы правды суровой,
В заблудшей стране нету нашей вины;
Девчонки все были Наташей Ростовой,
Андреем Болконским — все мы, пацаны.
Суровое время позёмкой жестокой
Всех нас раскидало по свету давно…
Всё в прошлом… Сижу я теперь, одинокий,
И пью ностальгии по капле вино.
Я знаю, что врали вожди нам в то время,
Спивался народ и скудела земля…
Но красило светом, назло той системе,
Великое солнышко стены Кремля.
Рвали на части, рубили, гнули —
Выдержишь ли, Земля?
Вместо семян засевали пули
В стонущие поля.
Веду отцов запятнали ложью —
В кривде найдёшь ли брод?
Так по ухабам и бездорожью
Русский бредёт народ.
Разно бредёт — кто назад, кто влево,
Трудно идти ровней.
Коль от корней отрубили древо,
Сдюжишь ли без корней?
Но среди мрака, нужды и боли
Веру храня в Рассвет,
Росич всегда выбирает волю,
Зная, что смерти — нет!