Я в жизни только раз сказал «люблю»,
Сломив гордыню темную свою.
Молчи, молчи… Я повторяю снова
Тебе одной неведомое слово:
Люблю, люблю!.. Моя душа так рада
На этом свете снова видеть свет,
Ей так легко, ей ничего не надо,
Ей все равно - ты любишь или нет.
Юрий Кузнецов
Ты придешь, не застанешь меня
И заплачешь, заплачешь.
В подстаканнике чай,
Как звезда, догорая, чадит.
Стул в моем пиджаке
Тебя сзади обнимет за плечи.
А когда ты устанешь,
Он рядом всю ночь просидит.
Этот чай догорит.
На заре ты уйдешь потихоньку.
Станешь ждать, что приду,
Соловьем засвищу у ворот.
Позвонишь.
Стул в моем пиджаке
Подойдет к телефону,
Скажет: - Вышел. Весь вышел.
Не знаю, когда и придет.
Юрий Кузнецов
Когда я протоптал гигантскую дорогу
До крохотных существ: «Замри! - сказал мне гром. -
Не стоит нагонять на этот мир тревогу…» -
И поразил меня гигантским забытьём.
Отважная княжна, поджав капризно губки,
По моему лицу гуляла без забот.
И, ручкой приподняв бесчисленные юбки,
Поток моей слезы переходила вброд.
Порхали башмачки иль звёздные голубки
Иль это ворковал и веял поцелуй?..
Я приоткрыл глаза - и вспыхнули все юбки,
И дым чужих небес скатился по лицу.
1975
Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле,
Превратился в клубящийся дым -
Ни могилы, ни боли.
Мама, мама, война не вернёт -
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Через поле к порогу.
Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука -
Фронтовые.
Всякий раз, когда мать его ждёт, -
Через поле и пашню
Столб крутящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.
Было так, если верить молве,
Или не было вовсе,
Лейтенанты - всегда в голове,
Маркитанты - в обозе.
Шла пехота.
Равненье на «ять»!
Прекратить разговоры!
А навстречу враждебная рать -
Через реки и горы.
Маркитанты обеих сторон -
Люди близкого круга.
Почитай, с легендарных времен
Понимали друг друга.
Через поле в ничейный кустах
К носу нос повстречались,
Столковались на совесть и страх,
Обнялись и расстались.
А наутро, как только с куста
Засвистела пичуга,
Зарубили и в мать, и в креста
Оба войска друг друга.
А живые воздали телам,
Что погибли геройски.
Поделили добро пополам
И расстались по-свойски.
Ведь живые обеих сторон -
Люди близкого круга.
Почитай, с легендарных времен
Понимают друг друга.
Великий мудрец древности Сократ был казнён своими соотечественниками за «непочтительное отношение к богам»… Прошло время, и боги Олимпа были признаны «неправильными», были упразднены… Появились другие боги - точнее, Бог, во славу которого опять полились реки крови… Допускаете ли вы, что через некоторое время и нынешние представления претерпят изменения, и появятся новые боги?
Полюбите живого Христа,
Что ходил по росе
И сидел у ночного костра,
Освещённый, как все.
Где та древняя свежесть зари,
Аромат и тепло?
Царство Божье гудит изнутри,
Как пустое дупло.
Ваша вера суха и темна,
И хромает она.
Костыли, а не крылья у вас,
Вы разрыв, а не связь.
Так откройтесь дыханью куста,
Содроганью зарниц
И услышите голос Христа,
А не шорох страниц.
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
- Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
МОЛИТВА
На голом острове растёт чертополох.
Когда-то старцы жили там остался вздох.
Их много было на челне…
По воле волн
Прибило к берегу не всех разбился челн.
Спросил один чрез много лет:
-А сколько нас?
-А сколько б ни было, все тут, был общий глас.
Их было трое, видит Бог.
Все видит Бог.
Но не умел из них никто считать до трех.
Молились Богу просто так сквозь дождь и снег:
-Ты в небесех - мы во гресех помилуй всех!
Но дни летели, годы шли, и на тот свет
Сошли два сивых старичка простыл и след.
Один остался дотлевать, сухой, как трут:
-Они со мной. Они в земле.
Они все тут.
Себя забыл он самого. Все ох да ох.
Все выдул ветер из него остался вздох.
Свой вздох он Богу возносил сквозь дождь и снег:
-Ты в небесех - мы во гресех помилуй всех!
Мир во гресех послал корабль в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Насела буря на него не продохнуть,
И дал он течь, и он дал крен и стал тонуть.
Но увидала пара глаз на корабле:
Не то костер, не то звезда зажглась во мгле.
Соленый волк взревел: Иду валить норд-ост!
Бывали знаки мудреней, но этот прост.
Пройдя, как смерть, водоворот меж тесных скал.
Прибился к берегу корабль и в бухте стал.
И буря стихла. Поутру шел дождь и снег,
Морские ухари сошли на голый брег.
Они на гору взобрались, а там сидел
Один оборванный старик и вдаль глядел.
-Ты что здесь делаешь, глупой?
-Молюсь за всех.
И произнес трикрат свой стих сквозь дождь и снег.
-Не знаешь ты святых молитв, сказали так.
-Молюсь, как ведаю, вздохнул глупой простак.
Они молитву «Отче наш» прочли трикрат.
Старик запомнил наизусть.
Старик был рад.
Они пошли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Но увидали все, кто был на корабле:
Бежит отшельник по воде, как по земле.
-Остановитесь! -им кричит.
-Помилуй Бог,
Молитву вашу я забыл.
Совсем стал плох.
-Святой! вскричали все, кто был на корабле:
Ходить он может по воде, как по земле.
Его молитва, как звезда, в ту ночь зажглась…
-Молись, как прежде! был таков их общий глас.
Они ушли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
На голом острове растет чертополох.
Когда-то старцы жили там остался вздох.
Как прежде, молится сей вздох сквозь дождь и снег:
-Ты в небесех - мы во гресех помилуй всех!