О как держать мне надо душу, чтоб
Она твоей не задевала? Как
Ее мне вырвать из твоей орбиты?
Как повести ее по той из троп,
В углах глухих петляющих, где скрыты
Другие вещи, где не дрогнет мрак,
Твоих глубин волною не омытый?
Но все, что к нам притронется слегка,
Нас единит, - вот так удар смычка
Сплетает голоса двух струн в один.
Какому инструменту мы даны?
Какой скрипач в нас видит две струны?
О песнь глубин!
Оставь без глаз - всё ж я тебя увижу;
Оставь без слуха - я тебя услышу;
Я и без ног пойду стезей твоею;
Я и немой воззвать к тебе сумею;
А если рук лишусь я ко всему -
Тебя своим я сердцем обниму;
А сердцу повелишь остановиться -
Мой мозг к тебе прорвется, как зарница;
Теперь еще и мозг мой умертви -
Я понесу тебя в своей крови.
Нет одиночеству предела…
Оно как дождь: на небе нет пробела,
в нём даль морей вечерних онемела,
безбрежно обступая города, -
и хлынет вниз усталая вода.
И дождь всю ночь. В рассветном запустенье,
когда продрогшим мостовым тоскливо,
неутолённых тел переплетенье
расторгнется тревожно и брезгливо,
и двое делят скорбно, сиротливо
одну постель и ненависть навеки, -
тогда оно уже не дождь, - разливы… реки…
Когда-нибудь надо осознать, что даже между самыми близкими людьми существует бесконечность, и прекрасная жизнь двоих может продолжаться, если они сумеют в любви сохранить дистанцию между собой, которая дает каждому возможность видеть мир другого человека во всей его необъятной полноте.
Ночное небо тускло серебрится,
на всём его чрезмерности печать.
Мы - далеко, мы с ним не можем слиться, -
и слишком близко, чтоб о нём не знать.
Звезда упала!.. К ней спешил твой взгляд, -
загадывай, прося в мгновенья эти!..
Чему бывать, чему не быть на свете?
И кто виновен? Кто не виноват?..
Будь терпелив с тем, чего хочет твое сердце, и постарайся полюбить сами вопросы. Не ищи ответов, которые нельзя получить, потому что ты не смог бы жить с ними.
А смысл в том, чтобы пережить все. Переживи вопросы, и может быть, сам не зная того, ты будешь жить и однажды получишь ответы.
И разве то зовете вы душой,
что в вас звенит так тонко и неровно,
чтоб смолкнуть, как бубенчик шутовской?..
Что славы ждет с протянутой рукой?..
Что смерть приемлет в тусклой мгле часовни?
Душа ли это?
А я гляжу в ночи на майский цвет,
во мне как будто вечности частица
стремится вдаль, в круговорот планет,
она трепещет, и кричит им вслед,
и рвется к ним, и хочет с ними слиться…
Душа вся в этом…
По тебе тоскую. Выпадаю
Как утрата, из своих же рук.
Не надеясь, что я совладаю
С тем, чему нет ни конца ни краю,
Будто ты и только ты вокруг.
Прежде чем-то я была, когда мне
Так жилось - не клича, не крича -
Замкнутой на ключ и тише камня
Под бормочущей струей ключа.
А теперь, весною, чья-то сила
Медленно от года отломила.
Будто бы от темного ствола,
Всю меня, с минуты до минуты,
И вручила жизнь мою кому-то,
Кто не спросит, кем же я была.
Я учусь видеть.
Не знаю, отчего это так, но все теперь глубже в меня западает, не оседает там, где прежде вязло во мне
Во мне есть глубина, о которой я не подозревал. Все теперь уходит туда. И уж что там творится - не знаю.
Людей - бездна, а лиц еще больше, ведь у каждого их несколько. Есть люди, которые одно лицо носят годами, оно, разумеется, снашивается, грязнится, может прохудиться на складках, растягивается, как перчатка, которую надевали в дорогу.
…
А есть люди, которые невероятно часто меняют лица, одно за другим, и лица на них просто горят. Сперва им кажется, что на их век лиц хватит, но вот им нет сорока, а остается последнее.
В этом, бесспорно, своя трагедия.
Они не привыкли беречь лицо, последнее за восемь дней снашивается до дыр, во многих местах делается тонким, как бумага; и все больше просвечивает изнанка, не-лицо, и так они вынуждены расхаживать.
Быть любимым - значит сгорать. Любить - светить негасимой лампадой. Любимость - проходит. Любовь - длится.
Человек не таков, каким был при последнем разговоре с тобой,
а таков, каким он был в течение всего вашего знакомства.
Теперь обречены мы дни за днями
спасаться от мороза в тесной шкуре,
всегда настороже, чтобы над нами
не взяли верх разгневанные бури.
В ночи мерцает лампы кроткой пламя,
и веришь свету ты, глаза прищуря.
Утешься: там, под снеговым покровом
уже растет стремленье к чувствам новым.
Ты насладился ли минувшим летом
цветеньем роз? Припомни блеск былого:
часы отдохновенья пред рассветом,
шаги среди молчания лесного.
Уйди в себя, зови веселье снова,
встряхнись - источник радости лишь в этом.
И ты поймешь: веселье не пропало.
Будь радостен, и все начни сначала.
Припомни крыльев голубя сверканье,
круженье в облаках, тревожный клик, -
все мимолетное, - благоуханье
цветка, предчувствие в закатный миг.
Божественным увидит мирозданье
тот, кто в творенье божества возник.
Кто внутренне сумел постичь природу,
тот отдал ей сполна свою свободу.
Тот отдал ей себя всего без меры
и без надежды ощутить иное.
Тот отдал ей себя всего без меры,
без мысли, что утратил остальное.
Тот отдал ей себя всего без меры,
и в вихре чувств, не мысля о покое,
он поражен, что сердце охватила
трепещущая, радостная сила.
Листы летят, летят издалека,
из вянущих садов небесных словно;
и падают, с последним взмахом, сонно.
И по ночам из звёзд уединённо
летит Земля, темна и нелегка.
Мы падаем. Ладони гаснет взмах.
И видишь, - так во всём. И тем не менее.
Есть Тот, кто это долгое падение
так нежно держит на своих руках.
Мы только голос. Кем воспета даль,
где сердца всех вещей единый звон?
Его удар внутри нас разделен
на ровный пульс. Великая печаль
и радость сердца велики для нас,
и мы от них бежим, и каждый час
мы - только голос.
Лишь внезапный миг -
в нас сердца звон негаданно возник,
и мы - весь крик.
И лишь тогда мы - суть, судьба и лик.