Вы лаврами скрываете пока
И лысины, и наглость, но порою
Вы все-таки краснеете слегка.
Нет, я вам не завидую; не скрою —
Я не хотел бы вашего венка!
Притом ведь лавры получают с бою:
Мур, Роджерс, Кэмбел, Крабб и Вальтер Скотт —
Любой у вас всю славу отобьет.
Байроновского «Дон Жуана» Татьяна Гнедич переводила в питерском ДПЗ на Шпалерной (Домой Пойти Забудь). Сперва — по памяти. Потом ей выдали бумагу.
Пусть я с моею музой прозаичной
Хожу пешком — а ваш-то конь крылат!
Но да пошлет вам бог и слог приличный,
И славу, и сноровку. Как собрат,
Я воздаю вам должное — обычный
Прием, которым многие грешат! -
Едва ль, на современность негодуя,
Хвалу потомков этим заслужу я.
Она праправнучатая племянница Николая Гнедича — поэта, переводчика «Илиады». В 1930-м поступила на филфак ЛГУ, на одном из комсомольских собраний ее обвинили в том, что она скрывает свое дворянское происхождение и кичится им. Отчислили, но как-то она сумела доказать, что не кичится, и ее восстановили. Окончила филфак, преподавала английский в вузах, переводила стихи, пережила блокаду, работала военным переводчиком. В 1945-м ее судили.
История ареста Татьяны Гнедич экстраординарна даже для того времени, сложно поверить, что именно так обстояло дело, но, как говорил Шаламов: «Не веришь, прими за сказку». Она была кандидатом в члены партии (обязательное условие в Штабе партизанского движения, где Гнедич числилась военным переводчиком), принесла свою кандидатскую карточку в партийный комитет и сообщила, что не может претендовать на членство и пятнать ряды партии, поскольку недавно по просьбе британского дипломата для публикации в Лондоне перевела английскими октавами «Пулковский меридиан» Веры Инбер.
Ее обвинили в измене и приговорили к 10 годам лагерей. Отсидела восемь, потому что умер Сталин. В 1956-м реабилитирована. В 1959-м вышел ее «Дон Жуан». Считается, что это лучший перевод Татьяны Гнедич.
Но тот, кто лавры хочет получить
Лишь от потомства, должен быть скромнее:
Он сам себе ведь может повредить,
Провозгласив подобную идею.
Порой эпоха может породить
Титана, но, как правило, пигмеи
Все претенденты. Им, читатель мой,
Один конец — бог ведает какой!
«После суда она сидела на Шпалерной, в общей камере, довольно многолюдной, и ожидала отправки в лагерь. Однажды ее вызвал к себе последний из ее следователей и спросил: „Почему вы не пользуетесь библиотекой? У нас много книг, вы имеете право…“. Гнедич ответила: „Я занята, мне некогда“. — „Некогда? — переспросил он, не слишком, впрочем, удивляясь (он уже понял, что его подопечная отличается, мягко говоря, странностями). — Чем же вы так заняты?“. — „Перевожу. Поэму Байрона“. Следователь оказался грамотным; он знал, что собой представляет „Дон Жуан“. „У вас есть книга?“ — спросил он. Гнедич ответила: „Я перевожу наизусть“. Он удивился еще больше. „Как же вы запоминаете окончательный вариант?“ — спросил он, проявив неожиданное понимание сути дела. „Вы правы, — сказала Гнедич, — это и есть самое трудное. Если бы я могла, наконец, записать то, что уже сделано… К тому же я подхожу к концу. Больше не помню“.
Следователь дал Гнедич листок бумаги и сказал: „Напишите здесь все, что вы перевели, — завтра погляжу“. Она не решилась попросить побольше бумаги и села писать. Когда он утром вернулся к себе в кабинет, Гнедич еще писала; рядом с ней сидел разъяренный конвоир. Следователь посмотрел: прочесть ничего нельзя; буквы меньше булавочной головки, октава занимает от силы квадратный сантиметр. „Читайте вслух!“ — распорядился он. Это была девятая песнь — о Екатерине Второй. Следователь долго слушал, по временам смеялся, не верил ушам, да и глазам не верил; листок c шапкой „Показания обвиняемого“ был заполнен с обеих сторон мельчайшими квадратиками строф, которые и в лупу нельзя было прочесть. Он прервал чтение: „Да вам за это надо дать Сталинскую премию!“ — воскликнул он; других критериев у него не было. Гнедич горестно пошутила в ответ: „Ее вы мне уже дали“. Она редко позволяла себе такие шутки». Ефим Эткинд, «Добровольный крест».
После лагеря Татьяна Григорьевна прожила еще 30 лет, переводила, преподавала, возглавляла семинар поэтического перевода, писала стихи, которые вышли после ее смерти отдельным сборником «Этюды. Сонеты».
О Время! Все несется мимо,
Все мчится на крылах твоих;
Мелькают весны, медлят зимы,
Гоня к могиле всех живых.
Меня ты наделило, Время,
Судьбой нелегкою — а все ж
Гораздо легче жизни бремя,
Когда один его несешь!
Из лагеря она привезла с собой мрачную, ворчливую старушку Анастасию Дмитриевну и Георгия Павловича — запойного алкоголика, буяна и мастера на все руки. Жили они вместе, вышло что-то вроде семьи. Под многолетним влиянием Гнедич Егорий научился изысканно сквернословить: «Выпьем, друзья! А что она не велит, так и Феб с ней!». Усыновила мальчика Толю. Он окончил университет, стал филологом-итальянистом.
Но луч погас — и Время стало
Пустым мельканьем дней и лет;
Я только роль твержу устало,
В которой смысла больше нет!
Но заключительную сцену
И ты не в силах изменить:
Лишь тех, кто нам придет на смену,
Ты будешь мучить и казнить!
Сто двадцать четвертый день голодовки Олега Сенцова…
а, собственно говоря, ничего и не произошло.
просто чувство моё…
в тебе проросло.
— Капля никотина лошадь убивает?! — хмыкнул мужичина.
— Ересь-то какая. Всё то сплетни, братцы,
тёмные дела.
Курит моя лошадь
и пока жива!
Освобождение от заносчивости — даст просветление разума !
М/не снова снится чудный сон.
А/ в нём опять в тебя влюблён.
Г/реховных мыслей чую страсть.
И/ я хочу в них снова впасть.
Я/вилась, чтобы, как во сне.
Л/юбуюсь видом в тишине.
Ю/на, прекрасна и красива.
Б/оюсь, что про меня забыла.
В/ернулись чувства вдруг мои
И/ в этом магия любви.
Ребенка своего люби любым —
Неталантливым, неудачливым, взрослым.
Веселым и грустным. печальным и злым.
Люби. очень-очень. просто.
Ребенок — праздник, который пока с тобой.
Но время промчится. однажды
Взрослый ребенок покинет дом твой.
И знаешь. что очень важно …
Чтоб среди тысяч взрослых проблем
На краю вдруг нахлынувшего отчаяния-
Знал он — есть место. где любят его любым.
Неталантливым, неудачливым, печальным и злым.
Очень -очень.
И это
Главное…
Что есть корни. и крылья.
Тыл и оплот.
Что в жизни все быстротечно.
Но есть сердце матери. в котором — любовь.
И это
Вечно…
Настроение сентября: это когда хрустящие хлопья лениво падают в чашку, а затем топишь их молоком. Ровно так же, лето накрывает осень. Когда приходит осень, всё за окном становится золотисто-рыжим, но с твоего носа и щек, куда-то пропадают веснушки. Так же, как золоченые, громоздкие серьги сменяют скромные, не приглядные «гвоздики» и звенящих браслетов не видно и не слышно за накинутыми на них рукавами пальто. Это время тыквенного пирога и яблочного пая. Когда хочется просматривать старые фильмы, бросая взгляд на озябшую иву за окном. Время сухих цветов, экибан и хождения по магазинам без энтузиазма, что-либо прикупить. Это время «ленивых» шагов, длинных разговор и махровых носков. Чтения книг и время когда очень хочется мечтать. Теребишь кота за ухом, играешь ногой с хвостом собаки и кусаешь любимое чудищ. Потому что осень: время всего золотисто-рыжего, тыквы и пая, которые ему с начала сентября уже изрядно надоели и не лезут в горло. Но побрякушки лежат на дамском столике, играть браслетами не хочется, и играешь ты с хвостом собаки, и на его нервах. Типичная осенняя, женская забава.
Вечером Моська забеспокоился… Он встревожено стриг ушами и водил носом. В конце концов он подбежал к хозяйке и настойчиво стал проситься гулять. Елена Владимировна не стала спорить и пошла с Моськой за ворота.
Толстолапого щенка три года назад приволок во двор ее внук, отдыхающий у нее в то лето. В своем доме собака лишней не бывает, да и строгая бабуля не устояла перед очаровательным толстячком с симпатичной моськой. Так он Моськой и остался, хотя вскоре стало очевидно, что маленький Моська оказался жгучей смесью — метисом кавказца и немецкой овчарки.
Пес вымахал в огромное чудище, но с душой диванной кошки. Он радостно лез ко всем целоваться, обожал обнимашки, но вот только желающих не находилось. Видя сквозь забор, как на них несется гора мышц с оскаленной пастью, прохожие предпочитали бегом преодолеть участок перед домом. А Моська обижено сопел им вслед… ведь он хотел только поздороваться и спешил навстречу, вежливо улыбаясь.
Пес уверенно тянул за собой на поводке Елену Владимировну. Он вел ее за частный сектор, к лесному озеру. Женщина едва поспевала за ним, но все-таки шла, надеясь, что на это есть причина. Наконец показалось озеро и Моська почти перешел на рысь. Они выбежали на небольшую полянку и от увиденного Елену чуть не стошнило…
На поляне вокруг костра расположилась компания молодых людей, совсем молодых, вполне возможно, что старшеклассников. Человек пять парней и две девушки. Тут же рядом был вбит в землю самодельный деревянный крест, а на кресте висел распятый кот.
Под котом стоял старый мятый таз и в несчастного метали ножи… К счастью, от выпитого спиртного реакция была уже не та и пока в него еще никто не попал. Елена и Моська, замерев, смотрели на этот кошмар, не в силах пошевелиться. Но тут один из парней, подняв упавший нож, произнес заплетающимся языком:
— Ну хватит веселиться. Пора принести жертву…
И начал водить острием ножа по беззащитному кошачьему животу. Котик, наблюдая за ним огромными от ужаса глазами, забился на кресте, чем вызвал только глумливый смешок пьяного живодера.
Елена вышла из кустов.
— Что ж вы делайте! А ну брось нож!
Но парень лишь лениво перевел взгляд на нее, а потом нажал на рукоятку. Светлый животик котейки окрасился красным… Елена ойкнула и тут вперед выскочил Моська, вырвав поводок из ее руки. Всего в пару прыжков он преодолел расстояние до костра и рыкнув на находящихся там людей, бросился на человека с ножом.
Пес в первый раз не хотел обнимашек. Сам себе удивляясь, Моська с с легкостью уронил парня. А руку, пытающуюся проткнуть его ножом, перекусил мгновенно. Болевой вой укушенного послужил сигналом к бегству остальным. Почему-то с огромной собакой им было забавляться совсем не так интересно, как над маленьким котом и компания бросилась врассыпную.
Елена поспешила к кресту, попутно пнув лежащего и скулящего парня, тот выругался, но остался лежать под ненавидящим взглядом Моськи. К большому облегчению женщины, кот был не прибит, а лишь привязан шнурками от кроссовок. Первым делом она осмотрела живот… И снова удача, нож только поцарапал кожу и кровь успела загустеть на царапине, не допуская кровотечения.
Она отвязала кота и тот упал прямо в заботливо подставленные руки. Затекшие лапы безжизненно свисали вдоль тела и Елена присела на чью-то брошенную куртку, растирая их. Потом подняла голову и тихо сказала:
— Беги…
— Что? — Нервно переспросил лежащий парень.
— Беги. — Повторила Елена и подняла поводок. — Я буду держать его ровно 10 секунд, так что поспеши…
Парень поднялся и баюкая прокушенную руку, спотыкаясь, побежал.
Елена обманула его… Моську она выпустила через 5 секунд. Парень рухнул под его весом, разбив лицо о крупный камень. Убедившись, что ничего серьезного с ним не случилось, Елена подозвала Моську и поспешила домой.
Краем глаза она увидела, как остальные, выбравшись из кустов, стали осторожно подходить к своему главарю и совсем уже успокоившись, ускорила шаг. Дома котик тщательно был осмотрен.
Кроме длинной царапины на животе он был невредим. По «классике» о него видимо еще тушили сигареты, но пострадала только шерстка, до кожи обжигающие окурки не добрались. Лапы еще в дороге пришли в норму и котик покачиваясь попытался спрятаться… Но тут дорогу ему преградил Моська.
Припадая на передние лапы и виляя хвостом, пес приглашал своего нового друга поиграть. Но коту было не до игр, он юркнул под кровать и на долгие дни затаился там. Но вскоре пришло понимание, что тут его не обидят. Кот осмелел, получил имя Дымок и стал вольготно разгуливать по дому и двору.
Моська был счастлив… Наконец появился хоть кто-то, кроме его хозяйки, с кем можно было пообниматься. Кот терся о его огромную морду, вылизывал уши, а Моська балдел и покусывал кота за спину.
Елена, наблюдая за этой идиллией, всегда удивлялась… Ну как пес мог услышать, что тогда творилось тогда на берегу озера? И как ее ласковый Моська в одно мгновенье превратился в почти неуправляемого зверя? Но это и к лучшему, иначе неизвестно, что могла сотворить с их Дымком та пьяная компания.
— Ребята! Обедать! — Откинув воспоминания, позвала Елена своих питомцев, накладывая гречку с печенью в огромную миску.
Двух мисок не требовалось… Моська смиренно ждал, пока насытится Дымок, вытаскивая из каши куски печени и лишь потом доедал «остатки». В их компании главным был кот и он вовсю командовал огромной собакой.
Ради кого-то — горы свернуть,
Ради себя — ни к чему…
Я жду от тебя советов,
а ты меня вновь поправляешь…
Да нет в моей жизни секретов,
которые ты не знаешь…
Но я тебя знаю прилично,
и делаю выводы срочно,
ответить стараюсь логично,
и пусть не всегда точно.
Пишу я стихов строчки
про то, что вокруг вижу,
не долго дойти до точки,
а, вдруг, я тебя обижу.
Случалось, что слог не поправлен,
а кажется, что точен.
На миг я тобою оставлен,
подумал, что всё, брошен.
Твои я поправки внемлю,
советов меньше не стало.
Уйдут как вода в землю
обиды и всё, что достало…
10 августа 2018 год.
Словесное похмелье не даёт покоя,
сковало тело, хочется завыть.
Настало время для словесного запоя,
и надо, просто надо говорить.
Поговорить о жизни, про здоровье,
достать варенье, и чаёк налить.
По венам понесёт гонимый кровью
адреналин общенья, может быть.
А может и не встретишь человека
с которым душу хочется открыть…
Но есть один, и четверть века,
люблю его !!! Да что тут говорить…
15 сентября 2018 год.
Думать не надо, не к спеху,
без таланта живи не тужи.
Но в пустой голове только эхо
отраженье от мыслей чужих.
Приспособой быть стало удобно,
прогибаться под тех, кто сильнее…
Может там, где-то в жизни загробной,
станешь ты хоть немного умнее…
15 сентября 2018 год.
Всё ближе к концу света
подходит наш мир хрупкий…
И много оружия где-то,
готового для мясорубки…
Ведь тот, кто войны хочет
он, точно, с мозгами не дружен.
Он только на деньги заточен,
продать бы побольше оружия.
Ну где же вы разум оставили?!!
Всё больше вам хочется золота…
Вы нашу планету поставили
между наковальней и молотом.
Как дети с оружьем играете,
как с куклами или скакалками…
В четвёртой войне, как вы знаете,
вам биться придётся палками…
15 сентября 2018 год.
«Покажи, как ты меня любишь!», —
так малышу говорят, — и он изо всех сил сжимает нас в объятиях. Он ещё говорить почти не умеет, а обнимать умеет — показывать, как он любит. Выражать свою любовь, изо всех сил прижимаясь к нам и обвивая ручками. Вот так я тебя люблю! Сильно-сильно! Крепко-крепко! Изо всех сил!
Это так нужно и важно каждому человеку — чтобы показали, как его любят. Но попросить об этом можно только маленького ребёнка. Потому что он искренний. Потому что он не пожмёт плечами и не скажет рассудительно: зачем показывать? Ты и так знаешь, что я тебя, как бы сказать, люблю. Или вроде того. В общем, все нормально. Давай поговорим о делах и о важном!
Так это и есть — важное. Чтобы показали, как нас любят. Если не умеют говорить — это не страшно. Можно показать. Спросить, не устал ли ты? Попросить надеть шапку, если холодно или солнце печёт. Купить вкусное — просто так, и угостить. Дотронуться ласково или обнять в печали. Поцеловать или за руку взять на прогулке. Вечером поставить наш любимый фильм. Выслушать проблемы и просто пожалеть и ободрить… Много есть способов показать, как любишь! — но мы просим об этом только маленького ребёнка. Который искренне добр ещё. И искренне показывает свою любовь. Ему не стыдно, не жалко, он щедр — вот так я тебя люблю! Изо всех сил!
Иногда надо показывать, как сильно мы любим — пока ещё можем обнять любимых. Пока ещё есть для этого силы. Добрым словом, поцелуем, подарком, прощением, нежностью, которую не просили — взрослые не просят нежностей. Но нуждаются в ней очень. И потому тихонько просят малыша: «покажи, как ты меня любишь?», — и тоже обнимают и целуют в ответ…
Чтобы не спутать имя…
Господи, что за бред?
Если я сплю с другими —
Я выключаю свет.
Чтобы не спутать имя…
Господи, что за чушь?
Если я сплю с другими —
Имя его шепчу.
Чтоб не спустилась ниже
Талии голова…
Имя его всё тише
Правдой шипит в словах.
Было уже не раз!
Имя срывалось с губ
Стонами под оргазм…
Слышишь, как я могу?
Будет еще не два!
Господи, что за хрень?
С кем бы я ни спала
Чудится его тень…