Тишина кормит душу раздумьями. Вносит философскую ноту в былые наивные мысли. Неспешно укладывает слой за слоем защитную броню из знаний, которые подарил нам опыт. Кислород был перекрыт, но открылось второе дыхание и новое осознание — с этим трудно, но можно жить.
Пусть время не лечит, но зато делает нас морально крепче…
Ты всё равно не будешь жить «как надо», пусть даже это твой последний день.
Ты не теряй меня! Я рядом быть хочу!
Щекой хочу прижаться к Твоему плечу!
Хочу смотреть в твои влюбленные глаза,
Дыханье затаив, взметнуться в небеса!
И там парить от Радости и Cчастья,
И прочь прогнать все беды и ненастья!
Тебе лишь одному доверю все Секреты,
На все вопросы дам Тебе ответы.
Как хорошо, что Ты на белом Свете есть!
Ты чувствуешь, я рядом? Близко! Здесь!
С Тобой и дальше буду я повсюду рядом,
Совсем недалеко-на расстояньи взгляда!
Ты только позови! На зов твой я приду!
Ты не теряй меня! Я быть с Тобой хочу…
Горсть тепла, горсть улыбок родных,
Горсть любви, нежность глаз, нежность рук,
Счастья яркого памятный миг,
Радость встреч после долгих разлук,
Рифмы строчек и чувств «переплет»,
Солнца свет и сияние звезд,
И души восхищенный полет,
Вдохновение сладостных грез,
Пенье птиц и небес красоту,
Над рекою закат и рассвет
Я на память с собою возьму,
Оставляя на память свой след…
Теневые поставщики лекарств добавили в оксолиновую мазь немного кокаина.
Теперь профилактика гриппа проходит намного веселее.
Пусть слёзы не душат, а лишь отмывают душу.
Клей-момент заливаю в трещины,
Внутрь сердца, поверх души.
Мне хотелось коснуться вечности,
Так твердят всё «дыши» да «дыши».
Руки сложены преднамеренно,
Но с внезапнейшей из идей
Неожиданно люди заставили
Меня снова поверить в людей
Самка жука-богомола- летающее кладбище съеденных ею супругов.
Решая жизни трудные дилеммы,
Играла, иногда, чужую роль.
И становилась на чуть-чуть, на время,
То Скарлетт, то Татьяной, то Ассоль.
Карениной, Ростовой, Маргаритой,
Джен Эйр и, даже, Эммой Бовари!
Аксиньей, Мармеладовой, Лолитой
И Принцем Маленьким (Экзюпери). Сегодня мой герой не из романа.
Идя в рассвет, покрытый молоком,
Им назначаю «ёжика в тумане»,
Бредущего с холщовым узелком.
— Доктор, что мне делать? Мой муж единорос!
— Кто?
— Единорос. Сначала он был нормальным. Ну там выпивал по пятницам, пару раз домой не пришел вовремя. Все как у всех. И тут вдруг вступил. Сказал, что теперь на работе старшим по смене сделают. Я поначалу обрадовалась. Ну кто из женщин не хочет, чтобы ее мужик был старшим по смене.
— Он вас бьет, женщина?
— Нет, что вы, доктор. Он тихий. Но из дома начали пропадать вещи. А в спальне появился портрет ихнего самого главного.
— Медведева?
— Нет, что вы. Медведев такой милый. Как плюшевый мишка. А у нас висит сам Владимир Владимирович.
— Ну и что тут такого? Может он собой дырку в обоях закрывает.
— Нет, доктор. Он смотрит. И у меня пропал этот, как его…
— Оргазм?
— Ой, что вы, доктор, меня засмущали прямо. Кашель. У меня был хронический бронхит. А тут как муж Владимира Владимировича в спальне повесил, дай ему бог здоровья и долгих лет жизни, так я даже кашлянуть боюсь.
— Интересный случай. В моей практике еще такого не было. А вы не потеете? Сыпь по телу не идет? Волосы не выпадают?
— Нет, у меня все нормально. Давление опять же как у молодой стало. А вот у мужа…
— Что, там у мужа. Говорите уже. Я врач, мне можно все говорить. Я даже не улыбнусь ни капельки.
— Доктор, у мужа пропало ко мне влечение. Совсем пропало. Он лежит в кровати и всю ночь разговаривает с Владимиром Владимировичем.
— Ха-ха-ха! Ой, простите женщина. Давайте я вам капельки пустырника выпишу. Капельки хорошо успокаивают. А Владимира Владимировича вы снимите тихонечко и повесьте вместо него картинку из «Плейбоя». И у вас сразу все наладится.
— Правда, доктор. Вы мне так помогли. Сколько с меня?
— Сегодня вам бесплатно. Идите, идете скорее прочь отсюда!
Женщина пожала плечами и довольная, что платить не надо ушла домой. А из кабинета психолога еще долго доносился хриплый, заливистый смех, немного пугающий других посетителей.
У старых рокеров особая группа крови: рок группа.
Интересно, какой ужин должен отдать врагу людоед?
придёт любовь отнимет деньги
не даст пить пиво с бодуна
и бантик на кота повяжет
ну на
Друзья художника Константина Коровина восхищались не только его талантом, но и тем, каким беззаботным, легким человеком он был. Всеобщий любимец и душа общества, он пел, играл на гитаре, рассказывал байки. Его и Константином-то никто не называл — только Костенькой. «Костя, как хамелеон, был изменчив: то он был прилежен, то ленив, то очарователен, то несносен… — вспоминал Михаил Нестеров. — То простодушный, то коварный, Костя легко проникал, так сказать, в душу, и так часто о нем хотелось забыть… В нем была такая смесь хорошего с „так себе“… Все его „качества“ покрывались его особым, дивным талантом живописца». Он никогда не терял ощущения радости жизни — хотя жизнь Константина Коровина не была простой, а значительную ее часть можно назвать даже трагичной.
Дед Коровина был человеком выдающимся. Начав свое дело ямщиком, он со временем стал владельцем извоза на направлении Москва — Нижний Новгород, был богатым купцом и жил в особняке на Рогожской улице. После смерти деда дело перешло к отцу Константина, но из-за того, что от Москвы до Нижнего Новгорода была проложена железная дорога, оно вскоре разорилось, и семья перебралась в Мытищи.
Благодаря деду Константин и его старший брат выросли в атмосфере искусства и оба решили стать художниками. Уже в училище обнаружилось, что Константин пишет не так, как остальные ученики. Преподаватели отмечали, что он словно неусидчив, хочет побыстрее закончить этюд, передав лишь свои эмоции и пренебрегая тщательностью композиции. «Вы видите бревна, стекла в окне, деревья. А для меня это краски только. Мне все равно что — пятна», — объяснял Коровин. Он предпочитал рисовать без карандаша, сразу кистью на холсте, говорил, что «рисунка нет», «есть только цвет в форме». «Вы импрессионист? — спросил его как-то Василий Поленов, наставник и старший друг молодого художника. «Я не знаю, что это такое», — ответил Коровин. Так появился русский импрессионизм — совсем без влияния французского.
Только в 1887 году Коровин впервые побывал в Париже и написал: «У них нашел я все то самое, за что так ругали меня дома, в Москве… Я остановился в Hotel de la Neva, rue Montigny… в окно ночью были видны трубы большого города, жалюзи окон, вся эта темная таинственная громада… Спать я не мог… Огни кафе, рекламы, движение, поток нарядов… Наутро я поехал в Салон и был поражен невиданными красками, разнообразием художников, праздником для глаз. Светлые краски воздуха, непосредственная, правдивая гамма простоты и изящества, отсутствие условности и олеографичности, свобода от тенденциозности, все это — восторг, жизнь, веселье, бодрость. Потрясенный, я тихонько сказал себе: так вот что! Здесь пишут, как я! Значит, я был прав, когда не шел по пути, который мне указывали, и избрал свой…»
Семья
Несмотря на свое балагурство, Коровин был человеком ранимым и трагически одиноким. Его отец покончил жизнь самоубийством, не выдержав банкротства, а мать вскоре умерла. Еще в раннем возрасте Константин познакомился с хористкой Анной Фидлер, долго жил с ней тайно. Первый их ребенок умер в младенчестве — во многом из-за того, что не было денег на еду, лекарства. Из-за этого Коровин чувствовал вину перед женой и, хотя прежней любви между ними уже не было, не бросал ее, и вскоре они обвенчались. Был у супругов и еще один сын, Алексей, — в 16 лет он попал под трамвай и остался безногим инвалидом.
Была в жизни Коровина и еще одна любовь — актриса Надежда Комаровская. Он написал множество портретов возлюбленной, но никогда не упоминал о ней в своих рассказах-воспоминаниях, деликатно скрывая их отношения от любопытствующих, и от будущих биографов.
Эмиграция
Коровин был чрезвычайно трудолюбив. Он написал множество картин, большой кусок его жизни связан с театром. Он занимался оформлением спектаклей и сумел добиться в этом деле большого успеха. Его портреты были востребованы, его виды Парижа поражали своей новизной и «революционностью». Из-за этого однажды он даже был приглашен в жандармское управление. К нему вышел сотрудник охранки и спросил: «А что, господин Коровин, общего между вашим импрессионизмом и социализмом?» — «Ничего общего между ними нет, русские зрители невежественны в вопросах искусства и им бесполезно что-то объяснять!» — сказал художник. «Жаль, что вы не хотите с нами сотрудничать, хотя мы могли бы вам и помочь избежать нападок критики!»
Революцию люди его круга сначала пытались пережить, перетерпеть в надежде, что «рассосется» и жизнь вернется на круги своя. Но становилось только хуже. «При обыске у моего знакомого нашли бутылку водки, — писал Коровин впоследствии. — Ее схватили и кричали на него: «За это, товарищ, к стенке поставим». И тут же стали ее распивать. Но оказалась в бутылке вода. Какая разразилась брань… Власти так озлились, что арестовали знакомого и увезли. Он что-то долго просидел…»
Показательная история произошла в 1922 году, когда Коровин принес свои работы для закупки в Третьяковскую галерею. Председательствовал на закупочной комиссии художник Давид Штеренберг. «Гражданин Коровин, мы, признаться, не ждали от вас ничего нового, но то, что вы нам предлагаете, не может быть принято нами, как вчерашний день не может быть принят за сегодняшний, — сказал презрительно Штеренберг, рассматривая коровинские этюды. — Ваше искусство вместе с царизмом ушло в прошлое. Для пролетарского государства оно не может представлять ни ценности, ни интереса».
По рекомендации Луначарского, Коровин получил разрешение для выезда за границу под предлогом лечения жены и сына, в 1923 году с семьей уехал во Францию.
Жизнь на чужбине оказалась крайне тяжелой. Несмотря на почти поденную работу, денег постоянно не хватало. Сын его, Алексей, тоже ставший художником, был инвалидом и в придачу страдал манией преследования. Он даже поколачивал отца из-за того, что тот мало зарабатывал. Жизнь семьи стала еще тяжелее после того, как у Коровина родился внук. Художник находился в постоянном поиске средств к существованию. Когда утрата зрения заставила его отказаться от живописи, он писал рассказы.
Он умер 11 сентября 1939 года от внезапного сердечного приступа во время одной из первых бомбардировок Парижа немецкими войсками. За два года до смерти Коровин с грустью говорил своему знакомому о жене: «Она ничего не понимает! Я одинок. Поймите: я — одинок!» Похороны Коровина напоминали похороны бездомного, так как помочь деньгами семье никто не захотел…
Душа размером с ноготок, но не страшна ей смерть.
И землю ей доверил бог, сказав:
— Теперь живи
На грусть, на радость, на мечту. На ветер, дождь и снег.
На боль, любовь… Потом зачту. На всё примерно миг.
Не много — да, не мало — верь, что в каждом миге век.
А в нем река бесценных дней, бегущая в закат.
Познай — не всякой так везёт — увидеть этот свет,
В котором есть огонь и лёд, вино и шоколад.
Азарт, наитие, вина, прощение, укор,
Разлука, сказка, сон, слова, желания — твой мир.
Душе размером с ноготок придётся нелегко,
Звезду впридачу выдал бог, вздохнув:
— Лети, живи!
Учись. Работай. Помогай. Не трать впустую дар.
Хоть без остатка — всё раздай, но с пользой. Не забудь.
Тем больше крылья и сильней, чем больше ты отдашь.
Не забывай и обо мне. Молись, я помогу.
*
Она очнулась — вся в слезах, не понимая — где.
НЕ узнавая небеса, не зная, что и как.
Глаза раскрыла.
— Чудно. Ах. Чудесно. Мне?
— Тебе!
…Живи, звезда моя, пока, не позовут назад…