От египтян, ханаанитов,
И арамейцев, ассирийцев,
Вавилонян, до персов, греков,
Армян и римлян, набатейцев,
От византийцев до арабов,
От крестоносцев до османов,
До Франции протектората
Терпела Сирия осаду.
Всем становление свободы
На первой стадии чревато
В порабощение уходом,
И за неё сражаться надо.
Акулы империализма
Не могут в мире жить без распрей,
Но жителю милей Отчизна.
А в Сирии не так всё разве?
Так просто где свои-чужие, -
Бей, режь, и убивай по кругу,
Мол мы герои, вы изгои.
И жгут безумные по кругу.
Пять стран у Сирии соседи,
То Иордания, Израиль,
Ливан с Ираком, напоследок
То Турция, и их хватает.
Идут боевики оттуда,
Под наркотой, с кровавой целью.
Ведёт их кукловод Иуда,
Кто продаёт всех к сожаленью.
Игил, аль-каида, ан-нусра -
Вот он дракон многоголовый.
Возможно ль привести их в чувства?
Спокоен он - когда готовый.
Диверсионная работа
И дело минно-подрывное.
Такая их теперь забота
Всех убивать, не зная горя.
Кипят сирийские просторы,
Вулканом заливая жизни.
Безумные вокруг раздоры.
Кому Восток ты будешь ближним?
Как из-под ног уходит время,
И налицо темп изменений,
Так вы скорей решайте с кеми
Быть в этом мире предпочтений.
Резня не заменяет благо,
Игил не станет государством,
Не превращается в имаго
Кто наделён одним злорадством.
Теракт, пусть даже и джихадский,
Когда страдают просто люди,
Не райский смертнику, а адский,
И вакхабита бог осудит.
Руины городских кварталов,
Цивилизации уроки.
Того вождям планеты мало.
В гнилом стволе всегда пороки.
Поляризация влияний.
Меняется всё на востоке.
В накале с противостояний
Бегут самосознанья токи.
Неужто дураки в психушке?
Маньяки в тюрьмах говорите?
А эти, что людей на мушке
Тут держат, кто? Вы подскажите!
Пусть миллионы разных судеб
От этих войн подальше будут,
И пусть хоть труден путь по сути,
Но всё же не приводит к блуду.
Весы конфликтных доминаций.
Кто перевесит в этом мире?
Неужто дело в карме наций,
В одной, пусть правильной, молитве?
Всему своя должна быть почва
Для вирусов и для бактерий.
Для открывания замочка
Должны быть правильные двери.
Да, человек - венец природы,
Но он всего её частица.
Но даже малые народы
Есть воины, а не убийцы.
Уже не ждать, а делать надо
И помогать сирийцам в битве.
Теперь противникам Ассада
Придётся пристраститься к бритве.
Пусть бреют бороды и брови,
В одеждах женских убегают.
Не приживётся, кто злословит
В земле, где цену чести знают.
Война - это травматическая эпидемия.
Господь, прости… мне стало тяжело любить людей…
Быть может оттого, что я в тебя не верю
Или однажды разбудила в себе зверя,
Что был натаскан на подобие твоё… Убей,
Но я ни одному из них не открываю двери…
Господь, прости, я больше не хочу потерь,
Ударов в спину, лживых слов, бесчестий…
Возможно, что не в это время и не в этом месте
Должна была родиться я. Ну, что ж теперь…
Но, лгать не буду, у меня припрятан крестик…
Господь, прости… мне стало тяжело любить себя…
Быть может оттого, что человек я тоже.
И влезть бы в шкуру пса… В его то коже
Я верила б в людей сильнее, чем они в тебя.
И рвала бы зубами тех, что пахнут злобой, Боже.
Господь, прости, но если встанут на пути
Тебя ль во имя или же вооруженные наукой,
Вокруг себя разруху сеющие, люди-суки,
Я зверю волю дам и, Господи, прости,
Восстану против них… пусть тоже стану сукой…
спрячь меня…
я так боюсь рассвета в полночь
и огня,
того, что выжигает души раньше,
чем тела…
выбирай юг, север, запад…
хоть восток…
и беги, прижав к груди…
кричала банши,
назначая нашей встречи срок
с теми, что сгорели раньше…
я гадала
пальцами по венам,
тенью по стеклу,
что по этим стенам будут бить дожди
из серых туч…
и из металла…
спрячь меня
и не спеши метаться между чёрных дыр,
с вечностью не договорившись
загодя…
в этой мышеловке ядовитый сыр…
я боюсь…
мне страшно…
спрячь меня…
Плакали собаки на руинах. Плакали взахлеб, не понарошку. По-собачьи целовали руки. За глоток воды и хлеба крошку. Выли и за старым и за малым… За разрушенной обстрелом хатой. Плакали на брошенных подворьях -В Угледаре и Ясиноватой. Где-то на бумаге перемирье. Только здесь стреляют словно в тире .И пока что слабая надежда на рассказы о грядущем мире. Вопиёт израненный Донбасс мой. Каждый раз прощанье-слёзок блики. Увожу девчёнок и мальчишек, да икону Спаса с пулей в лике. Провожают все как есть гурьбою. И клянусь приехать вновь слезами. Здесь мой дом. Здесь люди с добрым сердцем. И собаки с грустными глазами …
Война - это крик душ, которых никто не любит. Ведь такой человек и себя и других погубит.
Вы не рады мне.
Будто я - террористка с бомбой
и подброшу ее Вам в сумку, что на плече.
Или с ног собью
хитромудрым японским комбо.
Потому что я в шапке,
как у Команданте Че.
Я гораздо хуже
всяких там террористок.
Я готовлю Вам лично атомную войну.
Мои люди
под видом скромненьких интуристок
пробираются в Вами созданную страну.
Вот сидите Вы, милый,
в какой-то из Чайных Ложек,
Идеальной Чашке ли, Кофешопе, - в кафе, короче.
Мои люди отрапортуют мне и доложат,
с кем Вы ели,
о чем беседовали
и прочем.
Вот Вы курите у окна,
а на Вас направлены
пара точных прицелов видеофоторужей.
А могло быть иначе.
Я знаю, что так неправильно.
Я котом Леопольдом Вам предложу жить дружно,
наши руки - для наших рук, а не взвода кольта.
И борщи я готовлю вкусно. И суп с грибами.
Вы же сами на рее вздернули Леопольда,
натянув его шкуру на японские барабаны.
Оттого я ношу в кармане стихов гранаты
и на воздух весь мир заставить взлететь готова -
так, что нервно закурит крепкую даже НАТО.
Я Вам честь отдаю,
как корабль отдает швартовы.
Дорогой, у меня есть связи в любом отделе
и подкуплены крепко
все городские копы.
Все равно я молчу
и рою свои тоннели,
и взрывчаткой любви закладываю подкопы.
Я готовлюсь к войне. И кровью пишу на белом
полотне со старославянским ятем:
«Господинъ, объявленный парабеллумъ
призывает Вас сдаться
на милость моих объятий».
Я могла бы накрыть Вас пледом, но раз Вы против,
я накрою Вас зарифмованным мной цунами.
Я устала от этих черт-те каких пародий.
Мы могли бы уже раз тысячу
зваться
Нами.
Вы не рады мне,
мой любимый. Да и с чего бы?
Я сегодня стреляла в стены напропалую.
Раз выходите в одиночку - глядите в оба.
У меня слишком взрывоопасные
поцелуи.
Вот Вы спите, и тьма густая, пододеяльная
жаждет новых
инициированных сближений.
Моя война за взаимность Вашу уже объявлена.
Ни один из Львов
не создан
для поражений.
любая война - это плач матерей
это страх не рожденных от пули детей…
любая война - против жизни снаряд…
там бог умирает, где стреляет солдат…
Мне сегодня красок не хватило…
Черной краски. И кровавый цвет.
Набросать все то, что пресса скрыла…(УКРАИНА)
Показать Убийственный сюжет.
Что творится в этом грешном мире!
Украинский Солнечный-Донбасс.
Слезы женщин, плачущих в эфире…
Взрывы мин. Взорвавшийся фугас.
Да детей израненных Войною.
Тех парней, погибших уж не счесть…
Я ПРОШУ! Я в ГОЛОС ДИКО ВОЮ!
Где же Ваша СОВЕСТЬ? Где же ЧЕСТЬ?
Олигархи! Власти что у Рады…
Толстосумы, развели Войну!
Рвутся мины. И летят снаряды.
Разрывая воем тишину.
И глядят глазницами руины.
Как рыдает, над погибшим мать.
Плачет. Стонет. Гибнет Украина!
Вам пора все это, ОСОЗНАТЬ !
//ШАРМАН//
мои стихи
Простым людям не нужна война…
никогда власть не думала о людях,
она их только убивала…
Мир выходит из подвалов-
Чуть простужен и хрипит.
Молотком стучит в подъездах
И качелями скрипит.
Затевает баньку, стирку,
Плещет мыльною водой,
Пахнет чистотой и хлебом
И прощается с бедой.
Мир идёт к соседям в гости,
Что, как прежде, за стеной.
Мир залечивает раны,
Нанесённые войной.
Со старушкой на скамейке
Вновь на молодёжь бурчит
И гитарною струною
Робко вечером звучит.
Мир ещё в военной форме,
Но уже чуть-чуть крылат.
Мир выглядывает в окна
Из роддомовских палат.
По ночам уснуть не может
В непривычной тишине.
И слезами вспоминает
Всех, погибших на войне.
Люди привыкли играть в войну. Им не живется в миру ни века.
Я расскажу тебе быль одну, что есть война для человека:
Война - это там, где стрельба опять, кресты да могилы вокруг безлики.
Война - это дом, где сгорает мать, и ты еще слышишь ее крики.
Война - это дикий пожар в лесах и дым, что цветы, как младенцев, душит.
Война - это очередь на небесах, где долго толпятся убитых души.
Война - это колья из лап осин. И плач годовалого человека.
Война - это время, когда твой сын поймет, что отец - без ноги калека.
Война - это месть, от которой слеп; солдаты куда-то шагают строем…
Война - это голод, в котором хлеб в тебе убивает ество людское.
Война - это дети: худы, слабЫ. Изрезано лоно всего земного.
Война - это если во двор гробы приходят быстрее письма иного.
Война - это братский в лесу овраг, да «горькая» - чтобы топить вину.
Война - это страх. Безысходность. Мрак.
А вы всё хотите играть в войну…
Закончилась ещё одна бомбёжка…
На небе - солнце, а среди руин
Рыдая громко, ищет маму крошка,
Ещё не зная, что совсем один
Остался он сегодня на планете…
Очнитесь, люди! Ничего страшней
Проклятых войн не может быть на свете,
Но гибнут, гибнут люди на войне…
Разговоры на кухне стихают, когда к завтраку сходит Роза.
Ее вечное серое платье и дымящаяся папироса
Вызывают у всех жильцов ощущение скверной жалости,
Хотя Роза (к чести ее) никогда ни на что не жалуется,
Ей с избытком хватает пенсии на немногие женские радости,
Да и много ли надо тут, в предпоследнем приюте старости?
У нее, как у всех других, свои слабости и привычки:
Роза любит читать стихи, загибает углы страничек,
Ночью пользует бигуди, как любая другая дама,
И упорно всегда молчит, если спросит кто о Вьетнаме.
Роза - летчик, сухая грудь упакована орденами,
Фляжка с виски и рокнролл помогают в борьбе со снами.
Ей бы многое позабыть, только нет у нее склероза,
Вот и слышит опять во сне: «Расстреляй эту базу, Роза!»,
Просыпается в три часа, до шести не ложится - курит,
Вспоминает, как пацаны в интернат притащили «дури»,
Майкл дозу не рассчитал и в больнице под утро умер.
Роза шепчет: «Не вспоминать!», давит слезы и брови хмурит.
Роза - круглая сирота, всю родню расстреляли немцы.
Ее отдали в интернат безымянным грудным младенцем.
Роза выросла, как сорняк - некрасива, зато живуча.
После школы пошла на фронт - подвернулся внезапно случай,
Проводила свой самолет через все грозовые тучи,
И гордилась: «Да, наш народ, без сомнения, самый лучший!»
Роза все шестьдесят пять лет восхищалась своей страною,
И доказывала любовь к государству любой ценою.
Подбивая в бою с небес пару вражеских серых танков,
Хохотала в прямой эфир: «Получи от американки!
Вы, вьетнамцы - кусок дерьма! Гаже вас разве что евреи!»
Роза-Роза… а ведь тебя при рождении звали «Лея»…
Мышь должна быть предельно шустрой,
по возможности - очень серой.
Жизнь подвальная губит чувства,
атрофирует даже веру.
Мышь должна обходить воронки,
не ступать на траву и камни.
Мышь должна обладать сноровкой,
а мышата - так и подавно:
Не бросаться к чужим ладоням,
не кусать от чужого сыра.
Убегать. если кто-то гонит.
Убегать
из своей квартиры.
Убегать
из объятий близких,
оставляя открытой спину.
Мы ши - первые в группе риска.
Мы же - гибнуть должны невинно.