Ушедшие остаются. Помнятся, снятся, сквозь время прикасаются к нам родными ладонями, заботливо укрывают плечи любовью. И длинными извилистыми дорогами простираются до горизонта наши воспоминания, уводящие в общее прошлое, где мы другие, где нет расставаний и расстояний. Где все возможно — только протяни руку. Там меньше боли и больше светлого будущего, сотканного из рассветного неба, теплого солнца и просыпающихся цветов на росистом лугу…
Ушедшие остаются. В старых фотографиях, памятных датах, похожих голосах и запахах. В заснеженных улицах, стенах домов, тишине ночи. Прячутся от глаз, уступая место оставшимся. Приносят во сне добрые вести, что жизнь продолжается и что мы под присмотром.
Горит свеча… и пусть она не гаснет.
Горит и греет души, в вечности ушедших навсегда.
Пусть слезы не бегут рекой
Они уносят счастье и покой…
Ангелов, забравшихся далеко за облака…
Ты помолись за мир их новый, светлый,
Молитвами укутав их покой,
Смиренным будь, не сотвори неверность
И ангел будет на земле с тобой.
Ушедшие становятся ангелами для тех, кто их любил при жизни.
На место ушедших придут другие люди-природа не терпит пустоты, но в сердцах близких эту пустоту не заполнить.
Не ругайте вы жизнь о мгновеньях пропавших, если ЭТО УШЛО, значит было НЕ ВАШИМ!
- Я верую, что те, кто уже ушел, нас видят и слышат. И если человека забыли -это неправильно ! Каждому нужно отдать должное. Тогда понятно, что не зря жил. Отдать людям дань - очень важно.
ПИСЬМО ОСТАЮЩИМСЯ
Шарлотта Китли была колумнисткой The Huffington Post UK с 2013 года и 16 сентября 2014 года скончалась от рака. Она написала «прощальное письмо» - свою последнюю колонку для читателей. Ей было что сказать.
««Наслаждайтесь жизнью. Берите ее двумя руками, сжимайте ее, трясите и цените каждую секунду!
Обычно я планировала свою жизнь. Мне нравились все эти списки, напоминалки и стикеры. За что бы я ни бралась, начало было удачным, но потом я быстро теряла интерес к делу, уставала, и былая страсть проходила.
Но такую роскошь с раком я не могла себе позволить. Это не то, что вы могли бы бросить, как только надоест. Его нельзя отложить на потом и заняться чем-то более интересным. По крайней мере, мне это не удалось. С того самого дня, как я узнала эту новость, мне пришлось сдавать все анализы, аккуратно посещать врачей и проходить необходимые обследования. Я перепробовала все методы, что мне предлагали: от традиционной терапии до акупунктуры, творога с маслом и свежих соков. Рак стал моей жизнью. Все праздники, прически и даже обучение на пилота вертолета - все теперь зависело от хороших или плохих результатов химиотерапии. Дэнни и Лу, невольные свидетели моего состояния, хотя и были защищены в силу своего возраста, все же тоже целиком зависели от моего режима. Это все, что они знают обо мне, и, я надеюсь, это не помешало им почувствовать мою заботу и то, что они желанные и самые любимые дети на свете.
Незнание, с помощью которого мы пытались их оградить, теперь приходится нарушать. Для них с моего дня рождения я начала чувствовать себя «нехорошо». Мы «сходили» в больницу, где сделали все анализы. К сожалению, последние результаты просто-напросто не оставляют нам надежды. У нас больше нет тех пары месяцев, на которые мы так надеялись. Мне остались считанные дни, в лучшем случае - пара недель. Никто не думал, что меня отпустят домой на это время, но в последний момент случилось чудо, и мне позволили провести последние дни с моими детьми и любимым мужем.
Пока я это пишу, я сижу на диване, можно сказать, не чувствую боли и доделываю свои нехитрые дела вроде организации похорон и продажи моей машины. Каждое утро я просыпаюсь с благодарностью, что сегодня могу обнять своих детей и поцеловать их.
И когда вы прочитаете это, меня уже не будет. Рич будет пытаться жить день за днем, зная, что я больше никогда не проснусь рядом с ним. Ему повезло - он сможет видеть меня в своих снах, но жестокое утро покажет, что рядом с ним никого. Он по привычке возьмет из шкафа две чашки, чтобы сварить кофе, но поймет, что на самом деле нужно было взять одну. Люси нужна будет помощь, чтобы дотянуться до коробки с резинками для волос, но никто не сможет заплести ей волосы, как прежде. Дэнни, как обычно, потеряет полицейского из Лего, но никто не будет знать, где его можно поискать. Вы будете ждать новых колонок, но их больше не будет. Это последняя глава.
И вместо меня останется только неровная, ненужная и жестокая брешь: в каждом любящем сердце, в памяти всех друзей и родственников. Простите меня за это. Я бы очень хотела быть с вами, смеяться, есть свою странную еду, к которой мне пришлось привыкнуть в последнее время, смеяться над глупостями, которые говорит Чарли. У меня есть столько всего, что я не готова отпустить, но я понимаю, что выбора у меня нет. Я хотела бы видеть, как дела у моих друзей, хотела бы видеть, как растут мои дети, и хотела бы состариться и ворчать на Рича. Но мне не суждено.
Но все это суждено вам. Поэтому, когда меня не будет, пожалуйста-пожалуйста, наслаждайтесь жизнью. Берите ее двумя руками, сжимайте ее, трясите и цените каждую секунду. Любите своих детей. Вы буквально понятия не имеете, какое это счастье - подгонять их по утрам, чтобы они скорее чистили зубы.
Обнимите своих любимых и, если они не могут обнять вас в ответ, найдите того, кто сможет. Каждый заслуживает любви и ответного чувства. Не соглашайтесь на меньшее. Найдите работу, которая будет приносить радость, не становитесь ее рабами. «Я бы хотел работать больше», - это не то, что напишут на вашей могиле. Танцуйте, смейтесь и ешьте со своими друзьями. Настоящая, честная и сильная дружба - абсолютное счастье и то, что мы можем выбирать сами. Выбирайте друзей с вниманием и тщательностью, буквально как ищете сокровище. Окружите себя прекрасными вещами. В жизни полно грусти и боли - но найдите свою радугу и не отпускайте ее. Красота - во всем, просто иногда нужно вглядеться чуть внимательнее, чтобы ее заметить.
Это все. Спасибо вам за то, что целых 36 лет вы любили меня и были добры ко мне. От тех девочек, которые, играя, толкнули меня в заросли крапивы, когда мне было шесть лет, до тех осиротевших мужей, которые в последнюю неделю очень помогали мне советами о том, что делали их жены, чтобы подготовить своих детей и всех вокруг. Все вы сделали меня такой, какая я сейчас.
Пожалуйста, не тратьте свою любовь на меня, лучше отдайте ее Ричу, моим детям, семье и близким друзьям. И, когда вы будете закрывать занавески на ночь, посмотрите на небо, найдите одну звезду - это буду я. Я смотрю на вас, наслаждаясь пина коладой и вкуснейшим шоколадом.
Добрых снов, прощайте и храни вас Бог.
Целую вас, Чарли.""
Люди, которые от меня ушли, у меня есть к вам одна просьба: вспоминайте меня хоть иногда, пускай я буду вашим самым теплым и добрым прошлым.
Вспомним тех, кого нет рядом с нами,
Всех, кто в сердце нашем навсегда.
Их помянем добрыми словами,
Назовём перед иконой имена.
Вспомним мы молитвой всех ушедших
И зажжём свечу за упокой.
Вновь заплачут свечи об умерших
Пламенем печальным над землёй.
Прикоснёмся памятью былого,
Оживут все те, кто дорог нам.
Станет легче на душе немного,
Успокоится на миг сердечный шрам.
И дождём прольются скорби слёзы
С высоты божественных небес.
К изголовью мы возложим розы
И устами поцелуем крест.
Там стоит тишина особенная,
День и ночь - не порог для нее,
Только гостем одним обособленным
Бродит ветер, тревожа её.
Там слова не имеют значения -
Улетают, как в пустоту,
Только мысли в оцепенении
Понимают - невмоготу.
.
Там застывшие лики на каменных
Плитах высечены навек,
И глаза «оживают» печальные,
Когда смотрим в них сквозь призму лет
.
У ушедших мы просим прощения,
Боль и скорбь - так ничтожна цена
За уход их, в вечность парения,
А в ответ - тишина, тишина…
Не возвращайтесь в прошлое. Не надо.
В минувшее не открывайте двери.
Лишь посмотрите вы прощальным взглядом,
В прошедшем оставляя все потери.
Не мучайте себя и не казните,
От помыслов плохих не изводитесь.
Страданиями их не воскресите,
С потерей близких и родных смиритесь.
С душой спокойной милых отпустите,
Не нужно боль утраты ворошить.
Родной вам образ в сердце сохраните,
Со светлой памятью о них чтоб жить.
Пусть стороной обходят вас невзгоды,
Не надо в пройденном себя винить.
Вы не стучитесь в прожитые годы,
Вчерашний день уже не возвратить.
Я проснулась от запаха бабушкиных пирожков. И сразу почувствовала всю нелепость
происходящего: бабули уж пять лет как в живых
нет.
За окном начинало темнеть. Днём уснула.
Из-под закрытой двери пробивалась полоска
света. Пробивалась, и лежала на полу длинной
светящейся макарониной.
Я притаилась в кровати. И ждала. Сама не знаю
чего.
И дверь тихо открылась…
- Вставай, соня-засоня, - услышала я голос
бабушки, и перестала бояться, - пирожок
хочешь?
- Хочу! - быстро ответила я, и начала
выбираться из-под одеяла.
На кухне горел свет, а за столом сидел дедушка.
Которого не стало ещё в девяносто восьмом
году.
Я плюхнулась на диванчик рядом с ним, и прижала его сухое тельце к себе. Дед был
горячий и очень протестовал против того, чтоб я его так тискала:
- Обожди, - дед сказал это так, как говорил при
жизни - «обожжи», - покажи палец. Ты где так
порезалась? Лида! - это он уже бабушке кричит.
Мы с ней тёзки. Были когда-то. Лидочка-
большая, и Лидочка-маленькая. - Лида! Принеси
зелёнку!
Я прижалась к деду ещё сильнее. Столько лет
прошло - а он не изменился. Всё такой же суетливый, и всё так же неравнодушен к мелким
травмам. В детстве я постоянно от него
пряталась, когда разбивала коленки или
загоняла себе под кожу занозу. Потому что дед,
засучив рукава своей неизменной тельняшки,
моментально принимался меня лечить. Он щедро
поливал мою рану зелёнкой, и обматывал тремя
метрами бинта. А потом каждый день менял мне
повязку, и пристально следил за тем, как
затягивается порез или ссадина. Само собой,
ссадина эта заживала быстро, как зажила бы она
и без дедулиного хирургического вмешательства,
но дед очень любил приписывать себе лишние
достижения. Что меня всегда веселило и умиляло. И он, разматывая бинт, всегда
довольно кричал:
- Глянь-ка, всё зажило! Лида! Иди сюда,
посмотри, как у Лидушки всё зажило хорошо!
Вот что значит вовремя обратиться к деду!
- С ума сойти, - отвечала бабуля, моя посуду, и,
не глядя в нашу сторону, - поразительно просто!
Как новенькая стала!
Старики прожили вместе почти шестьдесят лет, и бабушка давно привыкла к дедовым заморочкам.
И сейчас дед ухватил меня за палец, который я порезала на прошлой неделе, и принялся меня
отчитывать:
- Ты вот почему сразу зелёнкой ранку не обработала? Большая уже девочка, а всё как
маленькая! Деда рядом нет - всё на самотёк
пускают! Молодёжь!
Я давала деду вдоволь пощупать мой палец, а сама смотрела на его лысину.
Розовая лысина в веснушках. Дед у меня рыжим
был. Когда-то. От него в нашей семье и пошла
традиция раз в двадцать-тридцать лет рожать
рыженьких. Я родилась, спустя тридцать три
года, после рождения своей рыжей тётки,
заполучив от деда в наследство веснушки и рыжую шевелюру. И никогда этому не радовалась. Потому что отчаянно рыжей я становилась только летом, а весной густо
покрывалась веснушками, которые с тринадцати
лет всячески выводила и отбеливала. А в остальное время года выглядела анемичной
девочкой с тускло-рыжими волосами. В пятнадцать лет я стала блондинкой, и не изменяю гидропириту уже больше десяти лет.
Дедова лысина была розовой. И в веснушках. И ещё на ней была маленькая ссадина. Полученная
им на даче в результате того, что он очень
любил стучаться головой о низкую притолоку,
когда лазил летом под дом за дровами. Сколько
себя помню - эта ссадина у деда никогда не успевала зажить до конца. Я потрогала ссадину:
- Ёкарный бабай, да? За дровами лазил?
Дед густо покраснел:
- Говорил я твоему отцу: «Слава, давай
побольше проём прорубим?» Нет! Не слушают
они, по-своему всё делают! Вот и хожу теперь
как не знаю кто!
На кухню вошла бабушка.
- Проснулась?
Я кивнула:
- Угу. Вы давно здесь?
Бабушка села рядом со мной, и провела ладонью
по столешнице:
- Мы всегда здесь. Мы тут тридцать лет
прожили, в квартире этой. Сюда тебя маленькой,
из роддома принесли. Куда ж нам деться? Мы ведь тебе не помешаем?
Отчего-то я сразу вспомнила, какой срач у меня
в маленькой комнате, и что на кресле высится
Эверест неглаженого белья, и опустила голову.
Бабуля всегда была редкостной чистюлей. Всё у неё было разложено по полочкам, расставлено
по всем правилам. Помню, когда бабушка
умерла, я впервые со дня её смерти, открыла
шкаф…
На меня оттуда пахнуло «Ленором» и запахом
мыла. Бабушка любила перекладывать стопки
чистого белья кусочками детского мыла…
Я стояла, и у меня рука не поднималась
вытащить и отнести на помойку эти аккуратно
сложенные стопочками дедовы маечки, носовые
платочки, и тряпочки.
Тряпочки меня окончательно добили.
Выглаженные с двух сторон кусочки от бабушкиного старого платья, которое я помнила,
обрывки ветхих наволочек, и маленькие
прямоугольнички материи, которые шли,
вероятно, на заплатки…
Так и оставила я полку с тряпочками. До сих пор
не трогаю. Не могу.
Там же я нашла выписку из дедушкиной
медицинской карты. Где чёрным по белому было
написано, что у пациента «рак желудка в неоперабельной стадии». Бабушка тогда
спрятала эту выписку, а врача попросила
написать другую. Что-то про гастрит. Чтоб
показать её деду…
- Мы тебе не помешаем? - повторила бабушка, и посмотрела мне в глаза.
А я заплакала.
И обняла бабушку, и к руке её прижалась. К тёплой такой руке. И всхлипываю:
- Я вам с дедушкой в маленькой комнате сейчас
кроватки постелю. У меня бельё есть, красивое
такое, тебе понравится… Я тряпочки твои
сохранила, как будто знала… Вы мне не помешаете, не говори глупости. Я очень по вам
скучала, правда. Не уходите от меня,
пожалуйста.
Я подняла голову, и посмотрела на деда.
Он улыбался, и ел пирожок.
Тогда я поцеловала бабушку в мягкую
морщинистую щёку, и.
И проснулась во второй раз.
Из-под двери не пробивалась полоска света, и в доме не пахло бабушкиными пирожками.
И лицо у меня было мокрое. И подушка.
А вот на лице почему-то улыбка. Глупая и бессмысленная. Улыбка…
Твоя улыбка добрая такая! Она искрится радостью, добром.
А я уже не далеко от края, но это будет как-нибудь потом.
Между мирами только миг, лишь шаг, лишь крик, лишь тишина.
А между нами кружит боль, «прости» и одинокая свеча.
Ко мне ты не приходишь в дом, не пьем мы чай до зорьки ранней.
А я когда-нибудь потом… На склоне осени печальной.
Хороший мой, мальчишка мой родной, все в этом мире бесконечно зыбко…
Ну, здравствуй, я опять с тобой! Оградка, памятник, овал и навсегда застывшая улыбка…
Кому не дали жизни в свое время, вынуждены жить в веках
А мы не забываем об ушедших, они успели и оставили след в сердце! Незаменимые, любимые, родные, для нас вы были и останитесь такие… Мы помним смех, улыбку, добрый взгляд, ведь это все, так радовало нас. Мы помним…, а ведь память - это вечность, которая рождает бесконечность. Мы с вами лишь прощаемся на время, что б встретиться когда-нибуть на небе. Ведь каждый, проходя свою дорогу, в конце пути придет на небо к Богу.