Сегодня… встречать будем рассвет,
Какой бы не была погода…
И расстоянья между нами нет,
Мы вместе, к чёрту это время года.
Весне так рано, хоть Весна в календаре,
А радоваться будем теперь позже.
Скорбит земля, скорбит не по Весне…
Скорбит по душам, к ним цветы у изголовья…
«СКАЖИТЕ МАМЕ»
(Памяти павших в Кемерово посвящается)
Немолод я — седая голова,
Но, слава Б-гу, сердце не остыло —
Наотмашь в нём аорту бьют слова:
«Скажите маме, я её любила».
«Скажите маме…». Как же дальше жить,
Любить до гроба, ненавидеть люто,
Смотреть на звёзды, петь, мечтать, дружить?
«Скажите маме…» — Жизнь ушла как будто.
«Скажите маме…» — милая моя:
Глаза да хвостик — «Я её любила».
«Скажите маме…» — Страх в душе тая,
С любимой мамой тихо говорила.
Прости, коль сможешь, взрослых, и страну,
Где ты сгорела, как цветок на поле.
Всесильный барин, ставь себе в вину
Людское горе — море адской боли.
Вельможи, слуги, Б-г воздаст вам всем
За ложь и алчность, прочие пороки.
Не думайте, что он и глух, и нем:
Наверняка, ещё не вышли сроки.
Главное отличие трагедии в Кемерово от трагедии в Одессе 2014 года в том, что в России ищут ответственных за противопожарное состояние здания, в котором произошло несчастье и которых не было среди пострадавших, а у нас до сих пор держат в тюрьме тех, кому посчастливилось выбраться живым из огня…
Соболезную вместе с русскими братьями и дай бог, что бы у вас сурово покарали тех, кто действительно заслуживает наказания за происшедшее…
Сейчас мне очень трудно работать, трудно что-то писать. Страшное горе, которое постигло Кемерово и всю Россию, занимает все мысли. Когда гибнут невинные люди — это ужасно, но когда гибнут дети — просто не хватает никаких слов. Я уверен, что мои читатели разделяют мои чувства. Все люди, у которых есть душа, сердце и сострадание сейчас мысленно там, в Кемерово. Я не могу забыть лица женщины, которой позвонила маленькая дочь, или, может, внучка. Звонила она из запертого кинотеатра, охваченного пламенем. Попробуйте почувствовать, что она пережила. Можно ли пережить такое?
Я прекрасно понимаю тех, кто разгневан — на халатных владельцев центра, на безответственный персонал, на, скорее всего, нечистых на руку чиновников, допустивших, чтобы произошла эта трагедия. Я, безусловно, считаю, что виновные должны быть наказаны со всей строгостью. Да, это не вернет погибших и не прибавит здоровья пострадавшим, но, возможно, убережет в дальнейшем от повторения подобного. Когда люди не понимают язык совести, приходится говорить с ними на языке страха.
Но есть нечто, чего я не понимаю, и не пойму никогда. Один мой знакомый называет это «пляски на костях». Думаю, это мягко еще сказано.
Что нужно иметь вместо совести, чтобы пользоваться всенародной бедой для своих политических целей? Какое черное сердце у тех, кто смерть детей использует для того, чтобы ужалить Президента?
Того Президента, который прервал все свои дела чтобы лично появиться на месте трагедии и лично разобраться со всем случившимся? В пять утра он, после трудного дня, проведенного в переговорах с эмиром Катара, уже был у руин торгового центра. Он, Президент огромной державы, но по нему, по его словам было видно, что любая трагедия для его граждан — его личная трагедия.
Я сам порой становлюсь объектом незаслуженных нападок и прекрасно знаю это чувство, когда ты ни в чем не виноват, но тебя стараются пнуть побольнее, используя в особенности те моменты, когда ты найболее уязвим. Несуразное обвинение России и лично Путина в покушении на никому не нужного преступника, отсидевшего за свои преступления само по себе выглядит, мягко скажем, свинством. Высылка дипломатов по этому поводу — нарушение любых дипломатических правил и просто норм этики. Но вдвойне цинично то, что для этого выбрали такой душераздирающий момент.
Вчера лидеры Польши и Великобритании лицемерно выражали соболезнование русскому народу, при этом в той же речи рассказывая, как они «ставят на место» его правительство. Его Президента, которого прямо поддержал пятьдесят один миллион россиян, а косвенно — и того больше. Это не просто плевок в сторону Путина — это плевок в нашу сторону. И момент выбран такой, когда любой удар воспринимается болезненнее, чем обычно.
И тут же своры шакалов — и зарубежных, взращенных на гранты в заповедниках бывших республик СССР и стран Варшавского договора, и наших, доморощенных, являющихся аудиторией ряда «прогрессивных» СМИ — тут же принялся подвывать: «Акелла промахнулся». О последних хочется поговорить особо. Я могу понять оппозицию власти, но тех, кто ненавидит свою страну, свой народ — этих я понять не могу. Вы призываете судить Путина за пожар в Кемерово? Забыли, что ли, что это вы призывали «не кошмарить бизнес», «снизить число проверок»? Власть пошла Вам навстречу. Торговый центр в Кемерово не кошмарили, и теперь кошмар поселился в наших душах.
Одна известная телеведущая, чьи шоу, мягко говоря, с интеллектом и порядочностью не имеют абсолютно ничего общего, призывает громы и молнии на голову «преступной власти» — а я вспоминаю, как она не так уж и давно на чем свет стоит ругала как раз пожарную инспекцию за необоснованные придирки. Но с ее точки зрения мы все быдло, а быдло и биомусор не умеют анализировать и не запоминают. Ее уровень ограничен теми проектами, которые она вела, он ниже пояса, но она имеет наглость обвинять кого-то!
А ведь самое страшное даже не это. Такая пена есть везде, по всему миру, но мы сами дали этой пене власть тем, что смотрим низкопробные телешоу и считаем гламурно-ничтожных шоуменов «властителями дум» и иконами стиля. Мы сами дали им такую власть и такую уверенность — и теперь они своими немытыми руками перебирают неостывший пепел кемеровского пожара в надежде сделать на этом деньги и дешевую популярность.
Знаете… Я тоже, наверно, слишком много уделяю им незаслуженного внимания. Ведь были же другие, были тысячи искренних соболезнований, переводы в фонд помощи, были люди, стоявшие в очереди, чтобы сдать кровь, были мальчики, возвращавшиеся в пламя чтобы еще хоть кого-то спасти — вот они настоящие наши герои, вот о них надо говорить. И я в эту скорбную минуту понял кое-что важное.
Я слежу за модой; в этом нет ничего плохого. Я живу в мире и в ритме с этим миром.
Но я никогда не поддержу моду ругать Россию и избранного ей Президента только за то, что этот выбор не устраивает кого-то с толстым кошельком и полным отсутствием не то, что совести — сочувствия. Этот тренд набирает силу по всему миру, но я не в этом тренде. В это тяжелое время я не с ними.
Я с Кемерово, с теми, кто скорбит, с безутешными матерями и отцами, братьями и сестрами, да просто неравнодушными людьми.
Я с народом моей страны, с тем народом, для которого боль не делится на чужую и свою, а есть одна, общая боль.
И я с Президентом, которого этот народ избрал.
И чем сильнее становится антироссийская мода, тем дальше я от нее и тем ближе к России. Потому что мода — это хорошо, но самое важное — оставаться при этом Человеком.
Домой не вернулось полсотни людей,
Чьи-то дети… Их сломаны судьбы,
В «Зимней вишне» случился пожар,
И трагично искры жизни потухли.
Летите спокойно на небо, друзья.
И с небес вы уж нам помахайте.
Запомним на вечно Маши слова
«Мы горим…
… Возможно прощайте»
Вишня, вишня, зимняя вишня
у меня опять к тебе вопрос:
почему? и за что? отчего все так вышло?
Столько жизней пожар
и мгновенно! унес?
Воскресенье. Каникулы. Кемеровчане
шли в кино, в магазин, на каток —
в центр торговый - встречи там назначали,
о плохом и не подозревали. Никто.
За секунды — черный дым и огонь, угар…
Почему закрыты двери? Ведь пожар!
Почему оповещение молчит?
Почему площадка детская горит?
Почему? И никого! Не щадит?
У меня внутри все болит…
Воздуха не хватает даже дома, в Новосибирске даже.
Как же вы там? В темноте, в толпе, в дыму? Кто скажет?
В ловушке той огненной? Такая беда…
Вы там остались. На-всег-да…
Страшно слышать, больно видеть такое…
Кемерово, боль и горечь рекою…
Кемерово, как мириться с судьбою?
Кемерово, вся Россия с тобою.
Опять опубликуют длинный список,
где имена, фамилии, всех тех,
кто был кому-то безгранично близок…
где навсегда прервался детский смех.
Всё множится чудовищная цифра,
ещё… ещё там чья-то жизнь оборвалась!
и ведь всего-то, крошечная искра
безумным жаром над людьми взвилась.
И вновь цветы и детские игрушки,
и лица, потемневшие от слёз,
в снегу чернеют рыжие веснушки…
безжалостный огонь их сжёг, унёс…
Опять проверка и зачистка кадров,
и горько, что весна, и жарко от свечей…
и песен нет у кемеровских бардов,
а в небо взмыла стая голубей.
- Вчера в Москве, в доме на улице Подбельского найдены тела двух пенсионеров. Их смерть наступила в результате отравления газом. Предполагается, что кто-то из супругов забыл выключить газ, - бодро читала текст диктор телевидения. - На месте происшествия находится наш корреспондент Юрий Заботов. Здравствуйте, Юрий! Была ли это утечка газа или пожилые люди стали жертвами неосторожного обращения с бытовой техникой?
На экране появилось усталое лицо немолодого корреспондента, сосредоточенно поправлявшего наушник:
- Здравствуйте, Ольга! Газовая техническая инспекция провела тщательную проверку внутридомового газового хозяйства и полностью исключила возможность утечки газа. На основании этого можно сделать вывод, что пожилые люди стали жертвами собственной неосторожности. Вот что рассказывают их соседи.
Камера плавно передвинулась и показала двух женщин на фоне обшарпанной пятиэтажки.
- Я собралась пойти в магазин, вышла из квартиры и тут почувствовала запах газа, - охотно начала рассказывать бойкая женщина лет шестидесяти. - Ну я сразу и вызвала газовщиков. Они приехали и начали звонить в дверь, а я им и говорю, что не надо звонить в дверь, надо ломать её! Там старики живут. Небось забыли газ закрыть, траванулись им, да и померли.
- А вы хорошо знали соседей?
- Да я их почти и не знала! Они лет пять назад переехали сюда, да, Ир?! - обратилась она за поддержкой к стоящей рядом соседке.
- Да, уж лет пять точно! Вроде они квартиру с дочерью разменяли и въехали сюда, - с готовностью подтвердила та.
- А дочь часто навещала их? - задал вопрос корреспондент.
Женщины недоуменно переглянулись, и первая ответила:
- Нее, мы не видели её. Их никто не навещал. Они вообще редко выходили на улицу. Если б не запах газа, то так и лежали бы они в квартире, пока не завоняли! - возмутилась она.
- Да, хорошо, что их быстро нашли! И хорошо, что газ не взорвался, а то взлетели бы мы тут все на воздух! - вновь поддержала её вторая.
Камера приблизилась и показала соседок крупным планом. На возбужденных лицах пожилых женщин читалось негодование: «Граждане, что ж это делается?! Мы тут все чуть не померли из-за этих выживших из ума стариков!» Большая грудь первой соседки бурно вздымалась перед камерой, выдавая крайнюю степень возмущения хозяйки. Бордовый румянец полыхал на ее щеках. Вторая соседка, поджав губы и не переставая сокрушенно качать головой, со скорбным укором смотрела в объектив. В кадре появились мальчишки. Они с любопытством заглянули в камеру, дурашливо помахали руками и, довольно смеясь, убежали.
Камера отъехала, и на экране вновь появилось лицо корреспондента:
- Таким образом, можно сделать вывод о том, что произошедшая сегодня трагедия вызвана не техническими неисправностями, а неосторожным обращением с газом. Хочется обратиться ко всем, у кого есть пожилые родители. Пожалуйста, не забывайте их, не оставляйте без помощи и присмотра. Ольга? - дежурно спросил он и замолчал в ожидании дополнительного вопроса.
- Спасибо, Юрий! - деловито ответила диктор и продолжила: - На связи был наш корреспондент Юрий Заботов. А теперь переходим к другим новостям.
***
Александр Ильич подошел к телевизору, выключил его и зашаркал в сторону кухни.
- Саш, ты куда? - раздался тихий голос жены.
- Кашу сварю на ужин! - ответил он и подумал с сожалением: «А плита-то у нас электрическая, не газовая …»
- Саш, я не буду кашу, не вари на меня!
Он обернулся и посмотрел на жену, лежавшую с прикрытыми глазами. Она лежала уже семь месяцев. «Перелом шейки бедра в таком возрасте - это очень плохо», - сказали ему в больнице и через две недели выписали его семидесятивосьмилетнюю жену домой. Через четыре месяца у нее образовались пролежни. Сил и средств ухаживать за ней не хватало. Старость, болезни, нищета. Жена страдала. Он тоже.
- Тома, надо все-таки поесть! Есть надо, - сказал он.
- Зачем, Саша? - спросила она тихо и открыла глаза.
«Чтобы жить», - хотел он ответить, но промолчал.
- Саш, подойди ко мне, - попросила жена.
Он подошел.
-Сядь, пожалуйста! - Она похлопала по краю кровати рядом с собой, и он послушно присел. Жена взяла его за руку, слабо улыбнулась и спросила:
- Саш, а помнишь, как мы сорок лет назад переехали в этот дом?
- Да, - ответил он.
- Мы хорошо жили.
- Да.
- А помнишь нашего кота Мурзика? - снова спросила жена.
- Да, - ответил он.
- Вот хулиган был! Любил нас… - Она улыбнулась и замолчала.
- А … нашего Юрку помнишь? - спросила она еще тише после паузы.
- Да, - ответил он.
- Он ведь хорошим мальчиком рос, правда?
- Правда, - ответил он.
- Интересно, как он?
- Наверное, хорошо. Ты же видела сейчас.
Они помолчали.
- Саш, а ты правда любил меня всю жизнь?
- Правда. А ты меня?
- И я тебя! Мне так жаль, что всё так получилось. Это я должна бы ухаживать за тобой! У тебя подагра, у тебя давление, у тебя сердце!
Они снова замолчали: оба знали, что букет её болезней и больше, и пышнее. Жена ласково сжала его ладонь:
- Прости меня, что я заболела! Кто ж знал, что у нас получится такая никчёмная, нищая старость? - Она тяжело вздохнула, и по щеке скатилась слеза.
Александр Ильич почувствовал, как в груди жгуче защемило сердце:
- Ты меня прости, родная!
Он нагнулся к ней утешить и аккуратно, чтобы не причинить боль, обнял ее хрупкое, как у воробышка, тело. Рука провалилась в подушку, и вдруг жуткая мысль пронзила Александра Ильича. Он отстранился и оторопело посмотрел на жену. По ее изможденному лицу текли скорые старческие слезы.
В памяти вспыхнул эпизод из прошлого. Молодая Томочка так же, как сейчас, лежит в кровати, но светится счастьем и улыбается. Она запускает руку в его волосы, нежно перебирает их между пальцами и ласково притягивает его к себе для поцелуя… Разве мог он тогда представить, какая страшная мысль пронзит его сегодня током и застрянет в голове?
- Что с тобой, Саша? - насторожилась жена, чутко уловив перемену в нем. Она перестала плакать, смахнула ладонью остатки слез и внимательно посмотрела на мужа. Ему показалось, что она прочла его страшные мысли и согласилась с ним. Они вообще всегда хорошо понимали друг друга без слов.
- Иди ко мне, бедный мой, - сказала она с грустной улыбкой и протянула к нему руку.
Александр Ильич, забыв о предосторожностях, прильнул к жене, и пролежни тотчас отозвались нестерпимой болью. Она застонала, вцепилась в мужа руками и горячо прошептала:
- Я не могу так больше, Саша. Не хочу!
Его сердце рвалось на части. Он начал судорожно и беспорядочно целовать ее в шею, щеки, лоб, нос, волосы, нашел губы и ненадолго приник к ним, собираясь с духом и силами. Потом он схватил подушку и, прервав поцелуй, быстро накрыл ею лицо жены и со всей силой налёг на нее. Ее худое, немощное тело почти не сопротивлялось, руки и ноги слабо дергались. «Господи, прости меня, Томочка! Господи, прости меня, господи, прости», - сквозь слезы бормотал Александр Ильич, навалившись на жену всем своим весом и пережидая ее последние судороги. Он лежал на жене, сжимал ее в объятиях, и тело его сотрясалось от глухих рыданий. Со стороны это могло выглядеть как акт любви.
Когда жена затихла, Александр Ильич убрал с ее лица подушку, дрожащими руками закрыл рот и глаза, пригладил спутавшиеся волосы. Он заботливо привел тело в ровное положение, аккуратно расправил складки на ночной сорочке, укрыл жену одеялом, достал из-под него ее безжизненные руки и сложил их, как складывают покойникам. Вот и отстрадалась его Томочка.
Александр Ильич положил свою ладонь на руки жены, которые заботились о нем почти шестьдесят лет, и завыл. Он выл без слез, долго и громко. А потом вышел на балкон, встал на табуретку и опрокинул свое тело с девятого этажа. От сквозняка балконная дверь хлопнула и плотно закрылась. С потолка отвалился кусок штукатурки, со стены упала черно-белая фотография, и в квартире воцарилась тишина.
***
В этот же день в местных вечерних новостях небольшого городка сообщили:
- Сегодня в доме на улице Победы произошла трагедия. Восьмидесятилетний пенсионер задушил свою жену, после чего выбросился с балкона квартиры, расположенной на девятом этаже. По словам соседей, это была спокойная, интеллигентная пара, которая в последнее время вела уединенный образ жизни. Наш корреспондент Ирина Соловьева передает с места событий.
Камера взяла крупный план двух соседей.
- Ой, да я даже и не знаю, что сказать! Эти Заботовы такие тихие, спокойные люди были! Кто бы мог подумать на них такое! Александр Ильич всегда такой вежливый был! И Томочку, жену свою, любил. Они хорошо жили, сколько лет вместе, и не ссорились никогда, - сказала одна соседка. На лице ее читалась растерянность.
- Да, жили они дружно, - с готовностью подтвердила другая. - Только я их в последнее время вообще редко видела. Они из дома почти не выходили.
- А родственники у них есть? Навещал их кто-нибудь? - поинтересовалась корреспондент.
Соседки переглянулись и единодушно покачали головами:
- Нет, - ответила вторая, более бойкая. - У них сын был Юрка, да только он давно уехал, где-то в другом городе живет.
- Да в Москве он живет! На телевидении работает, как вы, репортером. Его сегодня в новостях показывали, - вновь вступила в диалог первая и вдруг без перехода заявила: - Ой, а Александр Ильич-то, наверное, умом тронулся!
- Почему вы так решили?
- А он перед смертью долго выл. Я сама слышала.
«Я и горы кокаина…» 10 олимпийских чемпионов с трагической судьбой
Самоубийство, наркотики, насилие и катастрофы. Эти хоккеисты много натерпелись в жизни.
Виктор Блинов
О сумасшедшем по силе броске Блинова ходили легенды, говорили, что скорость его шайбы могла достигать более 200 километров в час, а его силовых приёмов боялись все соперники. В 1966 - 1968 годах спартаковская пара защитников Блинов - Макаров была сильнейшей в СССР, за один сезон они наколотили по 17 шайб каждый - фантастический показатель для игроков обороны. Звёздный час Виктора наступил на Олимпиаде в Гренобле в 1968 году. За семь матчей он забил четыре гола, а в решающей встрече со шведами набрал 3 (12) очка.
К сожалению, это был первый и последний крупный турнир для Блинова. Через полгода его не стало. В отпуске у Виктора случился инфаркт, но он не обратил на это внимание. Вернувшись в Москву, сразу включился в тренировочный процесс. 10 июля он вышел на последнее своё занятие по баскетболу. Падение, кровь… и смерть. Блинову было 23 года.
Сергей Капустин
В 23 года он уже играл на суперсерии с клубами НХЛ и побеждал на Олимпийских играх. Через год, в мае 1977 года, Виктор Тихонов приехал в квартиру к Капустину и позвал его в ЦСКА. Сергей долго сопротивлялся, не желая покидать родные «Крылья Советов», но в итоге дал согласие. На следующий год на чемпионате мира он забил самый памятный гол в карьере. Капустин стартовал с шайбой из своей зоны, хладнокровно обвёл почти всех канадцев, а затем исполнил изящный пируэт перед вратарём Бушаром, отчего тот упал на лёд, и уже тогда советский хоккеист отправил шайбу в пустые ворота.
В 1980 году случалась огромная трагедия в семье хоккеиста. От пневмонии умер его четырёхлетний сын. После трёх лет в ЦСКА Капустин перешёл в «Спартак». В 33 года завершил карьеру и уехал в Австрию, где два года был играющим тренером в клубе высшего дивизиона. В 90-е он был не слишком востребован в хоккее.
В один из жарких летних дней искупался в пруду и порезал руку. В результате - заражение крови. Врачи ничем не могли помочь, и 4 июня 1995 года он скончался. Капустину было 42 года.
Евгений Белошейкин
Он был одним из лучших советских вратарей в середине 80-х. В 16 лет играл в СКА у Бориса Михайлова. В 19 лет дебютировал в составе национальной сборной, а в 20 стал основным её голкипером. В 1986 году в Москве 20-летний Белошейкин стал чемпионом мира и лучшим вратарём турнира, через два года в Калгари - олимпийским чемпионом. Все предрекали ему блестящую карьеру и звание второго Третьяка. Но всё получалось не так.
Ещё в молодости хоккеист пристрастился к алкоголю. Из-за неоднократных нарушений спортивного режима осенью 1989 года был отчислен из ЦСКА. Ни одна команда не хотела его приглашать. От Евгения ушла жена, а отец был застрелен в питерском кафе. Он перестал общаться со старыми приятелями и по слухам продавал вещи на рынке. 18 ноября 1999 года Евгений не выдержал. Вначале попытался вскрыть себе вены, а потом повесился. 33-летний экс-вратарь был найден мёртвым в одной из квартир в Санкт-Петербурге. Милиция констатировала факт самоубийства.
Стефан Лив
Его настоящее имя Патрик Слиз. Родился он в Польше, и сразу после рождения оказался в детдоме. Шведская семья Йенс и Анита Лив усыновила малыша, когда ему было два годика. Новые родители дали ему новое имя: Стефан Давид Патрик Лив. Карьеру вратаря начал в команде «ХВ71», откуда впервые получил вызов в национальную сборную. В 2006 году в составе сборной Швеции выиграл олимпийское золото, а затем уехал в НХЛ. Он так и не провёл ни одного матча за «Детройт» и вернулся в Швецию. В мае 2010 года подписал контракт с «Сибирью», а через год перешёл в «Локомотив», за который так и не сыграл. Летом 2011 года Стефан и его девушка Анна сыграли красивую свадьбу. А через три месяца при взлёте самолёт ярославской команды, в котором находился Лив, потерпел крушение.
Николай Дроздецкий
Знаменитый нападающий родился в Колпино - пригороде Санкт-Петербурга. Сначала играл в футбол на позиции вратаря, потом перешёл в хоккей. В 18 лет выиграл юниорский чемпионат мира, будучи игроком обороны (блистал в паре с Фетисовым). Однако позже главный тренер СКА Николай Пучков поставил Николая в атаку, и там у юноши всё стало получаться блестяще. Болельщики вмиг окрестили его Дроздом, а полюбился он публике за красивую индивидуальную игру. В ЦСКА Дроздецкого лично позвал Тихонов.
В Москве форвард продолжал блистать, успешно сыграл и на Кубке Канады в 1981 году. Через три года выиграл олимпийское золото. Дроздецкий был универсальным хоккеистом, умеющим и в обороне отработать, и выйти в неравных составах, и в нужный момент забить. В 503 матчах чемпионата СССР он забросил 252 шайбы - невероятный показатель! В 1987 году вернулся в СКА, в это же время врачи обнаружили у него сахарный диабет. Но с хоккеем Николай не завязал, а отправился играть в Швецию. В конце ноября 1995 года он приехал в Петербург навестить маму. Ночью Дроздецкому резко стало плохо - наступила диабетическая кома. Врачи уже ничем не могли помочь…
Валерий Харламов
Его имя в России, кажется, знают все. И не только из-за фильма «Легенда 17». Харламов давно стал символом советского хоккея, главной его звездой. Самыми сильными сторонами Валерия были превосходная техника, безупречное катание, владение шайбой, яркие бомбардирские качества. Восемь раз Харламов становился чемпионом мира, дважды поднимался на высшую ступень олимпийского пьедестала. А его шайбы в ворота канадцев во время Суперсерии 1974 года? Шедевры!
Жизнь кумира миллионов советских мальчиков оборвалась внезапно. В 33 года. В 1981 году Тихонов не взял его на Кубок Канады, и Валерий остался в Москве. 27 августа вместе с супругой Ириной он погиб в автокатастрофе на Ленинградском шоссе. В прошлом году на Аллее славы в Лужниках был открыт памятник Харламову.
Тео Флёри
«Я ушёл в трёхмесячный загул. Я и горы кокаина. И больше никого и ничего. По ночам я выбегал в пустыню и орал на деревья. Через три месяца я окончательно спятил… Я приехал домой и положил пистолет с патроном на стеклянный кофейный столик около дивана… «, - писал олимпийский чемпион и обладатель кубка Стэнли Тео Флёри в своей автобиографии.
У него была яркая и насыщенная карьера. Будучи одним из самых низкорослых хоккеистов в НХЛ, Тео играл в агрессивный и силовой хоккей, не боясь использовать грязные приёмы. В «Калгари» Флёри провёл 11 сезонов, в двух из которых являлся капитаном команды. В НХЛ сыграл 1084 матча, в которых набрал 1088 очков.
После выигранной Олимпиады в Солт-Лейк-Сити его карьера пошла на спад. Наркотики и алкоголь заняли первое место в жизни нападающего. Позже Тео признался, что одной из причин его проблем было сексуальное насилие со стороны его детского тренера Грэма Джеймса. Завязав с наркотиками и алкоголем, в 2009 году Флёри выпустил свою автобиографию «Игра с огнём», в которой рассказал ужасную историю из своей юности и то, как ему удалось выбраться из жуткой депрессии в последние годы карьеры.
Марк Уэллс
Марк был участником знаменитого «Чуда на льду» - матча на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде, в котором сборная США обыграла команду СССР и выиграла золотые медали. Эти Игры так и остались единственным крупным турниром в карьере Уэлсса. После Олимпийских игр он не смог заиграть в НХЛ, два года провёл в низших американских лигах и завершил карьеру.
После ухода из хоккея Марк работал менеджером в ресторане в Мичигане. Таская тяжёлые ящик с продуктами, Уэллс сломал позвоночник. После 11-часовой операции врачи заявили, что у него редкая дегенеративная болезнь позвоночника. Страшный диагноз вынудил экс-хоккеиста уйти с работы, перенести ещё несколько операций и быть долгое время прикованным к больничной койке. Тем не менее Марк перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити сумел организовать с партнёрами по сборной США, победивший в 1980 году, товарищеский матч, в котором даже сыграл несколько смен.
В 2010 году из-за огромных трат на лечение у Уэллса начались финансовые проблемы. Он продал свою золотую олимпийскую медаль за 40 тыс. долларов, сумев оплатить себе операции и медицинские процедуры.
Джимми Крейг
Судьба ещё одного участника «Чуда на льду» получилась сложной. В матче с СССР Крейг совершил 36 сейвов, позволив своей команде оставаться в игре и в итоге одержать верх. В следующем сезоне он играл в НХЛ за «Бостон», правда, провёл лишь 23 матча. В мае 1982 года Джимми попал в автокатастрофу неподалёку от мыса Код в штате Массачусетс. Пассажир другой машины погиб, а виновником инцидента поначалу признали Крейга. К делу вскоре добавилось и обвинение в хулиганстве - за инцидент, произошедший тремя неделями ранее. Ни алкоголя, ни наркотиков в крови хоккеиста не было обнаружено. Через несколько месяцев его в итоге оправдали по всем пунктам. Крейг завершил карьеру в 1984 года, а после работал специалистом по продажам, маркетингу и стратегическому планированию. В 1999 году он стал одним из первых представителей чемпионской команды 1980 года, избранных в Зал славы ИИХФ.
Петер Форсберг
В полной мере трагичной судьбу Форсберга не назовёшь. Он является одним из трёх хоккеистов в истории, кто не менее двух раз выигрывал Олимпиаду, чемпионат мира и Кубок Стэнли (помимо него это удавалось только Ларионову и Фетисову). Петер доиграл практически до 40 лет, а сейчас живёт в Швеции. Однако большую часть своей карьеры шведский форвард мучился от тяжёлых травм. Начиная с сезона-1995/96 проблемы с голенями и лодыжками, усугублённые осложнениями, мешали игре. Ежемесячно Петер пробовал около 60−70 (!) пар коньков, и время от времени его ноги опухали настолько, что он не мог обуть их. К этому прибавлялись и другие напасти: разрыв и дисфункция селезёнки, вывих запястья, перелом руки, вечное растяжение паховых колец. Но, преодолевая все невзгоды, Форсберг сумел стать одним из самых великих хоккеистов в истории Швеции.
Линии жизни
Ноги гудят от ходьбы
По изгибам Отчизны,
Я ненавидел, любил,
Находил и терял…
Стерлись от «ломки» судьбы
Мои линии жизни,
Все же тебя не забыл,
Все искал, тосковал!
Знал незабудка, ты есть
На цветущей планете,
Линии жизни в пути
Объявили войну!
Мы ударяемся в месть,
А наказаны дети…
Дочка, родная прости,
Дай тебя обниму?
Вытру я слезы твои,
Что от детства остались,
Высохли глазки?
Да дочка, такие дела…
Линии жизни мои
За тебя взбунтовались,
Сбудутся сказки,
Ведь ты меня очень ждала!
Сердце стучит от ходьбы
В лабиринтах печали,
С ласковым взглядом
Ты в душу меня пропусти.
Линии злюки-судьбы
Проступив промолчали…
Мы с тобой рядом
И это мой финиш пути!
Картина страшная, - душит до боли!
Терпеть разгильдяйство будем доколе?!
Столько погубленных душ ангелочков,
Доченек чьих-то и чьих-то сыночков!
Жизни и судьбы - адское пекло,
В миг всё пропало и стало пеплом!
Боже Всевышний, смилуйся, Боже!
Разве есть что-то жизни дороже?
Разве заменит всё золото мира
Близких людей - пустая квартира!
Боль от потери - ужасное горе,
Слёзы текут - превращаются в море!
Боже, дай силы! Спаси! Помоги!
Прости и помилуй за наши грехи!
Боже, дай силы справиться с болью,
С горькой ужасной, земною юдолью!
Copyright: Лариса Рига, 2018
Вина
Паутины звезд висели
В грустных небесах…
Бриллианты слез блестели
На твоих глазах.
Где туман росы напившись
На траве лежал…
Я тебя, с дороги сбившись,
У реки не ждал.
Знаю в жизни так бывает,
Ты давно с другим.
Облаками проплывает
Счастья синий дым.
Годы мимо пролетали,
С правдой разошлись,
Будто в прятки мы играли
И глупо не нашлись.
Лик иконы осуждает,
Мозг кричит - молииись!
Жизнь ошибок не прощает,
Сколько не крестись…
Вдруг нахлынет боль большая
В «Спасе на Крови»
Дочка выросла не зная
Папкиной любви!
Лопнул нерв от пули меткой,
Так душа болит…
Птица вырвавшись из клетки,
Птенчика растит.
Грусть кипит, вбивая эхом
В сердце острый кол!
Сбросил в пропасть четверть века
И зачем пришел?
СМЕРТЬ МАНДЕЛЬШТАМА
Кто-то вырыл когда-то глубокую яму
У Саперки - вернее, не яму, а ров:
Там теперь городская вполне панорама -
Взор ласкают аллея и клумбы цветов.
У речушки Саперки случилась не драма,
Что есть жанр иль страстей необузданных взрыв:
Там Великий Палач раздавил Мандельштама,
Как ненужный России созревший нарыв.
Палачу убивать было вовсе не внове,
Как и лить до убийства на жертвы елей.
Он любил вид и вкус человеческой крови,
Что лилась из страны самых мелких щелей.
А Поэт был тщедушен, но силою духа
Надувал, как Борей, кораблей паруса,
А Палач не имел ни малейшего слуха,
И ему пелена застилала глаза.
А Поэт жил в пространстве зачитанных книжек,
А Палач - в мире ядом напитанных жал,
А Поэт презирал лебезящих людишек,
А Палач только их, как себя, понимал.
И, поэтому, рвущей сознанье, весною -
В бирюзовой дали пели песнь соловьи,
Палачом был Поэт подготовлен к убою,
И распалась гирлянда Вселенской любви.
И ушёл Мандельштам в сентябре по этапу,
Поменяв на барак чинный лоск площадей,
И менялись конвои, вагоны и трапы,
Для него, как для прочих распятых людей.
Кто - подаренный милой кисет, кто - кастет,
И, при этом, делили убогую пайку
Арестанта, которого сутки уж нет.
Где лежит Мандельштам, никому неизвестно:
Лес и звёзды не знают, луга и поля,
Но, из множества версий, одна лишь уместна -
Без сомнения, спит он в планете Земля.
Мучительно раненый жизнью, нередко сворачивает душу в шипастый комок.
Деградация.
Разум, что в стоге иголка,
В мертвой душе полумрак,
Книги забились на полки
Стаей бездомных собак!
Тщетно просились мне в руки
Вечер холодный согреть…
Тошно глумиться от скуки,
Память листая смотреть.
В стопки увязаны чинно
Грант, Робин Гуд, Одиссей.
Я продаю без причины
Самых надежных друзей!
Высохла в озере граций
Светлая влага души…
Черный паук деградаций
Дно обживая пищит.
Вроде и надо прощаться,
Каждой пожать переплет.
Страшно спиной возвращаться
В память, которая ждет.
Ждет, что когда-нибудь в полночь,
Мысли закончат вражду…
Я же, как лютая сволочь,
Книжного скупщика жду.
Боль натянулась до стона,
Хлынули слезы тоски,
Несколько «Нет!» телефону
Ставят на место мозги.
Что послужило причиной?
Шепот услышал в бреду:
Сын, оставайся мужчиной,
Даже когда я уйду!