Дыхание в губы. Строптивое утро.
Дождь слепо стучит по окнам и венам…
До мелочей помню все почему-то:
Любовь, самомнение, стены;
И ты в странном смоге
Свечей опаленных,
Задушишь мой рот поцелуем и дымом.
Я думала, что не бывает влюбленных -
Отчаянных, неудержимых…
Все сбудется так, не иначе. Отсюда
Нет хода назад. Двери склеены воском.
Дыхание в губы, дыхание в губы…
Как все оказалось непросто…
Ольга Тиманова
Страсть - это, как глоток воздуха,
после удушливого подвала.
Любовь - это, когда ты не можешь надышаться
ни за один день, ни за неделю.
Я счастлива, милый, что нежность и страсть
Имеют над нами по-прежнему власть.
Не так давно, когда ее ты знал,
Ты был, как все - правдив, податлив, робок.
Спокойно все - уют, со стенкой зал,
И крепкий сон все с нею же - бок о бок.
А тут и я - простая, как пятак,
В воздушном сарафане без жеманства.
И ты влюбился. Правда, кое-как,
сквозь толщину ненужного упрямства.
Пропали сновидения. А им -
на смену водрузились страсть и трепет.
Ты взять готов был и Бродвей, и Рим
И превратить полмира в прах и пепел.
Вкус томных чувств пленил и растерзал
твое нутро. А стоила ли жертва?
Оставлен сон, уют, со стенкой зал…
И мчишься ты -влюбленный- против ветра.
Ольга Тиманова
Для страстей нет покорности милей.
Давайте человеку каждое утро деньги, которые он может ежедневно выигрывать, но с условием, чтобы он не играл совсем, и вы сделаете его несчастным.
Когда сплетаются два тела,
Когда огнем горит нутро.
Когда дышать ты забываешь,
И плавишься от рук его.
Когда касаешься игриво
И в тоже время ласково бедра.
Когда целуешь его тело
А он настойчиво тебя
По телу дрожь всему проходит.
Вдох резкий, легкий выдох
И забываешь обо всем.
Когда глаза не открываешь,
Но чувствуешь любовь его.
Когда дрожат твои ресницы
Бежит счастливая слеза.
Тогда ты понимаешь
Суть всей жизни
И рада так, что счастливы его глаза.
Не разбавляй Рай жизни ядом слов…
Лишь женщины сведут войну в могилу…
Когда страсть вОина уходит на любовь,
Тогда желанье делать зло, теряет силу…
Влюблённая женщина ходит всегда
с пылающей страстью внизу живота,
смела и опасна в томлении своём,
готова с любимым - и ночью, и днём.
В ней нежности столько, столько любви,
фантазий немыслимых - только возьми
чуть-чуть приголубь, и получишь сполна
быть может того, что не знал никогда.
Теплой ладошкой так нежно и ласково
Линию губ ты обводишь легонечко,
Привкус тебя изумительно сладкого
В душу проник восхитительно - солнечно.
Больше ни дня не могу не притронуться,
Хочется заново это почувствовать…
Знаешь, наверное, запросто тронуться,
Коль не касаясь, лишь рядом присутствовать…
и когда ты ушла я два месяца спал со светом
проверял утром стену не сломали ли рифмы точку
может ты забегала взглянуть хоть одним глазочком
жив ли тот который себя возомнил поэтом
я читаю тебя большеглазая солнцептица
кто там входит на чистой соломенной коже в поры
ты бежишь по канату он тебя отучил креститься
ты так выросла из посёлка в закрытый город
пару весен назад ты читала мне Гарри Поттер
изучала латынь заклинала в стеклянном шаре
ты уже перешла на Сэра Вальтера Скотта
ты взрослеешь мой Феникс пока становлюсь я старым
упрекнул бы швырнул бы на пол поставил в угол
накормил бы счастьем укутал пледом налил компота
оцепилась вартой и лазер бьет я быть клялся другом
ну, а мне б разок с тонкой шеи слизать пару капель пота
Окутанные неистовым желанием, они слились в ядовитом поцелуе, не обещающим ничего, кроме боли, разлук и страданий
.
Юра пришёл в пол второго ночи. Сгрёб Аню в охапку и унёс в уже знакомый заранее открытый номер.
Ушёл в шесть. Поцеловав её на прощанье.
Аня лежала на кровати и плакала. Потому что знала, что это больше не повториться.
Вечером приехали муж с сыном. Привезли гостинцы.
Аня сказалась больной. Мужу разъяснила, что у неё пришли очень болезненные месячные и ей надо отлежаться. Лучше одной.
Лежала вечером, и каждой клеткой своего тела чувствовала, как где-то этажом выше ходит по комнате Юра, как он пьёт чай с Лизой, как занимается с ней любовью.
Молодожёны уехали через два дня.
Аня убирала номер и вдыхала запах Юры. Эту гремучую смесь пота, кедра и ванили.
Этот запах преследовал её всю беременность. Он сводил её с ума. Её рвало желчью от этого запаха. Болела голова и спина. После седьмого месяца стало полегче. Аня сидела на своей веранде, завёрнутая в плед и баюкала свой раздувшийся живот.
Делать что-либо по дому ей было запрещено. Муж носился вокруг неё, подкладывал какие то подушки, предлагал воду, поесть, поспать. Было такое впечатление, что беременен он.
А Аня и так знала, что всё хорошо. Что внутри неё растёт беспокойный ребёнок. Который брыкается по ночам, катается по маминому пузу, как в надувном баллоне, хулиганит и ждёт, когда его выпустят наружу.
Девочка родилась ровно посередине лета. 4600, 52 сантиметра. С чёрными кудряшками.
Муж был счастлив. Сын опекал сестру буквально с первых дней её рождения.
Счастлива была и Аня. Запах пропал. Остались её родные и любимые люди.
Она была хорошей женой и отличной матерью. В доме было уютно и весело. Дети росли. Незаметно.
Сын был спокойным и рассудительным. Как и Аня. Небольшого роста, уверенный в себе. Неторопливый.
Девочка была беспокойной и громкой. Она носилась по дому, хохоча и заражая весельем всех. Домашних, постояльцев. И она была очень похожа на Юру. Просто одно лицо. Да и комплекцией тоже отличалась. В Аниной семье все были невысокого роста. А дочка уже подростком вымахала под метр семьдесят и потихоньку росла дальше. Широкая кость. Чёрные волосы. Такие же, как у Юры.
Но никто ничего не замечал. Муж обожал дочку. Он был уверен, что это его кровь. И даже находил свои черты у девочки.
А Аня молчала. Стараясь ни о чём не думать. Стараясь любить любимых и не вспоминать о единственном.
Когда дочке исполнилось десять или одиннадцать лет, Аня опять почувствовала этот запах. Она готовила обед на кухне. Чистила картошку. Как вдруг в ноздри ударил запах Юры. Как наваждение. Она бросила нож, выскочила на улицу. Обошла вокруг дома. Руки дрожали. Вернулась на кухню.
На плите в кастрюле, булькая, кипела вода. Никакого Юры не было и быть не могло. Но запах был. Слабый. Вероятнее всего, только в мозгу у Ани. Но он был и вновь сводил с ума.
Аня купила билет на самолёт. Слетала в Прагу. Нашла фирменный магазин Manufaktura. Мужской одеколон там был представлен только одним наименованием. Он так и назывался - номер 1. Первый и единственный.
Купила. Привезла домой. Подарила мужу. Запах был. Но это был запах мужа. Муж пах кедром и ванилью. И ещё какими то травами. И всё.
Дочка выросла. Закончила школу. Несмотря на свою непоседливость, с золотой медалью.
Сказала, что хочет поступать в медицинский. На факультет стоматологии. Ей это нравится.
- Да, конечно же, - поддержала дочку Аня.
А у самой свело скулы от желания расплакаться и всё рассказать. Всем. Мужу, сыну. И в первую очередь дочери.
Но промолчала. Она берегла своих родных.
К мужу она охладела. Жили под одной крышей. Вели общее хозяйство. Аня подозревала, что у него кто-то есть на стороне. Но не лезла выяснять отношения. Зачем? Ведь и так всё хорошо. Всех всё устраивает.
Юру она, естественно, больше никогда не видела. И не слышала о нём. И даже не старалась что-то узнать.
Лишь иногда ей чудился его запах. Сводящий с ума. Запах её мужчины.
.
Небольшой пансиончик на берегу моря, любимый муж, обожаемый сын. Что ещё надо женщине для счастья? Ни-че-го. Всё есть.
Так думала Аня, сидя на веранде своей мини-гостиницы. Да, третья полоса. Да, всего десять номеров. Но зато своё, родное. И летом эти десять номеров приносили ощутимый доход.
Но сезон заканчивался. Октябрь. В пансиончике жили только пожилая пара из Израиля и 35-летний стоматолог со своей молодой женой из Питера.
Ане было 28. Она сидела за столом, потягивая белое сухое вино.. На плечи накинут белый плед. На тарелке лежали обжаренные креветки и фисташки Часы на стенке показывали полпервого ночи. Муж с сыном уехали к её маме на все выходные.
Открылась дверь, и на веранду вошёл мужчина. Тот самый стоматолог, из шестого номера. Крупный, с широкой костью. Аня по сравнению с ним была дюймовочкой.
- Доброй ночи, - улыбнулся он ей, - не спится?
- Нет, не спится, - послала Аня ответную улыбку стоматологу, пытаясь вспомнить его имя, - вино будете? Очень хорошее. Домашнее.
- Буду, - ответил мужчина.
Он подошёл к шкафу, открыл дверцу, достал фужер. Придирчиво осмотрел его, протёр салфеткой, лежащей рядом на комоде. Сел на стул. Но не напротив Анны, а рядом с ней. Взял бутылку, налил себе полный бокал вина. Добавил и Ане.
Чокнулись. Аня пригубила вино. А мужчина выпил залпом половину бокала.
«Юра, - вспомнила Анна. - Его зовут Юра. Юрий Николаевич. Или не Николаевич. Но точно Юрий. Как Гагарина».
- И правда хорошее вино, - сказал мужчина, - не кислое и не сладкое. Золотая серединка.
- Юра, вы креветок попробуйте, - предложила Аня, - они свежие, только что с моря.
Юра наклонился к столу, потянулся рукой к тарелке с креветками. В нос Ане ударил еле заметный аромат его одеколона. Кедр, ваниль, немного лимона и ещё какие-то травы. И запах свеже выпитого белого вина. И немного пота. Мужского. Смесь была до жути сексуальной. Анну будто ударило что-то. Она напряглась. От бывшей истомы не осталось и следа.
- А ваша жена? - спросила вдруг внезапно охрипшим голосом.
- Лиза спит, - ответил Юра и отхлебнул ещё немного вина, - у неё голова разболелась. Наверное, от перемены климата.
- Вы молодожёны? - спросила Аня. - Свадебное путешествие?
- Да, что-то типа этого, - ответил Юра, - поженились две недели назад. Мы с детства с Лизой знакомы. И вместе живём уже почти год. Наши отцы дружат. Плюс бизнес общий.
- Брак по расчёту? - спросила Аня.
- Ну почему только по расчету? - рассмеялся Юрий. - Любовь у нас тоже есть. Давняя. Она в меня с детства влюблена. У нас разница в возрасте 13 лет.
- А вы её любите? - вдруг спросила Аня.
- Да, - ответил Юра и добавил: - Вам ещё вина налить?
Он взял бутылку, бокал, налил в него вино и наклонился к Ане. Опять повеяло этим запахом. Смесью кедра и ванили, пота и вина.
- Вы у всех своих постояльцев выпытываете их тайны и желания? - спросил Юра, усмехнувшись.
- Нет, только у тех, кто мне нравится, - ответила Аня и смутилась.
Ей вдруг стало жарко. И затряслись кончики пальцев. Она это почувствовала и спрятала руки под стол.
- А я вам нравлюсь? - спросил Юра.
- Очень, - ответила Аня, чувствуя, что она летит в какую-то пропасть.
- А где ваша комната? - спросил Юра.
- Мы на первом этаже живём, но туда не надо. Там же семья. Выше этажом пустой номер, - пробормотала Анна.
Юра встал, сгрёб Аню в охапку и понёс к двери.
- На надо, - попросила Аня, - я сама. Надо ключ взять от комнаты.
- Ты лёгкая, - сказал Юра, опуская её на пол, - вино взять с собой?
- Возьми, - ответила Аня, копаясь в комоде в поисках ключа.
Нашла. Повернулась к Юре. Он стоял в дверях с бутылкой и двумя бокалами. И улыбался.
Дальнейшее Аня помнила урывками. Номер. Двуспальная кровать. Нежные мужские руки, раздевающие её. И потом блаженство. Целая ночь блаженства.
Он ушёл от неё только в шесть утра. Обессиленный.
А она сползла с кровати. Зашла в душ. Помылась. Посушила волосы.
Потом она приготовила завтрак для постояльцев и ушла к себе. Прилегла на минутку и проспала до обеда.
После обеда убралась в номере, в котором ночью была с Юрой. Убирала и вдыхала его запах. От этого запаха кружилась голова и болело внизу. Как пьяная, ходила по номеру. Раскаяния не было. Хотелось ещё. Ещё одну такую ночь.
Вечером попила с жильцами чаю. Стараясь не смотреть на Юру. Лиза была бледной. Ей нездоровилось.
Аня заварила липы. Достала банку башкирского мёда. Юра поблагодарил её за заботу. Коснулся пальцами её руки. В нос ударил знакомый запах.
- А что это у вас за одеколон? - спросила Аня.
- Это подарок Лизы, - ответил Юра, - она мне его из Праги привезла.
- Да, это от чешской местной фирмы, больше нигде не купишь, - отозвалась Лиза, - Мануфактура называется. Очень оригинальный и необычный запах.
- Жалко, что скоро закончится, - улыбнулся Юра.
- Да, очень жалко, что всё скоро заканчивается, - сказала Аня и принялись убирать со стола.
Постояльцы поблагодарили за чай и разошлись по своим номерам.
А Аня осталась на веранде. С бутылкой белого вина и свежеприготовленными креветками.
(продолжение следует)
.
Я секс люблю. Чтоб жар, как одеяло,
Чтоб сотни игл по нервам били туш.
Чтоб кровь за миг в волнении вскипала
И страсть стекала в простыни, как душ.
Я секс люблю. Чтоб трепет поцелуев,
Их нежность, их пленительность и сласть,
От губ до пят, желанием волнуя,
Укутывали в чувственный экстаз.
Врастать друг в друга криком и дыханьем,
Чтоб души обнимались крепче тел,
По капле пить восторги и дрожанье,
Поить собой, чтоб ты стонал и пел…
Взлетать и падать в мир без слез и грусти,
Шептать «люблю» с безумством и мольбой.
Я секс люблю с тобой. Как чудо чувства.
Как знак того, что в жизни ты со мной.