Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
.
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: - Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
.
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: - Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
.
«Мы вас подождем!" - говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!" - говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
.
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
.
Константин Симонов, 1941 г.
Вся жизнь игра, но на ночь мы снимаем маску,
И все меняется, и все наоборот,
Кто стервой был, а кто лишь мягкой лаской,
Никто уже теперь не разберет.
Ты беззащитен под покровом ночи,
Ты снова тот, кто есть и больше ничего,
Ты свою роль играть уже не хочешь,
Ты так устал, ты хочешь одного:
Уснуть, забыть во сне свои тревоги,
От мира суетного в небытие уйти,
Чтоб по еще нехоженой дороге,
Иначе своей жизни путь пройти.
Так королева мнит себя пастушкой,
Пастушка же в короне входит в зал,
Так умница захочет быть простушкой,
А льстец ждет для себя чужих похвал.
Но солнца луч нам возвестит об утре,
Растают грезы, новый день пришел,
И вот уже красавица свой носик пудрит,
И каждый свою маску вновь нашел.
Все на своих местах и все как прежде,
Вот только иногда фальшивость фраз,
Нас выдает, но мы живем в надежде,
Что никогда никто не разгадает нас.
Знаешь, такая дикая пустота…
Хочется отпустить себя и разбиться.
Или навылет - сквозь перекрестки, лица -
Город прошить, банально нырнув с моста.
Сольное танго - быстро скользить вперед
И замирать от ужаса и восторга.
И понимать: нечасто, совсем недолго
Сердце вот так танцует и так живет.
Это зима - проснуться и не найти
В мире себя. Отсутствие. Хаос. Ветер
Вместо волнений, мыслей, всего на свете.
Ветер, и ночь, и вечность секунд в пути.
Но ледяное - скорость, огни, провал -
Бьется и тает грустным спокойным смехом.
Хочется развернуться и просто ехать,
Чтобы остаться с тем, от кого бежал.
В очень важном себя обманула
И теперь я себе не верю…
Оправдания нелепые придумываю,
А может правде открыла двери?
Не пойму никак…
Прихожу потихоньку к истине,
Наконец поступила как надо.
Только совесть по-своему мыслит,
Не даёт отступать от правил,
Так придирчива…
И опять полагаюсь на время.
Лишь оно во всём разберётся,
А делить всё на чёрное, белое
Не умно, хоть и просто,
Но не умею…
Ну что ж так душу рвет на части?!
Обида разум затмевает!
И сердце… Не в моей ты власти…
И в душу доброты не добавляет…
И этой болью без границ
Я поделюсь сама с собою,
И мир свой я сложила из частиц,
Мои глаза наполнены борьбою…
Не выдам никому свою печаль!
И буду весела, задорна!
А в сердце - прозябающий февраль,
Хотя и улыбаюсь так задорно.
Всю ночь звучит мелодия дождя
Тихонько барабанит в ритме вальса
Окутала вуалью город мгла
Свет окон манит мокрого скитальца
Звучат литавры грома словно гонг
Сжимают сердце звуками набата
Играют в небе молнии в пинг -- понг
И по стеклу дождинками стаккато
Летит в ночи мелодия дождя
Струится нежно, будто звуки скрипки
В желанном вальсе, трепетно скользя
Танцуем мы, промокшие до нитки
Мы с тобою - бежим по кругу…
Разобраться… никак… не можем…
Потерять боимся друг друга…
Хотя вместе жить… невозможно…
Мы с тобою - две разных судьбы…
В параллельных мирах скользящие…
Ты - живешь, где было и будет…
Я - живу всегда в настоящем…
Мы с тобою - две разных дороги…
Две жизни… два человека…
Ты - очень серьезный и строгий…
Я - чертенок нового века…
Ты - твердым шагом шагаешь…
Я - кружусь легко, как снежинка…
Ты - всерьез все всегда принимаешь…
Я - смеюсь, если вдруг ошибка…
Ты - живешь постоянно в реале…
Я - верю в сны, и в мечты…
Ты - думаешь… я - не нормальная…
Я - думаю… чокнутый - ты…
О войне.
Сорок первый - сорок пятый
всё сметая на пути
пронеслась война по миру,
что страшнее не найти.
Той войны кровавой, страшной
пережить нам не пришлось
убивать и быть убитым
не всем к счастью довелось.
Не ходили мы в атаку
подавляя ДОТ врага,
Ужас, страх превозмогая
с громким, яростным УРА!
Не вжимались в дно окопа
зубами яростно скрипя,
когда бомбы и снаряды
разрывались смерть неся.
Не бывали мы в разведке
и не брали «языка»,
не бросались в рукопашный
с дикой злобой на врага.
Не валились от бессилья
чёрствый хлеб с водой жуя,
и не пухли с голодухи,
кто попал в концлагеря.
Не бывали, не стреляли,
не вжимались, не дрались,
Война раньше пролетела,
мы чуть позже родились.
В те года, теперь былые
наши деды и отцы
землю кровью обагрили,
чтобы выжили сыны.
Чтоб не знали грохот мины,
автоматов злобный треск
и как воют самолёты
смерть для всех неся с небес.
Победили в страшной бойне
устояли, не сдались
и пришлось бы вновь сражаться
как один бы поднялись.
Возвернулись с поля брани
в орденах, медалях, в славе
расписались на Рейхстаге,
объявив конец войне!
С завистью глядят солдаты
на героев той войны,
к сожаленью эстафету
удержать мы не смогли.
От Афгана до Америк
нам пришлось повоевать,
только славу наших дедов
не смогли мы доказать.
Каждый год весною ранней
собираются деды
выпить стопку горькой водки
за потери той войны.
За ушедших и полёгших,
не вернувшихся с полей
помяните ветераны
боевых своих друзей.
Александр Гейер, 2009
Свидетельство о публикации 1 909 177 996
Беспощадно ты… разбил… мою мечту…
А вместе с ней… разбил… и наше счастье…
Ты скинул меня… в бездну… в пустоту…
Туда где… царство… бесконечного ненастья…
Ты грубо бил… словами… вновь и вновь…
Смеялся… на до мной… не зная… меры…
Ты растоптал… безжалостно… любовь …
И безразличием… убил… надежду с верой …
Нашла я… силы… чтоб… тебя забыть…
Навзрыд рыдая… и до тла сжигая нервы…
Смогла я… все же… чувства победить…
Забыла боль… и стала… просто стервой…
Бесчувственной… надменной и жестокой…
Чертовски умной… до безумия красивой…
И мне понравилось быть вечно одинокой…
Я… чувствую себя… теперь… счастливой…
Манты
Тема манты нам не нова
мясо в тесто и вари
и под эту закусь сходу
мы пузырь приговорим.
Не найдёшь альтернативы
хоть пол мира обойди,
Манты - вот в чём сила жизни
съешь, попробуй, оцени.
Маяковский, господа
был поэтом хоть куда.
Он бы так сказал о мантах
хоть не ел их никогда:
«Дымит на блюде мантов куча!
Не бойся!
Наяривай!
Авось и не вспучит!
Про Федота - Удальца
молодецкого стрельца
я когда - то сказ читал.
Вот бы что Федот сказал:
«Я про энти манты сходу
ничего вам не скажу
я своим здоровьем пуще,
чем оружьем дорожу,
Посему их есть не буду
хоть ножом меня пори,
зачерпни - ка лучше браги,
али водки поднеси!».
Что - ж елозить и вилять
нужно манты поедать,
мне друзья такую кучу
в одиночку не сожрать.
И как истые гурманы
будем есть не торопясь,
так поднимем - же бокалы
и приступим помолясь.
Запивать их нужно водкой
или водку заедать.
В принципе то дело вкуса
важно вкус не потерять.
Манты - тот ещё продукт
и ни овощ и ни фрукт,
ну, а если съешь их много
к стенке враз тебя припрут.
Ох, беда в моём желудке
ни туда и ни сюда,
уууф, зачем я так нажрался
объясните мне друзья.
ОЙ, ой, ой ни встать ни сесть
и за стол уже не влезть,
не корите, дал я маху
всё - ж по норме надо есть.
Эй, жена! Унесть те манты
я их видеть не могу,
принеси - ка минералки
я на воду перейду!
Александр Гейер, 2009
Свидетельство о публикации 1 909 173 552
В моем сердце тлеет уголек…
Моя любовь к тебе… не угасает…
Пусть ты не мой… ты от меня далек…
Но все же… это чувство согревает…
Когда ты рядом… то в груди костер…
Ты словно ветер угли раздуваешь…
Ты также переменчив и хитер…
То появляешься… то снова исчезаешь…
А я уже привыкла… так любить…
И постоянно ждать с тобою встречи…
С мечтами и с надеждою дружить…
Писать стихи с тоскою каждый вечер…
…
В моем сердце тлеет уголек…
Но об этом ты (увы) не знаешь…
Знаю… без меня ты одинок…
Вижу любишь… и как я… скрываешь…
Когда креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
Но если вслед за огорченьем
Нам улыбнется счастье вновь,
Благодарим ли с умиленьем,
От всей души, всем помышленьем
Мы Божью милость и любовь!
К.Р.
ПРИДУ К ТЕБЕ
Ты думаешь:
Принесу с собой
Усталое тело свое.
Сумею ли быть тогда с тобой
Целый день вдвоем?
Захочу рассказать о смертном дожде,
Как горела трава,
А ты -
и ты жила в беде,
Тебе не нужны слова.
Про то, как чудом выжил, начну,
Как смерть меня обожгла.
А ты -
ты в ночь роковую одну
Волгу переплыла.
Спеть попрошу,
а ты сама
Забыла, как поют.
Потом
меня
сведет с ума
Непривычный уют:
Будешь к завтраку накрывать,
А я усядусь в углу,
Начнешь, как прежде,
стелить кровать,
А я усну
на полу.
Потом покоя тебя лишу,
Вырою щель у ворот,
Ночью,
вздрогнув,
тебя спрошу:
- Стой! Кто идет?!
Нет,
не думай, что так приду.
В этой большой войне
Мы научились ломать беду,
Работать и жить вдвойне.
Не так вернемся мы!
Если так,
То лучше не приходить.
Придем - работать,
курить табак,
В комнате начадить.
Не за благодарностью я бегу -
Благодарить лечу.
Все, что хотел, я сказал врагу,
Теперь работать хочу.
Не за утешением -
утешать
Переступлю порог.
То, что я сделал, к тебе спеша,
Не одолженье,
а долг.
Друзей увидать, в гостях побывать,
И трудно
и жадно жить.
Работать - в кузницу,
спать - в кровать.
Стихи про любовь сложить.
В этом зареве ветровом
Выбор был небольшой.
Но лучше прийти
с пустым рукавом,
Чем с пустой душой.
Мамочке
Мамочка родная!
Как же тебя люблю!
Я даже не представляю
Жизнь без тебя свою…
Прости, что когда-то не слушала
Слишком была молода,
Ты ведь хотела как лучше
Во многом была ты права…
Скоро к тебе я приеду,
Тебя обниму я любя,
Скажу: Всех добрей и душевней на свете-Любимая Мама Моя!!!
Сто раз закат краснел, рассвет синел,
сто раз я клял тебя, песок моздокский,
пока ты жег насквозь мою шинель
и блиндажа жевал сухие доски.
А я жевал такие сухари!
Они хрустели на зубах, хрустели…
А мы шинели рваные расстелем -
и ну жевать.
Такие сухари!
Их десять лет сушили, не соврать,
да ты еще их выбелил, песочек…
А мы, бывало, их в воде размочим -
и ну жевать, и крошек не собрать.
Сыпь пощедрей, товарищ старшина!
Пируем - и солдаты и начальство…
А пули?
Пули были. Били часто.
Да что о них рассказывать, -
война.
1958