«Большинство человеческих поступков, в том числе самых отвратительных, объясняются глубоко укорененным убеждением, будто жизнь - великая ценность, а смерть, твоя смерть, - событие огромной важности. Это величайшее заблуждение. Природа и весь окружающий мир ежедневно нам демонстрируют, что жизнь чепуха и смерть чепуха, цена им копейка или максимум гривенник. Живешь ты или умираешь - не так много значит. Если усвоить эту истину и не ерепениться против нее, существование станет много проще и достойней…
…Разумеется, я не знаю, что такое смерть - конец всему или переход на другой этап. Но в первом случае смерть вообще не имеет никакого смысла. Конец так конец. Прямо скажем, невелика потеря, учитывая наши жизненные обстоятельства. Если же смерть - переход в иное состояние, то некоторый смысл в ней, конечно же, есть. Однако, не больший, нежели у двери, что ведет из одного пространства в другое. Чего ее так уж бояться, двери-то? Предмет несложный, сугубо функциональный. Глупо из-за страха перед какой-то там дверью совершать предательство или иные гадкие поступки. Глупо упираться руками, хвататься за косяк, орать благим матом: «Я не хочу в следующую комнату! Оставьте меня в этой еще хоть на денек, хоть на часок!» А всего и дел: распахнул дверь да вышел."
Смерть немного похожа на ветер: невидимая, но ощутимая сила, которая всегда готова сбить нас с ног…
Если бы мне предложили выбрать между отречением от веры и смертью, то я бы выбрал смерть. Но если бы мне предложили выбрать между отречением от веры и смертью ближнего, то я бы выбрал отречение от веры.
Утро. Встаю.
Собираю себя на учебу,
Чувствую, что невралгия берет свое -
Дрожью весна подступает со спазмами к нёбу,
Слабостью стелет глаза, раздражает. Бьёт.
Я качусь вниз по накатанной ранее глади,
Но не хватаюсь теперь за других людей.
Стрессы сильнее меня.
При любом раскладе
Вечером снова тонуть в соленой воде.
Я тяжело проживаю последнюю драму,
Множу на сердце рубцы, чтоб сдирать в конце
Кожицу с них.
Добираться до недра раны.
Не выражать эмоции на лице.
Мне тяжело ощущать себя одинокой,
Пить препараты, чтобы не быть собой.
Вместо себя слушать плач заунывного рока.
И умирать.
Умирать.
Умирать одной.
Никогда не полагайся на другого. Никогда. Ты постоянно живешь среди людей и привык надеяться на других. Рано или поздно это будет стоить тебе жизни. Запомни, когда речь идет о жизни или смерти, ты остаешься один.
Снега уйдут, останется земля
Она всегда, в итоге, остается
И закипит под килем корабля
То, что пока еще зимой зовется
И человек уйдет - настанет срок
И полетит над всем, что он оставил
Как белый ангел между черных строк
Сведенных скучной судорогой правил
Все для него - вода, душа, полет,
Все - высота, течение и воля!
И человека горе не найдет
Как зиму, растворившуюся в море
И человека детством встретят сны
Где живы будут все и все - любимы
Но снег лежит, и зимы холодны
И каждый раз как жизнь неповторимы
Как легко мы удаляем из контактов тех на кого разозлились и как трудно удалить этот контакт который ушёл из жизни на века.
Я… я просто скорей всего, как всегда, не смогу найти правильные слова…
Я знаю, что ты была послана мне небесами
и видимо наше время подошло к концу.
Ты перевернула мой мир… Когда мне
казалось что тяжесть всего мира давит мне
на плечи, ты брала эту ношу на себя.
Мне не хватит жизни что бы выразить всю
свою благодарность к тебе…
Мне не хватает слов что бы описать эту
ужасную, всепожирающую пустоту внутри
меня…
Я понимаю, теперь ты так высоко, что мне
не достать до тебя… Ты верила,
подбадривала, учила, оберегала,
поддерживала, успокаивала, наставляла,
любила и забирала всю эту боль себе.
Пришло время, встать твердо на земле,
сжав кулаки и стиснув зубы идти, идти
дальше, но уже без тебя… Ведь именно
этому ты учила, продолжать идти как бы не было больно, что бы не вставало у тебя
на пути, добиваться своего и не отступать.
Ты готова была оборвать свои собственные
крылья и отдать нам, что бы мы отправились в полет…
Ты стала для меня родной. ближе кого
либо… Эти строки лишь малейшая часть
того, что я могу рассказать миру про
тебя… Про твое невероятно огромное,
доброе, чистое сердце… Про твою любовь,
которую ты дарила всем вокруг… Ты мой
лучик света, что открыл для меня весь свет
этого мира…
Мой Ангел, прошу береги себя, я знаю
придет время и мы встретимся вновь, а до этого момента я буду бесконечно
благодарен небесам за это время вместе…
Смерть - это то, от чего нельзя умереть.
Мама, прости, ты меня так любила…
Болью в груди мне последний твой вздох,
Стал сиротой… ты же так не хотела,
Быть мне обузой, и что же теперь…
Дом опустел… только ты вроде рядом,
Смотришь с укором, с бокалом в руке…
Как пережить мне… увы я не знаю,
Слёзы не в силах сдержать на щеке.
Мама, прости, эхом слышится где-то,
Сказанных добрых твоих нужных слов,
Что остаётся… как ты мне сказала,
Жить, только в детях мы дальше живём.
Всем кажется, что смерть где-то впереди - в далеком будущем, а смерть тем временем уже не раз нас миновала…
Он прикасался к виску, говорил: слушай, Как тихо и медленно море становится сушей, Как млечный путь светом льётся по крыше, Как белые звёзды взрываются в космосе - слышишь? И видел её на руках у себя уснувшей.
Он гладил по волосам, говорил: знаешь, Когда ты выходишь из тела, когда взлетаешь Над городом, над мостами, над нашим пляжем, То ощущаешь себя самым воздухом, или скажем, Самым светом - ну ты меня понимаешь!
Говорил: я автор семи романов и двух баллад И плеч моих никогда не касался приклад, И нет у меня ни течения, ни причала… Она тяжело вздыхала и отвечала: Будешь к чаю клубнику и шоколад?
Он смешивал краски и говорил: любое Небо однажды окрасится в голубое Лишь только землю омоет и оживит. Она обретала задумчиво-томный вид И говорила: пора поменять обои.
Он смотрел на море и говорил: огни Освещают наш путь, но мы на пути одни, Если ты меня слышишь, прошу тебя, отзовись! Она обнимала его, говорила: ложись. Она говорила: выспись да отдохни.
Он замирал в дверях, говорил: не трать На меня своих слёз, мне их все в себя не вобрать. Твои взгляды и вздохи мне душу насквозь пронзают. Я вернусь к тебе, ангел мой, таких не бросают. К таким всегда возвращаются умирать.
Нет такого несчастья, которого не изгладило бы из памяти время, и нет такой боли, которой не прекратила бы смерть.