!!! Мертвый младенец !!!
Она кормила грудью мёртвого
младенца, Вжимая голову в чуть
розовый сосок. Укутанному в сон и полотенца, Она шептала в забытье:
«Сынок…» Не слыша плач и уговоров мужа, Не подпуская нянь и докторов, Она шептала: «Мой он!
Мне он нужен! Сынок, проснись!
Ведь ты же был здоров!» В дверях
палаты плакали больные - - Дыши,
сынок! Ведь я тобой дышу!!! А молоко текло на губы ледяные, Вернуть пытаясь силу малышу. На грудь стекали слёзы и проклятья И,
смешиваясь с белым молоком,
Пропитывали смесью странной
платье… Свернулись нервы в жуткий, страшный ком… Стояла Смерть с улыбкой извращенца,
Звонили в небесах колокола. Она
кормила мёртвого младенца.
Кормила, плакала, молилась и ждала…
ВЕРНОСТЬ.
И ночь, и день,
И снова ночь, и день -
Сквозь бурелом
По замкнутому кругу
Плутал
Смертельно раненный
Олень
И за собою вел
Свою подругу.
Тревожно вскинув
Звонкие рога,
Почти забыв,
Что грудь его пробита,
Глотая хрип,
Сбивая в кровь копыта,
Он уводил подругу
От врага.
Он молча падал.
И опять вставал.
И долго слушал
Чуткими ноздрями
Железный запах
Близкого ствола,
Который где-то
За ветвями замер.
Упало небо!
И, скрестив пути,
Две молнии
Закат перехлестнули.
Олень рванулся…
И перехватил
Летящие
В его подругу
Пули.
Качнулись, вздрогнув,
Гордые рога
И рухнули
Под зябкою сосною.
И долго-долго,
Споря с тишиною,
Металось эхо,
Падая в снега…
НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО
В анфиладах палат полумёртвый мерцающий свет.
Отделение смертников. Страшно. Преддверие ада.
Я обычный интерн. Первогодка. И только бравада
Помогает мне ждать затянувшийся зимний рассвет.
Гулким эхом разносится звук полуночных шагов,
Душный воздух палат пропитался отчаянным страхом.
Здесь больные тела ежедневно становятся прахом
И уходят досрочно в сиянье иных берегов…
В боковом коридорчике шёпот, и дверь в кабинет
Приоткрыта чуть-чуть. Ну и что там? Пора поругаться.
Это что за…
Осёкся.
Девчонка.
Пятнадцать?
Семнадцать?
И дрожит, как в ознобе, неясный её силуэт.
Не заметила. Молится. Перед огарком свечи
В белоснежной рубашке до пят, точно в постриг монашка,
И худые лопатки, как крылья, топорщат рубашку…
Прерывается всхлипами шёпот в безумной ночи:
- Бог, я правда умру?!
Значит правда. Ответа не жду…
Ты прости меня, я ведь не знаю, как надо молиться.
Я устала от боли, тоски и сочувствия в лицах,
И от запаха смерти в моём повседневном аду.
Бог, скажи, почему?!
Ну, за что ты меня наказал?!!
Ведь не только меня, но и маму мою, и братишку.
Обещай, что подарят ему крокодила и мишку,
Чтобы счастьем светились его озорные глаза.
Да и маме бы замуж…
Ой, кто здесь, - вскочила, боса,
- Ты подслушивал, что ли, как я… как молиться пыталась?
- Не волнуйся, я доктор. Услышал, но самую малость,
Ты ложилась бы, девочка! Поздно, четыре часа.
Под глазами круги и потресканных губ белизна,
Синяки от уколов, больное отчаянье взгляда…
- Поцелуй меня, док! Нет, постой! Пожалеешь… Не надо…
Лучше дай закурить, пусть хоть в чём-нибудь буду грешна…
Мы курили и кашляли, молча взирая в окно,
Поражаясь величию звёзд и красе мирозданья…
- Я, пожалуй, пойду… Нет, не надо. Сама.
До свиданья.
Или…
Лучше, прощай.
Я тебя не дождусь, всё равно…
Я, сменившись наутро, застрял в затрапезном кафе
И вливал в себя водку, давясь, но ничуть не хмелея.
Только губы стояли в глазах, анемично белея,
И слова на салфетке сплетались в нелепой строфе…
----
Через сутки, изрядно помятый и навеселе,
Я, поймав за рукав пробегавшего мимо мальчишку,
На последние деньги купил крокодила и мишку.
Пусть хоть кто-нибудь станет счастливым на этой земле…
За что? Как боль, как вздох, как стон…
Всё в жизни так, как будто не со мною.
Сегодня снова ночь и снова страшный сон,
Наполненный тоской, печалью, болью.
Нет хватит! Не хватает сил
И жизнь ты начисто уже не перепишешь.
Как страшно когда белый свет не мил.
О Господи! Лишь ты один всё слышишь…
Всё происходит как не наяву.
О чём мечтал - всё не имеет смысла.
Мечтал, что завтра заново начну.
Что я избавлюсь от ненужных мыслей.
Наступит как-то переломный день
И всё пойдёт как по иному кругу.
Но всё, что было за тобой как тень.
За помощью? К родным? К подруге? К другу?
Но нет у них всё в жизни как-то вяло.
Или быть может я живу отстало.
Довольно, что душа? И тело вон устало.
И вены обожжет стальное зло металла…
ПРОШЛО 9 МЕСЯЦЕВ БЕЗ ТЕБЯ…9 ГОРЬКИХ И СТРАШНЫХ МЕСЯЦЕВ…9 МЕСЯЦЕВ КАК ТЕБЯ СО МНОЮ БОЛЬШЕ НЕТ… ВСЕ ТАК ЖЕ ЛЮБЛЮ… СКУЧАЮ…СКОРБЛЮ…
Покой уж твой я больше не нарушу!
Прости что до сих пор терзаю душу!
Прости любимый мой, родной!
Прощай… Душою я всегда с тобой!
Зачем мне все? Когда тебя нет рядом…
Во сне к тебе, сметая все преграды,
В объятья я кидаюсь… Просыпаюсь и кричу…
Родной мой… Котик я к тебе хочу…
Но тишина, звенящею тоской.
Теперь навеки остудила душу…
Спи милый мой… Хоть сердцем я с тобой,
Покоя твоего уж не нарушу…
кто слаб башкой, тот верен будет
кто слаб душой-подлец на раз
кто в силе с телом-равнодушен ко всем
и сдаст и бросит и предаст
Я славлю мира торжество,
Довольство и достаток -
Приятней сделать одного,
Чем истребить десяток.
Если мне сообщат, что я умер, то я тут же примчусь к похоронам.
Как возможно такой торжественный для меня случай поставить на грань срыва?
Когда умер В. Цой, все стали рокерами… Умер М. Джексон - танцорами… БУДЬ ЗДОРОВ БОРЯ МОИСЕЕВ!
Чей-то Ангел-Хранитель дежурил всю ночь на балконе больницы,
наблюдал сквозь стекло, как пытались кого-то спасти.
Человек умирал, и ему уже пели нездешние, райские птицы,
а Хранитель всё ждал, и держался за сердце, готовясь к пути.
Человек уходил. Он смотрел на врачей воспалённо, незряче,
и холодные пальцы всё гладили, гладили край простыни…
А Хранитель бледнел за окном и жалел, что не может иначе -
ему велено ждать и встречать человека в начале пути&
Бестолковая ночь. Ветер бьёт по крылу и ломает сухую осину.
Ангел гнётся под ветром, и белые перья дрожат…
У больничных ворот перемерзшая рыжая псина
обреченно скулит… И Хранитель подумал про ад…
Еще шаг к небесам… Человек посмотрел за окно и почти улыбнулся
и Хранитель, сутулясь, в палату вошел, как чужой…
Засмеялась душа: «У меня ничего не болит! Я проснулся…
А куда мы теперь?..» И Хранитель ответил: «Домой…»
? Всё просто только за оградою погоста, где нет ранжира ни по рангу, ни по росту…© zulnora
Глядя на мою жизнь, смерть сказала мне, - «Живи, ибо ты не достоин даже умереть. Я приду за тобой, но гораздо позже, чем ты думаешь.»
Он убегал. В него стреляли люди. Проваливаясь лапой в рыхлый снег, Волк твёрдо знал: спасения не будет. И зверя нет
страшней, чем ЧЕЛОВЕК. А в этот миг за сотни километров, Был в исполненье смертный приговор. Девчонка малолетняя Уже четвёртый делала аборт. Малыш кричал! Но крик никто не слушал. Он звал на помощь: «МАМОЧКА, ПОСТОЙ! Ты дай мне шанс, чтобы тебе быть нужным! Дай мне возможность жить! Ведь я живой!» А волк бежал. Собаки глотку рвали… Кричали люди пьяные в лесу… Его уже почти совсем догнали. Волк вскинул морду и смахнул слезу… Малыш кричал, слезами заливаясь. Как страшно НЕ РОДИВШИСЬ УМЕРЕТЬ! И от железки спрятаться пытаясь, Мечтал в глаза он маме посмотреть. Вот только «маме» этого не нужно. Не МОДНО стало, видите ль, рожать. Она на глупость тратит свою душу. Своих детей «не в падлу» убивать… А волк упал без сил… так было надо… Он от волчицы ВАРВАРОВ увёл… Одна она с волчатами осталась, Когда
он на себя взял приговор… Собаки рвали в клочья его тело! Но только душу волчью не порвать!!! Душа его счастливой мчалась в небо!!! РАДИ ДЕТЕЙ ЕСТЬ СМЫСЛ УМИРАТЬ!!! И кто, скажите, зверь на самом деле? И почему противен этот век??? А просто ЧЕЛОВЕЧНЕЕ НАС ЗВЕРИ… И зверя нет страшней, чем ЧЕЛОВЕК!
Если умирает человек-с ним умирает первый его снег, и первый поцелуй, и первый бой. все это забирает он с собой!
Будьте осторожны на эскалаторах! Вчера в моем городе в торговом центре женщину затащило в механизм, она погибла на месте… Я думала, что такое невозможно.