Мысль эту легко исковеркать
В её обнажённой красе:
Пустите эротику в Церковь
И в Бога поверуют все…
Ты говорил, что все поэты лгут,
Что сам поэт и знаешь эти страсти,
«Знай, лицемерят все, мой друг,
Смакуя беды и напасти».
Ты говорил, что все поэты лишь
Притворщики и выдумщики только,
Что каждый сотворенный ими стиш —
Из ягод словоблудия настойка.
Тогда я не поэт, ведь я пишу,
Сквозь сердце пропуская стрелы строчек,
Я душу отдаю карандашу,
По нервам вырисовывая почерк.
И вновь твержу я, что не лгу ничуть,
Что боль моя в стихах из сердца льется.
Коль в жизни плачу, то в стихах кричу,
И для меня они надежней лоций.
Стихи мне светят в страшной темноте,
Их принимаю, как святую дань я.
Их нахожу в звенящей пустоте
И не могу придумывать страданье,
И не могу придумывать любовь —
Я лишь люблю иль просто вспоминаю.
И этим освятится слог любой
Дождливым ноябрем и светлым маем.
Тогда я не поэт… И что ж судьбе
Пенять за розги, плети и за прутья…
Ты говорил… Я верила тебе…
Сама себя пыталась обмануть я.
2004 г.
Вера, как и любовь, нуждается во взаимности.
Не переваренным избытком веры может отравиться.
И всё же самое страшное, что может произойти с человеком — это потерять веру. Веру в Бога, веру в себя, в людей и веру в любовь. У меня в жизни так было, что теряла все четыре веры сразу. Но всякий раз Бог показывал мне, что он есть, переворачивая самым чудесным образом мою жизнь, посылая в неё самых лучших людей, вера в себя обреталась сама, а любовь вдруг появлялась передо мной в абсолютно неожиданный момент. Вера должна быть у человека. Без неё он гаснет, как свечка. И сейчас я уже знаю, что когда наступает период моего неверия во что-то, это пройдёт. Потому что всё на свете проходит.
Растерялася я.
Где глаза я свои потеряла,
Где оставила трезвый свой ум?!
Ах, наивность моя,
Ты в блаженное царство попала
Где ожил растревоженных чувств моих шум.
Не могла я понять
Отчего суматоха такая?
В осень злую — весенний, неистовый звон.
И зачем я опять
От безумия слов убегаю
И не верю, не верю, что это не сон.
Ведь об этих словах
Я в молитве истерла колени.
Их услышать в ночи небеса умоляла.
И явилось впотьмах
Чудо света усталых молений…
Отчего же от слов этих я растерялась?
2005 г.
Не обманывай меня и я тебе буду верить…
Просто однажды появляется человек, в чьи руки можно уткнуться лицом и обо всем забыть. А потом просыпаться утром с окрыляющим чувством веры. Новой веры.
Молитв заоблачный эфир, летящий в небо цвета сажи,
Душа пытается слагать в великолепном афоризме,
А губы шепчут невпопад единственный вопрос: «Когда же?»
И явится строфой ответ небес немых: «Не в этой жизни».
Но я хранилища судеб пережила лимит юдолей
И отродившись в N-ый раз я век земной дышу последний.
Перетерпела и любовь, и наслажденье счастья боли,
Кроваво-красную зарю, закат, измученный и бледный.
Останусь дома — не вернусь. И, отвечая на молитвы,
И плачи стонущих с земли я, трепетно, без укоризны,
По Высшей воле, прошепчу слова, что горечью политы,
Но их честней не видел свет:
«Смирись. Терпи. Не в этой жизни.»
2005 г.
Говорят: «Молчанье — это золото,
Знак согласия». Ни дать, ни взять.
И душа молчанием заколота —
Лезвие вошло по рукоять.
Сбились комом дряни-мысли ушлые,
Заклевали дО крови стрижи.
То ли трусость, то ли равнодушие
Раскроили саван для души.
И те губы, что вчера шептали ей
И вели безумных звуков ход,
Нынче, как две вырванных миндалины
Из гортани — брошены в отход.
Обескровлены и обесточены,
Позолоченные по канве…
А душа, в предсмертье, молит «Отче наш»,
По словам взбирается наверх.
2005 г.
В краю, где, казалось бы, солнце не стынет
И души пылают в огне,
Там два человека брели по пустыне
И каждый нес крест на спине.
Один все стонал и молился на небо:
«О, Г-споди, нет больше сил,
Мне б каплю воды,
Мне бы крошечку хлеба,
Я голоден, немощен, хил.
Уменьши поклажу, молю тебя, Б-же,
На этом безмолвном пути.
Болит, изнывая, истертая кожа
И ноги не держат почти».
Вс-вышний внимал тем мольбам безутешным
И делал, как первый хотел —
И крест у него становился поменьше,
И легче был тяжкий удел.
Второй нес свой крест — неизбывную ношу,
Молчал на пустынном пути,
И крест у него становился все больше,
И было все тяжче идти.
Но он не стонал, терпеливо шагая,
Глотая и слезы и пот,
И взваливал крест свой, спине помогая,
От солнечных жгучих щедрот.
А первый все плакал и не унимался
Стонал, и на небо рыдал,
И корчил Вс-вышнему злые гримасы,
И жалкий убогий оскал.
Творцу надоело быть в вопле молельном
И Б-г свой вердикт утвердил:
У первого крест превратился в нательный —
Висящий на впалой груди.
Второй груз волок и был кротче, и кротче —
Сгибала колени беда.
И крест становился огромней и жестче,
И шла по песку борозда.
Брели так скитальцы в немыслимой дали
И силы за гранью черты…
Но вдруг, в изумленьи, они увидали
Пейзаж неземной красоты:
Кристальная речка без вязкого ила —
Живительной влаги волна,
Роскошная роща прохладой манила,
Спасающей тени полна.
Лишь в жажде мы знаем бесценную мерку
Воды и прохлады крылА —
Меж двух берегов, как последней проверкой,
Бездонная пропасть была.
Два берега жизни — пустыня и пашня,
Шагни, и окончится боль…
И первый вновь плакал,
Второй, чуть упавший,
Но схватку с жестокой судьбой
Преодолевший,
Расправивши плечи,
Свой крест перекинул, как мост
И к жизни иной на счастливую встречу,
Побегом сквозь камень пророс.
Но так до сих пор никому не известно
Ни в яви, ни в сумрачной мгле:
Где было то Б-жье желанное место:
На небе иль в грешной земле?
2006 г.
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья Апостолов я,
Слова Псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней, —
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песне Песней.
Я молиться не хочу,
Я устала.
Только шепотом кричу
Птичьим стаям:
«Заберите в свой полет
Поднебесный
Горький вздох упавших нот —
Мою песню.
Пусть простится сверху мне
Равнодушье —
Ведь кричит душа в огне
От удушья
Различала раньше мрак,
Свет и пятна,
А теперь, где друг, где враг,
Непонятно.
Одинокий на веку
Стынет берег,
Жжет приставленный к виску
Вой истерик.
Где уснул ты, мой покой,
На кладбищах?
Иль с протянутой рукой
Ходишь нищим?
Киньте птицы пару нот
В эти руки.
Забери небесный свод
Сердца муки.
И, быть может, отыщу
Счастье в лицах,
И внезапно захочу…
Помолиться».
1999 г.
Я ищу себе друга, чтоб верой и правдой
Наш союз продолжался с течением лет.
Чтобы песнь в унисон и плечо его рядом,
И печаль на двоих — если вороны бед.
Я кого-то ищу, я о ком-то тоскую.
Лирой скудною свой заполняю удел.
И в отчаяньи, словно глухарка, токую
Из решетчатых окон в неба пробел.
Где его отыскать, как к нему докричаться?!
Он не слышит мой страстный, надломленный крик.
И увижу в немом отражении глянца
Моего одиночества преданный лик.
2001 г.
1.
В сосновой чаще деревянный дом,
Зеленый цвет разросшегося ила…
И все напоминало мне о том,
О чем давным -давно я позабыла.
Смущалась ивы скромная лоза,
Лизало море старый пирс причала
И все мне чудились знакомые глаза,
О коих я давно не вспоминала.
И запах комнаты, и пенье птиц,
Прохладный вечер и сухие листья —
Недоумение летело ввысь
И возвращало прожитые мысли.
И все казалось мне, что крепко сплю,
Что край янтаревый — истоки и начала
И как до бесконечности люблю
Ту землю, что вовек не забывала.
2.
Не тяжкий сон. Не бред забытых дней —
Слеза катилась наяву…
Я по реке ушедших дней.
Не думала, что поплыву…
И простыни зеленая трава
Баюкала, но не спалось немножко:
Моя лежала к солнцу голова
И тело на янтарной крошке.
Я удивлялась по-хорошему:
Как я жила средь этих лиц?
И реквием по прошлому
Играл оркестр половиц.
Но мне другая доля данная:
Наперекор убогости и злу я,
Услышу как Обетованная
Земля споет мне Аллилуйя!
3.
Посреди разъятой роскоши,
Как на пепелище скит
Или памятник по прошлому
«Яункемери» стоит.
И залива воды иловы
Плачут — синие глаза —
Ах, когда-то мы счастливые
Были много лет назад.
И качают сосны кронами,
Сокрушаясь невпопад —
Ах, когда-то мы зеленые
Были много лет назад.
Перестук сердец как золото,
На заре или во мгле —
Ах, когда-то были молоды
Мы в янтаревой земле…
Все разграблено, разрушено,
Боль обид легла в росу…
Но стучится Ангел в души к нам,
Обещая: «Я спасу».
4.
Я молилась в небо глядя через сосен кружева,
А меня ласкало солнце и высокая трава.
И с небес блаженно лился золотой, янтарный свет
И шептал тихонько ветер, что счастливей места нет.
И прохладе ветра внемля, я, кружилась налегке.
Захотелось мне остаться в этом райском уголке.
Только чайка прокричала, на меня, как будто, злясь:
«Твой удел совсем иная обожженная земля»!
Чайка в небе растворилась, наслажденье оборвав…
Я опять молилась в небо: «Кто же, все-таки, здесь прав?»
И янтаревое солнце просияло мне о том,
Что нет края в мире краше там, где твой построен дом.
Не напрасно я молилась.
2003 г.