Когда долго отсутствуешь в родном доме, забываешь его звуки и запах… Но никогда не забываешь дорогу к нему. Чтобы вернуться. И вдохнуть тот запах. И разбавить собой звуки.
Каждому кораблю нужна гавань. Каждому человеку дом. Какими бы сумасбродными авантюристами мы ни были, как бы ни стремилась наша душа к приключениям, к которым нас зовёт дорога, нам всем очень важно знать, что есть такое место, где нас любят и ждут, примут всегда, не осудят, где нам просто рады. Наши братья и сестры, родители и дети — наша обитель, наша гавань в бушующем океане страстей и жизненных перипетий. Жизнь подчас немилосердна к нам, она бьет, учит, ведёт через тернии к звёздам. Наш путь не всегда усыпан лепестками роз, гораздо чаще мы ступаем по битому стеклу. Остановка нужна каждому путнику, чтобы поднабраться сил, вспомнить, кто ты и что действительно хочешь на этой Земле. Даже самого высокого полёта птица имеет гнездо. Наши близкие, родные люди — наш оберег, лучик доброго света, маяк, помогающий осветить дорогу нашему мятежному сердцу.
Каждому кораблю нужна гавань. Каждому человеку дом.
Как же Вас много… Родные мои… сколько пар любящих глаз… Знаю… Будете ждать внучку, дочку, сестру… Я приду. С болью для Вас. Я обниму, прижмусь и зажмурюсь… и только тогда рассмеюсь… И может тогда кто-то поднимет тост… и за меня, и за Вас, и за погост.
Родня…
.По страницам похожу, светлой памяти
И что там я нахожу, не убавить мне.
Детство яркое мое - в руках шарики!
И счастливая родня, не слукавить мне
!
Годы школьные мои - пора светлая!
И казалось далеко, до «последнего»
До последнего звонка, до влюбленности.
Юность теплая пришла - окрыленности!
Вот вся съехалась родня, ведь замужество
И счастливая семья, образуется!
Дети, дом, работа, быт - было всякое.
Годы быстро так летят, не заплакать бы.
И событий стало вдруг, больше в памяти.
И щемящий душу звук, чаще балует.
Поседевшая родня… Поредевшая…
А у жизни нет брони, все мы грешные.
По страницам похожу, доброй памяти
Аккуратно «положу», что досталось мне.
Пусть родня моя растет, пополняется!
Место в памяти для них, сохраняется!
Copyright: Наталья Жукова-Бабина,
Не может по настоящему
родной человек быть
равнодушным к вашим
чувствам, вашим
переживаниям… Когда по
истине дорожишь чувствами
людей, нет гордости… нет
каких то принципов… ничего
нет, кроме боязни сделать
больно родному и близкому
человеку… Когда по
настоящему ценишь сможешь
где-то наступить на горло
своим чувствам, своим
желаниям… только бы ему
было хорошо…
В тяжёлые моменты, когда
кажется что нет выхода, что
земля уходит из-под ног, важно
что бы рядом были по истине
родные и близкие люди…
Родные по крови, быть могут чужими,
Когда в сердце их, к нам тепла совсем нет.
А люди прохожие, станут родными,
Нам души открыв, в час несчастий и бед.
С родными по крови, у нас предок общий,
Для нас это важными, делает их.
Но нам не всегда с ними, легче и проще,
Иной раз быстрее, поймём мы чужих.
Когда родство душ есть - родные нам люди,
Пусть даже в них кровь, не родная бежит.
Легко и тепло, рядом с ними нам будет,
Ведь сердце с душою, у нас к ним лежит.
Беда одиноких, ломает быстрее,
И ищем мы тех, кто нам близок душой.
И нас нужность им, духом сделав сильнее,
Спасёт от тоски, в испытаний час злой.
Не все меня любят, родные по крови,
Не всем близок я и и не все мне близки.
Но в час трудный их, я не ставя условий,
Всегда попытаюсь, спасти от тоски…
С поддержкой родных можно перевернуть горы, переплыть тихий океан, достать те самые звезды. Сделать невозможное.
Есть люди, что касаются души.
По разному, кто нежно, кто жестоко.
С одними хорошо молчать в тиши.
С другими даже рядом одиноко.
Один наносит в спину нам удар.
Подставит неожиданно подножку.
Другой докажет - дружба Божий дар.
И любит нас всерьёз, не понарошку.
А третьи посланы самой судьбой.
И бескорыстно дарят нам свой опыт.
Они в радости, и в горести с тобой.
На зов о помощи всегда придти готовы.
Им не дано в калеку пальцем ткнуть.
Художника обидеть горьким словом.
Насмешкой подлою поэта упрекнуть.
Творца унизить спором бестолковым.
Лишь тот, кто в этот меркантильный век.
В аренду не сдаёт ни дух, ни тело.
Вот он и есть тот редкий человек,
Кому судьбу доверить можно смело.
Миру не стать другим -
Мир не рождает бед.
Он, как всегда, один
С теми, кого в нём нет.
Он перешёл края,
Вывихнул душ хребты…
В нём и твоя земля -
Ярче твоей судьбы.
На образах святых
Мир продолжает быть.
В мире твоих родных -
Ты продолжаешь жить.
В шаге от пустоты,
В миге от власти зла…
Мир укрывает сны
Сеятеля добра.
Как-то я запил в конце девяностых. Пошел дцатый лонгайленд. Прекрасный коктейль. Ничего не понимаешь, когда пьешь. Ничего не понимаешь, когда приходишь в себя через пару дней. В общем, мне в тот вечер было очень тепло. Вдруг рядом обнаружился человек. Разболтались. Выяснилось, что он еще ребенком уехал в Израиль, но теперь часто наведывается в Россию. Я ему веселую историю рассказал (печатал ее в фейсбуке как-то давно) и он мне тоже. Грустную. Помню, как он ее начал:
«Ты вот не понимаешь, а в 70-ые уезжали навсегда»
И ведь правда. Это очень страшное и какое-то чужое для нынешнего времени словосочетание. Уезжать навсегда. Вот представьте, что вы решили поучиться в Америке, забегаете привычно к бабушке, что-то там болтаете про излишнюю полезность заокеанских наук, про новый опыт, а на ней лица нет. Смотрит на вас, как будто напиться вами хочет, и стареет прямо на глазах. Она знает, что больше никогда вас не увидит. Никогда.
Да и вам от этого пусто и холодно вдруг становится. Невыносимо пусто. Невыносимо холодно. Просто посмотрите сейчас на близкого вам человека. Вы все поймете. Даже в тюрьме разрешены свидания и у большинства право когда-нибудь вернуться домой. У тех, кто эмигрировал из СССР не было ни прав, ни надежд. Поэтому старались уезжать семьями и поколениями. Драмы при такой бесчеловечной системе были неизбежны.
София Яковлевна решила остаться. Ее сын Миша с женой Таней решили иначе. Пятнадцатилетнего внука Лёнечку, которого вырастила именно баба Соня особо никто не спрашивал, может и к лучшему, нельзя ребенку предлагать такой выбор. Не выдержит.
Почему она осталась? Из-за дедушки Коли. Она его любила, а он уезжать не хотел. Воспитав Мишу как родного, он, разумеется, евреем от этого не стал, хотя несколько раз усердно начищал ноздри всем, кто только подумывал сказать «жидовская морда» в адрес любого из членов его новой семьи. Дед Коля, кстати, не был истовым большевиком, скорее наоборот, и к отъезду Миши с Таней относился без злости, но горечью. Своих детей у него было двое, но как часто это бывает, если любишь женщину всем своим внутренним миром, то и ее детей постепенно начинаешь любить точно также неуемно и безгранично, иногда даже больше, чем своих, но рожденных от нелюбимого человека. Ну, а уж Лёнечка… Лёнечка так вообще был для него совсем родным. Когда вокруг стали уезжать, дед Коля вспомнил как на войне попал под артобстрел и остался живой один из взвода. Каждый летящий снаряд он ждал тогда, как последний.
Каждый раз, когда Миша с Таней забегали к ним в гости он боялся, что они скажут: «Мы уезжаем». Из-за этого страха он даже несколько раз просил их не приходить, ссылаясь на болезнь. Но от осколка уйти можно, от судьбы нельзя. В тот вечер все плакали, кроме Софии Яковлевны. Точнее она плакала внутрь. Никто этого не видел.
Остальные же пытались себе доказать, что безвыходных положений не бывает, что все как-нибудь образуется, врали себе отчаянно. Только по-настоящему смелые люди смотрят правде прямо в зрачки.
Миша, Таня и Лёнечка уехали. Дед Коля долго смотрел вслед самолету, как будто надеясь, что тот развернется, а Лёнечка смотрел в иллюминатор. Он сразу попросил родителей называть его теперь только Лёня.
Полетели письма. Власть тогда сделала все, чтобы отрезать людей друг от друга и даже телефонный звонок за рубеж становился огромной проблемой. Из дома Тель-Авив не наберешь. Специальное место специальное время, молодым-то сложно, а уж старикам. Значит письма. Длинные и короткие, теплые и холодные, редкие и частые. Сколько же жизней проживали люди по разные стороны границы в этих листках бумаги, отправленных из одного пожизненного заключения в другое.
Слезы внутрь это самый сильный яд. Через три года София Яковлевна заболела. Солнце перед закатом особенно быстро бежит по небу. Миша как раз в это же время сломал руку и так неудачно, что письма мог печатать теперь только на машинке. Каждый раз в письме извинялся, что никак они не могут созвониться, он работал в каком-то пригороде и дома появлялся только на выходных, и то нечасто. Да и София Яковлевна уже не в силах была ходить на телефонную станцию. Так что, только строчки и буквы. Она и читать-то уже не всегда могла, больше слушала деда Колю в роли израильского информбюро. Хранила баба Соня письма на тумбочке у кровати, иногда возьмет в руки и спит с ними. Так и умерла с листками в высохшей ладони.
Дед Коля тогда все-таки дошел до телефонной станции и позвонил. Лёнечка ему опять ничего не сказал. Не смог.
Его папа Миша не сломал руку. Он по глупости утонул в январском море шесть месяцев назад. Как раз, когда бабушка вдруг заболела, практически день в день. Сказать бабе Соне правду сил ни у кого не было. А узнав, что ей недолго осталось, решили с мамой придумать историю про руку и про работу в пригороде. Деду Коле тоже ничего не сообщили, конечно. Лёнечка стал писать за себя и печатать за отца. Через пару недель после смерти Софии Яковлевны от нее пришло последнее письмо.
Почта иногда так безжалостна.
Письмо было Лёнечке. Оно застало его в армии. В нем было всего четыре предложения, написанные неровным, выдыхающимся почерком.
«Спасибо тебе мой любимый Лёнечка за „папины“ письма. Я всегда говорила Мише, чтобы он научился у тебя писать без ошибок. Не бросайте дедушку. Он вас так любит. Бабушка».
Кавычки. Лёнечка заплакал. Внутрь. Шла бесконечная арабо-израильская война. А на войне не плачут.
Дед Коля Лёнечку дождался. Десять лет. Они оба отсидели по полной.
Лёнечка извинился, что загрузил меня и как-то незаметно исчез. А может просто лонгайленд был таким беспощадным.
Близкие люди-это не обязательно общая генетика, но обязательно душевное родство.
Сколько было разочарований… Часто на луну хотелось выть…
Но всегда есть те, кому нужны мы… Даже ради них нам стоит жить!
Все проблемы ничтожны, если рядом близкие, любимые-живы и здоровы.
Ты душевный человек,
И мне легко с тобой общаться.
Начав с тобою диалог,
Совсем не хочется прощаться.
Ты лучик солнца в темноте,
Теплом сердечным душу греешь.
Спасибо, говорю тебе.
За то, что и в твоей душе -
Навстречу мне открыты двери.
Я в сердце не таю ни ненависть, ни зло…
В нём лишь любимые мои, родные люди…
Молюсь о том, чтоб им всегда во всём везло…
Прошу, пусть каждый день для них счастливым будет!