Однажды, обходя окрестности Онежского озера, отец Онуфрий обнаружил обнаженную Ольгу. Обомлел отшельник, оторопел.
- Ольга, отдайся - озолочу!
Ответствовала Ольга:
- Окстись, отче, отойди! Обидишь - отомщу! Отбиваться ослабну - откушу окоянный отросток!
Однажды осенью отец Онуфрий очнулся, опохмелился оставшимися огурчиками, отрезвел, оделся, оставил опочивальню, отслужил обедню, окрестил отрока. Отвинтил, открутил, откупорил, отхлебнул - опьянел опять. Отведал окрошки, откушал орешков, отпробовал осетринки, окорочков, окуньков, оладушек, овощей - объевшийся отец отобедал основательно.
Отдохнув, отец Онуфрий отправился осматривать окрестности Онежского озера. Обойдя оврагом огороженный от овец овин, он основательно остолбенел. Обитательница окрестной окраины, обнаженная отроковица Ольга осторожно отмывала опыленные одежды около отдаленной осиновой опушки.
Озаренные огнями осени Онежские озера! Оправив оловянный ободок огромных очков, овдовевший отец Онуфрий обстоятельно оглядел оную отуманившую очи особу. Окстись, отче, окаянный опутал!
- Оля, околдовала, обольстила… обласкай одинокого отшельника! - ораторствовал онежский орел, охваченный огнем отец Онуфрий.
- Отойдите, отец Онуфрий! Оторву окоянный отросток! - отвечала ошарашенная Ольга.
- Отдайся! Осчастливлю! - околодовывал обуреваемый охальник.
- Ого? Охотно! Однако обязан оплатить оное, - обдумав, ответствовала обаятельная отроковица.
- Озолочу, осыплю охапками ожерелий! Отгрохаю обалденный особняк! Обещаю отары овец, ондатровые одежды! - обманывал Ольгу одержимый.
- Отрадно, отче! Отлично, обдумаем-обсудим, - обрадовалась она.
Отец Онуфрий обаял, обнял, обвил, обхватил… Ольга обмякла, обворожительно опрокинулась, отчаянно отдалась… Однако, окончив оплодотворение, отдышавшийся отец отказался оплачивать обещанное.
- Облысевший, ожиревший, обнищавший осталоп! Обесславил, обездолил, ограбил одинокую овечку! Отдавай обещанную ондатру, оборотень окаянный! Одичавший осел! Обсчитал, обчистил, обесчестил! Ослеплю, отравлю, оцарапаю, ославлю! - озверела Ольга.
-Очумела, озорница? Отвали отсюда, - отрешенно отмахнулся от Ольги остывший отец Онуфрий.
Обиженная, опозоренная, ожесточившая отроковица огрела отца Онуфрия опасным оружием - огромной осиновой оглоблей. Ослабев, ошеломленный Онуфрий оступился, омертвел, обрушился оземь. Отмстившая Ольга обмылась, отерлась, обсохла, обулась, оделась. Отроковица озабоченно обыскала окровавленного отца Онуфрия, ощупала онучи, обшарила отвороты, однако отменно осерчала, обнаружив остывшие остатки онуфриевого обеда.
Ох… Оплетенные осоками онежские омуты… Огромный одухотворенный океан обхватил, обмыл, обласкал останки отца Онуфрия.
Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему упал Протон? Не все, конечно, а те, кто каким-то чудом сохранил возможность вынуть пятачок из ушата, оглядеться по сторонам и у кого от увиденного проскочила мысль: «А вдруг что-то не так?» Я ничем не лучше вас, я с таким же удовольствием жру в три горла, наслаждаюсь раем потребительства, мечтаю о крутой тачке, большом доме, люблю пройтись по магазинам с котлетой денег в кармане и купить какой-нибудь абсолютно ненужной херни. Иногда я проседаю, хожу в рваных джинсах и вкалываю, желая вернуться обратно в стан «уважаемых людей». Не хотелось бы вливаться в стадо диванных «экспертов». Честно говоря, я не знаю, почему технически он упал, но хорошо представляю среду, в которой его собирали.
Я родился в 1985 году, в Ленинграде. В 1992 году пошёл в школу, в 2002 поступил в институт, в 2008 году закончил. Я из того поколения, которое запомнило СССР только в ярких детских воспоминаниях. Зато, что было потом, помним очень отчетливо. Особенно те, кто вырос на окраинах крупных городов. Как отстреливали коммерсов - эти накрытые клеенкой тела из-под которых вытекали мозги, растекаясь по асфальту, впадая в канализационные стоки, образуя дельту каналов и протоков. Как сидели в холодных школах, без отопления, зимой, в пуховиках, согревая в рукавах ладони. В школу бы я и не пошел, но там кормили. Благо, что за мной никто не следил. Главное, чтобы вечером домой пришел. Дома бабушка занимала пять картофелин у соседей, до пенсии и зарплаты мамы-врача. Потом покупала три кубика Магги (тогда их продавали поштучно) и варила суп. Два нам, один в похлебку собаке. А потом после школы я долго бродил по детским садам, собирая помои для собаки. Потому что иначе её нечем было кормить и её угрожали усыпить. Летом выезжали на дачу и начинали растить огород. Поначалу жрали крапиву, потом поспевал щавель. К середине лета помню, уже было довольно сытно. Плюс мы отваливались с маминой шеи, и она имела возможность копить на более сытную еду. Даже мясо раз в месяц. А по осени ночами сторожили урожай и ударными темпами вывозили его в город на электричке, иначе пёрли всё, даже крыжовник. Такое было, правда, всего один год, потом полегчало. Кроме воровства, оно исчезло только в нулевые. Зимой каждый год вскрывали дачу и переворачивали всё вверх дном. На даче не было ничего, даже вилок или топора - все вывозили. Воры, видимо от злости, били стёкла или ломали табуретки.
Не для того я пишу, чтобы рассказать ужасы 90-х, конце концов, какой-нибудь Челябинск мог дать фору Питеру. Один знакомый доктор рассказывал, как в середине 90-х, где-то за Уралом, им зарплату не платили от слова вообще. Несколько лет. Кинули клич и народ начал кормить и одевать докторов. Городок-то маленький, больничка одна, а жить всем хочется. Тащили еду, маринады, спиртное, конфеты, одежду. Выдавали контрамарки на кино и утренники для детей. Доктор говорит, что, когда начали платить копеечные зарплаты, население пожелало скинуть себя бремя бюджетников. Жить стало даже хуже. Привыкли вкусно жрать и принимать дары. Вот такой вот феодализм.
Я вырос в таком зоопарке, от начальной школы до нынешнего рубежа - «тридцатника». У меня на глазах люди делали из воздуха капиталы, моментально поднимались, буквально за полгода и теряли всё да один день. Их убивали, сажали в тюрьму, просто обирали за нитки. Но в ответ они катались на дорогущих тачках, за год зарабатывали на квартиру ремонтом.
Помню, как в 2007 году, еще учась в институте, я попал в этот мир всеобщей коммерциализации. Поначалу не мог въехать, почему меня все, начиная от инспекторов ГАИ, заканчивая администрацией районов, шлют на йух. А потом мелкий клерк, ставящий штамп, согласовывающий линию кабелей, намекнул мне, что надо бы дать денег, то ли подмигивая правым глазом, то ли борясь с нервным тиком от страха. Я дал тогда 2 тысячи. И тот сразу же мне все согласовал, дал пароли и явки для следующих благодетелей. Я мучился с ордером две недели, а после мзды согласовал за 2 дня, потратив 10 тысяч рублей. Моя зарплата, бензин и амортизация машины за потраченные в пустую две недели беготни по кругу стоили дороже той взятки в 10 штук наликом. Это был как укол героином. Юношеская психика тогда была не в состоянии отфильтровать грязь. Нужно было решать вопросы. Деньги решали их прекрасно. По неясной причине послал на йух полковник из МРЭО с диагностическими картами? Кран на базе КАМАЗа не может выйти на линию из-за этого звиздораса? Купи коньяк, завались к нему, скажи, что у тебя сегодня праздник - купили новый кран. Подмигни, поставь коньяк, скажи, что работаешь на его земле и вам надо дружить, подмигни еще раз. Потом скажи, что карт нет. Он улыбнется, поставит конину в ящик, возьмет отрывную бумажку, напишет на ней «5 000», перевернет и подвинет тебе. Загляни в нее, отогнув краешек, не переворачивая, как смотрит на карты хороший игрок в покер. Улыбнись и спроси, курит ли он. Он ответит, что можно, выйдет с тобой на лестницу, где нет камер и ты пиханешь ему в карман разноцветные бумажки. Могут меняться должности и порядок и место взаиморасчетов, размер мзды, но общий порядок действий меняться не будет. Я быстро вкатился в эту систему. Я сразу вижу эти водянистые глаза, сквозь которые вместо зрачка блядским огоньком просвечивает знак доллара. «С Вами мы всегда договоримся…». Гайцы из Всеволожска не согласовывали без денег проект пешеходного перехода на время строительства. Врачи из 3-й городской (в народе именуемой «Третьей истребительной») не снимали швы без пятисот рублей в придачу. В конце 10-х этот зверинец отрывался по полной, делясь и множась в питательной среде нефтяного бульона чашки Петри. Ох уж эти тучные годы нефтяного изобилия. Сотрудники администрации василеостровского района шакалили по объектам и брали взятки в обмен на невнесение в черный список организаций, допущенных к строительству. Да, да. При Вале Мативенко была такая шиза. Если организация получала три административных нарушения, то на несколько лет лишалась права работать в городе. В результате, у чиновников появился новый вид сафари. Охотиться за коммерсами, допустивших нарушение при строительстве на подведомственной территории. Не вовремя вывез грунт - получи протокол на 150 тыс. Не хочешь платить 150 тысяч? Заплати на месте 70! Семьдесят штук очень солидный дисконт. И ведь платили все, иначе бан-лист. За подключение к горячей воде такса была 700 штук наликом. Иначе не подключат. И платили все. Однажды я проморгал такого охотника на объекте, на Среднем проспекте Васильевского острова. Не огородили защитной сеткой яму под канализацию - объектов в тот год было много, снабжение не справлялось с заявками. Он приехал, подошел к прорабу, тот послал его на йух. Охотник уехал, оставив визитку. Приехал я, взял визитку, всё понял, позвонил генеральному. Тогда (и сейчас) активно слушались разговоры коммерсов, которых можно подоить, поэтому телефонный разговор выглядел как беседа двух друганов, желающих узнать как дела:
- ХХХХ УУУУ-ич, тут приезжал человек, посмотрел, как у нас дела, оставил визитку. Наверное, познакомиться хочет, может я проскочу к нему, кофейку попью, вдруг человек интересный?
- Да, прокатись, конечно, вдруг что-нибудь интересное расскажет. Потом мне расскажи, чем город дышит.
Я ехал к нему, в администрацию Василеостровского района, и слушал его аргументы, он доходчиво объяснял, что вывернуться мы не сможем. А он, такой занятой человек, потратил на нас время и САМ приехал посмотреть на бардак, который мы развели. Его задачей было меня выдавить на какие-либо обещания. В его руках была судьба нашей работы на территории Васильевского острова в ближайшие три года. Если бы я пообещал, генеральному пришлось бы исполнять. Не по-пацански иначе. Иначе ТАКОЙ человек может обидеться. В тоже время нельзя было поселить в его холёной голове опасения, что мы не будем платить. Надо было поговорить с ним на его языке, дать понять, что я тоже в системе, что мы всегда договоримся. Он надавит, я оскалюсь, кину пальцы, он нахмурится и постучит лакированным ногтиком по лакированному столу. Посетует, что кругом сплошные нарушения. Я посочувствую, пожалуюсь, что не все понимают беды коммерсов, он покивает, скажет, что знает проблемы бизнеса. Я отвечу, мы давно на этом рынке, наша фирма дорожит репутацией, но тем не менее, имеем связи, серьезные люди. Он кивнет. В переводе на человеческий это означает, мы знаем правила трех залётов и готовы платить, но доить нас нельзя, он согласен и беспредела не будет. Потом скажу, что очень приятно вести разговор с ТАКИМ человеком и для меня будет честью передать контакты нашему генеральному. Тот радостно кивнет. Договоренности о взятках лучше вести с собственником бизнеса, а не с шестёрками. Таким образом, мы обо всём договоримся, но цифр не назовем. Генеральный приедет не на пустое место.
Народ рубил бабки. Точнее, БАБЛО. Реальные пацаны теперь не качали мышцы, реальные пацаны качали нефть. Если ты тогда не рубил бабки, ты лох. Бабки тогда были везде. Я приезжал в Петроградское ГУЖА за обременениями на подключение к холодной воде, а мне прямо говорили, что надо бы денежек. Я спрашивал «сколько?», мне говорили, «300 тысяч рублей». Мой шеф, думая, что я в доле, слал их на хер (а я, лошара, был не в доле). Чиновники выкатывали обременения на 3 миллиона. Шеф ехал сам, договаривался, платил 1,5 миллиона взяток. И ему было похер. Маржа была в разы, если не на порядки, выше.
Я приезжал на государственный оборонный завод «Ригель», что на на ул. Профессора Попова, а там у здания заводоуправления стояли новые мерседесы GL, по пять миллионов каждый (по курсу доллара в 24 рубля). Они только появились. Я первый раз в жизни увидел БМВ Х-6 «М» серии и Мерседес Gl у служащих государственного оборонного завода. Я думаю, они смогут написать книгу «Разбогатей или сдохни, работая на министерство обороны». Мой шеф хорошо заработал на этом заводе «Ригель». А потом у нашего офиса под окнами дежурил ОБЭП. Шеф гасился на чьей-то даче, не включал телефон и не появлялся на работе. Офис играл в пасьянс косынку. У меня была халявная топливная карта с 5-ю тонами горючки на счету. Я в рабочее время катал баб на Залив, выгуливал по крышам. Питер, июль - красота. Потом все рассосалось как-то. Каким образом, думаю, вы уже догадались. Детали я узнал позже.
Я работал в гос. заказе, народ там, после летнего сезона ремонтов, покупал себе свежие Бентли. Мои знакомые из гос. заказа, в середине нулевых, спускали гос. бюджет на кутеж и покупку новых Инфинити ЭфИкс 45. А своим блядям покупали новые Пежо и Мерседесы Цэлки. Потом их брала за жопу прокуратура. Из 12 миллионов контракта они миллион отдавали прокуратуре. А потом, угорая в кокосе в каком-нибудь стриптизбаре, орали в нирване, что нужно было вообще ничего не делать, просто дать больше.
Менты из районного УВД говорили, что мне, коммерсу, надо дружить с ними, т.к. я работаю на их земле. Это вы, суки, служите мне, гражданину своей страны, вы охраняете правопорядок в моем городе. А не я работаю на вашей земле. Мордор поглотил людей.
Вокруг творилось форменное блядство. Сначала заработай денег, потом будешь претендовать на звание человека. Сотрудники ОБЭПа Приморского района вваливались в офис, опечатывали документацию, вывозили компьютеры. В это время коммерсы шли домой, вынимали из сейфа 1,5 миллиона рублей и относили в отдел. Забирали документацию и компьютеры, везли обратно в офис, работали дальше. Их больше не трогали несколько лет. Вокруг джентльмены, не кидалы с района.
Главное следственное управление вламывалось домой, изымало 15 миллионов рублей наликом в сумках. Через две недели им через посредников заносили 5 миллионов. Бабки отдавали. Вокруг джентльмены, не кидалы с района.
Менты из питерского Главки приходили на обыск с папками для документов от Луис Ветона. Я спрашивал, они говорили, что такое стоит тысячу евро. Их часы стоили 3 тысячи баксов. Во время обыска менты пугали, что внесут меня в черный список ЕС и меня не выпустят за границу. А они в это время будут ездить в Париж. Для них это был кошмарный сон, повод пугать меня. Что я не смогу ездить в Европу. Интересно, махнули бы они Родину за право ездить в Европу? Риторический вопрос.
Для меня стало чем-то вроде спорта спрашивать уродов о любви к Родине. Вы можете себе представить лицо мента, который больше всего боится, что не сможет ездить в Европу, когда ты его спрашиваешь о любви в Родине? А можете себе представить лицо коммерса, который отдает 700 тысяч рублей на взятку за подключение к теплосетям, и после ты его спрашиваешь о любви к Родине? А можете представить себе лицо управляющего заводом Арсенал, когда он тебе рассказывает, что ему выгоднее сдавать цеха в аренду под склады с импортной жракой, чем производить космические спутники, можете представить его лицо, когда ты его спрашиваешь о любви к Родине?
У этой эйфории открытых баблом дверей есть оборотная сторона. Очень быстро ты понимаешь, что можешь купить все. И все имеет свою цену. За все надо платить. Ничего бесплатного нет. Есть белая сторона твоих выплат - налоги, коммуналка, кредиты. По закону. А есть черная. По понятиям. Тебя взяли на экономических преступлениях? Можно бесплатно по закону, а можно хорошо. Отдай от 1,5 до 5 млн. рублей и дело замнут. Такса известна всему городу. Сильно не борзей, живи в своей тине, не лезь к солнцу. В тине, кроме тебя, еще много мелких насекомых, паразитов, комаров, личинок, червей, местечковых хищников. Ты живешь в этой питательной среде и тебя особо не колышет, что твое болото располагается в рукотворном, некогда великолепном фонтане. Там, где сейчас бегают многоножки, раньше на десяток метров били вверх струи воды, пенились, искрились на солнце. Там, где в иле лежат пустые бутылки водяры, драный ботинок и плавает инсулиновый шприц со следами крови внутри, некогда было чистое гранитное дно, куда люди бросали монетки на счастье, чтобы вернуться.
Я видел, как люди, буквально на 5−10 лет старше меня, делали большие деньги из воздуха. Всегда на грани с законом, а чаще всего за гранью. Просто чаще всего попадая по статье о мошенничестве, налоговых преступлениях, браконьерстве, незаконной вырубки лесов, обустройства незаконных свалок, обнале. Для России это несущественные статьи. Это не терроризм какой-нибудь, наркоторговля или торговля взрывчатыми веществами, экстремизм, призыв к национальной вражде. За такое вас закатают в асфальт - слава Богу. А за мелочь попросят поделиться. Вы когда-нибудь видели вырубки лесов на сотни гектар? С торчащими вверх пнями, больше похожими на противотанковые рубежи? Это незаконные вырубки. По закону кто-то должен был провести рекультивацию и засеять все новым лесом. Так через 20−30 лет там опять будет промышленный лес. Шведы даже корни из земли извлекают. Наши предпочитают просто дать денег и бросить.
Когда ты живешь по понятиям, десятилетиями, ты живешь одним днём. Ты привыкаешь к 300% прибыли. Потому что ты помнишь, как в 1992 году у тебя прибыль была 1000%. Когда кормовая база сужается, твоё сознание начинает бунтовать. Ты привык, что твои проекты окупаются за полгода - год при вложении десятков, если не сотен миллионов рублей (и не всегда рублей). Когда кормовая база избыточная, тебе не надо думать. Я очень много общаюсь с дядьками из 90-х. Не быками, нет, вполне себе респектабельными людьми. И каждый раз хочется помыться. Одно жлобство, кроилово, попытка сэкономить копейку в ущерб безопасности. Потому что копейку он платит сегодня, а «что-нибудь» случится завтра. Точнее, послезавтра. Через год. В его мироощущении это будет не в его жизни. Целый год! В 90-е, когда ему было 25−35 лет, он был молод и полон сил, никто не планировал ничего, все жили одним днем. Он не знал, будет ли он жив через неделю. А тут год. Он прорвался через 90-е, выжил, не сел в нулевые, не разорился в 10-е. А тут ты ему говоришь, что надо вложиться в инфраструктуру. Чтобы не было проблем в следующем году. Он не собирается жить вечно, чтобы тратить свои деньги на то, что будет через год.
Сейчас активное поколение людей с властью и деньгами, связями, им сейчас от 40 и больше. Скорее даже от 50. В 1991 году им было в районе 25. Кто входил в мир бизнеса и связей в начале нулевых, им сейчас за 40 лет. Потом кормовая база начала стремительно сокращаться. Более молодые тащили всё на своём горбу. Им как раз пришлось постигать дзен, что надо вкладывать копейку, чтобы через год не влететь на бабки. Потому что проекты стали окупаться не за три месяца, а за три года. И год стал серьезным лагом. Твой проект окупается три года, если через год от недофинансирования дороги или трансформатора завод встанет, ты попадешь на деньги. И как на зло, в тот самый момент у тебя не будет резервов для срочного ремонта. Так что вложиться надо сегодня и расписать, как ты будешь вкладываться, чтобы не попасть через два года, три. А ведь три года - это только нули. А потом ты хочешь ещё и заработать на своём бизнесе. Так что надо думать о пятилетнем планировании. Срок сборки космического спутника около 3−5 лет, «Фобос-грунт» собирали 10 лет, на упавшем Протоне стояли двигатели 2013 года выпуска. Говорят, свинья не может поднять голову, чтобы посмотреть на звёзды, нынешнее поколение управленцев не может спланировать свои действия на несколько лет.
Старые специалисты ушли. Человек в расцвете сил, когда он достигает профессионализма в своем деле, ему надо около от 10−15 лет беспрерывного профессионального роста. Это значит, специалист - это человек от 35−37 лет в инженерной среде и 33−35 лет в рабочей. Это нижний порог. Это значит, что самым молодым спецам советской закалки, которые привыкли работать, а не получать 1000% прибыли и договариваться, чтобы их не взяли за задницу, этим спецам сегодня в районе 55−60 лет. За ними идут орки, выросшие и сформировавшиеся в эпоху пьяных 90-х, тучных зажравшихся нулевых. Эти орки привыкли жить одним днём. Кто-то сваливает, еще не поняв, что он теперь никогда не сможет работать на Западе, привыкнув к российскому буйству прибылей, кто-то, визжа и извиваясь пытается приспособиться к новым реалиям сузившейся кормовой базы, не понимая, почему они повсеместно проигрывают своим молодым собратьям. Тем, кто и рад бы получать 1000% прибыли, но у них нет шанса. Поколение БМП - «без меня поделили». А значит надо работать. Этим людям сегодня 30−35 лет. Придется еще лет 5−10 терпеть орков, ждать, пока солнце экономического кризиса выжжет их с экономического поля. Это при условии, конечно, что опять мы не вернемся в лихие 90-е, когда выгоднее будет сколотить банду и трясти коммерсов, чем работать. Но орки просто так не уйдут. Они выжили в гораздо более суровых условиях. Орки производят впечатление, умеют плести интриги, обладают связями, умеют договариваться и делиться прибылью, у орков есть дети, подрастают внуки. Так что сегодня падают Протоны, завтра будут падать фонарные столбы. А ведь есть еще медицина, наука, образование…
Серега - улыбчивый, доброжелательный, двухметровый накачанный парень, неоднократный победитель всяческих российских и мировых чемпионатов по восточным единоборствам и боям без правил. Лицо его отдаленно напоминает физиономию молодого Арни. Шварцнеггера. Только у того после многих постановочных плюх на шайбе ни царапинки. А Серегино лицо обычно украшено целым созвездием разнообразных фингалов. Ессно, у Сереги есть свой блог на инстаграмме, где он иногда вывешивает церемонии вручения ему медалей и кубков, но больше живописные эпизоды суровых схваток с перекошенными рожами. Аудитория блога - не менее суровые пацаны, а также мечтательные девчонки.
И вот этот малопрошибаемый кентавр сегодня пишет:
«Красивые мои, внимание!!! У меня в студии освободился маникюрный стол!!!»
(далее следует томное гламурное описание достоинств этого стола вместе с пакетом предложений по его аренде с обучением технике маникюра)
В гостевой поначалу воцарилось потрясенное молчание. С попыткой осмысления невообразимого. На самом деле, всё просто - у Сереги есть девушка. Красавица студентка, которая подрабатывает креативным маникюром тыс на 120 в месяц. Ну, а он ее решил продвинуть, перепостил ее объяву от своего имени. Не все это знают. Последовали офигевшие реплики типа:
Серега ты еще и маникюр делаешь!
Серега: На одном спорте далеко не уедешь :)
Обсуждение завершила мама Сереги репликой: А он еще и крестиком вышивать умеет!
Ехал я давеча утром в автобусе (46 номер, если интересно). Стоял у окошка, смотрел на просыпающийся город и все такое. Слушал музыку в наушниках. И вдруг - кто-то хлопает меня так легонько по плечу. Оборачиваюсь, стоит девушка, милое создание с ангельским лицом. Снимаю наушники, интересуюсь, в чем дело. На что она отвечает мне, что хотела бы со мной познакомиться О_о Я не знал, почему я это сказал, но я сказал: - Девушка, но это же неправильно, парни должны знакомиться с девушками. Давайте Вы встанете у двери, а я подойду к Вам знакомиться. Милое создание улыбнулось мне и отошло к дверям. Выключаю музыку, надеваю лучшую улыбку из имеющихся, подхожу и девушке и бодрым голосом спрашиваю, можно ли с ней познакомиться. Милое создание одариавет меня недоуменно-высокомерным взглядом и отвечает: - Я в автобусах не знакомлюсь. И выходит на остановке с гордо поднятой головой.
«Интеллигентность - это способность к пониманию, к восприятию, это терпимое отношение к миру и к людям.»
«В общем-то, излишняя обидчивость - признак недостатка ума или какой-то закомплексованности. Будьте умны.»
Запись вторая. След зверя
Александр Осташевский
17 - 31 августа.
Запись вторая.
След зверя.
Борис не поднял головы: как
завороженный, смотрел он на четыре глубокие борозды, ос-
тавленные на полированной
поверхности деревянного сто-
лика, борозды, оставленные
нечеловеческими ногтями.
«Медведи».
1
На следующий день я опять встретился с директором, и он опять пригласил меня в свой газик с шофером Петей. Мы поехали куда-то на окраину городка, остановились, и я остался в машине один. Через некоторое время ко мне подсел человек средних лет с деревенским лицом, на вид умный, но развязный.
- Ну что, куда поедем грузить?
Я не понял: что грузить, при чем тут я, учитель, но спрашивать почему-то не стал. В машину сел еще один человек, тоже средних лет. Посидели, покурили. Наконец, из ворот стоящего напротив нас обломанного забора деловито вышел директор и сказал:
- Поехали!
Я и его не стал спрашивать: в конце концов, какое мне дело: я на работе - скажут погрузить - погружу одной рукой: учитель не должен чураться никакого труда, но директор отчего-то забыл, что я недавно после операции.
Газик подкатил к какому-то промышленному объекту, к провалу, окруженному высоким забором. Первый мужчина вышел и остался там, а мы покатили дальше, где-то покружили с полчаса и вернулись обратно. Он подошел к нам:
- Нет цемента… Ждать, что ли?..
Директор посидел, подумал, выматерился, и, забрав мужчину с собой, газик поехал назад: погрузка не состоялась, и я с облегчением вздохнул. Мужчин развезли по домам, а на обратном пути директор похвастался новыми «редкими» записями, которые ему опять достал шофер Петя. Зазвучали блатные песни с матерщиной, но пел их молодой паренек свежим, без модной хрипоты, спокойным голосом. Директор искренне хохотал, особенно при откровенной похабщине, считая, видимо, меня уже своим человеком, вполне разделяющим его восторг. Правда, попросил меня об этих записях никому не говорить.
В другое время и в другом месте мне было бы противно, но сейчас такие песни и реакция директора меня не коробили: они тоже были символами, знаками свободы, новой жизни. Да, сейчас эти песни были слаще, здоровее, лучше звуков Бетховена и Моцарта, которых я очень любил. Те люди, которые вместе со мной наслаждались музыкой этих композиторов, читали свои проникновенные стихи, бросили меня в трудную минуту, как собаку, как ненужную вещь, отказав даже в ночлеге. И я скитался, ночевал в подъездах, а то и просто на улице, голодный, больной, проклятый и всеми отверженный. Возможно, и люди городка Медведеево отвернулись бы от меня в трудную минуту, но сейчас они ласкали, грели меня, мою душу. Естественно, что я начинал верить в них и себя, как измученный жаждой верит, что пьет родниковую воду не в последний раз, но душа в глубоких своих тайниках была пуста и холодна после того нечеловеческого отчаяния и разочарования, которые я пережил.
Учебный год приближался. Белили, красили учебный корпус, общежитие. Директор, зная, что я работал художником-оформителем, попросил меня помочь обновить стены столовой. Около подъезда общежития стояли женщины. Директор о чем-то долго разговаривал с ними, а я обратил внимание на одну из них, молодую и несколько полноватую. Невысокая, крепкая, прочно стоящая на земле: узковатые, покатые плечи, полная грудь, талия, плавно переходящая в округлые бедра. Казалось, из земли она выросла и земным, простым и ясным женским началом влекла к себе. Она с любопытством несколько раз взглянула на меня, весьма определенно, но не нахально. Да, давно у меня не было женщины…
Затем директор прошел в столовую. Ярко и аляповато нарисованные травы, облака, бабочки были неприятно примитивны, но пестрота и выразительность самих радужных красок меня вдохновляли. Хозяйским шагом, размашисто, в распахнутом пиджаке директор с художником, молодым парнем, и мною ходил по просторной столовой и показывал, что, где поправить, подкрасить, подновить. Когда я направился к выходу, то в коридоре вновь увидел эту соблазнительную женщину и вновь меня охватило желание, но уже заторможенное, грустное. Я гнал его от себя: с меня хватит, «я, лучше, пережду».
2
Учебный год приближался: 18 августа.
Сегодня директор попросил меня подновить стенды и нарисовать символ к плакату на полуватмане. В большой комнате учебного корпуса рядом со мной сидел Попрыгунчиков Дима, усатый комсорг училища, и тоже подновлял стенды. Приятно было видеть, как в его смуглом, проникновенном и симпатичном лице, во всем облике, поведении сквозили доброжелательность и уважение к новому преподавателю. Он не перебивал меня, слушал внимательно, я бы сказал, почти с благоговением, а когда говорил сам, то голос у него был чистый:
- Ребята у нас, конечно, трудные, но простые. Работать с ними можно. Вообще, коллектив у нас хороший. Николай Федорович всегда поможет, подскажет. Вообще, очень душевный человек. Взрывается, правда, иногда, но быстро отходит.
Я спросил:
- Ну, а Марья Петровна?
И как бы в тон Диме сам ответил:
- Она мне понравилась, напоминает чем-то первую учительницу из нашего детства.
- Марья Петровна… Чудеснейшая женщина, прекрасный педагог! Дети ее очень любят, ценят.
Он чуть помолчал.
- А вы надолго к нам?
- Навсегда.
Я рисовал и думал: да, хороший парень, далеко пойдет. Что-то в нем мне не нравится, хотя придраться не к чему. Подыгрывает, да, хотя и с известной долей провинциальности, умеет подходить к людям с такой детской восторженностью, ничего своего, личного. Сволочь, наверное, но приятный молодой человек. Такие льстят, предают, продаются и выбиваются в люди - все им сходит с рук, и сами выглядят невинно: все у них получилось как бы само собой. Такова была карьера комсоргов, спортсменов и в университете, где я учился.
Пришел директор, посмотрел на символ, нарисованный мною на плакате: шестерню и колос, отошел, вглядываясь в них издали:
- Хорошо! То, что нужно! Молодец!
Затем прошелся вокруг плаката, продолжая рассматривать символ с разных сторон:
- Вообще, в этом что-то есть… Да, есть… есть.
- Спасибо, - ответил я, хотя не видел в своем рисунке ничего оригинального: шестерню и колос я просто срисовал с журнала, данного мне директором. Но самолюбию было приятно, хотя и вызывало презрение.
После хорошего обеда в столовой, где относились ко мне уважительно и брали недорого, я вернулся в свой новый дом, гостиничную комнату. Постучали в дверь, и вошел похожий на пожилого негра человек, татарин, седовласый, с добродушным и несколько усталым лицом, но хитроватыми глазками. Он хромал, и чувствовалось, что испытал в жизни немало, заметна была некоторая образованность, но преобладала провинциальная простота.
- Здравствуйте, вы - Александр Алексеевич?
- Да.
- Я воспитатель, Галимзян Хасанович, будем знакомы!
Мы пожали друг другу руки, и я пригласил его сесть.
- Давно приехали? Работать будете, преподавать?
- Да, буду вести русский язык и литературу на всех трех курсах.
- Тяжеловато будет: ребята у нас трудные, оглоеды, прямо. Я вот уже весь поседел, и все из-за них.
- Ну что ж… седины я не боюсь, а спокойной работы не люблю: натура не такая.
Мы закурили, воспитатель спросил:
- Как там сейчас Казань, я ведь тоже оттуда?
- Все по-старому: люди те же и дома те же.
- Я ведь тоже преподаватель, окончил биофак, но уже давно не преподавал, забывать начал.
- Ну, это не поздно вспомнить. Разве воспитателем работать лучше: собачья работа.
- Да уж, это точно, а что поделаешь? Преподавать я уже не смогу, хотя раньше работал, и неплохо.
- Что же произошло?
- Да… всякие перипетии: уезжал на север да, дурак, вернулся, в эту дыру.
- И все-таки вам надо попытаться вернуться к преподавательской работе: по крайней мере, конкретное дело, а не черт знает что, как у воспитателя. Я работал воспитателем, как и вы, знаю. Сначала преподавать будет трудно, а потом войдете в колею. Верно?
- Да, наверное… Александр Алексеевич. Но у меня к вам дело одно есть… Вы, говорят, пишите, рисуете хорошо… Не сделаете ли вы мне одну табличку, «Санитарное состояние комнат»? Когда ребята здесь живут, мы ежедневно проверяем чистоту в их комнатах и отмечаем в этой табличке. Я все объясню, как делать.
- С удовольствием, несите бумагу, плакатные перья, тушь.
Воспитатель обрадовался:
- Я бы и сам сделал, да вот способностей к этому нет.
- Несите, несите, я сделаю.
Улыбаясь, он поднялся, но не ушел:
- А газету к 1-му сентября сделаем?
- Конечно, о чем речь. Несите заметки, я их отредактирую.
- Ну, спасибо, дорогой… Александр Алексеевич! Бумагу я принесу, тушь, фломастеры.
Воспитатель с чувством пожал мне руку.
Наконец, он ушел, в комнате плотным слоем стоял дым, дышать было трудно. Я раскрыл окно.
Тихо опускался теплый осенний темно-желтый вечер. Он был очаровательно прекрасен в своей естественной простоте, спокойных, мягких тонах. Опять ряд простых изб, перед ними дорога, покрытая осевшей пылью. Тихо, лишь издалека, доносились редкий гогот гусей и кряканье уток. И ничего, ничего больше не надо.
3
Следующий день был темный, неприятный, но дождя не было.
Я, по просьбе директора, начал подновлять «веселую роспись» на стене столовой. Рука слушалась плохо, часто уставала, болела, линии выходили неровные, косые. Сейчас яркие трава, бабочки, облака казались до глупости нелепыми, примитивными, уродливыми. Я почти отчаялся. Но вот пришел парень, художник, выписанный директором, и решил все сделать сам.
Я вышел во двор и вновь увидел ту женщину, которая недавно пробудила во мне сильное желание. Она опять стояла и разговаривала с женщинами, но теперь я увидел около нее маленькую девочку. Конечно, у таких женщин должны быть дети, и очень хорошие, здоровые и красивые. Какой у нее муж? Наверное, обычный мужик, который берет ее обыденно, попросту, не чувствуя ее женского обаяния, силы. И я вновь почувствовал мощное желание, поздоровался с женщинами и с ней, улыбнулся. Она ответила так же и опять внимательно посмотрела на меня. Я закурил.
Когда вернулся в общежитие, то по некоторому оживлению понял: в столовой что-то произошло. Быстро прошел туда - там никого не было, а на полу валялась вдребезги разбитая железная банка из-под краски, из которой растеклась большими, уродливыми разводами красная нитро. Брызги краски, как брызги крови, были везде: на столах, стульях и «росписи» на стене. Травы, бабочки и облака будто истекали кровью, всей своей яркостью кричали от ужаса, звали на помощь, но и эта яркость тускнела при блеске «кровавых» брызг и подтеков.
- Что это? - спросил я подошедшего Степана.
- Да вот, шеф психанул, художника выгнал! - ответил он раздраженно.
- Из-за чего?
- Работа его не понравилась или еще что-то… Да… шеф часто так.
Речь шла о директоре: сотрудники звали его шефом.
Степан ушел, а я растерянно и недоуменно оглядывался вокруг. Запах нитрокраски был невыносим, но я, когда еще работал художником, привык переносить его сравнительно легко. Однако что-то заставило меня присмотреться к начинающим уже засыхать «кровавым» разводам нитро на полу. Какое-то пятно на ней, ближе к выходу, привлекло мое внимание. Я подошел и нагнулся: это был след, четко впечатанный в краску, но след не обуви, не человеческой ноги, а… звериной лапы. Вот широкая ступня, пятка, а главное - глубокие вмятины от пальцев с крупными когтями, они продавили краску до линолеума. Чей след? Звериный, конечно… по величине несколько больше человеческого, наружный край с одной стороны вдавлен глубже… значит, лапа косая… косолапая… косолапый… - медведь, конечно, медведь. Не может быть! Я еще раз рассмотрел след и содрогнулся. И тут впервые почувствовал, что больше не могу выносить запах нитро: начинало мутить, сердце забилось, и я вышел на улицу.
Откуда здесь взяться медведю… В столовой училища, при людях… Значит, что-то со мной не в порядке. Я растерянно оглядывался вокруг: нужен человек, который тоже посмотрит след и подтвердит мои догадки, иначе я… Рядом опять стоял Степан, и я позвал его в столовую.
Вместе мы склонились над «кровавым» следом: он стал еще четче, я показывал на него, трогал пальцами, но Степан не видел:
- Да нет, Лексеич, ничего тут нет, так, чуть корка потрескалась. Вон, - он потрогал след, - краска-то нитра, сохнет быстро, коробится, но это не след. Был бы след, он бы и в коридоре был, а там чисто. Нет, это не след, Лексеич.
Логично. Доказывать, объяснять ему значило бы выглядеть «чокнутым», идиотом, чего мне вовсе не хотелось. Но Степан все же сходил за комендантом, тот тоже вглядывался, зажимая нос, но со Степаном вполне согласился.
- Нет, Лексеич, это тебе показалось: краски надышался - вот и в глазах мутно стало. След-то есть, да другой: вон он какой огромный, - Степан обвел руками пространство, залитое и испачканное краской, - это след нашего шефа, мать его, а кто сейчас все это отмывать будет?! А ведь скоро придет, заорет: «Почему в столовой грязь, почему краску не убрали?!». А кого я убирать заставлю: Хасаныча, Василия?! Эх, голова, вот он, след-то, чей!
Внезапно у меня возникла дикая, но логичная мысль: директор-медведь оставил на краске медвежий след… Я хохотнул, Степан посмотрел на меня и рассмеялся:
- То ли еще увидишь, Лексеич, в нашем Медведееве, особенно в нашем училище! Так что готовься к любым неожиданностям и держи хвост пистолетом, голова!
Он хлопнул меня по плечу, мы пожали друг другу руки, и Степан ушел.
«Держать хвост пистолетом» и не верить своим глазам? Я вернулся в столовую и стал ощупывать след, полагаясь теперь только на осязание. Нет, след был, был именно таким, каким видели его глаза. Подошва, пятка, пальцы, когти имели свои физические углубления и края. Почему же они это не видят?! Не могли же Степан с Василием нарочно сговориться, чтобы меня, новичка, попугать, заставить усомниться в моей психической полноценности: я мог легко собрать народ и доказать всем, что они идиоты. Нет, ни Степан, ни Василий действительно не видели следа. В глазах у меня снова замутилось, к горлу подступила тошнота: запах нитрокраски стал особенно противным, гнилым, выворачивающим наизнанку.
Я быстро вышел из столовой, чуть покачиваясь, женщины около подъезда и та, земная красавица, с удивлением уставились на меня. Я пошел по дороге, ведущей к учебному корпусу, стараясь успокоиться, сделать лицо равнодушным. Миновал его, прошел через калитку ограды и оказался в начале аллеи среди пышных желтеющих кленов.
Итак, медвежий след существует, он реален! Может быть, я смог бы это доказать всем, измеряя линейкой его параметры на их глазах? Но что толку измерять, если они не увидят то, что я измеряю, как не увидели Степан и Василий? А если не увидят, то станут ли ощупывать след, как это делал я, не доверяя своим глазам? А если засмеют или, что еще хуже, промолчат и предложат лечиться? Это конец всему, и на это я пойти не могу.
Что же, буду жить наедине со своей правдой, мне не привыкать. Я всегда, всю жизнь, часто видел и чувствовал то, что не видели и не чувствовали другие. Как часто я бился головою об лед, стараясь доказать, даже близким мне людям, очевидные, простые, как дважды два, истины, но никто меня не понимал, никто мне не верил.
4
Несколько дней вообще не притрагивался к своим записям: образ медвежьего следа, сверхъестественного, но в то же время и реального, ощутимого пальцами, приобщал меня к иному миру - отвлекал от конкретной жизни и работы.
Каждое утро я выходил к учебному корпусу, здоровался с мастерами и преподавателями, закуривал, садился на лавочку и ожидал вместе с ними начальство. А в голове и душе было одно: где-то здесь есть существо, которое оставило на «кровавой» краске медвежий след. Из дверей училища выходили заместитель по производственному обучению Косоглазов, потом директор. Я смотрел на последнего и невольно вспоминал слова Степана: «Эх, голова, вот он, след-то чей!». Директор- медведь оставил на краске медвежий след. Нет, ныне я уже не улыбался, а все внимательнее приглядывался к этому человеку.
А он был ко мне по-прежнему участлив и добр, и я не мог не отвечать ему тем же, но былой радости от этого уже не испытывал. Я изучал его мимику, жесты, тон, выражение речи и не раз долго рассматривал след его башмака на влажном песке. Директор, конечно, не мог не заметить моего состояния и однажды, когда мы пошли на пристань вывешивать приветственный лозунг для прибывающих в Медведеево учащихся, спросил меня:
- Александр Алексеевич, что-нибудь не так? Вы стали какой-то задумчивый, грустный: может быть, надоела вся эта дрянь, которой мы занимаемся?
Что я мог ответить ему: что я подозреваю в нем скрытого медведя? Поэтому я соврал, и от этого мне стало еще грустнее и отвратительнее:
- Да ничего особенного: просто, немного волнуюсь перед встречей с курсантами.
- Ну, это понятно. Ничего: начнете работать - со временем пройдет. Только вы их сразу берите в руки, а то на голову сядут, и вы уже ничего с ними не сделаете.
- Да, конечно.
- Но с вашим образованием, духовным уровнем вы все преодолеете, я уверен… Контингент у нас, в целом, сами видите, очень низкий. Особенно мастера, мать их, ничего делать не хотят, совсем меня измучили. Но вам с ними придется искать общий язык: делаем ведь одно общее дело. Так что вы уж не обессудьте, Александр Алексеевич; приходите ко мне, если что нужно, я всегда помогу.
- Спасибо. Мне, честно говоря, здесь нравится. Люди приветливые, простые, не то, что в городе.
- А природа какая у нас прекрасная, Александр Алексеевич. В отпуск вам и отдыхать уезжать никуда не надо: поставьте палатку на берегу Волги, найдите подругу и наслаждайтесь.
- А звери у вас здесь водятся?
- Редко бывают волки, куницы, зайцы, но живут они далеко отсюда.
- А медведи, лоси?
- Нет, они давно повывелись… Когда-то, давным-давно, я слышал еще от деда, здесь было настоящее медвежье царство: люди здесь вообще не жили, только медведи. Ну, а за долгие годы прогресс, техника, знаете ли, нехватка жизненного пространства, ну и это медвежье царство заселили, кое-как обустроили, а медведи сами куда-то исчезли. Лес, окружающий это царство, остался до сих пор, но его рубят варварски, сами увидите. Повсюду валяются вековые сосны, ели, березы: никому до них дела нет - прекрасный лес постепенно превращается в свалку.
- Да, бесхозяйственность.
- Везде, в любое хозяйство зайдите: техника гниет, ржавеет, никому до нее дела нет, а придет время посевной - выписывают новую, из города. Запчастей, как всегда, нет, так со старых тракторов снимают, так и живут.
Продолжая мило разговаривать, мы дошли до пристани, нашли контору, где директор представил меня и других учителей как ведущих преподавателей училища и от нашего лица попросил разрешение повесить приветственный лозунг для прибывающих курсантов. Но речное начальство отказало, и мы грустно пошли назад под отчаянную ругань директора.
Итак, Медведеево - бывшее медвежье царство. Варварское отношение к природе, бесхозяйственность, лень, равнодушие и бескультурье делают его и теперь медвежьим царством, медвежьим углом и в нравственном смысле. Директор, который своих подчиненных за людей не считает, хамски, «по-медвежьи», ведет себя с ними и поэтому… реально оставляет медвежий след… «Эх, голова, вот он, след-то, чей!»… Медвежий угол в лице директора оставляет медвежий след… Логично, но только в образном, художественном плане, так как противоречит всем законам природы. Но след-то я увидел глазами и ощупал руками, а я не могу им не верить!.. Законы природы… а знаем ли мы их по-настоящему? Что такое мысль, сознание? «Функции высокоорганизованной материи»? Пульсация электрических разрядов? Способность человека к воспроизведению действительности в мышлении? Жизнь - «способ существования белка», форма материи? Пустые фразы, ничего конкретного! Итак, наука мне не поможет, в следе я должен разобраться самостоятельно, слишком остро чувствуется исходящая от него угроза, а мне тут жить и работать. И завтра - начало моей работы, первое сентября.
________________________________________
Светлые волосы раскиданы по подушке…
Карие глаза смотрят сквозь него, бровки хмурятся…
Губы приоткрыты, и пахнут яблоком…
И прижать её к себе хочется, и не отпускать никуда…
И кожа у неё смуглая, горячая и бархатная…
И острые плечики вздрагивают…
И темно.
И только голос в невидимых колонках поёт про семь секунд:
You’re just seven seconds away…
That’s much, too much. I can’t touch your heart
You’re just seven seconds away
But, babe, it hurts when we’re worlds apart
You’re just seven seconds away…
И он торопится успеть, уложиться в отведённое ему время, и рвётся всем телом ей навстречу, и знает, что у него осталось только несколько минут…
Несколько минут.
И она уйдёт.
Встанет, виновато улыбнётся, соберёт в пучок растрёпанные светлые волосы, закурит, выпустит в потолок струйку дыма, и спросит:
- Проводишь?
И знает, что нельзя ей отказать.
Невозможно.
И времени совсем нет.
Можно только подойти к ней сзади, уткнуться носом в шею её, вдохнуть её запах - и молча отпустить…
А потом ждать. Ждать-ждать-ждать.
Ждать звонка.
Или встречи.
Или сообщения на экране монитора: «Ты меня ждёшь?»
Ты меня ждёшь?
Зачем она спрашивает? Кокетничает?
Жду. Всегда жду. Каждый день, каждую минуту… Жду.
Глаза её снятся. Волосы. Запах на подушке заставляет перебирать в памяти секунды и мгновения…
Она вернётся. Она обещала. Она вернётся…
Моя девочка… Моя - и не моя…
Вечер пятницы. Лето. Темнеет поздно. Иду бесцельно, и просто живу.
Я ощущаю, что я - живу.
Я чувствую запах лета, листьев, бензина-керосина, и слышу музыку, доносящуюся из летнего кафе.
Сигарета в руке стала совсем короткой.
Я затянулся в последний раз, и пошёл на звуки музыки.
В кафе было шумно, людно, и молодая чернявая официантка, держа в руках грошовый блокнотик, осведомилась:
- Вы уже выбрали?
Настроение было хорошее. Девочка-официантка - приятная, не вызывающая раздражения.
- Пиво. Ноль пять. Пока всё.
И улыбнулся ей в ответ.
Девочка ушла, а я смотрел ей вслед. Что-то в ней было… Определённо, было.
Может, глаза? Живые, любопытные… Как у дворняги…
Или трогательная белизна кожи в вырезе белой рубашки?
Или тонкие пальцы, сжимающие переполненную пепельницу?
Не знаю.
Но сегодняшний вечер сулил приятные сюрпризы, я это чувствовал кожей.
Дикая. Маленькая дикая девочка.
Суетливая, живая, настоящая…
Не бойся меня, девочка… Я никогда не сделаю тебе больно…
Пока не сделаю.
Я слушаю твой голос.
Не слова, нет. Мне неинтересно то, ЧТО ты говоришь.
Мне нравится то, КАК ты это говоришь.
Тонкий голосок, так вяжущийся с её внешностью, с сильным западно-украинским акцентом, звенит колокольчиком в голове.
Говори, говори, девочка… Мне это нравится.
Смейся, улыбайся, хмурься - тебе это идёт.
Живой человечек, живые, настоящие эмоции. Губы пухлые взгляд приковывают.
Настоящая…
Месяц уже прошёл. А интерес не угас.
Нет, и больше он не стал, что тоже интересно.
Мне нравится встречать её после работы, нравится ловить взглядом огоньки в её глазках-черносливках, нравится касаться губами её волос, и проводить языком по тонкой белой шейке…
Она вздрагивает, а я - я улыбаюсь.
Моя.
Она - моя.
Так быстро, и так предсказуемо…
Никогда не задумывался над тем, что у неё есть какая-то жизнь.
Что она где-то гуляет, с кем-то общается, и не чувствует себя одинокой без меня.
Пускай.
Это неважно.
И роли никакой не играет.
«…You're just seven seconds away…
That’s much, too much. I can’t touch your heart
You’re just seven seconds away
But, babe, it hurts when we’re worlds apart
You’re just seven seconds away…"
Сигаретный дым струйкой уходит в открытую форточку, спускаясь капроновым чулком по веткам старого тополя…
Позвонить? Нет?
А почему бы и нет?
- Ты где, моя радость? - дым, свиваясь в причудливые, размытые узоры, стелется по потолку…
- Я? Я у подружки сижу. - голосок звонкий, запыхавшийся, и радостный.
- Ммм… У подружки? Я её знаю?
Подружка… Да, наверное, это так и надо: у неё должны быть какие-то подружки.
- Наверное, видел… Светленькая такая, в твоём доме живёт, кстати…
Светленькая. Замечательно. В моём доме живут десятка три светленьких девушек.
Наверняка я её видел.
- А если я к вам зайду сейчас - подружка не обидеться?
Самому интересно - что за подруга такая? И чем она интереснее меня?
Наверняка, откажет…
Улыбаюсь заранее.
- Подожди минутку… - шёпот в трубке, шорохи, смех звонкий. - Заходи, она не против. Спустись на четвёртый этаж.
Даже так?
Искрами рассыпается в пепельнице придушенная сигарета…
Спускаюсь вниз.
Карие глаза, светлые волосы, волнами рассыпанные по плечам, хрупкая фигурка.
- Привет, ты к Оле?
Смотрю на неё. Потом улыбаюсь:
- А можно?
- Проходи… - улыбается солнечно, открыто, искренне.
Закуриваю, спросив разрешения.
Две девушки. Такие непохожие. Разные.
Одна - моя. Живая, настоящая, привычная, изученная до мелочей.
Вторая - старше, выше, тоньше, деликатнее…
И…
И я смотрю на неё, и вижу только тонкие руки, сжимающие сигарету, и поправляющие непослушную прядь волос.
Зацепило.
Сильно зацепило.
Но - не моё.
Не допрыгнуть до неё, не достучаться, не вызвать огонька в её глазах…
А если рискнуть, а? А?
- Ты? - удивление в глазах, и улыбка неуверенная…
- Я. - в глаза ей смотрю нагло.
- Зачем пришёл? - бровки хмурит забавно, по-детски.
- К тебе. Пустишь?
Напролом иду.
Не глядя.
…Светлые волосы, раскиданные по моей подушке.
Хрупкое, вздрагивающее тело…
Длинные ресницы, отбрасывающие тень на раскрасневшиеся щёчки…
С каждым движением я становлюсь к ней ближе - и дальше…
Я касаюсь губами её влажного лба.
Глаза широко распахиваются, и тонкие руки обвивают моё тело.
- Тебе не больно, нет? - шепчу в маленькое ушко.
Маленькая. Тоненькая. Хрупкая такая…
- Нет… - выдыхает протяжно.
Перебираю пальцами её волосы, вдыхаю еле уловимый запах её тела.
Она сидит, подтянув к подбородку колени, и плечики дрожат.
Прижимаюсь грудью к её спине, и чувствую, как бьётся её сердце.
- Не уходи…
Я не прошу, я не требую.
Я вымаливаю.
И в который раз слышу:
- Не могу. Прости. Ты знаешь…
А потом, не глядя на меня, она одевается, зябко обхватывает себя руками, и говорит в сторону:
- Проводишь?
И я провожаю её до лифта.
И возвращаюсь домой. Один. Всегда один.
Странная, неразгаданная и непонятная девочка.
Женщина.
Она старше, она - намного меня старше.
Я в волосы её лицом зарываюсь, и понимаю, что дышу Женщиной.
Настоящей Женщиной.
Женщиной в теле ребёнка.
И понимаю, что обратной дороги нет.
Что я утонул в ней задолго до того, как понял - кто она. Какая она…
Она проникла в меня, в каждую мысль мою, в каждое движение.
Она отдала мне своё тело. Полностью. Целиком.
И больше не дала ничего…
Она приходит, чтобы получить своё.
Берёт, и уходит, оставляя мне свой запах, и смятые простыни…
А я - я не могу её догнать, удержать, запереть…
Она всё равно уйдёт.
Потому что Она не может принадлежать никому.
Женщина-кошка.
Сытая, гладкая, грациозная…
Нежная, ласковая, тёплая…
И - далёкая.
Ей не нужен я. Ей не нужны слова мои, не нужны мысли и чувства.
Ей не нужен никто.
А вот она мне - нужна.
Я жить хочу ей. Дышать ей. Для неё. Ради неё. Всё для неё. А ей - не нужно…
Я закрываю за ней дверь, а через две минуты на экране монитора возникают слова:
«Спасибо тебе за всё. Ты славный мальчик»
Славный мальчик.
И не более того.
Я буду ждать тебя, слышишь? Буду ждать. Дни, месяцы, годы…
Буду ждать тебя.
Одну тебя.
Только тебя.
Потому что люблю.
Люблю…
…Она закрыла входную дверь, и, не зажигая света, села в кресло и закрыла лицо руками.
«Я старая идиотка. Зачем я к нему хожу? Он просит? Пусть просит. Это его трудности. Ты мне ответь - зачем ТЫ туда ходишь? Молчишь? А я тебе скажу. Он - не такой. Он - другой. Он тебя любит только за то, что ты есть. Что ты ходишь с ним по одной земле, и дышишь одним воздухом. И вот скажи ему - „Убей ради меня!“ - убьёт. И глаза эти врать не умеют. Ещё не умеют. Не научились ещё. И тебе страшно, да? Да. Страшно. Он младше тебя на десять лет, у него жизнь только начинается… Куда ты со своими мощами лезешь, дура? Отпусти его, не мучай… Верни его на место.
Не могу. Не могу. Не могу я!
Я видеть его хочу. Дышать им. Прятаться у него на груди, и трогать губами его ресницы…
Голос хочу его слышать. Пальцы его целовать. Родные такие… Тёплые… Любимые пальчики…
Засыпать и посыпаться рядом с ним.
Гладить его рубашки по вечерам.
Смотреть телевизор, сидя на его коленях…
И - не могу.
Что? Что ты от меня хочешь, а? Что ты жрёшь меня изнутри?!
Не могу!
Не отпущу! Не отдам! Никогда!
И назови меня трижды сукой - я рассмеюсь тебе в лицо!
Я люблю его.
И это оправдываёт всё.
И несущественным сразу делает, неважным…
Люблю…»
Мерно загудел системный блок, и замерцал экран монитора.
И её руки привычно легли на клавиатуру, и так же привычно набрали текст:
«Спасибо тебе за всё. Ты славный мальчик…»
• Гоголь называл себя малороссом и русским писателем.
Кстати, «малый» означало не «маленький», а исконный. Не было ничего обидного. Так, Краков столица Малой Польши, то есть изначальной Польши. И малополяки гордятся именно тем, что они малополяки и ничуть не комплексуют.
• В музее
• В паспортах Ивана Франко и Леси Украинки (Косач) стоит запись РУСИН и РУСИНКА!
• В универсале к казачеству Б. Хмельницкий пишет: «Я потомственный русский шляхтич повелеваю …»
• Г. Сковорода про себя написал: «Я босоногий русский философ».
• И. Франко в своём дневнике записал:"Меня сегодня кровно образили (оскорбили польс.) меня обозвали украинцем, хотя все знают, что я - РУСИН" (цитата)
-----------
Это исторические факты. По переписи населения ни в Российской Империи, ни в Австрийской Империи украинцев нет. На этих территориях есть только малороссияне и русины.
Конечно, можно было бы сказать, что есть запах женщины, вместо того, что существует аромат женщины, но тогда теряется таинственность в названии этого явления. Настоящая женщина обладает не запахом, от нее исходит аромат. Он распространяется вокруг нее, будоражит воображение, влечет к мистической тайне, к попытке эту тайну разгадать. Это не простота, потому что запах это очень просто, вдохнул воздух и сразу понял что это. Аромат нельзя понять сразу, в аромате букет запахов, и каждый запах, составляющий аромат скрыт в нем, зашифрован в составе, в неизвестной формуле. И только очень искушенные, утонченные натуры ощущают в аромате всю гамму запахов, но для этого нужен особый талант, нужно особое усилие, нужна особая усидчивость. А потом аромат женщины - это ее суть, это ее состояние души. Она идет по улице, и она как бы существует и в настоящем и в будущем. Вот ее еще нет, но аромат женщины уже достиг обоняния, он уже рисует нам образ ее, такой загадочной, такой недоступной и манящей своей призрачной сутью. И начинается ожидание ее появления, и вот она идет и таинственность нарастает. Она вспыхивает, и как бездна приковывает к себе свое внимание. Пространство как бы деформируется и всасывает в себя наши удивленные взгляды, улыбки, жесты. Женщина как бы в светящемся коконе в ауре своего аромата движется мимо, не обращая ни на что и ни на кого внимание. В своем аромате она несет бережно свою загадку, которую предлагает всем разгадать, но этим вызывает и желание, и одновременно страх перед неизвестностью, перед необходимостью приложить неимоверные усилия, чтобы войти в ее пространство аромата, пространство ее тайны, где ожидать человека может все что угодно. Неизвестность отталкивает и манит людей, она дает почву для фантазий. Кто эта женщина, где живет, чем занимается? Может быть, это просто ангел, спустившийся с небес на землю, чтобы рассказать нам, что есть и на земле красота и изящество, что красота и изящество и есть тайна бытия, к чему так давно все стремятся и не могут постичь. И когда женщина уже скроется из глаз, ее образ будет висеть в воздухе последним шлейфом тянущемся за ней - ее ароматом. И вот люди уже пересекают ее путь, идут вслед за ней, и ощущают ее присутствие. Она здесь была мгновение назад. И все знают и чувствуют эту красоту движения, эту утонченность черт, эти неуловимые покачивания бедер, шелест одежд, легкое позвякивание украшений. Это мистическое ощущение ее физического присутствия длиться всего миг. И вот подул ветер, и аромат улетел, и она вместе с ним поднялась в небо, в далекое голубое небо. Может быть, она уже там ступает независимая и гордая, недостижимая простым смертным своей легкой походкой, проходя между галактик и туманностей. И эти огромные скопления звезд и газа тоже заворожено останавливают свое спиральное движение и приковывают взгляды к ней, такой загадочной и независимой. А она движется куда-то, куда, никто и никогда не узнает. Может быть, ее движение не имеет смысла, потому что это просто движение. Как река переносит опавшие листья, по своему течению, так и она движется по реке времени, по течению пространства. Очень сложно вообразить, что есть у нее где-то пристанище и дом, где она живет с пожилой мамой и отцом, или у нее есть любимый мужчина и ребенок. Тайна ее рушиться при этих мыслях о ней. Хочется вообразить ее одиночество и неприкаянность в этом мире. Хочется, чтобы она просто двигалась постоянно и бесконечно. И сколько бы не прошло времени, и где бы это ни было, мы могли бы снова увидеть ее, ощутить ее неповторимый загадочный аромат. Аромат манящей и вечно загадочной женщины, которая проходит мимо, а образ ее остается, где шлейф ее аромата длиться мгновение до первого ветерка, который уносит его в небо к звездам и галактикам безвозвратно. И мы снова все ждем и ждем ее нового появления, ее аромата, аромата женщины…
Есть фразы, которые нельзя говорить любимому человеку - мужу, любовнику или поклоннику. Наши мужчины справедливо не любят, когда унижают их мужское достоинство и заходят на их территорию без позволения.
«Ты мое солнышко»
Эти слова, сказанные в порыве любви, абсолютно безобидны. Что плохого в наличии нежных чувств к любимому человеку. А вот если ты начнешь злоупотреблять нежностями, готовься к сюрпризам в личной жизни. Помни слова: «Как корабль назовешь, так он и поплывет». То же самое можно сказать про мужчину. Называя его зайкой, мишкой, лапочкой и прочими нежными словечками, в итоге можно получить своего персонального зайку - робкого и нерешительного. А ведь влюбилась ты, скорее всего, в уверенного в себе мужчину. Поэтому оставь чрезмерные нежности для особых случаев.
«Я все сделаю сама»
Не превращай своего любимого мужчину в безответственного жителя диванного царства. Да, мы знаем, что ты самостоятельно можешь решить все хозяйственные проблемы по дому, поехать в супермаркет за продуктами, забрать детей из школы и выучить с ними уроки. Мы знаем, что твой знакомый мастер с СТО поможет решить все проблемы с личным автомобилем. Мы знаем, что ты сумеешь забить гвоздь, чтобы повесить картину. Но зачем этим заниматься самостоятельно? Снимая с мужских плеч груз забот и ответственности, ты добавляешь их себе. Мечтаешь найти в мужчине надежную опору? Оставь эту фразу для других моментов жизни.
«Что у тебя с деньгами?»
Идеальная семья - жена-кормилица и муж-тунеядец. И не важно, чем на самом деле занимается любимый мужчина. Смотрит круглосуточно спортивные матчи по ТВ в компании бутылочки пива с рыбой. Занимается творческой деятельностью, результаты которой никому не нужны. Присматривает за домом и детьми. Отношения, в которых женщина зарабатывает значительно больше мужчины, непросты в любом случае. Оставляя деньги на тумбочке на пиво, краски или гвозди, женщина на подсознательном уровне чувствует - что-то не то в этих отношениях. Конечно же, кроме тех случаев, когда состоятельная леди осознанно содержит мужчину.
«Где тебя носило?»
Если мужчина захочет рассказать своей любимой женщине о том, как он провел день, он обязательно это сделает. Фразами в стиле «Где ты был?», «Разве совещание может закончиться в 23:00?», «Почему ты приехал из командировки на день позже?» женщина только вынудит его придумывать какую-нибудь правдоподобную версию ответа. Специально для тебя.
Практически каждая женщина боится потерять своего возлюбленного, но устанавливая тотальный контроль, проблему не решить. Старайся доверять своему партнеру. Если же ты знаешь, что он действительно «ходит на сторону», сделай правильные выводы. Скандалами ничего не изменишь, увы.
«Ты меня не хочешь понимать!»
Иногда женщины и сами не могут понять себя. Что уж тут говорить о мужчинах! Мы проводим много времени, выбирая одежду, цвет губной помады и прическу. Перед тем как сделать заказ в кафе, дотошно изучаем меню. И все потому что не можем понять, чего желаем. Поэтому не требуй от любимого человека невозможного. В конце концов, ему надоест, и он уйдет к более благоразумной женщине.
«Ты не умеешь целовать, обнимать…»
Женские упреки могут относиться к любому проявлению чувств. К примеру, любимый человек, по мнению его второй половинки, не умеет страстно обнимать и целовать, проявлять нежные чувства к своей любимой и даже… заниматься любовью. Говорить последнее вслух - фатальная ошибка. Любое унижение мужчины приведет к охлаждению чувств и расставанию. Это просто вопрос времени и наличия у любимого человека терпения. Кто-то уйдет после первой фразы, кто-то - после десятой. Если мужчина действительно чего-то не умеет, научи его. Иначе, его научит другая.
«Милый, ты меня любишь?»
Мужчина, который действительно любит свою женщину, обязательно покажет собственные чувства на практике. Он будет звонить, писать сообщения в течение дня, обнимать и целовать при встрече, дарить цветы и говорить комплименты, помогать готовить ужин. Способов, с помощью которых проявляются нежные чувства, множество. Конечно же, не все мужчины умеют ими пользоваться, но спрашивая каждый раз «Ты меня любишь?», отношения не улучшить. Какой бы ни была на самом деле ситуация, он скажет в ответ «Да!».
«Ты не сможешь этого сделать!»
Слова «Ты не сможешь это сделать!» работают еще агрессивнее, чем «Ты не умеешь это делать!». Звучит как вызов, но будь уверена, любимый мужчина на него не клюнет. А если и клюнет, то навсегда запомнит эти обидные слова. Люди в отношениях должны поддерживать друг друга, вдохновлять на различные достижения, а не добавлять неуверенности в собственных силах. Со временем мужчина обязательно найдет себе женщину, которая будет нахваливать и поддерживать его. Постарайся в любой ситуации говорить: «Ты самый лучший!».
«И о чем ты думал?»
Вроде невинные слова. Логично спросить мужчину, о чем он думал, когда выезжал на красный свет светофора и попал в ДТП. Или поехал за покупками в супермаркет, оставив дома бумажник. Но в этих словах кроется скрытый подтекст - ты не способен принимать правильные решения, поэтому даже не пробуй это делать без меня. Не унижай так любимого человека.
«Ты не мужчина!»
Эти слова убьют наповал любого мужчину Спокойные мужчины пропустят их мимо ушей, упакуют чемодан и уедут. Не важно, когда это случится. После первой фразы или после десятой. Несдержанный партнер ударит или ответит аналогично. В любом случае подобные слова не останутся без ответа.
Приведенный список не является полным. Каждый человек индивидуален, поэтому каждого может обидеть что-то свое. Мы рекомендуем относиться к любовным отношениям нежно, к любимому человеку - с любовью и пониманием. Именно так строятся доверительные отношения на всю жизнь. Обидные слова, фразы по типу «Эй, баба!», вычеркни из собственного словарного запаса или оставь для компании близких друзей. Говори мужчине: «Ты мой любимый мужчина!», «Милый, можешь рассчитывать на мою поддержку!», «Ты мой тигр!» и он действительно станет надежной опорой. Вдохновляй своего любимого и он бросит весь мир к твоим прекрасным ногам.
Кристина Гудихина
2 ФЕВРАЛЯ 2015 Г.
Терпение считается добродетелью. Но за улыбкой и всепрощением очень часто скрываются неумение замечать свои собственные потребности и страх.
Терпение не может сохранить семью
Анна пришла к психологу, когда ее брак уже разваливался. «Я так хочу сохранить семью, - рассказывала женщина, глотая слезы. - Муж приходит каждый день поздно, стараюсь не кричать на него, но иногда срываюсь. Научите меня быть терпеливой. Ведь если я буду постоянно ругать мужа, он уйдет». Когда психолог попросил Анну нарисовать ее личное терпение в виде предмета, на листе появился китайский сюрикен - метательная звездочка с острыми как бритва краями.
Несколько минут женщина удивленно смотрела на собственный рисунок, после чего произнесла: «Похоже, мое терпение очень агрессивно, опасно для окружающих. Я даже никогда не думала, что так сильно злюсь на мужа». Как оказалось в дальнейшем, не задумывалась Анна не только о том, что под ее терпением скрывается злость. Ей не приходило в голову ответить на главный вопрос: нужна ли ей семья, в которой муж не уважает жену, изменяя направо и налево?
Внутренний пресс убивает здоровье
Терпение похоже на пресс, который сжимает под собой неудобные чувства. Чаще всего это злость или раздражение. О том, что злых людей никто не любит, нам рассказали в детстве родители, и потому мы привыкли тщательно скрывать свое раздражение не только от близких, но и от самих себя. Показывая человеку, что тебе не нравится его поведение, означает столкнуться с ответной реакцией. Ответчик может обидеться, разозлиться, надуться или даже перестать разговаривать. И тогда вы чувствуете себя так одиноко, что предпочитаете не замечать своего раздражения с самого начала: «это мелочи, я лучше потерплю».
Терпение означает то, что человек ставит потребности другого выше своих собственных. Жена хочет посмотреть фильм, но муж играет на компьютере, поэтому она предпочитает не обращать внимания на свое желание. Впрочем, терпит такая жена не просто так, а за так называемую психологами вторичную выгоду. К примеру, теперь она может жаловаться подружкам на бесчувственность мужа, ощущая себя несчастной жертвой семейного тирана. Выгоды от терпения могут быть самые разные. Влюбленный мужчина выполняет все желания своей подруги, получая внутреннюю уверенность: так она меня не бросит. Подчиненный терпит придирки начальника, чтобы иметь возможность наплевательски относиться к своим рабочим обязанностям.
В злости скрываются наши желания
Общаться с терпеливым человеком очень удобно, но скучно. Люди, которые не показывают эмоций, не говорят о своих потребностях, похожи на зеркало. В них приятно мимоходом заглянуть, полюбоваться новой прической и убежать к тому, с кем можно наладить полноценный диалог. Терпеливые люди настолько тщательно скрывают свои эмоции и желания, что превращаются в тени живых людей. Скрытая от окружающих и себя самого агрессия не дает возможности проявиться остальным чувствам - нежности, любви, интересу. Задавленная прессом терпения злость прорывается лишь изредка, но в таком объеме и в ответ на такую незначительную мелочь, что окружающие, которые привыкли к постоянному всепрощению, пугаются, считая неожиданную вспышку истерикой.
Давить в себе эмоции, особенно отрицательные, вредно для здоровья, все они проявляются психосоматическими болезнями. Но и вываливать их на окружающих при каждом удобном случае бесполезно, а порой даже вредно для отношений. На самом деле любая эмоция - это сигнал нашего организма: «мне что-то нужно». Мы чувствуем нежность к любимому и стараемся проводить с ним как можно больше времени. Печаль может сигнализировать о том, что нам нужны сочувствие и поддержка близких людей. Злость или раздражение чаще всего говорят о том, что кто-то нарушил наши границы, а мы постеснялись обратить внимание на свои желания и потребности.
Что нас не убивает - делает нас сильнее
Потеря работы, банкротство, развод - это новый шанс восхищаются гуру из книг с советами. В мире популярной психологии поражение стало ожидаемым ритуалом перехода на новый уровень, его воспринимают как урок, без которого невозможно двигаться вперёд. Но правда такова, что лишь немногие способны выйти из кризиса, приобретя новые силы. Социальный публицист Барбара Эренрейх (Barbara Ehrenreich) убедительно доказала, что школы позитивного мышления, считающие любой тупик чем-то переходным и недостойным внимания, стали причиной кризиса в мировой экономике. «Что нас не убивает - делает нас сильнее. Где в этом смысл?» - задается вопросом писатель Марчин Щигельский (Marcin Szczygielski). Каждый раз, когда он слышит о благотворном воздействии разочарований, неудач и травм, он представляет себе дерево, в которое ударяет молния, лишая его ветвей и листьев. Остаётся лишь одинокий шершавый ствол, из которого постепенно уходит жизнь. «С человеком происходит то же самое, - пишет Щигельский. - Каждый негативный опыт снимает с него верхний мягкий, нежный и чувствительный покров… Когда количество импульсов дойдёт до последнего порога, останется лишь изначальное ядро: твёрдое и безразличное, приводящееся в движение лишь инстинктом самосохранения и биологическим желанием выжить».
PS. (от меня) и дать выжить виду
ОВЛАДЕНИЕ КЛАССИКОЙ
Современная британская версия «Войны и мира» станет эротическим сериалом.
В Петербурге прошли съемки телефильма по роману Льва Толстого. Четыре тома уместились в шесть часовых серий, которые чуть ли не наполовину состоят из эротических сцен. А в главных ролях снимаются актрисы, ставшие знаменитыми благодаря съемкам в порно и исполнению ролей проституток. Шок ждет российского зрителя в конце 2015 года, когда сериал выйдет на экраны. Кое-кто его, впрочем, уже испытал. Костюмеры «Ленфильма», краснея, отстирывают костюмы, арендованные англичанами, - в хранилища киностудии они вернулись с пятнами недвусмысленного происхождения.
Секретные материалы
Таких мер безопасности на съемочных площадках Петербурга не предпринималось никогда. Толпы охранников, двойное оцепление из полицейских и частных секьюрити, подписки о неразглашении под страхом штрафа и суда, которые заставили дать всех российских участников съемок. По требованию англичан они даже мобильники перед входом сдавали. Гости опасались, что кто-то сфотографирует действо или запишет на диктофон диалоги. И не напрасно. Им было что скрывать - «Войну и мир» превратили в эротическую сагу.
За экранизацию взялся режиссер Том Харпер вместе со сценаристом Эндрю Дейвисом. Автор сценариев к «Доктору Живаго», «Гордости и предубеждению» и киноциклу о Бриджит Джонс по-своему увидел русскую классику. У него кипят страсти, автору и не снившиеся. В интерьерах особняков российской аристократии XIX века творится невероятный разврат. Герои «Войны и мира» вступают друг с другом в самые различные отношения, в том числе в формах, далеких от обычного представления об интиме. Так, Элен и Анатолем Курагиными овладевают совсем не родственные чувства, салон Анны Павловны Шерер превращается в бордель, а Наташа Ростова становится великосветской путаной.
Тайный дневник
Подбор актеров тоже оригинален. Ростову играет английская актриса Лили Джеймс, прославившаяся главной ролью в сериале «Тайный дневник девушки по вызову». Хозяйкой салона-борделя Анной Шерер стала приглашенная звезда - американка Джиллиан Андерсон, которую мы знаем как агента Скалли в сериале «Секретные материалы». Кинокарьеру она начинала в порно, чего, кстати, и не скрывает (а в Интернете хватает ее фото и видео).
Мужские роли достались не столь известным актерам. Пьер Безухов - американец Пол Дано, сыгравший в фильмах «Нефть» и «12 лет рабства». Андрей Болконский - английский актер Джеймс Нортон («Гонка», «Воспитание чувств», «Доктор Кто»). А неразлучными братом и сестрой Курагиными оказались Джим Броадбент и Ребекка Фронт.
Прилетев в Петербург на 12 дней, группа в обстановке строгой секретности отсняла ключевые сцены. Все остальное, включая натурные действа с массовыми сценами, спокойно доснимут дома. Выход «Войны и мира» на экраны анонсирован на декабрь 2015 года.
Сметана и кетчуп
В Петербурге съемки велись на Дворцовой площади, в Летнем саду, в парках и на катке в Пушкине. Великосветские балы снимали в роскошных интерьерах Дома ученых на Дворцовой набережной. Особняками книжных аристократов стал Воронцовский дворец, а также Екатерининский дворец в Царском Селе. Но одних интерьеров для киносъемок мало, для погружения в историю нужна мебель, посуда, атрибутика, одежда. Все это арендовали у «Ленфильма» за 23 тыс., среди прочего получив 190 уникальных костюмов, пошитых под начало XIX века. Все они уже вернулись в кладовые. Но по сей день сотрудники стирают платья и мундиры и чистят мебель, сделанную под старину. Такими грязными их не возвращал еще никто.
- Ладно бы на них попала обычная уличная грязь, - сетуют хранители фонда реквизита. - Такое возможно и легко поправимо. Но на некоторых нарядах есть цветные пятна, которые будто специально наносили. Красные, как от кетчупа, и белые, словно от сметаны. Откуда это? У Толстого нет кровавых сцен на балах! На офицерских мундирах кровь понятна, но откуда она на бальных платьях, причем в основном на юбках. И откуда белые пятна и на мужских, и на женских нарядах?
Волосы ангелов
Сразу после выхода на экран кинофильма «Батальонъ» (изначально «Батальон ангелов смерти») фонды «Ленфильма» пополнились несколькими сотнями военных и гражданских костюмов. Съемочная группа с Игорем Угольниковым и Дмитрием Месхиевым во главе подарила их киностудии. Запуск фильма в прокат, кроме того, отметили выставкой в питерском лофт-проекте «Этажи». Там же на обозрение выставили личные вещи актрис, сыгравших смертниц, - фуражки, погоны, винтовочные гильзы и… волосы, с которыми они расстались перед съемками. (Чтобы попасть на экран, 200 девушек побрились наголо.) Рядом с фотографиями лежат локоны и длинные косички с бантиками, хотя выглядит это довольно странно, напоминая иллюстрацию к рассказу о зверствах фашистов в концлагерях.
Клятва Горациев. Жак Луи Давид
Картина французского живописца Жака Луи Давида «Клятва Горациев». Размер картины 330×425 см, холст, масло. Картина «Клятва Горациев» ярче всего воплощает принципы революционного классицизма. Она раскрывает непримиримые и трагические противоречия между гражданским долгом и личными чувствами людей. Сюжет картины заимствован из древнеримской легенды. В период борьбы Рима с Альба-Лонгою трем римлянам, братьям из рода Горациев, предстояло пойти на смертельный поединок, чтобы решить исход распри между враждовавшими городами. Противники Горациев - друзья их детства. Один из них помолвлен с сестрой Горациев. Отправляясь на смертельный бой, братья дают клятву отцу защитить отечество. Непоколебимы и решительны они в своем благородном порыве, подчеркнутом единством широких энергичных жестов. Отец благословляет их на подвиг. Герои Давида свободны от противоречий и сомнений. Их страсти подчинены воле и разуму. Они идут на бой, веря в торжество справедливости. На втором плане справа - группа плачущих женщин; они лишь оттеняют и дополняют лейтмотив - все личное должно быть принесено в жертву гражданскому долгу. Идея произведения выражена с предельной наглядностью и лаконизмом. Трехчастное деление архитектурного фона с тосканскими колоннами подчеркивает смысловое разделение композиции. Сжатое пространство, барельефное построение, спокойно-размеренный ритм способствуют выявлению сурового героического характера. Главные средства художественной выразительности при создании образов: ясный и лаконичный жест, строгий подчеркнуто-энергичный рисунок, четкая светотеневая моделировка, цвет, дополняющий характеристики, сообщают удивительную цельность общему решению.
«Клятва Горациев» - картина странная и замечательная: странная из-за некоей неопределенности того, о чем она все-таки нам повествует. Ее место в истории огромно - она предугадала поднимавшиеся в обществе настроения, ясно сформулировав их суть. Давид говорил, что взял сюжет у Корнеля, а форму у Пуссена. Побывав на представлении трагедии Пьера Корнеля «Гораций», рассказывавшей о конфликте между любовью и долгом, Давид сначала выбрал эпизод, где Горация, осужденного за убийство сестры Камиллы (проклявшей его за смерть своего жениха, убитого им в бою), защищают отец и римский народ. Друзья отговаривали Давида от этого сюжета, не отражавшего, по их мнению, никакого особенного настроения времени. Давид заявил, что выберет момент, предшествующий битве, когда старый Гораций принимает у сына клятву победить или умереть - момент, который художник мог только предполагать, поскольку описаний его не было. Для героической сцены принесения клятвы необходима была соответствующая композиция, и подходящий исторический пример был найден - Брут, приносящий клятву мести над обесчещенным телом своей сестры Лукреции. Автором композиции был родоначальник шотландского неоклассицизма Гейвин Хамильтон. Позже появится еще одно французское заимствование данной темы, которая питала патриотические настроения. Размышляя над своей картиной, Давид увидел пуссеновское полотно «Похищение сабинянок», и его поразил один из образов - крайняя фигура слева, которая станет основой его новой композиции. Три дополнительные фигуры - один из братьев с копьем, старая женщина и страдающая Камилла - были взяты Давидом из других работ.
Давид усилил воздействие сюжета, объединив фигуры в их стройном и мощном троезвучии. В эмоциональном плане эта тема значила для него очень много, но он привнес в нее иные нюансы по сравнению с трактовкой конфликта долга и любви у Корнеля. Смысловые аспекты созданной Давидом картины «Клятва Горациев» были сложнее, чем в сцене с Брутом, изгнавшим порочного правителя Тарквиния. По меньшей мере, напрашивающаяся аналогия с другим, более известным Брутом, поклявшимся убить Цезаря и создать республику, тоже прочитывается у Давида. Благодаря емким ассоциациям и убедительной передаче царящего в картине настроения Давиду, с его огромным (не меньшим, чем его талант) честолюбием, удалось создать образ-символ - олицетворение безграничного гражданского мужества. Клятва Горациев - история-миф о клятве, которую никогда не приносили или о которой мы ничего не знаем. Это образ идеальный и, в сущности, абстрактный - образ решимости и, в конечном счете, образ революции, единственный пример того, как работа художественного воображения становится в один ряд с факторами, определявшими ход истории.