Есть у любви особенность такая:
Смотреть в глаза, не чувствуя подвох.
В такой момент вам даже мира мало,
Ведь для влюблённых важен каждый вдох.
Цените миг, что наполняет счастьем!
Пройдут года, и молодость уйдёт.
Тоните в реках беспроблудной страсти,
Пока вас Бог к себе не призовёт!
Я был готов примерить нишу Бога,
Идти дорогой раненных цветов.
Сменить любовь на жалость и тревогу
И выйти, наконец, из бронзовых оков.
Я был так слеп: я верил обещаниям,
Я много раз испытывал судьбу.
И жаждал лишь твоих касаний,
Вступал с тобой в неравную борьбу.
Мой меч- ничто на фоне твоих взглядов,
Твоя улыбка дьяволом дана.
Своим меня ты опоила ядом!
Но я всегда стараюсь пить до дна.
Холодной ночью сердце жарко бьётся
По той, что ждёт меня и верит - я вернусь!
И тихий шёпот эхом отзовётся:
«Мне нет прощенья, если не дождусь!»
И смотрит вдаль печальными глазами
Та девушка, которую люблю,
Которая молитвами, слезами
Не даст мне сгинуть в проклятом бою!
Но знаешь, друг, мне умирать не страшно;
Не зря пролил я юношескую кровь!
Ведь дома ждут меня; лишь это важно -
Мне б только шанс, чтобы возродиться вновь!
Не вечно быть нам одинокими,
Свиданье суждено, поверь.
Пройдём дорожкой между тропами
Навстречу по родной Земле.
Найдём для счастья обязательно
Мы человека своего.
И будет чем заняться затемно,
Ведь вместе нам всегда светло.
Трава, как море, окаянная,
И шелестящая листва!
Утопия - она желанная.
А мир вокруг - он навсегда.
Плакучей ивой к речке свесится
Сближения последний штрих.
От встречи вспыхнет полумесяцем
Секс тела и любовь души.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2016
В парке сыро
Скучно. Разговор сошел на нет -
сплетни из бессмысленных газет
мне не интересны. В парке сыро.
Беспризорной парою глазниц
я смотрю с балкона на девиц,
как ворона на кусочек сыра.
Чайник свистнул. Жалобное «си»
захлебнулось, - и унылый сип
сдулся в барабанных перепонках.
Хочется подпеть, пускай не в такт,
принимая за печальный факт
ворох мыслей на немытых полках.
Старость начинается с дождя.
Чай остыл. Лишь душу бередя
тротуары впитывают влагу…
Строчек недописанная муть,
давит спертым воздухом на грудь,
и марать не хочется бумагу.
И берёт своё начало злость -
Где же фрак, цилиндр, резная трость?
Где перчатки, туфли? Эй, прислуга!
Подавайте срочно экипаж!..
Впрочем, к черту этот антураж, -
в парке сыро.
На балконе - сухо…
Вереницей сюжетов
Бестолкового дня,
Как дискету зачем-то,
Загружает меня.
Чепухою богатый
Подарю её вам,
А сам буду поддатый
Настроением в хлам.
Кулебякой эмоций
Без проблем поделюсь.
Да, мой облик покоцан,
Потому что дерусь.
Я бывает камлаю,
В бубен чей-то стучу,
А бывает нечаю,
Как попал ко врачу.
Квазимодою буду
Для кого-то, ну чтож.
Отвечаю, с верблюдом
Я характером схож.
Плюну в морду горилле
И задам стрекача,
А вот если избили,
Буду за палача.
Город муниципален,
Из провинции тож,
Как я регионален
И на йети похож.
Тут малы километры,
Нам версту подавай.
Будет так незаметней
Расстояний раздрай.
Ноет градус прохлады
Со снежком за окном.
Мне не снежной, но бабы
Захотелось притом.
От движений, влечений
Поцелуем издох.
Градиент увлечений
Просит трах-тибидох.
Как от связи мобильный
В этом мире кручусь
Ощущая тактильно
И душевно всю грусть.
Сколиозностью будней
Искривляется быт.
От фортуны паскудней
Только бомж и привит.
Конопатить синдромы
Нет психолога мне.
Лишь одни хромосомы
Бой ведут в глубине.
Метастазы сомнений
Разрастаются вширь.
Нет таких уравнений
Чтоб понять смысл души.
Появляются цыпки
Аллергией нутра.
Это всё не ошибки,
Это слабость добра.
Как понять суть харизмы
Не его, а своей.
Как понять атавизмы,
Что грызут до костей.
Партитурная запись
Голос мой не учла.
Вот опять меня зависть
Для нужды предпочла.
Лампионами счастья
Награждают других.
Остаюсь без участья.
Что не так, извини.
Дождись…
Дождись,
когда закончатся метели,
и дружно лягут
умирать снежинки.
Над уходящей
зимней канителью
прочти молитву
тихо, без запинки.
Над городом взлети,
стань грустной тучей
и задождись,
расплачься, разрыдайся…
Утри слезу.
Теперь ведь стало лучше?
Дождись меня, я - скоро.
Подпись: счастье.
Ревет сынок, побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом, Подсчитывает мемячную убль,
Кряхтят на счетах жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик,
(Хоть птичка певчая не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью, ставит кошке клизму,
В наплыве счастия полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму, Трагичным голосом взволнованно орет. Безбровая сестра в кургузей кацевейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка,
Поёт романс: «Пойми мою печаль».
Как не понять? В стооловой тараканы,
Оставя черствый хлеб задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
Саша Черный 1913 год.
Клянусь всеми звёздами и полной луной,
Клянусь шумом ветра, клянусь волнами моря,
Что отныне теперь буду только с тобой
Я делить пополам и печали, и горе.
Я клянусь рядом быть в каждый миг, в каждый час,
Тосковать по тебе в те минуты разлуки,
Когда Боги решат отказаться от нас,
Обрекая судьбой нас на вечные муки.
Я клянусь тебе верность до смерти хранить,
После жизни, на небе, начать всё сначала.
И пусть клятва моя будет прочной как нить,
Что навеки теперь наши судьбы связала.
Я родом из прошлого века,
мы жили достойно и просто,
не зная бессонниц тревожных
от мыслей о завтрашнем дне
и были ценой человека
не степень карьерного роста,
не толстый бумажник,
и всё же, мы счастливы были вполне.
Я родом из прошлого века,
там ездили мы на трамвае
и даже во сне не мечтали
когда-то купить «Жигули»,
ходили мы в библиотеку
и плакали, слёз не скрывая,
читая, как парня из стали
спасти доктора не смогли.
Я родом из прошлого века,
мы жили спокойней и строже.
Пусть были пустыми прилавки -
нас грел чистой юности свет,
но снова войти в эту реку
и стать хоть немного моложе
нельзя, как бы ни было жалко
ушедших в забвение лет…
Женщина умеет одеваться,
Женщина умеет отдаваться.
Многое чего она умеет,
и от навыков стареет и умнеет.
Женщине пристало улыбаться.
Женщине пристало охлаждаться.
Многое чего ещё пристало,
что даёт, подчёркнуто устало.
Женщина умеет удивляться.
Женщина умеет отдаляться.
Те способности от самого рожденья -
женщина чуть больше, чем мгновенье.
Даже фальшь её природу красит.
Даже глаз недобрый - тот не сглазит.
Ты, идя к ней, на закат, что розов,
кнут бери, как говорил философ.
Вот место столика во дворике
Непонятой цивилизации.
И я ни этой словно нации,
А той, оставшейся здесь в толике.
Тут, как деревья рукотворные,
Растут дома многоэтажные.
Форсят эмоции форсажами,
То фарные, то светофорные.
Съедать отныне поколения,
Ловя сетями, слишком выгодно,
И мне, с такими же, нет выхода,
Как нет и к нам уже почтения.
Не спорю, всюду очень красочно,
Но эта липкость карамельная,
Как будто бы и есть знамение,
Которого теперь достаточно.
«Ты меня не любишь, не жалеешь».
Кажется, Есенин так писал.
В чистоту любви моей не веришь,
Тела сладкого ни разу не желал.
И случайных встреч со мной не ищешь;
Взгляд отводишь, словно я дурна.
Но не верю я, что ты не видишь,
Как быстро от любви схожу с ума.
В глубине души ещё надеюсь:
Ты когда-то обо мне мечтал.
«Ты меня не любишь, не жалеешь».
Кажется, Есенин так сказал.
Из борща, где так много свеклы,
Кирпичи получаются вроде.
Я стою у красивой стены,
Красной здорово, не по погоде.
Из ухи наварили столбов -
Это косточки рыбные в мясе.
Макаронов тут для проводов
Всяких хватит в кастрюльном запасе.
А подливой дороги кладут.
Вкуснотища повсюду такая,
Что меня не читают, а чтут,
Прям до донца всего поедая!
Моё имя не стало твоей молитвой-
Ты забываешь его с каждым вздохом.
Сердце из целого стало разбитым;
По-прежнему любит, не чуя подвоха.
Я не ищу для себя оправданий:
Сама виновата в том, что открылась.
Сгорая в плену у распутных желаний,
Я словно глюкоза в тебе растворилась.
Но я не готова делить с тобой ложе,
Любовь для меня как из фильма рабыня.
Быть может, однажды ты меня вспомнишь
И тихо прошепчешь во сне моё имя.