Однажды канцелярская папка случайно попала к одной старой ученой ведьме. Старушка была специалистом в Героическом Эпосе Первых Талантов и, значит, разбиралась в поэзии. За свою долгую жизнь она прочитала столько всякого текста, что у нее выработалась привычка читать между строк, и поэтому ей все время что-то мерещилось. Она одна сжалилась над Кащеем и назначила ему аудиенцию. Наверно, ей тоже не с кем было поговорить.
- Зачем вы пишете? - сходу спросила она.
Кащей не был искушен в ответах на подобного рода вопросы. Он еще не знал, что эти вопросы задаются только для того, чтобы самому на них отвечать.
- Хорошо, поставлю вопрос иначе, - обрадовалась Ученая Ведьма. - Чего вы вообще хотите достичь? (Вопрос все из той же оперы).
- В жизни? - уточнил Кащей.
- Да, конечно.
Кащей задумался, но кроме «девушек», опять не нашел достойного ответа.
- Значит, вы не знаете, чего хотите! - с восторгом заключила старушка. - Отвечу за Вас. Вы, как и все, хотите стать бессмертным, но с таким отношением к делу у вас ничего в жизни не получится. Поживете и исчезнете! Искусство должно быть здоровым и светлым, а у вас жизнь напоминает помойную яму. Конечно, так оно и есть, но все об этом и без вас знают. У вас извращенный вкус, а вы извратите вкус у читающей публики. Вы вульгарны настолько, что не стесняетесь даже таких выражений… Вот, я отметила на пятой странице, цитирую: «Поцелуйте в задницу ту, которая скачет на белом коне, Богиню Целомудрия… «- Ученая Ведьма с торжествующей гадливостью уставилась на Кащея.
Тот был ошеломлен. Где бабушка обнаружила эту штуковину?! Неужто в текст вкралась такая грубая очепятка… Он открыл папку на пятой странице и отыскал цитируемую строку. Прочитал и вздохнул с облегчением.
- Мадам, - сказал Кащей, - зачем вы рассуждаете о светлом будущем и о вульгарных поэтах, когда задницы мерещатся вам даже там, где их нет и быть не может! Здесь ясно написано: «Поцелуйте всадницу, ту, которая скачет на белом коне, Богиню Целомудрия… «Вам почудилось! Убедитесь сами, «задница» ни в какой контекст не лезет, - строфой ниже героиня подставляет своему возлюбленному для поцелуя свою щечку, никак не…
Старая карга в синих чулках влепила Кащею пощечину, схватила за ухо и потащила к двери. Кащей не сопротивлялся. Он понял, что все редакторы не равнодушны и не завистливы, о нет! Просто, они читают между строк, а там, как известно, ничего не написано. (Уже потом, через много лет, Кащей Бессмертный научился отвечать на подобные вопросы. Когда его спрашивали «зачем? «, «почему? «да «как? «, он отсылал всех на пятую страницу «целовать всадницу»).
БАЛЛАДА О ЛЮБВИ.
Когда вода Всемирного потопа
вернулась вновь в границы берегов,
из пены уходящего потока
на сушу тихо выбралась Любовь.
И расстворилась в воздухе до срока,
а срока было-сорок сороков.
И чудаки - еще такие есть-
вдыхают полной грудью эту смесь,
и ни наград не ждут, ни наказанья,
и, думая, что дышат просто так, -
они внезапно попадают в такт
такого же неровного дыханья.
Только чувству, словно кораблю,
долго оставаться на плаву,
прежде чем узнать, что «я люблю" -
то же, что «дышу» или «живу»!
И вдоволь будет странствий и скитаний:
Страна Любви-великая страна!
И с рыцарей своих - для испытаний -
все строже станет спрашивать она:
потребует разлук и расстояний,
лишит покоя, отдыха и сна…
Но вспять безумцев не поворотить,
они уже согласны заплатить
любой ценой -и жизнью бы рискнули, -
чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
волшебную невидимую нить,
которую меж ними протянули.
Свежий ветер избранных пьянил,
с ног сбивал, из мертвых воскрешал,
потому что, если не любил-
значит, и не жил, и не дышал!
Но многих, захлебнувшихся любовью,
не докричишься-сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословие, но этот счет замешен на крови…
А мы поставим свечи в изголовье
погибших от невиданной любви…
Их голосам-всегда сливаться в такт,
и душам их дано бродить в цветах,
и вечностью дышать в одно дыханье,
и встретиться-со вздохом на устах-
на хрупких переправах и мостах,
на узких перекрестках мирозданья.
Я поля влюбленным постелю-
пусть поют во сне и наяву…
Я дышу, и значит- я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!
Какое блаженство и радость во мне
Когда размышляю о чудной любви.
Любовь совершенна, чиста и светла.
От всяких грехов очищает меня.
Кротким, послушным вдали от страстей,
Хочу я быть тебе и любить людей.
Хочу я быть во всем как был спаситель:
Полон щедрот, полон любви учитель.
Хочу чтоб небесная мудрость твоя
Была светом и защитой для меня.
Хочу иметь кротость и любовь ХРИСТА,
Чтоб помнить его наставленья слова.
На мирские блага я зрю с далека.
Они лишь прах сор- лишь грош им цена.
Быть свободным хочу от зла, греха
И жить исключительно лишь для тебя!
С целым миром спорить я готов,
Я готов поклясться головою
В том, что есть глаза у всех цветов,
И они глядят на нас с тобою.
Помню как-то я в былые дни
Рвал цветы для милой на поляне,
И глядели на меня они,
Как бы говоря: «Она обманет».
Я напрасно ждал, и звал я зря,
Бросил я цветы, они лежали,
Как бы глядя вдаль и говоря:
«Не виновны мы в твоей печали».
В час раздумий наших и тревог,
В горький час беды и неудачи
Видел я, цветы, как люди плачут,
И росу роняют на песок.
Мы уходим, и в прощальный час
Провожая из родного края,
Разные цветы глядят на нас,
Нам вослед головками кивая.
Осенью, когда сады грустны,
Листья на ветвях желты и гладки,
Вспоминая дни своей весны,
Глядя вдаль цветы грустят на грядке.
Кто не верит, всех зову я в сад,
Видите, моргая еле-еле,
На людей доверчиво глядят
Все цветы, как дети в колыбели.
В душу нам глядят цветы земли,
Добрым взглядом всех кто с нами рядом.
Или же потусторонним взглядом
Всех друзей, что навсегда ушли.
Вот когда я всерьёз пожалею,
Что накликала эту беду.
Я вполсилы любить не умею
И, наверно, теперь пропаду.
Я сама этой боли хотела,
Но в надменности женской своей
Одного я учесть не сумела -
Из двоих кто-то любит сильней.
Разорвать эти узы не в силах,
Я не Богу молитву творю.
Целый мир сотворивший, мой милый,
Уповаю на милость твою.
Поэты средних лет - мои погодки,
постарше поэтессы и молодки,
от зависти друг другу рвёте глотки,
слабо - на брудершафт по стопке водки?
Кроша Поэзии пирог беззубым ртом,
по терниям, впотьмах бредя гуртом,
боль ощущая собственным нутром,
борьбу за славу оставляйте на потом…
Я веку прошлому пока ещё служу,
в душе поэзией, как прежде, дорожу,
на эшафот я с верной лирой восхожу -
хоть никому и ничего не докажу!
Таких, как я, найдёте среди многих,
среди больных, обиженных, убогих,
они не бросят выбранной дороги,
начальственные обходя пороги.
У них молитвою натружен рот,
И слышит их честной народ.
Своих долгов они боятся наперёд:
душой богаты! Кошелёк - банкрот!
И, как творцы, свою судьбу итожа,
в душевном пилигримстве схожи.
Сомненья и упрёки души гложут…
Впотьмах бредут! Так укрепи их, Боже!
Пока мы живы, можно всё исправить,
Всё осознать, раскаяться, простить,
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить.
Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли,
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли…
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять - о, Боже, как мы виноваты!
И фото - чёрно-белое кино.
Усталые глаза - знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано «не то»,
И не о том, и фразами не теми…
Тугая боль, - вины последний штрих, -
Скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя - не можем…
Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас!
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг -
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих;
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали;
И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!
Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!
Не отрекаются любя,
Все чувства разом предавая,
Когда проказница-судьба
Сомненьям веру подвергает…
Не отрекаются любя,
Поставив точку в одночасье,
Когда жестокие слова
В осколки разбивают счастье…
Не отрекаются любя,
Не разобравшись, в чем причина,
Когда кричит в ответ душа
О боли столь невыносимой…
Не отрекаются любя,
Отбросив в миг на расстоянье,
Когда любимые глаза
Слезами просят пониманья…
Все ложь - только ничь истинна,
В словах ничего, кроме букв.
Молчит темнота таинственно,
Гитара ждет теплых рук.
И книга хранит молчание
О звездах чужих миров.
Колеблеться мироздание
И рушиться в пропасть снов.
Пригоршнями дни разсыпаны -
Мешаясь со сновиденьями.
Годами творим мы сны свои
И верим в рай забвения…
Писать стихи! Не больше мочи!
Осколки мыслей, полуфраз!
И водопады многоточий…
О, как мне не хватало вас!
Пока в душе невольное затишье,
Я не живу, и сердца стук почти не слышу!
убивай меня нежно: холодной постелью. незаваренным кофе. осенней хандрой. листопадами. ливнями. лужами. снегом. убивай меня тем, что не рядом со мной. убивай меня тихо: следами по небу. фонарями в ночи. бесконечностью дней. облаками и звездами. окнами. светом. убивай меня просто. давай поскорей… убивай меня шепотом: вслух и нарочно. еле слышно на вдохе твои имена. я рифмую их с светом. любовью и снегом. убивай меня смело, сквозь города… убивай километрами. болью и памятью… одиночеством. бредом. дыша через раз. убивай меня быстро… обманом. предательством. и жестокой пощечиной режущих фраз. убивай меня небом с погасшими звёздами. равнодушной луной и холодностью дня… убивай меня правдой. суровой реальностью… все равно меня нет… когда я без тебя…
Он убирает пальцами тень с моего лица.
Ангел мой - это высшее чудо из всех чудес.
Шепчет мне что-то на ухо, будто бы молится:
«Что тебе снится-видится, мой нелукавый бес?»
И отвечаю я ему, не открывая глаз:
«Снится мне рай безоблачный - солнечная страна.
Снится мне тот, который бы душу мою не спас,
Как ни старался. Нет ее. Видимо, не дана»
Снится мне ангел. Жаль его. Хочется обнимать.
Он убирает пальцами тень с моего лица,
Шепчет мне что-то ласково. Только в ушах - зима.
«Как тебе спится, жизнь моя? Что тебе видится?»
Я просыпаюсь. Дождь меня гладит по голове,
Крылья мои царапает - слиться бы, да принять.
Кто-то мне говорил во сне «ты теперь человек»
Все это потрясающе. Только не про меня.
Весть, что люди стали мучить Бога,
К нам на север принесли грачи…
Потемнели хвойные трущобы,
Тихие заплакали ключи…
На буграх каменья обнажили
Лысины, покрытые в мороз…
И на камни стали капать слезы
Злой зимой очищенных берез.
И другие вести, горше первой,
Принесли скворцы в лесную глушь:
На кресте распятый, всех прощая,
Умер Бог, Спаситель наших душ.
От таких вестей сгустились тучи,
Воздух бурным зашумел дождем…
Поднялись - морями стали реки
И в горах пронесся первый гром.
Третья весть была необычайна:
Бог воскрес, и смерть побеждена!
Эту весть победную примчала
Богом воскрешенная весна…
И кругом леса зазеленели,
И теплом дохнула грудь земли,
И внимая трелям соловьиным,
Ландыши и розы зацвели.
Кто проливает слезы весны?
Земля. Небо. Снег.
Стали окрестности им тесны.
Зеленый побег
преодолел почки тюрьму
без опаски.
Птицы мечутся: «Почему?!»
Дело к Пасхе.