Мне этой ночью что-то не до сна -
на солнышке завис протуберанец.
Сиянья северного катится волна -
огня и ветра солнечного танец.
Казалось мне, что слышу голоса -
других планет таинственные речи.
Зелёною короной в небесах
далёкий космос манит, как предтеча.
И хочется лететь по синей мгле,
где вечностью сияет поднебесье,
и вновь явиться к солнечной земле
любви своей космическою песней.
На небе рой созвездий, как всегда,
и астероидов дремучие подарки.
И, если на земле стальные холода,
то в бездне той загадочно и ярко.
Который день
нелетная погода,
и мы сидим, зажатые в снегах.
На Северах в такое время года
метёт пурга, жестокая пурга.
Плохой прогноз -
бодаются циклоны.
Надежду волки съели на ветру.
Родимый борт скучает на перроне.
Полярной ночи бури по нутру.
Разводят нас
небесные дороги,
в разлуке мы по метеовине.
У вас дожди, и на твоем пороге
уже запели птицы о весне.
А здесь в порту
я скован ожиданьем,
твоя любовь, как роза на снегу.
Душа моя живет воспоминаньем
про милый дом на дальнем берегу.
Когда-нибудь
докатится до точки,
внезапно стихнув, белая метель.
Опять придут весёлые денечки
и расставаний новых карусель.
Мать Сибирь,
наклонись надо мной,
Покаянные слезы утри,
Над великой рекой Ангарой
Помолись до вечерней зари.
Я признаться хочу лишь тебе,
Что тебя больше жизни любил.
Не всегда покоряясь судьбе,
Я невольно и много грешил.
Ты одна надо мною судья,
Ты не станешь жестоко корить.
Я вернулся в родные края,
Чтоб прощенье твое получить.
Мать Сибирь,
перед светлой зарей
Мое сердце надеждой горит,
На земле, где в разливах Китой,
Двери счастья и мне отвори
Ночь прожектора свои зажгла,
Завершился лётный день.
Серебрит луна металл крыла,
Самолет роняет тень.
Фонари горят на полосе,
Над рекой туман плывет.
Стих аэропорт в ночной красе,
Словно он кого-то ждет.
Город у реки уже уснул,
Сторожит его луна.
В небе раздается легкий гул,
Кажется, поет струна.
Запоздалый рейс идет ночной,
Блещут маяки во мгле.
Экипаж спешит к себе домой,
Тянется к родной земле.
Дома его ждут уже давно -
В этом не его вина.
Вот и полоса у самых ног,
Милый дом и тишина.
Север - обиталище страстей.
Ветер продувает до костей,
тропы заметает без следа
и уносит мысли в никуда.
Сумерки - седые вечера -
звёзды зажигали до утра.
Вылетали поздно, с ночевой.
Дул опасный ветер, боковой.
Занят эшелон. Гудит мотор,
а по курсу прямо - пики гор.
Дремлют пассажиры за спиной,
вся страна под белой пеленой.
Всё едино: небо и земля,
люди, самолёты и поля.
Облако мелькает под крылом,
через два часа - аэродром.
Манит путеводная звезда,
люди улетают - кто куда.
Скоро позабудут про пургу,
если сесть в тумане я смогу…
Впрочем, не один я… экипаж…
Город вдалеке, огней мираж.
Разворот четвёртый - рубикон!
Курс, глиссада, полоса, перрон.
Это было весной,
перед Пасхой святой -
перед самими светлыми днями.
Просит бабка: «Внучок,
дедуси пиджачок
ты примерь на себя, с орденами».
Я на деда похож…
Ну, одел, стал пригож.
А звезда алым маком светилась.
Обомлела вдова,
проглотила слова,
лишь слеза прямо в сердце катилась.
А медали звенят…
Дед тощее меня,
ну, а я, блин, на воле разъелся.
Есть свои ордена -
приласкала война, -
я в Афгане всего натерпелся.
Дед был строг и суров,
материл, будь здоров, -
и бабусе всегда доставалось.
Он трудягою был,
нас любил, мало пил,
а плохое всегда забывалось.
Я бабусю обнял,
к пиджаку поприжал,
а она о своем вспоминала.
Видно - деда душа,
память всем вороша,
где-то рядом у дома витала.
Надышаться бы лёгкостью мая,
бахромою воскресшей листвы,
плыть садами цветущего рая
или морем зеленой травы.
Насладиться
прозрачностью неба,
в благодатных воздушных лучах,
отрешённо, по-птичьи, и чтобы
в синеве раствориться на час.
Ощутить себя
сильною птицей,
и свободой крылатой дышать,
просыпаться с веселой зарницей,
и летать, и летать, и летать…
В той лазури,
на землю взирая,
заложить элероном вираж,
принимая всю искренность мая,
вдруг почувствовать
сильный кураж.
Ребенка милого рожденье
Приветствует мой запоздалый стих.
Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
Да будет он отца достоин,
Как мать его, прекрасен и любим;
Да будет дух его спокоен
И в праве тверд, как божий херувим.
Пускай не знает он до срока,
Ни мук любви, ни славы жадных дум;
Пускай глядит он без упрека,
На ложный блеск и ложный мира шум;
Пускай не ищет он причины,
Чужим страстям и радостям своим,
И выйдет он из светской тины
Душою бел и сердцем невредим!
За чужую печаль
и за чье-то незваное детство
нам воздастся огнем и мечом
и позором вранья.
Возвращается боль,
потому что ей некуда деться,
возвращается вечером ветер
на круги своя.
Мы со сцены ушли,
но еще продолжается действо,
наши роли суфлер дочитает,
ухмылку тая.
Возвращается вечером ветер
на круги своя,
возвращается боль,
потому что ей некуда деться.
Мы проспали беду,
промотали чужое наследство,
жизнь подходит к концу,
и опять начинается детство,
пахнет мокрой травой
и махорочным дымом жилья,
продолжается действо без нас,
продолжается действо,
возвращается боль,
потому что ей некуда деться,
возвращается вечером ветер
на круги своя.
Уж лучше я буду ручьём в иссушенной долине,
Чем мощным тайфуном, сметающим всё на пути.
Уж лучше я буду песчинкой мельчайшей в пустыне,
Чем глыбой внушительной, только с пустыней внутри.
Уж лучше я буду росточком, сквозь скалы проросшим,
Чем сфагнумом-мхом, облепившим зернистый гранит.
Уж лучше я горсточкой буду, но с чем-то хорошим,
Чем полной пригОршней, сулящей несчастные дни.
Уж лучше я факелом буду, сгоревшим мгновенно,
Чем жерлом вулкана, плюющимся в небо огнем.
Уж лучше я буду обычным простым человеком,
Чем злым, наделенным могуществом, но Божеством.
/zulnora/
Влечет к добру и красоте.
Все очень жалки в нищете.
Из темноты стремимся к свету,
А от зимы к теплу и лету.
Подснежники - проталинами-точками…
Деревья - словно в горном хрустале!
Влюбленный МАРТ - под окнами, с цветочками,
Смешно рисует кляксы на стекле.
Робеет он, и у порога топчется,
Смущённо теребя в руках букет.
Ах, как ему уже ворваться хочется
И подарить мне этот первоцвет…
Мой страж - седой ФЕВРАЛЬ, бубнит и кашляет,
Предчувствуя, что близится конец.
Ему б вернуть сейчас метель вчерашнюю -
Глядишь, замёрз бы наглый МАРТ-юнец!
Но, как назло, нет стужи и не вьюжится,
Капелью плачет свергнутый ФЕВРАЛЬ…
Они соперники! И не подружатся,
А мне, дурёхе, их обоих жаль!
Ещё чуть-чуть, весна взорвётся почками,
Проснётся всё живое на земле…
…А вы, друзья, читайте между строчками:
«Душой не застревайте в феврале…»
/zulnora/
2011
Презри коварство, подлость, лесть!
Не забывай достоинство и честь!
Любовь без верности
не стоит ни шиша,
И благородной быть
должна душа.
Уж если ты «иже еси» -
Достойно крест свой пронеси!
Слава сладкая и люди
Липнут к ней, как мухи к меду.
Это было, есть и будет
Средь людей у всех народов.
Да будет славен тот, кто выдумал любовь
И приподнял ее над страстью:
Он мужество продолжил старостью,
Он лилию выводит среди льдов.
Я понимаю: скажете - мираж?
Но в мире стало больше нежности,
Мы вскоре станем меньше умирать:
Ведь умираем мы от безнадежности.