Мы верим в ложь и презираем правду!
Ведь хочется, чтоб было хорошо.
Чтоб никаких болезней, мрака, ада,
А только счастье, радости «мешок».
Мы надеваем «розовые» линзы,
Надеемся, что это мир изменит.
И, слушав правду, не хотим мириться,
Пытаемся в добро и свет поверить…
И мы не чувствуем чужих «проколов»,
Мы гордые «со мною не случится!»
Вокруг меня людей-то много.
А у меня должно все получится!
В том суть подростков и детей,
Мы верим, что мы можем все!
Но линзы с годом все бледней,
Становятся, ведь мы растем…
Господи, как же быстро они растут…
Только вчера катались с горы на саночках:
Катеньки, Мишеньки, Сашеньки и Анечки…
Ну, а сегодня в старшую школу идут.
Умные, гибкие, очень принципиальные.
Их не заставишь тупо учить бессмыслицу.
Хочется им докопаться до самой истины,
Явным сделать традиционно тайное.
Взрослые их пытаются старой меркою
Мерить и к ним свои ярлыки пристраивать.
Выглядит так нелепо и очень странно, ведь
Жмут ярлыки им! Души и жизнь коверкают.
Им говорят: «Впереди у вас кризис, сложности.
Нужно и то, и это, будьте серьёзными!»
А у подростков готов чемодан с вопросами:
Жить-то когда?! Они не для рабства созданы.
Их всё пытаются подготовить усиленно
К старому своду правил и жизни шаблонной.
И зачастую критику льют зловонную,
Враз забывая, что сами такими же были.
Ну, и к чему же мы их подготовим? К старости?
К жизни, бегущей мимо чужими тропами?
Как бы они мимо радости не протопали,
В этой борьбе теряя себя по малости.
А ведь они не готовятся жить, их жизнь идёт
Здесь и сейчас! И каждый свой день им хочется
Справиться с непониманием, одиночеством.
Как не сломаться от скуки и от невзгод?
Это не подготовка. Это и есть их жизнь.
И проживать её им предстоит осознанно.
Будут ли винтиком или большими звездами,
Много дорог им еще предстоит пройти.
Боже мой, как же мы, взрослые, надоели им…
С ценными указаниями, советами…
Им бы без лишних слов колесить по свету бы Да поучиться у жизни счастью и доверию.
Всё это будет! Школа ведь - не пожизненно.
Вырвутся, разбегутся, умчатся стаей вдаль.
В опыт и силу души обратят свою печаль,
Переведут в азарт былые капризы.
Если мы их не поймем, не поддержим прямо сейчас,
Если навязывать будем свои препоны,
Если не видим: у них иные законы,
Места в их жизни не будет, увы, для нас.
Господи, как же быстро они растут…
И задают вопросы такие важные…
И иногда такое о нас расскажут нам,
Что удивляемся: где же забыли мы про мечту?
Где потеряли способность вот так же истово
Верить в добро, в успех и в право просто жить!
К цели идти, смеяться, надеяться и любить!
Как это всё растеряли в пути так быстро мы?
Милые наши дети, будьте же счастливы.
Верьте в себя и идите к мечтам осознанно.
Мы же подставим плечи, если попросите.
И от души пожелаем побед и удачи вам.
Альтернативный звук!
Полный зал!
Опять ненужной тебя он назвал…
Но ты стоишь и долбит ритм!
И каждая нота тебе говорит:
Что ты наивна и глупа
Что ты дура в него влюблена!
Что ты не сможешь его позабыть…
И что тебя он не станет любить…
И катятся слезы по белым щекам
И ты выбегаешь расталкивая зал!
А люди удивленно смотрят в след
Они ведь не знают что тебя уже нет!
А ты сломя голову бежишь в магазин
Пол литра за пазухой добавило сил!
Домой забежала и что-то взяла
А маме сказала: к подруге пошла…
Подружка не знает… родные в печали
Менты каждый угол и дом обыскали
А темной дорогой, у самых ветвей
Осталась лишь память у близких людей…
Далеко…
1. Наверно, я бы раньше сообразил, что она дура, если бы мы столько не целовались.
2. Иногда на нее и смотреть не хочется, видишь, что она дура дурой, но стоит ей сделать что-нибудь мило, я уже влюбляюсь. Ох эти девчонки, черт бы их подрал. С ума могут свести.
3. -Мне? Двадцать два.
- Будет врать-то!
Странно, что она так сказала. Как настоящая школьница. Можно было подумать, что проститутка скажет: «Да как же, черта лысого!» или «Брось заливать!», а не по-детски: «Будет врать-то!»
4. Странные люди эти девчонки. Каждый раз, когда упоминаешь какого-нибудь чистокровного гада - очень подлого или очень самовлюбленного, каждый раз, как про него заговоришь с девчонкой, она непременно скажет, что у него «комплекс неполноценности». Может быть, это и верно, но это не мешает ему быть гадом.
5. Вообще, если взять десять человек из тех, кто смотрит липовую картину и ревет в три ручья, так поручиться можно, что из них
девять окажутся в душе самыми прожженными сволочами. Я вам серьезно говорю.
6. - Что ты делаешь?
- Не видишь - книгу читаю.
- Хорошая?
- Да, особенно эта фраза, которую я всё время читаю.
7. По-моему, если тебе не нравится девушка, так нечего с ней валять дурака, а если она тебе нравится, так нравится и ее лицо, а тогда не станешь безобразничать и плевать в нее чем попало.
8. И на самом деле я был совсем не в настроении. А без настроения ничего делать нельзя.
9. Он из тех, кто думает, что его будут считать бабой, если он не сломает вам все сорок пальцев, когда жмет руку. Фу, до чего я это ненавижу!
10. Ему обязательно нужно было знать, кто да кто идет. Честное слово, если б он потерпел кораблекрушение и какая-нибудь лодка пришла его спасать, он, наверно, потребовал бы, чтоб ему сказали, кто гребет на этой самой лодке, - иначе он и не полез бы в нее.
11. Не знаю, бывало с вами или нет, но ужасно трудно сидеть и ждать, пока человек, который о чем-то задумался, снова заговорит.
12. Понимаете, девочки такие дуры, просто беда. Их как начнёшь целовать и всё такое, они сразу теряют голову.
13. Я по глупости думал, что она довольно умная. Она ужасно много знала про театры, про пьесы, вообще про всякую литературу. Когда человек начинен такими знаниями, так не скоро сообразишь, глуп он или нет.
14. Любовь - это общение не только физическое, но и духовное.
15. Если она тебе столько позволяла, так ты, по крайней мере, не должен говорить про нее гадости!
Конец минувшего года мой младший сын провел в щели между стеной и кроватью. Он говорил, что так чувствует себя защищенным.
Он не отвечал на телефонные звонки, никуда не выходил один, а при необходимости говорить с людьми испытывал панические атаки. Ближе к зимней сессии он все же собрался с силами и пошел забирать документы из института. Декан сказал, что документы пока не отдаст, а даст, наоборот, запрос в поликлинику, чтоб мальчик оформил академический отпуск и подлечился.
Академ оформили, но лечить нервный срыв у врача и - боже упаси - таблетками или даже травками сын отказался категорически. Он сказал, что просто устал, но отлежится. И он лежал. Читал книжки, тупил в телефон или ноутбук, смотрел кино. Раз или два в неделю ездил со мной в гипермаркет в качестве грубой мужской силы. В машине мы разговаривали. Иногда разговор прерывать было так жалко, что мы вместо ближайшего магазина уезжали далеко за МКАД, лишь бы говорить.
Подростки вообще-то не склонны к разговорам с родителями. Они забегают в комнату, сообщить что-нибудь, и вновь уносятся в свой мир и свою скорлупу. Взаимодействуют - да. Беседуют - не особенно. Поэтому время, проведенное в машине, время, когда сын разговаривал сам, по своей воле и без ущерба для подросткового самолюбия, было для нас обоих очень ценным. Вообще машина - едва ли не лучшее, что с нами случилось в жизни: маленький домик, скорлупка, которая позволяет смотреть на мир, но при необходимости и отделяться от мира. Вот мы и отделялись. Уединялись. Разговаривали. Я многое узнала об экранизациях комиксов, возможно, даже много больше, чем мне было надо, но это неважно. Потому что, рассказывая об экранизациях, сын говорил и о себе. Мы не обсуждали нервный срыв и депрессию, я не спрашивала «что тебя волнует» или «как думаешь, ты сможешь учиться в следующем году?». Он говорил сам, когда считал это нужным и возможным.
Советы без запроса неумолимо перерастают либо в родительский монолог, либо в скандал и в любом случае рушат равновесие. Поэтому мы говорили о кино, о музыке и о книжках. О том, что видим на дороге и о том, куда хотим съездить. Все равно эти разговоры подводили моего мальчика к рассказам о том, что его волнует. Иногда он даже со мной советовался. А иногда советовалась с ним я: несмотря на депрессию, мыслит Младший исключительно здраво.
Постепенно сын стал выползать из своего угла. Он здоровался, когда к старшему брату приходили гости, и даже поддерживал с ними какой-то small talk. Он начал отвечать на телефонные звонки и выходить в магазин, не испытывая панических атак при общении с продавцами. Начал встречаться с друзьями. Весной Малютка даже увлекся словесными ролевыми играми, присоединился к двум или трем, потом еще в одной был подмастерьем, а летом принялся за свою собственную игру, свой мир и свой сюжет. Готовился он очень тщательно. Игру ребенок придумал исторически-фэнтезийную, так что пришлось погрузиться в справочники, делать зарисовки, искать нужные по сюжету антураж и бутафорию. К нему стали приходить гости, и, судя по всему, Малютка даже сделался душой компании, в которую его привел старший брат.
В общем, к июню я выдохнула. Правда, в какой-то момент сын вдруг спросил: «А если меня опять накроет?» Я, конечно, рявкнула, что больше накрыть не должно, потому что это был нервный срыв, переутомление, а теперь он отдохнул, так что все будет хорошо. Хотя, честно говоря, у меня самой уверенности-то никакой нет.
Но ведь сыну об этом знать не обязательно, правда?
В августе дети съездили с отцом в отпуск, а по возвращении, пока старший бегал с мечом на полигоне под Калугой, Малютка отправился со своей ролевой компанией на дачу к одной из барышень, играть сразу две игры. Сначала чью-то чужую, а потом - мастерский дебют моего сына. Они неделю торчали на этой даче, отключив телефоны, хотя ребенок ответственно прислал две смс-ки: про то, что все хорошо, одна игра закончилась, вторая завтра начнется, и про то, что игра так отлично идет, что приедут они на день позже.
Но когда на следующий день после возвращения сын снова отпросился с ночевкой, потому что компания собирается у кого-то в гостях, я лязгнула зубом. Еще громче я лязгнула, когда днем позже он получил в чате сообщение и сказал, что снова уходит, возможно, на ночь: «Я им нужен, там проблемы».
Поэтому на следующий день я уже рычала, напоминая сыну о его обязанностях, о том, что ему пока еще семнадцать лет, ну и о прочем, что говорят в таких случаях мамы. «Я понял, мне по-любому влетит, так что я сделаю так, как считаю нужным!» - рявкнул ребенок и швырнул трубку.
Я заплакала от злости, бессилия и беспокойства. А через полчаса получила в чате сообщение: «Прости, я немного сорвался. Просто было обидно. Все будет хорошо: с сентября я снова стану жить дома, ходить в институт и с удовольствием есть твою еду каждый вечер. Просто дай мне закончить мое последнее несовершеннолето по-подростковому. Все будет хорошо, я обещаю. Я люблю этих людей и хочу проводить время с ними, но ты все еще моя мама, и я люблю тебя ничуть не меньше. Просто иногда я хочу уйти ненадолго, как всегда и у всех бывает, а потом вернуться к тебе. Я никуда от тебя не денусь и не буду любить тебя меньше. Не бойся. :З»
На следующий вечер сын вернулся домой, сожрал всю еду, до которой дотянулся, рассказал, что они праздновали день рождения одного парня, но он бы пришел бы часа на два раньше, если бы не надо было проводить девушку, которая живет где-то на дальних выселках. И все действительно было хорошо.
А утром он уже рычал и хамил по пустякам, заявляя в свое оправдание, что он подросток и ведет себя в соответствии с подростковым кодексом. Кажется, нервный срыв и правда остался позади.
Пришли вдвоём. Муж и жена. Первый раз у меня. Я уставшая (5-я консультация), голодная и от этого, почему-то спокойно-невозмутимая.
- Я первый раз у психолога! - говорит раздражённо мужчина. Желваки ходят.
- Меня жена уговорила!
- И?
- Что и?!! Сын у нас. У меня. Дебил! - распаляется он.
- Дебил - это психиатрический диагноз, - устало говорю я. - Ваш сын в этом смысле дебил?
Мужчина уже на меня смотрит, как на дебилку. Потом переводит взгляд на жену с немым вопросом: «Ты к кому меня привела, ваще!!!»
Она съёжилась, сидит на краю стула, глаза отводит. Руки, зажала между коленями.
Он досадливо морщится, поворачивается ко мне, молчит. Я тоже. Не выдерживает. Злится ещё больше.
- Вот вы ж как бы психолог, так? Хм. Ну так объясните мне тогда, что мне с ним делать?
- С кем?
- С сыном!!!
- А что с ним?
Мужчина округляет глаза, удивляясь моей тупости и неспособности читать мысли. Опять поворачивается к жене с выражением: «Где ты эту дуру нашла?» Но жена опытный боец, сидит не поднимая глаз, и лишь по тому, как бледнеет её лицо, я понимаю - все силы у неё ушли на то, чтобы привести мужа ко мне.
- Он берегов не видит, понимаете. Сопляк. 14 лет, а ведёт себя как, как…
- Как?
- Прихожу домой. После работы. Ботинки посреди коврика стоят. Я ему: «Ты хоть что-нибудь в этой жизни умеешь? Ботинки хотя бы на место поставить». Сто раз говорил ему, ставь ботинки сбоку, так нет, как дебил, ничего не понимает. Всё в жизни легко достаётся. Телефон вот сломал. Не ценит. Не делится ничем со мной. Матери вон хамит. Дома ничего не делает. Все слова, как об стену горох. Ни стыда, ни совести. И вот, как, как себя с ним вести?! Как общий язык найти. Вы ж психолог, ну так посоветуйте!!! Есть у вас рецепт?
- Есть, - отвечаю, нарушая все каноны психологической консультации.
- И решение есть?
- Есть, - обалдеваю от своей наглости ещё больше.
Понимаете, есть алгоритм психологической консультации. Особенно первой. И меня учили, что первая встреча - это сбор информации, определение запроса, налаживание контакта. Ни о какой терапии речи нет. Тем более о каком бы то ни было решении. Что на меня нашло…
- Я правильно поняла, что Вы не знаете как разговаривать с сыном и не можете найти с ним общий язык?
- Ну да, сказал же!
- Решение есть, очень простое. Но не знаю справитесь ли вы с ним, - с абсолютно искренним сомнением говорю я.
- Ну? Говорите!
- Это не говорить, это сделать необходимо.
- Чего сделать-то?
- Как имя вашего сына?
- Антон.
И тут я совсем борзею (коллеги меня поймут, о чём я), достаю лист бумаги, маркер пишу на нём «сын Антон, 14 лет», кладу в дальний угол кабинета и предлагаю мужчине представить своего сына, стоящим на этом листе.
- Получилось? - спрашиваю.
- Да.
- А сейчас медленными шагами подойдите к листу, встаньте на него, войдите в образ сына и станьте им.
С явным сомнением на лице, он делает это. Закрывает глаза.
- А теперь скажите что чувствуете?
- Одиночество страшное. Слёзы в горле. Плакать хочу.
- От чего?
- От обиды. Все дёргают, шпыняют. То не так, это. Жить не хочется. Я как урод какой-то для всех.
- Для кого для всех?
- Ну для всех.
- Для кого?
- Ну, отца.
- А чего бы хотелось от него?
- Чтобы хоть раз похвалил. Спросил как дела. Чтобы не орал. Чтобы… я же тоже мужчина, чтобы гордился мной.
- Сделайте вдох и на выдохе выходите с листа.
Мужчина молча подходит к стулу, садится. Тишина. Женщина вытирает слёзы.
- Я всё понял, - вдруг тихо почти шепотом он. - Всё понял. Я себя так же маленький чувствовал. А от отца одни попрёки. Теперь я так же. Я понял всё. Спасибо.
Глаза у него и у жены зелёные. Ясные. И уши у него какие-то добрые, трогательные…
18 минут всё длилось. Первый раз в моей жизни.
Очень четкая и ясная формулировка мне попалась на глаза уже давным давно.
«Никто никому ничего не должен.»
Я ее запомнила и не раз использовала в жизни, обозначая свою позицию в различных спорах и дискуссиях, но в последнее время, создается такое впечатление, что я ошибаюсь. Кажется, это не моя позиция.
Сказывается абсолютно всё. Семья, друзья, школа и остальное окружение.
Я просто не могу отделаться от ощущений, что всё что я делаю - это по обязанности и долгу.
Не поверите, как мне стыдно признавать, но любые поручения близких родственников я выполняю с огромной неохотой. Я просто знаю, что должна это сделать и делаю, не оставляя выбора. На самом деле меня воспитывали так, чтобы помощь ближнему была подобна некоторому проявлению любви, идущей прямо от сердца, а своей ленью я превратила душевную красоту в зачерствевшее чувство долга.
После таких мыслей не остается ничего кроме как упрекать себя за бесчувсвенность и исправляться изнутри. Пока дело не сдвинулось с места.
Что мешает мне, как человеку, жить по совести, без противного чувства долга?
…Не ребенок и не взрослый, обязанный быть и тем и другим и не быть ни одним из них. Несчастный объект непонимания родителей и покушения педагогов. Сказки оказались вздором, внешний мир перестал стесняться показывать свою грязь; идолы и идольчики, с рекомендательными письмами, настоятельно требуют остановить на них выбор; ни в одном возрасте так не сказывается власть запахов - черемухи, мускуса, гниения. Матери и сестры оказываются женщинами, отцы подозрительны по глупости и рабским привычкам. Внезапно выясняется, что у героев бывает насморк и геморрой, у писателей запоры, у богов наследственное тупоумие. И наряду с этими страшными разоблачениями - органическая жажда жизни и тяга к познанию, которое лишь сахарином посыпает бродящую мозговую мякоть и этим сладким обманом несколько притупляет горечь растущего в юноше сознания. Процесс, почти столь же болезненный и мучительный, как рождение, - этот переход из спокойствия небытия в суетливый и, скажем по совести, неубедительно устроенный мир.
Подростков колбасит не по-детски, испытывая на крепость их самих, а также окружающих.))
Подросток требует равенства с родителями. Все требования сводятся к тому, что хочется иметь права взрослых, а обязанности ребёнка.
Сыну 12 лет, говорит:"Мам, что-то на меня стали девочки засматриваться, это, наверное, по-тому что я вчера горбушку съел!"