У меня на левой руке вырезано: «Отвернись», а на правой - «Remember, you bitch», левая заживает уже, а правая пока нет, значит, смотреть уже можно, забыть еще нельзя. Смотреть уже можно, но лучше с некоторого расстояния, в детали не вникая, лучше даже боковым зрением, и тогда меньше пугаться, хотя, собственно, пугаться особо нечего, скоро заживет совсем, можно будет забыть. Всё заживет, всё, - обои рваные срастутся, затянется трещина в кухонном окне, - сначала липким чем-то, потом покроется корочкой, потом зарастет, - дверь в туалет отрастит из культи новую ручку, даже сильнее прежней, на поредевшей одежной щетке пробьются новые волоски. Будем выздоравливать, будем забывать, а смотреть - нет, не будем, так не выздороветь и не забыть, - а будем носить длинные рукава, и тогда постепенно, постепенно. Длинные рукава будем носить в этот раз, в следующий, может, высокий воротник, а как-нибудь случится дойти и до очков солнечных, или перчаток, или юбки длинной, - это уж где что напишем, куда попадем. Но сейчас будем выздоравливать, вон уже сигарета не падает, вон уже люди с лицами за окном пошли.
Я все купил. Мясо купил, персики купил, лук, помидоры, печенья всё взял. А ты говоришь, что у меня память плохая. Кстати персики тоже купил.
давай! руби мое не бо небо цвета рубин!
дели будни на «ночиСтобой» и «дниПростоТак»
черкай меня, перечеркивай, вкалывай СебяНовокаин
в мои вены, выстукивающие марши в твоих руках
да делай, что хочешь! хоть залей мое сердце бакелитом
вцепись в меня мертвой хваткой, разорви на части
да! у тебя получится придать мне статус напрочь разбитой
но, жаль, ты не сумеешь разорвать мое счастье
разнеси мое «Я» ко всем чертям! дерзай!
рви меня! режь мои вены-волосы-пальцы на брелоки, на память
ты можешь давить меня пресом, пилить, а хочешь - кусай
но как бы ни было больно, жаль, ты не заставишь меня плакать
____________________
-тебе-можно-всё-
____________________
я просто подсела на тебя (лучше бы кокс)
но надеюсь через пару месяцев завязать, справиться
что? получится ли? (сомневаешься) - да не вопрос!
All In My Memory Very Easy _ стирается
© Copyright: Ветервлицо, 2009
Свидетельство о публикации 1 901 222 113
ты тоже слышишь, как густеет мёд?
из прошлогодних сот стекая в вечность,
в которой кто-то очень сильно ждёт…
а после просто едет до конечной…
ты тоже видишь первые листы?
подёрнутые чахлой позолотой…
и на ветру скулящие мосты,
зовущие не нас, а лишь кого-то…
ты тоже чуешь, как вздыхают дни?
забывшие начаться, как когда-то…
волшебным сном и капелькой любви
из буквенно-родного циферблата…
ты тоже помнишь, как горят глаза?
все до краёв заполненные морем…
и то, что проще взглядом… чем сказать…
и то, что истины не будет в споре…
ты тоже знаешь, как пройдёт любовь?
вздохнет, замерзнув в снах еловых веток…
всего лишь август…
бьёт…
тревожит вновь…
всем тем, что близко…
звонко.
беззаветно.
Но ты всегда будешь помнить, кому отдал все слова. Все, что было, оно стоило того, чтобы отдать, и даже, пожалев, повторить это снова. Это было жизнью, это было по-настоящему.
Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.
А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал Бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.
Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом…
«Вот мельница--она уж развалилась…»
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что вся ГАИ тайком перекрестилась.
Все те же разговоры--почем и что иметь.
Из моды вышли «М» по кличке «Бони».
Теперь никто не хочет хотя бы умереть,
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.
Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.
А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то…
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота…
Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой:
Была, мол, не была - а там посмотрим.
Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан,
Все так же, извини, прекрасны розы.
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.
1982
Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в обычные рамки не лез.
Но с тех пор как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив ахиллес.
Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные рёбра каркаса
Мёртво схвачены слоем цемента,
Только судороги по хребту.
Я хвалился косою саженью -
Нате смерьте!
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти.
Но в привычные рамки я всажен -
На спор вбили,
А косую неровную сажень
Распрямили.
И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,
И не знаю, кто их надоумил,
Только - с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.
Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мёртвых мертвей.
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.
Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подойти ко мне с меркой обычной
Опасались,
Но по снятии маски посмертной -
Тут же, в ванной, -
Гробовщик подошёл ко мне с меркой
Деревянной…
А потом, по прошествии года, -
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,
Под моё - с намагниченных лент.
Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет.
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.
Я немел, в покрывало упрятан -
Все там будем!
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдёрнули! Как я обужен -
Нате смерьте!
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!
Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном,
Не пройтись ли, по плитам звеня?
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.
Накренился я, гол, безобразен,
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров всё же Прохрипел я: «Похоже, живой!»
И паденье меня не согнуло,
Не сломало,
И торчат мои острые скулы
Из металла!
Не сумел я, как было угодно -
Шито-крыто.
Я, напротив, ушёл всенародно
Из гранита.
1973
Голова- как шкаф фокусника с потайным ВСЕМ! Вроде забыла, долго забывала его. и вдруг ТА ДАМ! ВОТ ОН!
Принеси мне в ладонях снег
Пусть он станет талой водой
Пусть подарит нам лютня смех
Ты уходишь с рассветом в бой
Я иду за тобой
Лютней, но не мечом
Имя звёздным лучом
Я иду за тобой…
Подари мне бездонный взгляд
Знак на память через века
Не найти дороги назад -
Нить серебряная тонка
На раскрытых руках
Льдинкой сердце моё
Флейта ветра поёт
Миру в зрячих руках
Дай мне силы снова взлететь
Страх умрёт в объятьях костра
Одолевшему в битве смерть
Жизнь заплатит ядом утрат
Горький вкус серебра
Бесконечная тьма
Дань заплатит зима
Павшим в День Серебра…
Память станет бликом свечи
На замёрзшей книге окна
В такт безумью сердце стучит
На пороге снова война
И хмельная весна
Отнимает покой
Узкой лёгкой рукой
Разорвав цепи сна…
Я иду за тобой
На раскрытых руках
Ломкий блеск серебра
Ранней птицей весна
Не дожить до утра
Не уснуть до утра…
Если вечно копаться в прошлом, то жизнь пройдет мимо тебя, а ты останешься на обочине. Так что успокойся и забудь…
От жизни возьмешь лишь то, что после себя оставишь…
Помню о тебе всё реже, но всё же помню о тебе,
Если вдруг растает снег, если неба нету.
Мы потерявшись по комнатам, в затянувшейся зиме,
Над обрывом, но веселы и бодры мы.
Помню о тебе, не надо бы, но я помню о тебе,
Если вдруг услышу смех, если верю в мир.
Рассмеявшись от хлопот жизненно важный элемент,
Для меня это пробег в миллионы миль.
Память дана для того, чтоб не повторять своих ошибок. Так что ж люди не пользуются ею?!
В день маминого рождения найти и отвезти её любимые цветы, может и бессмысленно… но на душе становится легче… Мы помним для себя! Ушедшим, возможно, это не нужно…