Я снова на старом мосту… Я прихожу сюда уже который год. Который? Сегодня уже десятый. Помню, сколько радости он нам дарил… Как давно…
Мы каждое год приходили сюда с Алешкой, как только таял снег. Мост был давно заброшен и принадлежал только нам да вездесущим воробьям. Каменный парапет частично искрошился от времени, камень потемнел, но от этого очарование этого места только усилилось.
Помню, как мы пускали вниз отважных парашютистов, которых с таким усердием строгали весь предыдущий день, любовно мастеря разноцветные парашюты из кусочков ткани, выпрошенных у мамы. Как проклеивали их пленкой, чтобы они раскрывались в полете… А потом смотрели, как эти цветные одуванчики улетают вниз, чтобы уже не вернуться. Мы никогда не спускались за ними, не сожалея об их потери. Внизу, под мостом, пробегала старая заброшенная дорога. Весной талая вода кое-где затапливала рельсы огромными лужами, такими неподвижными и синими-синими под ясным небом. Помню, каким восторгом светились Алешкины глаза! Ветер любовно ерошил непослушные вихры светлых волос, чуть отросших за зиму и упрямо не поддающихся расческе, солнечные глаза наполнялись искорками и были такими счастливыми… счастливыми…
Когда же кончилось это счастье?.. Нет, оно не кончилось… оно просто погасло… как погасли и эти веселые карие глаза, наполненные солнцем даже тогда, когда природа забывала о его существовании…
В тот день я впервые повел сына в этой про`клятый лунапарк… Он приезжал к нам каждый год, маня яркой палитрой развлечений. Алешка видел его из окна нашей квартиры и вот уже два года упрашивал меня туда пойти. Я был не против многочисленных аттракционов, но Алешке они были не нужны… нет…ему был нужен один, заветный… Пару лет назад я купил ему серию фильмов про супермена, и с тех пор он только и делал, что играл в него. И даже на новый год упросил маму сшить его костюм для карнавала. Он мечтал… как мечтают все дети в восемь лет… Я сдался… Заручившись разрешением мамы, которая, надавав нам сотни наставлений все-таки с тревогой в глазах наконец нас отпустила, мы отправились гулять, планируя весь день провести вдвоем. День был очень жаркий для мая, ожившая после зимы природа щедро раскрасила город яркими цветами, солнце заливало улицы так, что глазам было больно… Алешка был счастлив… Счастлив, как, наверное, никогда в своей маленькой жизни… Мне нравились его широко распахнутые глаза, казалось, вбиравшие в себя весь мир… На аттракцион нас сначала не пустили. Ах, да! Я же забыл рассказать о нем! Алешкиной заветной мечтой было научиться летать… И я повел его туда, где на потоке воздуха можно было подняться на 5−7 метров над землей и насладиться ощущением полета…
Так вот… На аттракцион нас не пустили… Сначала. «Только с 9 лет» - сказал нам строгий дядечка на входе… Но Алешкины глаза были полны такой мольбой, что я не мог ему отказать… В общем, я уговорил контролера… Мы переоделись в плотные костюмы, надели шлемы и очки и забрались на площадку… Какое восхитительное чувство - качаться на восходящих потоках воздуха, раскинув руки! Я крепко держал Алешку за руку… А он смеялся… Смеялся таким счастливым смехом… был полон такого восторга… Пятнадцать минут пролетели как одна, и мы опустились на землю. Сын был в эйфории! Идти на другие аттракционы он не захотел, и мы отправились на наш мост. Алешка всю дорогу бегал вокруг меня, изображая супермена с вытянутой вперед рукой.
На мосту я остановился возле крошащихся каменных перил и, облокотившись, с улыбкой смотрел на сына… Он подбежал и ткнул пальцем вниз:
- Папа, смотри! Это серебристые змейки! - он, смеясь, показывал на рельсы, отливающие на солнце нестерпимым блеском и теряющиеся где-то за холмом. - А вооон там море! - Алешкин палец переместился на небольшое озерцо талой воды, сохранившееся в глубокой яме и никогда не высыхавшее…
Тут память подводит меня… Кажется, я задумался, глядя на горизонт… Следующее, что я увидел, был Алешка… Он забрался с ногами на широкий парапет моста и стоял раскинув руки:
- Папа, смотри! Я умею летать!
Я кинулся к нему, крича, чтобы он слез немедленно, но в тот момент, когда я был уже в полушаге… изъеденный ветрами камень начал крошиться под детскими ногами… Черт! Мне не хватило каких-то долей секунд… Алешка летел вниз… В его глазах не было страха… в них было столько обиды и горького недоумения… Я смотрел, как падает мой сын и ничего… ничего не мог сделать…
Я не помню… совсем не помню несколько последующих дней… Все было как в страшном сне, в котором я не переставая видел глаза моего сына… моего маленького отважного супермена…
Жена так и не смирилась… Как не смирился я. Она ушла, не в силах смотреть на меня и видеть Алешку. Я не знаю, где она… я не хочу тревожить ее… я боюсь ее тревожить, надеясь, что она хоть немного обрела равновесие…
А мне… мне уже десять лет почти каждую ночь снится тот день и счастливые, полные восторга глаза мальчишки… Каждый год я прихожу на наш мост и приношу смешных парашютистов. Я запускаю их цветные одуванчики и прошу передать моему Алешке отчаянное «Прости»…Сегодня я пришел в последний раз. Ночью мне снова снился тот же сон… Но в конце Алешка взял меня за руку и сказал:
- Папа, ты тоже умеешь летать…
Я стою на каменном парапете и, щурясь, вглядываюсь в небо… То небо, что забрало мою жизнь ровно десять лет назад… Я стою, раскинув руки и шепчу:
- Да, Алешка… я тоже… умею летать…
Вот бы снова с тобой, хоть чуток,
Посидеть под любимыми вязами,
И белел бы твой лёгкий платок,
Как всегда, аккуратно повязанный.
И лилось бы: «Живи не спеша,
Наперёд ничего не загадывай…»
То твоя засветилась душа
Над заснеженным лесом - не радуга…*
… Мёрзлый ком разминала в горсти,
Мне казались нелепыми правила, -
Важным было одно…
Мам, прости,
Что платочек тебе не поправила…
Уходит мама… тихо гаснет свет,
Который детям освещает детство,
Нам без неё туда дороги нет…
И никуда от этого не деться.
Никто не скажет: ДОЧЕНЬКА…, СЫНОК…,
И не пригладит волосы рукою,
Ах, сколько в мире тропок и дорог,
Но нет единственной, где я иду с тобою…
Любимые уходят безвозвратно,
Им вечность уготовила покой…
И чёрной тенью горькая утрата
В душе зияет страшной пустотой…
В тоске день ото дня взываем к Богу,
Моля их души грешные принять…
И свечи жжем, чтоб осветить дорогу,
И слёзы льем, чтоб боль свою унять…
Как много слов сказать мы им хотели,
Ещё хоть раз увидев их глаза…
Мы их недолюбили - не успели…
Земля им пухом… Раем Небеса…
Есть в жизни люди, которые, спустя долгие годы, неожиданно, появляются в твоей жизни, из прошлого… Память переполняет сознание и понимаешь, что эти люди - «золотая ниточка», самое дорогое, что осталось в твоей жизни…
Хотел что-то забыть, но сказал.
Светлый лес этим летом пропах сосной,
подошел берегами к озерам вниз,
расстелил на камнях за морской косой
золотистый песок, будто главный приз.
лодку к берегу плавно прижмет волной,
на песке сапогом отпечатав след,
я вернулся опять в старый дом над водой
словно в нем не бывал уже тысячу лет…
Мы лежали под небом в зеленой траве
И взрослеть не желали упорно,
Группу крови фломастером на рукаве
Мы писали, кто красным, кто черным.
Муравейник гудел, кто-то нес стрекозу,
И саднила душа от царапок,
Ты упрямо с гитарой шагал на грозу,
Сквозь ежи переломанных лапок.
Проносились секунды, за ними года,
Разлагался полоний и стронций,
И над этим прекрасно горела звезда
По фамилии с именем- Солнце.
В телевизоре рай обещали отцы,
И страна нагибалась от боли,
И росли алюминивые огурцы
На брезенте бескрайнего поля.
Восьмиклассницы выросли, грудь и живот,
Пергидроль и помада «Макс Фактор»,
И гудел день и ночь над страной самолёт,
Расщеплял в себе ядра реактор.
Стало много корейского этой весной
В тишине безмятежного мира,
Но мне хочется думать, что лучше бы Цой,
Чем идеи чучхе Ким Чен Ира.
Я не буду зависеть от разных примет,
И покуда бреду я по свету,
Пачка в правом кармане лежит сигарет.
Виктор Цой. Скоро кончится лето.
Есть люди, с которыми нас связывает прошлое. Есть те, с которыми нас ожидает будущее. А бывает, встречаешь человека, и нет у вас с ним ни прошлого, ни будущего. Есть только настоящее, здесь и сейчас, такое немыслимо короткое, а потому драгоценное. И ты стараешься сберечь в памяти каждый день, проведённый вместе, запечатлеть в душе каждое мгновение вдвоём, каждый поцелуй сделать воспоминанием. Это так больно и одновременно сладко- понимать, что человек то твой, но счастье дано тебе так ненадолго и что так хорошо, как с ним, возможно уже никогда не будет. А времени хватает лишь на то, чтобы сохранить в своём сердце как можно больше фотографий любимой улыбки…
… Как мало остается после нас и из этого малого сколько всего умалчивается! А из того, что не умалчивается и не скрывается, потом помнится еще меньше и помнится совсем недолго - только пока мы медленно движемся к той черте, перейдя которую окажемся по ту сторону времени, где уже нельзя будет думать и нельзя будет прощаться…
Дети 50−60-х годов одевались так, что никакой зависти друг к другу не испытывали: Всё советское. Своё.
Ах, память, в ней, как в сундуке,
Былое под замком хранится:
Линялый сарафан из ситца,
Десяток леденцов в кульке,
Конек затупленный, без пары,
Подснежник первый на корню…
Весь этот хлам ненужный, старый
Я очень бережно храню.
Перебирать его мне лень,
И он лежит цветной горою.
И только в самый черный день
Я этот мой сундук открою.
Я больше помню из того, что должен забыть, чем из того, что должен помнить.
в стране счастливых для несчастных
есть специальные места
где люди сразу понимают
как были счастливы они
…антоновка…браслет… - ориентиры
в провале памяти, за что прошу простить…
.стреляли не из каменной мортиры.
прицелились и точно! - это стих!
а память что? ведёт по той тропинке
по ней ты сорок тысяч раз ходил,
не думая, читая без запинки
молитву Богородице Оди …
…"антоновка"…"браслет" - на записнушке--
не поминание об экстренных делах…
а «записнушка» -- этикетка от чекушки.
Прости меня за это всё Аллах!
«антоновка» -- то анекдот про «жопу» -
смешно до острой боли в животе.
«браслет» --а это карабин на стропы-
страховка на небесной высоте.
…антоновка…браслет… - ориентиры
в провале памяти, за что прошу простить…
где много денег - ключ от той квартиры…
распятие из бедренной кости…
брильянты, аметисты и корунды
сверкают в промежутках … вот резьба !
то мощи из левани Сигизмунда…
а далее в прощении мольба…
Святая Одигитрия! молю я
Мне путь мой самый важный укажи!
Картинку своей жизни я малюю -
Жаль, поломались все карандаши …
(матричный код взломали по Оши…)…
Я по ошибке - забываю всю банальность
Стихов, картин - всего, чем я дышу …
А предо мной развёрнута ментальность
Во всей красе своей… карандашу
доверил я свободное парение…