Я помню все, кроме того, что действительно стоило бы помнить.
Затрагивая свои воспоминания, мы часто осознаем глубину одиночества…
Наша память-это глубоко спрятанные периоды жизни, с мыслями и воспоминаниями о прошлом, отстающие от настоящего, в глубину которых, кроме нас, никто не заглянет…
в жизни всё просто, только нюансов парочка.
все объяснимое, кроме такого момента:
проще запомнить весь телефонный справочник,
чем позабыть конкретного абонента.
Деньги - лучшее средство, чтобы отшибло память.
«Когда я сгину в вихре грозовом,
Друзья мои! Вы в смерть мою не верьте!
Я - ваш поэт! Я воевал со злом
За ваше счастье пулей и стихом,
А для поэта не бывает смерти!»
Особенно популярен он стал с начала 1960-х годов. Его книги, выходившие 100-тысячными тиражами, раскупались моментально, а литературные вечера поэта на протяжении почти 40 лет проходили с неизменным успехом во многих крупнейших концертных залах страны. И это неудивительно, ведь в своих стихах Асадов обращался к лучшим человеческим качествам - к верности, справедливости, любви, благородству… Будучи незрячим, он видел жизнь намного лучше и глубже, чем многие зрячие. В своих интервью поэт отмечал, что всегда чувствовал на себе большую ответственность за то, что говорил, писал и делал. Он гордился тем, что у него не было ни одной строки, в которой он бы солгал.
В завораживающих строках о любви, войне, дружбе, природе, чувствах каждый может найти что-нибудь свое.
Он умел говорить с людьми на языке, привычном и понятном им. А ещё очень хорошо представлял себе своего читателя: действительно наивного, не всегда хорошо умеющего выразить свои чувства и изложить мысли. Потому-то стихи Эдуарда Асадова в основном сюжетны: он обязательно рассказывал какую-нибудь историю, очень простую, которую любой неискушённый человек мог счесть своей собственной.
Поэзия Эдуарда Асадова рождалась сначала между боями, потом, а позже, в госпитале - между операциями. И слушателями его поэзии часто оказывались люди случайные, попутчики, соседи:
Порой напарник приподнимет бровь
И скажет вдруг: - Не посчитай за службу,
А ну, давай прочти-ка нам про дружбу! -
И улыбнётся: - Ну и про любовь…
у меня не слишком хорошая память на лица, но ваши спины я помню, мои дорогие бывшие близкие
Не смейте! Слышите, не смейте!
Своим поганым языком
георгиевской касаться ленты
и с колорадским сравнивать жуком.
В ней гордость нашего народа,
в ней память павших сыновей
и слёзы, не отмоленных у Бога,
солдатских жён и матерей.
Вы все, кто так сейчас глумится
над нашим символом Победы
смогли на этот свет родиться,
лишь потому, что вас прикрыли деды,
мальчишки, что лежат в земле сырой…
Конечно, не о том они мечтали.
не знали, что последний в жизни бой
таким вот недолюдям проиграли…
Любая женщина прекрасно помнит, с кем она забылась
Григорий Потемкин, оценив все преимущества присоединения Крыма к России, изложил свое мнение в письме Екатерине II:
«Крым положением своим разрывает наши границы. Положите ж теперь, что Крым Ваш, и что нету уже сей бородавки на носу - вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других… Вы обязаны возвысить славу России…».
В результате (8) 19 апреля 1783 года был издан манифест Екатерины II о присоединении Крыма к России.
«…Для того, по долгу предлежащего НАМ попечения о благе и величии отечества, стараясь пользу и безопасность его утвердить, как равно полагая средством навсегда отдаляющим неприятные причины, возмущающие вечный мир между Империями Всероссийской и Оттоманской заключенный, который МЫ навсегда сократить искренно желаем, не меньше же и в замену и удовлетворение убытков НАШИХ решилися МЫ взять под державу НАШУ полуостров Крымский, остров Тамань и всю Кубанскую сторону.
Возвращая жителям тех мест силою сего НАШЕГО Императорского Манифеста таковую бытия их перемену, обещаем свято и непоколебимо за СЕБЯ и преемников престола НАШЕГО, содержать их наравне с природными НАШИМИ подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободно отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно, и дозволить напоследок каждому из них состоянию все те прелости и преимущества, каковыми таковое в России пользуется…»
В борьбе за Крымский полуостров на протяжении долгих лет главным соперником России оставалась Турция. Она держала Крым в вассальной зависимости.
В этот момент последний крымский хан отрекся от престола и скрылся под защиту русской армии. В результате враждебно настроенная по отношению к России татарская знать бежала в Турцию. А на полуострове начался экономический и политический хаос, который способствовал бескровному присоединению Крыма к России.
Воспоминания - это не часть нас, лучше пусть они идут рядом с нами. У них свое право на странствие. Поверь, воспоминания знают, когда нужно отойти, на время исчезнуть. Жалуются на их постоянное присутствие те, кто сами же заперли их в себе.
Я МЗДУ НЕ БЕРУ, МНЕ ЗА ДЕРЖАВУ ОБИДНО…
В 1943 году пятнадцатилетним подростком он ушёл добровольцем на фронт, находясь в разведке, сильно обморозил ноги и заработал пожизненную болезнь - критическая ишемия нижних конечностей, в конце 1960-х ему наполовину ампутировали стопы.
Павел Луспекаев служил в Большом драматическом театре в Ленинграде, снимался в фильмах (около 25 картин).
Георгий Товстоногов (руководитель БДТ) мало кого хвалил, но про Луспекаева сказал, что его игра «является абсолютным критерием жизненной правды».
Олег Басилашвили рассказывает: «В быту это был человек очень темпераментный - сказывалось смешение кровей. Мать - донская казачка, отец - армянин. Мы с Пашей служили в одном театре - ленинградском БДТ, жили на одной лестничной клетке. И были очень близкими приятелями. Друзьями я бы нас не назвал - слишком уж мы были разные. Паша - яркий, немного богемный, всегда бурно радующийся жизни. Это проявлялось и в общении с друзьями, и в застольях, и в отношениях с женщинами. Но во всём, что касалось театра, он был крайне пунктуален. Прийти в театр меньше чем за полчаса до начала репетиции считал для себя позором. Всё то, что Луспекаев сыграл в Большом драматическом театре - а сыграл он немного, - было на грани гениальности. Он торопился жить, торопился играть. И переживал из-за того, что многого уже не успеет.»
Главной работой Павла Борисовича за всю его творческую карьеру стала роль, предложенная ему режиссёром Владимиром Мотылём в июле 1968 года, - роль таможенника Павла Верещагина в фильме «Белое солнце пустыни».
Ассистент оператора фильма «Белое солнце пустыни» Игорь Клебанов рассказывал о Павле Луспекаеве: «Роль Верещагина стала для Павла последней. Уже тогда он чувствовал себя неважно. Давали о себе знать его болячки. У Луспекаева были ампутированы ступни ног, он ходил на протезах. Ему, конечно, было трудно, но он старался этого не показывать. Когда шел на съемочную площадку, за ним всегда следовала его супруга, и несла алюминиевый стульчик. Павел через каждые 20 метров говорил ей: „Подставь“. После съемок он всегда садился у моря, опускал ноги в воду. И у него в глазах аж слезы стояли. Он чувствовал, что жизнь его подходит к концу. Именно поэтому старался как можно чаще быть в кругу людей. За свой счет покупал выпивку и приглашал посидеть всех - от режиссера до плотника. Рядом всегда сидела жена и девочки из „гарема“. Он брал кого-нибудь из них на колени и читал отрывки из пьес. Очень любил петь под гитару, особенно песню „Степь, да степь кругом“. Пьяным этого человека я никогда не видел. Он был крепкий, мощный мужик, очень любил Николая Годовикова (Петруха), как собственного сына».
----------------------
--- Была у меня таможня, были контрабандисты. Сейчас таможни нет - контрабандистов нет. В общем, у меня с Абдуллой мир.
--- Мне все равно, что белые, что красные, что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел…
- Вот что, ребята. Пулемёт я вам не дам.
- Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала…
- А что это, люди твои, никак запалить что хотят?
- Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял? И всё, поди, без пошлины.
- Я мзду не беру. Мне за державу обидно.
Земля олухами полнится,
Вчера - не забыто,
Сегодня - не помнится…
Ветер треплет берез золотистые волосы,
Осыпает медовой листвой бугорок…
Вот и встретились, па…
И вдруг батиным голосом
Тишина мне ответила: - Здравствуй, сынок!
Где же ты - столько лет ни звоночка, ни весточки.
Мать угасла - ждала. Там и я вслед за ней.
Для кого нам гореть, если нет ни невесточки,
Ни внучат-сорочат, ни сынов - дочерей?
- Севера, севера закружили, завьюжили,
Прикипела душа, только с кровью сорвать.
А заросшим полям пахарь - сеятель нужен ли?!
А нужны ли траве комбайнёры-то, бать?!
Отрыдала над нивою песня Есенина,
Присосались клопами везде сердюки,
И ведут бюрократы куда-то уверенно,
Как вели комиссары - до первой реки.
- Знаю, знаю, сынок, сколько было тех ворогов -
И чужих, и своих, что краснела трава…
А мы вновь поднимались с пшеницей и творогом!
Потому что Россия землею жива.
Отогреешь любовью своей православною,
И протянет она золотой колосок…
Возвращайся к земле… И, что самое главное,
Помни, русская сила - в единстве, сынок.
И кружил первый снег над могилкой заросшею,
Над уставшею Русью в окладе берёз…
Я укрыл эту боль серебристой порошею
И на Север далекий под сердцем увез…
Снова - тундра кругом, а мне полюшко чудится:
Выезжают сыны на рассвете пахать,
И хлеба - в горизонт, и народ в поле трудится….
Видно, я задремал,
Ты прости меня, бать….
Не считай вагоны поездов
* * *
Не считай вагоны поездов,
Не провожай усталым взглядом,
Покой не принесут они и снов,
Так не терзайся ты не надо.
Не плачь при виде перелётных птиц,
Они сумеют возвратиться.
Я знаю боль твою, как падать ниц.
Ну как же быть? Ответ: Молиться.
За тех людей кто очень далеко,
Кто может больше не вернётся…
Я понимаю это нелегко,
Так испытание даётся.
И может быть тогда тепло в душе
Затронет улочки, округу
И мы увидим всех любимых тех,
Кому протягивали руку.
Может, вспомним имена забытых,
Когда-то сердцу очень важных,
Поднимем птиц на лету подбитых,
Домой летевших так отважно.
Copyright: Юлия Великанова 28, 2014