… В конце концов, я начал думать, что одиночество - это просто болезнь. Врожденная. Вроде детского церебрального паралича. Или порока сердца. Если родился больным, так больным и проживешь. И ни одно светило медицины тебе не поможет. Так что лучше с самого начала смириться. Иначе отчаяние высосет все силы. Я болен одиночеством. Болен неизлечимо. Я легко узнаю таких же людей. У нас одинаковые симптомы. Они не умеют долго хворать и всегда знают, чем можно заняться в плохую погоду.
Мы, мужчины, не говорим про свое одиночество. Встречаясь с мужчинами, говорим о своих подвигах, планах, стремлениях, женщинах, но только не о мужском одиночестве и слабости. И только тогда, когда есть близкие, теплые отношения с другом, после выпитой бутылки водки, способны редко отпустить «тормоза», и говорить о боли, одиночестве, и плакать. Потом, вытираем слезы рукавом, и говорим: «все хорошо». Утром, прячем от самого себя взгляд, от стыда, что вчера допустили слабину и чувствительность, от чего становится более одиноко.
Никто не пригреет, так как не просим об этом. Всячески стремимся разбавить свое одиночество отношениями. Когда в отношениях хотят пригреть - сторонимся и злимся, поговаривая: «без тебя справлюсь, мне телячьи нежности не нужны», и делаем себя более одинокими. Уверяем себя, что быть «холодным» в отношениях, значит быть настоящим мужчиной. Не позволяем себе любить, так как опасаемся, что любовь сделает нас мягкими и податливыми рядом с женщиной.
Способны простить, только оголив меч из ножен, и устраиваем войны. Говорим, что просить прощение это удел слабых мужчин. Сторонимся чувств, дабы не показать свою слабость, а слабы, так как не проявляем свои чувства. Проще нам 200 раз ударить кулаком по столу, нежели один раз обнять. Когда больно - глотаем слезы, и замораживаем их в своем горле. Когда одиноко - находим утешение в своем одиночестве. Наши организмы, это контейнеры с эмоциональным мусором, на завалах которых процветают инсульты и инфаркты.
Наши дети мечтают о душевных разговорах, объятиях, но боятся быть отвергнутыми в который раз. Потом, где-то на задворках старости, мы, мужчины, удивляемся, почему дети нас не любят, злимся, и находим утешение в одиночестве.
- Папа, поговори со мной!
- Ты что не видишь, я занят.
У нас всегда есть дела важнее!
Работа, машина или хобби, словно любовница, с которой чувствуем себя не таким жалкими и одинокими. Мы «изменяем» с радостью, что есть возможность избежать отношений с теми, кому мы близки, и делаем себя более одинокими со своими увлечениями.
Мы приближаемся, или допускаем приближение, чтобы отвергнуть. Мы боимся быть слабыми или не успешными, так как очень опасаемся быть отвергнутыми. Парадокс. Парадокс сбивает наше мышление с пути, так как привыкли мыслить аналитически даже там, где любовь имеет только значение.
Внутренняя пустота, толкает нас наполнить ранимую душу признаниями, важностью, нужностью. Совершаем глупые поступки, или невероятные подвиги ради своего эгоизма, и делаем в лучах славы себя более одинокими.
Мужчина на сеансах психотерапии, крайне редкий гость, крайне редкий гость в обучающих программах по психологии. Думаю, это связано с мнимой могущественностью, с непоколебимой верой в то, что все внутренние проблемы решаемы.
Мы не черствые, бездушные, безэмоциональные мужчины! Мы можем любить и любим. Мы обнимаем детей, целуем… Мы плачем, но практически, этого никто не видит. Для нас, проявлять слабость, это великая сила, но мы проявляем ее. Мы чувственны, заботливы, ранимы, и, одиноки.
я один совсем один… ни души вокруг ни души! я один совсем один хоть дыши, хоть не дыши…
* * *
Пришла…? Садись, вот в этом старом кресле.
Оно уютное, хоть моль дружила с ним.
Давай затянем по-старинке песню,
Наверно ту, что пела с ним одним.
Коснутся пальцы не спеша изгиба,
Гитары той, что выцвела давно.
И будем петь с тобою мы до хрипа,
Пока не станет на душе легко…
Споем о том, как где-то плачет речка,
Подружек зазывает соловей.
И на крылечке скрипнет вдруг дощечка,
Изнежившись от солнечных лучей.
Прольется песня как бальзам чудесный,
Тепло заглянет в мой отцовский дом.
Душа взлетит до самой поднебесной…
Я не одна, я с осенью вдвоем…
Прошло почти два с половиной года со дня твоей смерти, и кажется жизнь вошла в какое-то русло. Но, случайный взгляд, чье-то слово, сон и душа падает в пропасть, и я опять понимаю, до какой степени я одинока без тебя…
Посеребрило время волосы,
Нарисовало на лице морщинки
И разделило жизнь на полосы:
Минуты счастья и любви поминки.
Оделось сердце в платье черное,
Душа рыдает, что жизнь жестокая,
Любовь на муки обреченная
Мне ночью шепчет: «одинокая»…
Я стала старше на один роман…
На одного любимого мужчину…
Вчера, казалось, что сойду с ума.
Сегодня знаю… это не причина.
А знаешь, даже легче без тебя.
Я возвращаюсь к той забытой жизни,
Когда ничьи звонки не теребят,
И ниоткуда не приходят письма.
Живу себе в блаженной пустоте…
И, позабыв тревоги и усталость,
Свободна так, что можно полететь,
Вот только крылья у тебя остались…
Когда вы дома плачете в подушку, неважно, сколько у вас бриллиантов…
Начхав на одиночество,
Несу свое высочество.
Выдерживая критику,
Я продолжаю творчество.
Услышь, кому не нравится,
Что будничная матрица
Не всем на линзы лепится,
Не в сленге выражается.
Отнюдь не вырождается
Всё то, что не сбывается.
Мечта мечте не рознь, как-то,
Что в корне вырубается.
Пусть не блещу идеями
И не кичусь над геями,
Но в клан вливаться не хочу
С зазнавшимися змеями.
В душе желанье закричать,
Но вслух полезней промолчать,
Чем на заразном языке
Свои таланты защищать.
Чтоб экс-друзей не «опускать»,
Давайте, люди, меру знать.
Ведь лучше быть совсем одной,
Чем телом душу предавать.
За спиной каждого успешного мужчины стоит женщина, а за спиной каждой успешной женщины - только одиночество.
Очень грустно встречать рассветы,
Видеть сны, в которых нет смысла.
Просто жить от лета до лета…
Помнить все счастливые числа.
И ресниц случайным взмахом,
Ворошить то, чего не стало.
Жить с каким-то ужастным страхом,
Начинать постоянно сначала.
И в душе, перебрав былое,
Дать обет никогда не сдаваться.
И забыть всё, что было плохое.
И уметь собой оставаться.
Почему же судьба так жестока?
Почему я остался один?..
Размышляя о главной потере,
Я по берегу пруда бродил.
Вдруг, увидел, как плавно, спокойно
По воде белый лебедь проплыл…
Может быть, он как я одинокий?
Может быть, он как я нелюбим?
А быть может он ждет и верит,
И с надеждою в сердце живет,
Что однажды, он все ж ее встретит,
Что любовь он навек обретет.
Я вернулся сюда через месяц.
Одинокий по прежнему был,
А по пруду, все так же спокойно,
Этот лебедь с лебедкой проплыл.
И я понял, что нужно верить,
Ждать, надеяться, помнить, любить…
И тогда не придется грустить мне
И по берегу пруда бродить.
Я люблю одиночество лунных ночей,
и неспешный поток в них струящихся мыслей.
Запах воска оплавленных, тонких свечей,
и мелодию в танце кружащихся листьев.
Не тревожно, неспешно, своим чередом,
в запоздалых шагах одиноких прохожих,
проявляется жизнь за раскрытым окном,
монотонностью звуков меня не тревожа.
Одиночество каплей хрустальной дрожит,
проливаясь меж строк наготой первозданной.
Горлом крик многоточий стена заглушит,
и прорвется в стихах амплитудой хрустальной.
Одиночество сжалось до боли в висках,
воздух в крепкие кольца сжимает запястья,
боль проходит, оставив следы на руках,
и медово горчит послевкусием счастья.
СМЕШНО
Представьте: я смеюсь, когда смешно.
Ну, не могу, когда смешно, я удержаться.
Смеюсь, смотря комедию в кино.
От Тома с Джерри я вообще могу уржаться.
Бывает, над собою я смеюсь,
Но очень редко себе это позволяю.
Смеюсь, когда на сердце моём грусть,
Когда я злюсь, смеяться начинаю.
А если в гневе я, то дико хохочу,
А если в ярости - под стол от смеха лезу.
Но иногда не хохочу я, а молчу,
Как тот отшельник, принявший аскезу.
Молчу, когда перловку подают,
Из супа молча выбираю лук.
Когда в душе я ощущаю неуют,
Когда уходит от меня мой друг…
И я тогда включаю ди-ви-ди,
Проснувшись утром рано-рано,
И целый день смотрю «Ну, погоди!»,
И вновь смеюсь, и падаю с дивана…
О диночество - стойких удел?
Д олго, знаешь, устала быть сильной…
И весь мир для меня потускнел,
Н очь в душе от грусти обильной…
О диночеством дом мой пропах,
Ч ерез годы в нём веет тобою…
Е сли б знать в каких миражах,
С тать смогла б твоей госпожою…
Т олько гордость теперь не даст
В новь в иллюзию окунаться…
О диночества сейчас перестала уже бояться…