«Бульварное чтиво!»
О, как же я ненавижу это выражение! Лучше «бульварное чтиво», чем «базар на завалинке»…
Гримаса ненависти — мина.
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!
Ненависть в этом бессовестном мире абсолютно бессмысленна.
Когда ненавидишь — трудно быть справедливым.
Ненависть — удел, не умеющих драться.
Интернет — странная штука. Тысячи человек могут возненавидеть тебя просто потому, что тебе не нравятся кукурузные хлопья.
Тот, кого хочешь погубить, лишит рассудка.
ТРАКТАТ О ВРАГАХ
Я не знаю, как у вас, а у нас на петербуржщине кризис. Каждая заметка в каждой газете обязательно содержит слово «кризис». Юбилей дирижёра Темирканова рецензируется — без кризиса никак не обойтись, культура всё-таки. Судьба макак-лапундеров (они же свинохвостые макаки) — кризис, поскольку зоология, натурально. На Гражданском проспекте мужчина поскользнулся — так само собой, в городском хозяйстве кризис с песком. Дяденька-риелтор сел в тюрьму — давно пора было ему туда, но кризис про него такое выявил, такое! В Шлиссельбурге неоплаченные рабочие заперлись в единственной котельной и сказали, что здесь теперь будет город-льдина, — администрация их выманивает, потому что денег всё равно не будет, кризис.
И постепенно становится понятно, что кризис — это то, что нам давно уже было нужно. Это, собственно, и есть та самая национальная идея, которую так упорно ищут. Не надо больше искать — вот она, сама к нам пришла, добрая и сильная. Ведь в национальной идее что главное? Чтоб она всю нацию объединяла. Поразительно, почему мы все раньше до этого не додумались?! А с другой стороны, не менее поразительно, что мы всё-таки самостоятельно до этого дошли. И сейчас уже стоит вспомнить, как это произошло.
Значит, поначалу нам совершенно правильно все аналитики сказали, что в основе национальной идеи лежит сильная общая эмоция. Мы, конечно, тут немного растерялись. С общими эмоциями последние годы было туго. То есть сильные эмоции были, но у всех свои. Но потом наше коллективное бессознательное взяло себя в руки, одумалось и поняло, что, несомненно, одна общая эмоция у нас есть. Это, извините, ненависть. Причем запасы её в обществе неисчерпаемы.
Даже нет никакой необходимости говорить про власть, государство, правительство и лично президента. Тут уже в какой-то момент ненависть испытывать стало просто глупо. Ведь кругом столько всего, мир так разнообразен! Вот, например, соседи. Соседи созданы для ненависти, никакого другого смысла в них нет. Или коллеги. Начальство опять же. Подчинённые — какой здоровый человек их полюбит?
Транспорт — школа ненависти. Магазин — неиссякаемый источник. Подъезд с курящими подростками; подъезд с сидящими бабульками; он же без лампочки; там же воняет; на стенах слова; лифт не работает. Потом наконец мы входим в родной дом. Дома нас что поджидает? Заговор. Кто его организовал? Родственники. А родственники — они нам кто? Правильно, враги.
Взаимная ненависть пешеходов и автомобилистов всем известна. Проводников и пассажиров связывают те же отношения. Работники ЖЭКа и жители дома отродясь не испытывали друг к другу ничего, кроме ненависти. Попы ругают прихожан, прихожане — попов. Журналисты и читатели воюют непримиримо. Врачи, как известно, убийцы. Санитары — оборотни. Учитель — враг ребёнка. Поэты не убивают композиторов только потому, что ждут, когда режиссёры начнут мочить актёров. Отношения собесовских работников с собесовскими клиентами напоминают отношения гестапо с партизанами. Рабочий терпеть не может интеллигента, интеллигент на дух не переносит крестьянина, крестьянин ненавидит всех с полным на то основанием.
И это только часть действительности, её одушевлённая составляющая! А есть ещё ведь богатейший вещный мир, не менее нам враждебный! Бытовая техника, засорившаяся канализация, панельный дом, вздувшийся паркет, зависший компьютер, непарные носки… А природные явления, они что, разве за нас? Конечно, против. В общем, всё это вызывает мощный, бесконечный фонтан ненависти. Так что с эмоцией у нас давно уже наблюдался полный порядок.
Другое дело, что для полноты национальной идеи одной эмоции мало. Те же самые аналитики (тоже, кстати, довольно противные) упорно талдычили, что эмоция должна быть конструктивной. Тогда всё получается. А ненависть, как известно, скорее деструктивная идея, чем наоборот. Поэтому мы долгое время были в тупике. Нашу ненависть необходимо было обогатить чем-то конструктивным и позитивным, а это совсем непросто. И вот тут, на наше счастье, подвернулся кризис.
Кризис прекрасен тем, что раз и навсегда всё оправдывает, придает всему некий элегический фатализм. Печаль моя светла, поскольку непреодолима. Ненависть наша добра, потому что бесцельна. Кризис снабдил нас всех чудесным ощущением: все мы ненавидим друг друга, но никто в этом не виноват. Оно так само произошло. И будет впредь, ничего уж тут не поделаешь. И главное, не надо ничего поделывать! Не мы его устроили, не нам его преодолевать.
Не знаю, как вы, а я необычайно остро и нежно ощущаю эту новую реальность.
Вот снимаю я квартиру. Хозяйка этой квартиры, естественно, мой заклятый враг. Она приходит без звонка, копается в шкафах, требует, чтобы я переводила ей с английского письма её дружков, не говоря уже о том, что я плачу ей, — в общем, гадина. Раньше я бы с ней ссорилась, искала бы другую квартиру с другой хозяйкой, а теперь это совершенно бессмысленно — кризис, переезжать дорого.
Или вот в моей собственной квартире делают рабочие ремонт. Ежу понятно, что их целью является не ремонт, а полное и окончательное разорение моей семьи. Я, разумеется, рабочих этих ненавижу. Но если прежде моя ненависть подвигла бы меня к ряду активных и неприязненных действий — торговле с рабочими, шантажу, скандалам, — то теперь я понимаю, что их вымогательство, как и моя скупость, всего лишь следствие кризиса.
Работать я чрезвычайно не люблю. Соответственно, с людьми, которые заставляют меня это делать, я связана отношениями взаимной, скажем мягко, подозрительности. Но скажите, стану ли я теперь искать другую, менее обременительную службу? Решусь ли я вообще уйти в творческий отпуск? Нет, конечно.
Коллеги, родственники, друзья — ещё недавно я легко расставалась с ними во имя, например, убеждений. Теперь суеверный страх остаться наедине с кризисом удерживает меня от любых резких движений.
Более всего приятно то, что я явно не одна такая. Люди в транспорте притихли, в магазине часто можно услышать нежный шёпот, в ЖЭКе витает аромат сочувствия, в поликлинике медленно расцветает волшебное братство больных и врачей, бизнесмены сменили СВ на купе, и все, все взялись за руки, друзья, но не для того, чтоб не пропасть поодиночке, а чтобы всласть пожаловаться. Всем тяжело, все потеряли, все поняли, что не от добра добра не ищут, а от худа тоже не надо искать добра. Все склоняются головами друг к другу, все ласково поглаживают друг друга по плечам, тихо утешают. Ты плохой, и я тоже. Ты меня не любил, и я тебя не жаловал. Ты виноват, но не виноват. И я такой же. Всем хорошо, все вместе. Мы снова одна большая семья.
От любви до ненависти, говорят, один шаг. Оказалось, что от ненависти до любви — еще меньше.
«Московские новости»,
Если мы кого-то уважаем, то за что-то, если ненавидим, то за всё.
Ненависть, порождающая войны, никогда не прекращалась, а вот народный гнев, чтобы остановить любую войну, никогда не появлялся.
О том, что необходимо прощать себя и других ради здоровья я впервые прочитала в книге Лууле Виилмы «Прощение подлинное и мнимое». Она много пишет, что просить прощения следует, обращаясь даже к тому органу, который дал сбой в организме. Именно умение не держать ни на кого зла, не быть злопамятным, даёт здоровье физическое и душевное. Мы должны понимать, что люди многомерны и непредсказуемы в своих проявлениях и порой не подозревают, что обидели кого-то, а мы маемся, грызём себя, жаждем мщения, копим ненависть в себе. Это очень опасно, т.к. со злостью и ненавистью в нас копятся болезни. Вспомнилось, как я ненавидела свекровь бывшего мужа за то, что она разрушила нашу семью, оставила детей, внуков своих, без отца. Спустя какое-то время, увидев её в плачевном состоянии, я пожалела старую женщину, просто пожалела, ничего более, а это, наверное, и есть прощение. Какую лёгкость я почувствовала после этого! Я взлетела, будто крылья выросли за спиной, и ликовала: тяжёлый, невидимый груз свалился булыжником с моих плеч. Именно тогда я возродилась к новой жизни!
И от любви до ненависти — только шаг.
Один шажок. Причём — налево.
КАЗНЬ
Нечего терять,
Не о чем жалеть,
Значит воевать,
Значит в руки — плеть.
Значит отсекать
Голову мечом,
И казнить, карать
Стану палачом.
Буду страшно мстить
И клеймить огнём,
Буду поносить
Рифмой и пером.
Буду убивать,
Резать по частям,
Буду проклинать,
Посылать к чертям.
Раз меня довёл
До лихой беды,
Посажу на кол
И не дам воды.
Ты меня застал
На тропе войны,
Близится финал,
Счеты сочтены.
Берегись теперь —
Некуда бежать,
Да я страшный зверь
И я буду рвать!..
Чтобы наперёд
Впредь уже ты знал
Что тебя сама черт
Мною наказал!
Я как прокурор
Беспощадна ведь,
И мой приговор
Будет только смерть!
Буду иссякать
Все твои грехи,
Буду выжигать
На лице стихи.
Хочешь — ненавидь,
Только, милый мой,
Придется заплатить
Тебе за все с лихвой!
От чего ты устаешь больше всего? … - От человеческой злости. Не глобальной, вселенской по масштабам, а обыденной, бытовой, простецкой. Желание плюнуть ближнему в кастрюлю с супом. Хамство в общественном транспорте. Ненависть сидящих в очереди друг к другу. Склока соседей. Неумение улыбаться случайному прохожему: рот намертво, навсегда сросся в шрам. Это не злоба - это вирус, отрава. Она проникает во все поры, превращая симпатичных людей в чудовищ. Очень трудно дышать в такой атмосфере. - Поэтому ты стал цирковым? - Нет. Поэтому я провожу отпуск в одиночестве. - Чтобы отдохнуть от людей? - Чтобы побыть со своей собственной злостью один на один. И сказать ей, что она - дура.