Всякий раз как жизнь устраивает испытания и виражи
После шока, разочарования, недоумения
Наступает понимание-пришла расплата за грехи
И другого я не вижу объяснения.
Остаётся только сил всё вынести у Господа просить.
Господи! Пугай меня, но не наказывай!
Любовь - наказанье, а может - награда, а может быть, вместе - и то и другое.
Всё плохое, что происходит с тобой - это не наказание за прошлое, а испытание ради будущего.
Твои чувства ко мне-преступление, а моя любовь к тебе-наказание…
День был весенний, и приятно было посидеть на воздухе. Мой добрый учитель выбрал столик у самого откоса, и мы обедали под веселый плеск воды, рассекаемой веслами перевозчиков. Мягкий благодатный ветерок обдавал нас своими легкоструйными волнами, и мы блаженствовали, сидя под открытым небом. Только что мы приступили к жареным пескарям, как вдруг где-то поблизости послышался шум толпы и конский топот, и мы невольно обернулись. Догадавшись, что привлекло наше внимание, какой-то чернявый старичок, обедавший за соседним столиком, сказал нам, предупредительно улыбаясь:
- Ничего особенного, господа! Просто везут вешать одну служанку за то, что она стащила у своей хозяйки кружевной чепец.
Не успел он это сказать, как мы действительно увидали тележку, с двумя конными стражниками по бокам, а на задке тележки - довольно красивую девушку с помертвевшим лицом и сильно выпяченной вперед грудью, оттого, что руки ее были связаны за спиной. Она быстро проехала мимо, но у меня на всю жизнь осталось перед глазами это побелевшее лицо и этот взгляд, который уже ничего не видел.
- Да, господа, - снова заговорил чернявый старичок, - это служанка госпожи советницы Жосс, ей вздумалось покрасоваться у Рампоно перед своим любовником, вот она и стащила у своей хозяйки чепец из алансонского кружева, а потом сбежала, совершив эту кражу. Ну, ее скоро поймали в каком-то доме на мосту Менял, и она тут же во всем и призналась, так что ее недолго пытали, всего какой-нибудь час или два. И я вам говорю, господа, то, что мне хорошо известно, потому как я состою в должности судебного пристава в той самой палате, где ее судили.
Чернявый старичок занялся своей сосиской, - нельзя же было допустить, чтобы она остыла! - а потом снова заговорил:
- Сейчас она уже, должно быть, взошла на помост, а минут зтак через пять, коли не раньше, мошенница отдаст богу душу. Бывают висельники, с которыми палачу совсем не приходится возиться: накинут им петлю на шею, они тут же и кончатся. Но есть и такие, которые, вот уж можно правду сказать, живут жизнью висельника и бьются как одержимые. Больше всех бесновался, помню, один священник, которого в прошлом году повесили за подделку королевской подписи на лотерейном билете. Минут двадцать, коли не больше, он плясал как карп на удочке.
Хе-хе! - усмехнулся он, - скромный был человек этот аббат, его не прельщала честь получить епархию на том свете. Я видел, как его стаскивали с тележки. Он так плакал и отбивался, что, наконец, палач не выдержал и сказал ему: «Полно, господин аббат, будет вам ребячиться!» А смешнее всего то, что сам же палач его сперва за духовника принял, - потому что везли его еще с одним мошенником, - так что конвойный офицер еле-еле разубедил палача. Вот ведь какая забавная история, не правда ли, сударь?
- Нет, сударь, - отвечал мой добрый учитель, роняя на тарелку маленькую рыбку, которую он уже было поднес к губам, - я не вижу здесь ничего забавного. Как я подумаю, что эта цветущая девушка сейчас расстается с жизнью, у меня пропадает охота есть пескарей и любоваться ясным небом, которое мне только что улыбалось.
Ташкент. Конец восьмидесятых. Советский Союз ещё не рухнул, но перестройка уже широко шагает по стране. Старый город. Восточный базар с его неповторимым колоритом. Ясный погожий весенний день, мы с папой выходим с базара с полными авоськами, о чём-то оживленно и весело беседуя. И вдруг, немного в стороне от нас - истошный женский крик: «Люди!!! Да помогите же кто-нибудь!!! Они же его сейчас убьют!!!» Обернувшись, мы с папой увидели жуткую картину.
Шагах в десяти от нас на асфальте лежал человек. Он сжался в комок и старался уворачиваться от града сыпавшихся на него ударов. Человек пять или шесть, окружив его, били ногами, пинали по животу, по голове, по спине. Мужчина пытался что-то промычать, но удары сыпались один за другим. Лицо и одежда его были в крови. Вокруг стояли люди, и реагировали на это зрелище по-разному.
- Так его, так его! - выкрикивали одни. - Впредь неповадно будет!
- Прекратите же! - вопили женщины, - ведь убьёте!!!
- Да что же это такое делается!!! Убивааааююют!!!
- Милиция!!! Позовите же кто-нибудь милицию!!!
- А что он натворил? За что его так?
- Лепёшку, говорят, украл с прилавка, за руку поймали.
- А не надо воровать! Попросить надо! Попросил бы - так дали бы.
- Поделом ему, вору!!!
Мой папа, бросив авоськи как есть прямо на землю и, громко матерясь по-узбекски, бросился оттаскивать рассвирепевших экзекуторов от несчастного воришки. К нему присоединилось ещё несколько человек из зевак, до того момента с интересом наблюдавших за этим действом. И тут уже закричала я и, вбежав в стоящую поблизости будку телефона-автомата, стала лихорадочно набирать ноль-два. Руки тряслись, я ревела, смогла назвать только место происшествия и сказать «драка». Наряд приехал быстро, благо участок был неподалеку.
Похитителя лепёшек увезла «скорая», сказали, что жить будет, но опоздай они ещё хоть минут на двадцать…
«Вершителей правосудия» увезли в кутузку…
А мы с папой, собрав в свои авоськи рассыпавшиеся фрукты и овощи, отправились домой. Всю дорогу мы молчали… Аромат свежих лепёшек уже почему-то не возбуждал аппетит…
Со мной в машине катается плюшевый медвежонок, подарок любимого. Обычно сидит себе спокойненько, а вчера как давай падать! И падает и падает, на повороте, по прямой, просто с места тронешься. Когда в очередной раз упал, я на светофоре схватила его и со злости надавала плюшевому мишке по его плюшевой заднице! Посадила на место и погрозила пальцем…
У парней в соседней машине случилась истерика…))
Мягкие наказания порождают жестокие преступления.
Самый тяжёлый крест по жизни - носят Те, кто его не заслужил. Остальные им не достались. Так они и наказаны всю жизнь!
- Папа, дедушка бил тебя, когда ты был маленьким?
- Ну, конечно.
- А папа дедушки бил его, когда тот был маленьким?
- Разумеется.
- А с твоей помощью мы могли бы поломать этот наследственный садизм?
Быть ребенком - это значит быть нищим иностранцем в чужой стране: у тебя нет денег и права голоса, ты не знаешь языка и то и дело не нарочно нарушаешь традиции.
Я, настолько приятное наказание, что сомной можно согласиться и на пожизненное.
В нашем детстве в углах
все обои были истыканы
в человеческий рост)))
Стоишь себе, думаешь
над поведением и мысли
умные фиксируешь)))
…Подсыпала милому в девять вечера снотворное, чтобы спокойно посидеть в «Одноклассниках»… Свет отключили… Вот сижу и думаю: наверное - это кара небесная…