Хоть было очень больно
смеялся я… смеялся я До крови бить Вам вольно
смеялся я… смеялся я
И в раны сыпать солью
смеялся я… смеялся я И кровью обливаясь
я говорю не плача
Хоть не виновен, каюсь
За руки палача
Он просто молится и пьет
Больным всем здравия желает
Поклоны в пол буквально бьет
И сразу стопку поднимает
В его глазу блестит слеза
От сердца? Или с перепою?
- Господь, возьми на небеса…
И крест дрожащею рукою
- Господь, помилуй и прими
Не дай мне дальше падать в бездну
Согрей меня и обними
Иначе в белой я исчезну
Уста без звука шелестят
Крест за крестом, рукой дрожащей
- Я знаю Боже - водка яд Но нету сил, эх я пропащий…
Господь с Иконы смотрит вниз
- Пойми, мне не нужны поклоны
Ступай ка лучше и проспись
Не брызгай водкой на Иконы
Другой бы вдарил дураку
Пьянчужка, так ему и надо
Но стало лучше мужику
Ведь по молитвам и награда…
-Построю замок из льда и помещу туда свою любовь.
-Зачем?
-Она же тебе все равно не нужна, пусть превратиться в снег…
-Я не знал про твою любовь…
-Значит не чувствовал ее.
Надежда - самая лучшая из вещей. Она никогда не умирает.
Обломали крылья - действия простые,
если есть коренья вырастут другие…
Убери обломки и расчисти место,
выбьются росточки, им в неволе тесно.
И разум мой отказывался верить
Тому, что сообщал прямой эфир.
Над жертвами в крови рычали звери,
Охота перешла в кровавый пир.
Как много жизней здесь оборвалось!
И тех, что много старше, и моложе,
Я ваши крики впитывала кожей,
Соленой от бессильных бабьих слез!
И в ваших муках ненависть рождалась,
Что требует отмщенья палачам,
Запомнить всех, чья дьявольская радость,
Неслась вдогон контрольной пулей вам!
От смерти вдалеке судить не мне
Всех тех, кого беда не задевала,
Но, словно в песне о Большой
Войне,
Вдруг с памятью моею что-то стало.
Я не рвалась, спасения ища,
Вдыхая смерть в густом дыму угарном,
И даже не была знакома с парнем,
Шепнувшим в трубку: «Мамочка, прощай!»
Простите, что я с вами не была,
Что с двух печальных клиньев журавлиных
На Куликово на сороковины
Не пала тень от моего крыла.
Одесса-миф, сгоревшая дотла,
Смерилась в молчаливом униженьи.
Хотела я отречься, прокляла
Одесское свое происхожденье!
Но этот город - мой!
И мой позор,
И боль, сильней которой я не знаю.
Я ни за что ее не променяю
На вкус победы тех, кто бил в упор!
И всё же, ВАМ, несломленным в беде,
И тем, кто этой властью зверской схвачен,
Кто штурмовал ворота МВД,
Кто носит арестантам передачи,
Кто к месту той резни ведет детей,
Выходит к микрофонам, служит мессы,
Скажу: «ВЫ соль и кровь земли моей!»
А значит, я горжусь, что из Одессы!
Он в сотый раз шагами пол измерил,
А врач все не выходит, как назло!
Весь мир притих за этой тонкой дверью,
Ну пусть жива!.. ну хоть бы повезло!
В десятый раз бегут по кругу стрелки.
И страх с надеждой борется в душе.
С каким нечистым заключить бы сделку?!
Но пусто на стерильном этаже.
Проходит вечность. И уставший доктор,
Тихонько вышел, тяжело вздыхая.
И сердце вдруг оборвалось, замолкло…
«Жить будет. Но ходить - не обещаю».
В палате душно. За окном начало лета.
Он двое суток не смыкает глаз…
Она вздохнула и очнулась: «Милый, где мы??»
Он улыбнулся. За неделю в первый раз.
«Привет, малыш. Ох, как ты напугала!
Ты не волнуйся. Дать тебе воды?
В больнице. Ты в аварию попала.
Но Небо сберегло нас от беды.
Теперь все будет хорошо, я обещаю.
Здесь не курорт, но все же отдохнешь.»
«Но почему я ног не ощущаю?»
«Это пройдёт» - он проклинал себя за ложь.
«А помнишь, зайка, что ты мне сказала?
Что будет свадьба лучше всех у нас.
Все будет так, как ты во сне мечтала.
И мы разучим свадебный, тот, вальс.
Ну, а пока поспи. Я рядом буду».
И вышел он, закрыв тихонько дверь.
И кулаком об стену, стиснув зубы.
Ты должен верить в ложь! Ты должен! Верь…
Летели дни, недели. Месяцы летели.
Врачи не изменили приговор.
Она на век прикована к постели.
Но он не слышал никого в упор.
Часами он просиживал в палате.
Рассказывал, как будут вместе жить.
О том, что свадьбу отыграют в марте.
И как, вальсируя, её будет кружить…
И вот однажды, он пришёл с работы,
В больницу (уже как к себе домой)
К нему спешит знакомый врач с обхода.
Глаза сияют. Будто сам не свой!
Бормочет возбуждено: «Это чудо.
Я не встречал такого двадцать лет!
Регенерация всех тканей и сосудов.
Она наш самый необычный пациент…»
Он глубоко вдохнул больничный воздух.
Набрался смелости. «Родная, я пришёл!
Зимой так нелегко найти мимозу.
Но я старался! И я всё-таки нашёл…»
Она лежит. Лицо бледнее стенки.
«Я знаю все. Я знаю, ты мне лгал!
Ты не сказал, что стала я калекой,
И что ходить не буду - не сказал.
Но ты так верил, слепо и неистово!
Назло врачам, назло самой судьбе.
И я поверила… Хоть это и немыслимо.
Я ноги чувствую. Благодаря тебе.
И буду самой сказочной невестой!
Ведь просто так нам не даётся шанс.
Я встану ради нас. Мы будем вместе.
Ну и ещё… Я задолжала тебе вальс.»
В груди свернувшись в маленький комочек
Живёт тихонько нежная душа.
От суеты забившись в уголочек,
Она плетёт из веры кружева.
И каждый день, как божье наказание,
В трудах с заката и до утренней зари
Душа заботливо хлопочет над вязаньем,
Вплетая в веру и надежду нить любви.
Все наши ночи, что потеряны,
безмолвно выброшу
в пространство.
Григорий Поженян «Е.Ф.» 1977
Я вновь вернусь.
когда уже не ждешь,
и потревожу сон твой
ненароком.
А ты подумаешь,
что это просто дождь
зовет тебя
из приоткрытых окон.
Я разбужу тебя
размытою луной
и запахом
шиповника и липы.
Над потревоженной капелью
тишиной
услышишь ты мой голос подзабытый.
К губам твоим смущенно
прикоснусь
дыханьем опьяняющей
прохлады.
В лучах рассвета
снова растворюсь -
с последними штрихами
звездопада…
Где ты, милый?.. Отзовись!
Кричу куда-то вдаль за горизонт…
Как в алых парусах кораблик появись…
Но только гладь морская, да чаек шустрых перезвон…
Да вольный ветер, вдаль летящий…
Мой крик к далёким странам уносящий…
Ау! Родной мой, где ты? Отзовись!
Но сказок не бывает! Это просто жизнь!..
День улетает, солнце катится к закату…
Лишь слышен шёпот волн… И музыка вдали…
Мне в жизни ничего не надо!
Знать только: ты здоров и наша встреча впереди…
Пусть дни проносятся, как чайки!
Часы сочатся, как морской песок…
Я верю в лучшее отчаянно!
Надежды дай мне!..
И любви, хоть маленький глоток!..
(Иринаморе)
18−18 17/06/2014
Я понял, то что важно быть кому-то нужным. Я понял, то что важно быть надеждой для кого-то. Я понял, что быть для всех хорошим невозможно… Я понял это, осознал, и это важно.
И правда, что еще нужно в этой жизни - короткой, подобной сну, которая вот только началась, а завтра нас уже не будет здесь. Все, что нужно - быть нужным. Это счастье - знать что ты кому-то нужен, что тебя любят, любить самому. Не нужно быть важным, важно быть нужным…
Всем нам с рожденья выдан безлимит Надежды, Веры и Любви. Но как же порой бездарно мы распоряжаемся этим безлимитом. Надежду теряем, Веру не находим, Любовь размениваем по мелочам.
Таблички на окнах «здесь выхода нет».
От нечего делать вновь лезу на стены.
И выписал врач безнадёжный рецепт:
«Надежду - в таблетках, любовь - внутривенно.»
Ты когда-нибудь меня поймешь
Наважденье, как бумажный ком сомнешь.
Ты когда-нибудь простишь меня,
Не бывает дыма без огня.
Ты когда-нибудь меня забудешь
Захмелев, когда с другою будешь.
Ты когда-нибудь закроешь тему
Жестких правил и слепой измены.
Загрохочет летний гром раскатами.
Жаркий день сгорит пурпурными закатами.
Вновь вернется осень золотая -
снежный холод в души заметая.
JN