Когда ожидания не оправдались, получаешь новый печальный урок.
удовольствие от некоторых вещей мы можем получить, только созидая их самостоятельно, что опять же предполагает некое активное действие.
Мужик сказал, мужик забыл, напомнить нужно мужику…
Познание себя, движение не может быть закончено. Если в своей физической и психологической структуре мы хоть как-то конечны, то в духовном измерении мы не ограничены тем, что привыкли воспринимать как рамки.
… развитие себя — это не временная какая-то процедура, после которой наступит остановка, релакс и вечный кайф. Я вам предлагаю в принципе другую жизненную позицию, другое умонастроение.
Я себя люблю, и именно поэтому я двигаюсь вперед.
Дорога эта не закончится никогда. Но вот что правда: по мере внутреннего расширения жизненные пейзажи со временем станут гораздо приятнее.
Сорок миллионов людей каждый вечер включают телевизоры, чтобы узнать, что им думать.
В 1880 году в мастерскую художника Арнольда Бёклина, расположенную во Флоренции возле Английского кладбища, пришла некая дама. Она была вдовой (молодой, впрочем, вдовой — 34 лет) немецкого финансиста Георга фон Берна и собиралась выйти замуж во второй раз — за Вальдемара Лобо да Сильвейру, графа Ориолу. И, наверное, дабы успокоить душу своего первого мужа, скончавшегося от дизентерии пятнадцатью годами ранее, она заказала знаменитому швейцарскому художнику картину, «способную выразить её скорбь по умершему мужу». Бёклин охотно взялся за предложенную работу, тем более, что она отвечала его внутреннему состоянию; художник не так давно (в 1877) пережил личную трагедию — похоронил свою семимесячную дочь. Как раз на Английском кладбище, расположенном перед окнами мастерской. «Вы сможете отдаться мечтаниям, погрузившись в темный мир теней, и тогда вам покажется, что вы чувствуете легкий, теплый ветерок, вызывающий рябь на море, и что вы не хотите нарушать торжественную тишину ни единым словом» — написал он заказчице несколько высокопарным стилем, характерным для того времени.
Вскоре картина была готова. В первоначальной версии в лодке была только таинственная фигура в белом саване. Но заказчицу это не устроило, и Мария Берна попросила внести некоторые изменения, а именно добавить в лодку сидящую на веслах женщину (каков сюжет для Фрейда! вдова изо всех сил работает веслами, дабы в преддверии нового замужества поскорее отвезти бренные останки первого супруга на далекий, заброшенный и фантастический остров) и нечто похожее на гроб.
Надо сказать, что совесть у художника при получении обусловленной платы не была абсолютно чиста — на самом деле он написал две картины. Одну, поменьше, для Марии Берна; вторую, побольше, для своего мецената и покровителя, Александра Гюнтера. Патрон, правда, тоже ее не получил — Бёклин оставил её себе. И использовал в виде демонстрационного образца. В итоге «Остров мертвых» стал безумно популярен — художнику заказали ещё три его версии, а репродукции картины, по выражению Набокова, можно было «найти в каждом берлинском доме». Картина попала в тренд: переполненная символами (тут и «челн Харона», и «кладбищенские» кипарисы, и тёмные воды Стикса), по мещански сентиментальная — она вполне соответствовала вкусам fin de sicle.
Кстати, среди пламенных почитателей этого шедевра были… Ленин и Гитлер. Ленин брал репродукцию картины даже с собой в ссылку. Гитлер пошел дальше: в 1936 году купил один из оригиналов (третью версию, см. первый рисунок). После смерти фюрера картина исчезла, но опять объявилась в Берлине в конце 70-х: говорят, что её подарил Музею современного искусства некий советский генерал, пожелавший остаться неизвестным.
Среди прочих ценителей творчества Бёклина можно упомянуть Фрейда (репродукция «Острова мертвых» была неотъемлемой частью интерьера его кабинета); Сергея Рахманинова (картина вдохновляла его во время написания одноименной симфонической поэмы); Роджера Желязны; Джорджо де Кирико; Августа Стриндберга; известного сценариста и кинопродюссера Вэла Льютона и даже Сальвадора Дали.
До наших дней сохранилось четыре версии из пяти: картина 1884 года была уничтожена во время Второй мировой войны.
Мария Берна, заказчица, дожила до 69 лет и умерла в 1915 году, пережив на пять лет своего второго мужа.
Арнольд Бёклин умер в 1901 году в Фиезоле и был похоронен во Флоренции; правда на Евангелическом кладбище, а не на Английском, возле которого он провел значительную часть жизни и на котором похоронил свою дочь.
Похоже ли место, в которое попали их души после смерти, на «Остров мертвых»? Кто знает…
Жестоко, но так — смотреть на ребёнка и абстрагироваться от предательства или алкоголизма папаши, (или ошибок…) тяжело.
Надо поставить «памятник женщинам», вырастивших достойных детей и не потерявших моральные качества!
Чем дольше ссора, тем бессмысленей повод для неё.
Доказано, что понимающими и любящими отцами становятся чуть до и после тридцати лет.
Куда же вы несётесь, не видя пути?
Смотреть на ребёнка, как на случайный залёт, ошибку — перекладывать ответственность на родных.
Сексуальная революция прёт во всей красе — неразборчивость связей. Чем старше партнёр, тем больше неразберихи, неадеквата и желания быстрого раздела наследства.
Громче всего требуют тишины.
Надежда всегда умирает в муках
И я чтоб ничего не делать
Смогу весь день херню болтать
ПРО ФАНЮ
В квартиру залетела муха.
Вроде чего тут такого — чудом выжившая осенняя муха решила самоубиться весьма экстремальным способом. Анфиса даже ухом не повела, а на возмущенный Настин вопль спросила:
— Она тебе мешает?
— Мешает!
— Вот ты и лови.
Коха избрала тактику выжидания — затаиться под кухонным гарнитуром. Она забилась поглубже и долго ждала, потом забыла, чего ждала, и уснула. Кот Витя просил жрать. Муха пару раз чуть не залетала ему в рот, но он брезгливо отмахивался:
— Сгинь! Ну да-а-а-а-а-аааай!!!
— Что тебе дать, я терафлю пью.
— Все равно да-а-аа-а-а-аааай!!!
Только Фаня с Никой пытались защитить честь квартиры. Мать русского авангарда очень старалась, но мебель почему-то падала, и здорово мешала ловить муху. Мешала Ника, путающаяся под ногами. И еще мешала Настя, которая бегала за ними с тапком и вопила, чтобы они угомонились и перестали разносить квартиру.
Муха ухахатывалась. Она летала перед самым ее носом, издевательски жужжа радужными подкрылками, но в лапы не давалась.
Ника была страшно обижена:
— Нет, я так не играю. Почему она от меня улетает?
Фаня оторопела:
— Так это… жить хочет.
— Какие глупости! Жить она хочет… А я, значит, ничего не хочу… мне ничего не надо… Конечно, Никуша старая, Никуша больная, Никуша завтра сдохнет, зачем Никуше муха, когда надо думать о вечности?
Фаня подумала, что, будь она мухой, после такой промывки мозгов она бы добровольно сдалась на растерзание.
Однако наутро Ника выглядела вполне счастливой. Было солнечно, блики просеивались сквозь тюлевые шторы и золотой шелухой рассыпались по комнате. Фаня валялась на спине, поджав лапки и слегка перекатываясь, стараясь собрать на себя как можно больше теплых пятнышек. Ника подошла совсем беззвучно и шепнула ей на ухо:
— А я на муху охочусь! Хочешь со мной?
Заинтригованная Фаня проследовала за ней и увидела на подоконнике дохлую муху. Очевидно, она все-таки умерла от смеха. Мушиный трупик одиноко лежал на белом пластике, и вот на него-то и охотилась Ника. Шерсть на ее загривке поднялась дыбом, усы встопорщились, глаза загорелись зеленым огнем хищника. Ника вся была воплощенная опасность!
Фаня обалдела.
— Но она же дохлая.
— Это детали, — отмахнулась Ника, — зато она не мельтешит туда-сюда и не нервирует.